CclxXXI

Морское право касается всех народов без исключения. Море не может возделываться, как земля, или находиться в чьем бы то ни было владении: оно – единственная дорога, которая на деле является всеобщей, и всякая исключительная претензия со стороны одной нации на морское господство равносильна объявлению войны другим народам.

CCLXXXII

Ежели бы отречение короля Карла IV не было вынуждено силою, я признал бы королем Испании Фердинанда. События в Аранхуэсе не могли быть для меня безразличными, ибо мои войска заняли полуостров: как монарх и как сосед, я не должен был терпеть подобного насилия [102].

CCLXXXIII

Конституционалисты – всего‑навсего простаки: во Франции нарушены все соглашения, и, что бы ни делали ликурги, они и далее будут нарушаться. Хартия – всего лишь клочок бумаги.

CCLXXXIV

Нации, народу, армии, всем французам не следует забывать о своем прошлом: ведь оное составляет их славу.

CCLXXXV

Легче учредить республику без анархии, нежели монархию без деспотизма.

CCLXXXVI

Люди, кои являются хозяевами у себя дома, никогда и никого не преследуют, вот почему короля, с которым соглашаются, почитают добрым королем.

CCLXXXVII

Реформаторы по большей части ведут себя как люди больные, которые сердятся, что другие чувствуют себя хорошо; и вот они уже запрещают всем есть то, в чем отказывают себе.

CCLXXXVIII

Я не люблю, когда притворяются, что презирают смерть: уметь переносить то, что неизбежно, – в этом заключается важнейший человеческий закон.

CCLXXXIX

Трусливый бежит от того, кто злее его; слабого побеждает сильнейший – таково происхождение политического права.

CCXC

Я вижу в спартанцах народ воистину бесстрашный и неукротимый, такой народ ведет свое происхождение из славных веков Лакедемона [103], подобное сему мы видим и в средние века, когда, кого ни взять из капуцинов, все умирали святою смертию.

CCXCI

Сенат обнаружил признаки деятельности лишь тогда, когда я оказался побежденным, но если бы я вышел победителем, то несомненно получил бы с его стороны полное одобрение своих действий.

CCXCII

Реньо обладал способностью говорить легко и складно, вот почему я не раз посылал его выступать с пространными речами в Палате и в Сенате. Подобные люди – не что иное, как бездарные болтуны [104].