В) 1 Кор 15:20–28

Конечно, какой–нибудь житель Коринфа или кто–то еще мог бы посмотреть на стихи 12–19, согласиться с их логикой и прийти к заключению, что на самом деле христианство в целом основано на ошибке, что оно пусто, тщетно и лишено надежды. Но Павел, разумеется, не может на этом остановиться. Вторая половина раздела (Б2) дает широкую классическую картину представлений апостола о воскресении – воскресении как Иисуса, так и всех тех, кто принадлежит Мессии. И тут Павел прежде всего пытается научить коринфян мыслить эсхатологически, в рамках категорий иудейской «апокалиптики»: это не «тревожное ожидание» конца света, но представление о том, что будущее уже вторглось в настоящее, так что нынешнее время есть смесь исполнения и ожидания, «уже» и «еще не», что указывает на будущее, когда произошедшее на Пасху будет реализовано в полноте и когда истинный Бог будет всем во всем[1092]. Этот отрывок содержит модифицированный сценарий пришествия Царства Божьего, созданный по образцу многих подобных картин в иудаизме Второго Храма, где главным предметом является победа Бога надо всеми врагами, а ключевые элементы, которые меняют обычную картину, это воскресение и воцарение Мессии[1093].

Павел никогда не теряет из поля зрения главный обсуждаемый вопрос, да в этом и нет нужды. Он отстаивает веру в будущее телесное воскресение всего народа Мессии. В настоящем отрывке он обрисовывает картину, в которой эта вера не только имеет смысл (в частности, как временная последовательность: первый – Мессия, затем весь народ Мессии), но и является неизбежным следствием описанного. Как это часто бывает у Павла, основное положение звучит уже во вступительном стихе раздела (в данном случае – в стихе 20): Мессия был воздвигнут из мертвых как aparche, «начаток», как первый плод, как первый сноп жатвы, а это означает, что за ним последуют и другие⁶⁴. Далее он это разъясняет:

²¹ Ибо, поскольку чрез человека – смерть, чрез человека и воскресение мёртвых.

²² Ибо, как в Адаме все умирают, так и во Мессии все будут оживотворены.

Другими словами, уверенность в будущем воскресении основана на том, что Иисус был истинным человеком, тем, кто во всей полноте носит образ Божий. Этот пункт Павел упоминает лишь в самом конце своей аргументации, в стихе 49, но если держать его в уме по мере чтения (как это часто приходится делать, читая Павла), мы можем понять, куда он ведет. Поскольку человек был создан для того, чтобы внести в этот мир Божий порядок, а Иисус есть истинный человек, он получил задание внести спасающий новый порядок в мир. Эта тема тесно связана с тем, что Иисус одновременно обретает статус Мессии: его воскресение уже показало, что он есть истинный Владыка мира, которым он будет править, как Писание говорит о Мессии, пока не одолеет всех врагов Бога Творца, то есть все силы этого мира (и конечно, прежде всего – саму смерть), которые бунтуют против благого творения и исполнения замысла Творца о нем. Таким образом, утверждая в стихах 21–2, что Иисус есть истинный человек и Мессия, Павел объясняет сразу две вещи: что его воскресение есть начало большой жатвы и как эта жатва совершится.

Весь этот отрывок на самом деле говорит о новом творении как реализации и искуплении первого творения. Павел развивает эту тему, в том числе и в параллельной аргументации во второй половине главы, размышляя, в частности, над классическими библейскими текстами, которые говорят о начальном творении и о человеке, носящем образ Творца, как о распорядителе, поставленном над творением. Павел все время опирается на повествования о творении и грехопадении из Быт 1:26–28 и 3:17–19, как и ниже в этой главе он часто отсылает к этим же самым библейским текстам. Знаменитый Псалом, в котором говорится о призвании человека управлять творением в качестве наместника Творца (Псалом 8), явно звучит в стихе 27, где он тесно связан с мессианским Пс 109 и во многом перекликается с Книгой Даниила[1094]. Это не просто «ссылка на Писание», как если бы Павлу для доказательства чего–то потребовалось привести несколько подходящих цитат[1095]: он все время думает о богословии творения и человека, а библейские ссылки указывают на Рассказ, который ныне достигает высшей точки в воскресении Иисуса, когда исполняется вложенная в эту историю цель. В тот самый момент, когда стало очевидно, что Израиль неспособен быть народом, несущим свет всему миру, Бог Завета не стал искать кого–то еще, но послал Мессию, который действовал вместо Израиля (такова аргументация в Рим 2:17–4:25, она же стоит за многим в Рим 5–8 и 9–11), так что неудачная попытка человека («Адама») стать мудрым распорядителем над творением, который несет в себе образ Божий, не вынудила Творца назначить кого–то еще: вместо этого он послал Мессию как истинного человека. Цель всего этого заключается в том, что в своей обновленной и воскрешенной человеческой жизни он может совершить для человека и творения то, что сами по себе ни человек, ни творение сделать не в силах. Так богословие, касающееся истинного Бога, человека и творения, целиком и полностью укорененное в Ветхом Завете, заново утверждается в воскресении тех, кто принадлежит Мессии. И это находит свое место в большой картине пасхального события как важнейшего первого шага в осуществлении замысла Бога стать, через победу Мессии, «всем во всем» (стих 28). Таким образом, в богословии нового творения, которое открыто выражается в этом отрывке (новое утверждение старого творения, освобожденного от всего, что его портит, уродует и убивает), «воскресение» становится центральной темой, а это прямо указывает, если у кого–то все еще остаются сомнения, на воскресение тела.

Теперь Павел может подойти к самому существенному в своей аргументации – к разговору о порядке, в котором все это будет происходить: как о временной последовательности, так и об онтологической или даже метафизической иерархии, через которую мир обретет свой «чин», свой «порядок»[1096]. Павел описывает этот процесс «установления порядка», развертывая толкование Пс 8:7, повторяя ключевой глагол («Бог положил все вещи в порядке под ноги Его») и используя его, чтобы построить богословие нового творения как исполнения замысла, вложенного в творение старое. Сюда же он вплетает тему царствования, мессианского господства из Пс 109 и Даниила, чтобы подчеркнуть следующее положение: будущее воскресение всего народа Мессии обязательно наступит, поскольку Иисус выполнил то, благодаря чему – в соответствии с обетованиями – надо всем миром будет господствовать его Творец Бог, и это несет спасение. И это спасающее царствование преодолеет и упразднит саму смерть (стих 26). А преодоление и упразднение смерти, разумеется, означает, что будет новая жизнь, жизнь в теле, жизнь воскресения.

Мы можем представить себе эту насыщенную смыслом аргументацию следующим образом, указав в скобках темы, библейские аллюзии и отголоски, которые придают всему ходу мысли глубину и силу:

²³ Но каждый в своем чине [«порядке», en to idio tagmati]: начаток Мессия, затем принадлежащие Мессии в пришествие [parousia] его. ²⁴ Потом конец, когда он предает Царство Богу и Отцу, когда он упразднит всякое начало и всякую власть и силу.²⁵ Ибо надлежит ему царствовать до тех пор, пока он не положит всех врагов под ноги свои. ²⁶ Как последний враг, упразднена будет смерть. ²⁷ Ибо Бог всё подчинил [«положил в порядке», hypetaxen, родственное tagma] под ноги его. Когда же он скажет, что всё подчинено [«положено в порядке», hypotetaktai], – ясно, что за исключением Подчинившего [«Положившего в порядке», hypotaxantos] ему всё.²⁸ Когда же подчинено [«приведено в порядок», hypotage] ему будет всё, тогда и сам Сын будет подчинён [«приведен в порядок», hypotagesetai] Подчинившему ему всё [«поставившему все в порядок перед Ним», hypotaxanti], чтобы был Бог всё во всём.

Во–первых, обратим внимание на главные библейские отголоски. В Дан 2:44 (в версии Феодотиона) написано, что Бог Израилев «воздвигнет Царство» (anastesei ho theos basikian); Дан 7:14 и особенно 7:27 говорит о том, как святые Всевышнего получают вечное Царство. Первое упоминание перекликается со стихом 24 у Павла, второе – со стихом 25. Мысль о врагах Мессии, лежащих у Его ног, разумеется, восходит к Пс 109:1, который первые христиане часто использовали, говоря о Мессии[1097]. Наконец, во всей аргументации начинает доминировать Пс 8:7, откуда Павел черпает мысль о порядке, соответствующем Божьему замыслу, где человек играет роль посредника между Творцом и творением.

Таким образом, задача человека и задача Мессии совпадают: Мессия, истинный человек, приведет этот мир в подчинение Богу[1098]. В нынешнем веке эту задачу выполнил Иисус, ставший Мессией благодаря своему воскресению. Выполнение этой задачи включает в себя действие, которое привычно описывается в Библии и апокалиптической литературе с помощью образов сражения и победы, так что военные обертоны слова tagma в стихе 23 (солдаты, построенные в «боевом порядке» перед битвой), возможно, не случайны[1099]. Поток однокоренных слов в стихах 27–28, связанных с Пс 8:7, свидетельствует о том, что с самого начала данного раздела Павел имел в виду этот момент и что он видел исполнение Пс 8:7, образно говоря, именно как «военную» победу Мессии надо всеми врагами Творца – над «началами, властями и силами», человеческими и надчеловеческими, которые несут в себе угрозу благому творению[1100]. Именно тут аллюзии на Пс 109 и Даниила исполняют свою роль, надежно вписываясь в общие представления иудаизма Второго Храма о грядущем установлении Божьего Царства. В результате всего воцаряется окончательный устойчивый «порядок», когда Творец и Бог Завета стоит над Мессией, а Мессия – надо всем миром. Другими словами, Мессия занимает именно то положение, в которое был поставлен род человеческий в Быт 1 и 2 и которое в Дан 7 приписывается «народу святых Всевышнего»: он находится под властью Творца и над миром, чтобы отражать образ Божий миру, то есть нести победный, мудрый и спасительный порядок Творца в мир, который без этого рискует оказаться в подчинении у разрушительного господства смерти и всех сил, которые к ней ведут[1101]. Тогда в этом Боге увидят Того, Который в конечном итоге станет «всем во всём»[1102].

И самая суть и апогей всего этого заключаются в грядущей победе над смертью, победе, основанной на предварительном поражении смерти в воскресении Иисуса, или, иными словами, это будет окончательным осуществлением «грядущего века», который уже воцарился посреди «нынешнего лукавого века» через смерть и воскресение Мессии. В этот момент события, о которых говорилось в стихах 3–4, начинают действовать в полную силу. И именно в этот момент, при царственном пришествии (parousia) Иисуса, все те, кто принадлежат ему, будут воздвигнуты из мертвых в теле[1103]. Стих 23 ясно говорит о том (в чем, конечно, не сомневаются ни Павел, ни кто–либо из его аудитории), что умершие христиане еще не были воскрешены; где бы они ни находились в нынешний момент, их воскресение еще не произошло.

Утверждение о parousia в стихе 23 прямо соответствует сказанному в 1 Фес 4:14–18 (где развернутая и насыщенная образами картина будущего, как и тут, основывается на фундаментальном событии, о котором возвещается в Доброй вести, – на смерти и воскресении Иисуса, о чем в виде формулы упоминает 4:14), а также в Флп 3:20–21. Хотя Павел не упоминает parousia, подводя итог настоящей главе в стихах 50–58, упоминание о конечном воскресении умерших в стихе 52 перекликается со сказанным в стихе 23, а «победа», о которой говорится в стихе 57, это подведение итогов всего данного раздела в иной форме. Таким образом, хотя данный отрывок относится к одним из самых насыщенных смыслом и аллюзиями, его главные положения довольно очевидны, и мы можем реконструировать их с достаточной определенностью, опираясь на сеть библейских аллюзий, а также на все то, что мы знаем из других текстов Павла на эту же тему, и на общий контекст данного Послания. Вся его аргументация, основанная на надежном камне богословия и несущая в себе риторическую мощь, показывает, что воскресение Иисуса Мессии есть начальная точка и средство, позволяющее Творцу завершить дело спасения и избавления первого творения – воздвигнуть весь народ Мессии к новой телесной жизни[1104].

Не следует упускать из виду политическую окраску этого очередного Послания к жителям римской колонии. Весь этот раздел говорит о Мессии, через «Царство» (basileia) которого единый истинный Бог ниспровергнет все другие начала и власти. «Воскресение», как это было и в представлениях фарисеев, прямо принадлежит к области богословия Царства Божьего, и в I веке каждый иудей знал, что богословие Царства неизбежно несет в себе политический смысл. При нынешнем общественном «порядке» (tagma) на вершине стоит кесарь, ниже расположены его агенты, а в самом низу – обычные люди; при новом порядке от Творца Он сам окажется на вершине, Мессия – со своим народом, как говорится в 6:2 и других местах, – посередине, а под ними весь мир, который уже не будет страдать от угнетения и эксплуатации, но будет спасен и восстановлен, обретет свободу, которую принесет ему мудрое правление Творца, Его Мессии и тех, кто носит образ Мессии. Таким образом, этот отрывок можно поставить в один ряд с Рим 8, Флп 2:6–11 и 3:20–21, и одновременно он является классическим истолкованием замысла Бога о спасении творения, а также закодированным, но мощным напоминанием для молодой церкви, живущей в мире кесаря, о том, что Иисус есть Владыка и перед именем его преклонится всякое колено.