ГЛАВА 8. Si secreta aperis, idem fit tibi, quod viro pugnandi peritissimo arma apud armarium contemplanti: aliud miratur

Si secreta aperis, idem fit tibi, quod viro pugnandi peritissimo arma apud armarium contemplanti: aliud miratur, alio irascitur, gaudet rarissime, frustrates est saepissime[72].

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Де Армунг сидел на лестнице, прижавшись спиной к деревянным перилам. В руках он бережно баюкал бутылку вина. Фернан ничуть не удивился. За прошедшее время он привык к подобной картине. Шут хлестал вино как воду, но пьянел крайне редко.

– Бледноват ты что-то, дружок, – поприветствовал хозяина дома де Армунг.

– Много думал, – сухо бросил капитан. Королевский дурак хмыкнул и ничего не сказал.

– Все тихо?

– Относительно.

– То есть?

– Ну-у-у… – Языку Сезара все-таки немного заплетался. – Я сегодня так расстроился, что перебрал с вином. Ладно! Ладно! Не смотри на меня так! Никто, кроме сеньоры Рийны, в обеденную залу не заходил.

– Она дома?!

– Наверху. Прости. Я не пытался ее удержать. А как ваша поездка? Ну… разорение могил, плевок в лицо Церкви и прочее?

– Абоми, помоги сеньору де Кошта добраться до постели, – холодно приказал Фернан.

– Ну уж нет! – воспротивился шут. – Я не для того здесь четыре часа торчал! Если уж влез в твои дела по уши, так хотя бы получу удовольствие от тех глупостей, что ты собираешься натворить. Зачем тебе понадобились покойники?

– Спроси его. – Маркиз угрюмо кивнул в сторону слуги. – Абоми, когда все будет готово?

– На изготовление зелья нужно… – чернокожий воин задумался, он еще плохо разбирался в таком понятии, как время, – два часа.

«Василиск» кивнул и поднялся на второй этаж. У него как раз хватит времени, чтобы поговорить с женой и съездить к профессору Гартэ. Рийну Фернан нашел в кабинете. Ламия не удосужилась зажечь свечи. Она сидела в кресле в своей излюбленной позе – подобрав ноги. И молчала. Отблеск света из коридора упал ей на глаза, и они на мгновение сверкнули изумрудным огнем.

– Я никогда его не любила, – наконец вздохнула жена. – Было в нем что-то плохое.

– В нас всех «плохого» хоть отбавляй.

– Пусть так… Ты навлек на себя массу неприятностей…

– Знаю.

– И прошло уже много времени, а ты, вместо того чтобы выкручиваться, неизвестно куда уехал. Что происходит?

Маркиз рассказал жене все без утайки с того самого момента, как задал виконту роковой вопрос.

– Я не уверена, что твоя затея пройдет гладко, – произнесла Рийна, когда Фернан закончил рассказ. – Клирики будут в ярости. И это еще мягко сказано. Проводить подобные ритуалы, да еще в собственном доме. Ты уверен, что это нужно?

– Да.

Ламия на мгновение прикрыла глаза. Вздохнула:

– Хорошо. Давайте сделаем это, сеньор. И пусть отцы-дознаватели горят синим пламенем!

Он ничего не сказал ей в ответ. Просто обнял.

Весь путь до дома старого профессора пришлось проделать в одиночестве. Рийну Фернан брать не хотел, шут был все еще нездоров, к тому же пьян, а Абоми занялся поиском нужных ингредиентов и изготовлением зелья.

Городской магистрат позаботился о том, чтобы центральные улицы города оказались ярко освещенными, а стража не сидела в караулках. Бравые служаки бродили с арбалетами и алебардами, смотрели грозно, но толку-то? Все, что должно произойти, – произойдет. Даже славные горожане Эскарины начали сбиваться в кучки и доставать с чердаков дедовское оружие. Город – стог сухого сена. И факел уже брошен. Теперь все зависит от того, сколь меток был бросок и захочет ли Церковь поймать пламя. Сейчас только власть клириков способна остановить кровопролитие, но святые отцы что-то не торопятся…

Скрытая под плащом кираса уверенности в безопасности ночной прогулки не придавала. Но все опасения маркиза оказались напрасны, до площади Трех торговых улиц он добрался без приключений. Во дворе дома Гартэ было темно, но в одном из окон горел свет. Фернан подвел Снежную к воротам.

– Доброй ночи, сеньор. Мы не ожидали вас так скоро.

– Я нетерпелив, Алмано. Все в порядке? – Он постарался, чтобы в голосе не слышалось напряжения – вполне понятная реакция на человека, вдруг появившегося из темноты.

Командир гвардейцев молодец. Расставил своих ребят по двору и факелы запретил зажигать.

– Да. Старикан никуда не выходил, все время сидел в доме. Тихий. Два часа назад я его проверил. Роется в книгах.

– Отлично, смотрите в оба, я скоро приду. Фернан отдал поводья Снежной вынырнувшему из темноты гвардейцу, прошел к дому, толкнул незапертую дверь.

– Мастер Гартэ! Тишина.

– Вечно он увлекается… от книг не оттащишь, – пробормотал Фернан. – Гартэ! Это я! Вы здесь?

Нет ответа.

Он прошел через первую, полутемную комнату. Здесь в прошлый раз его принимал профессор. Свет лился из-за полуоткрытой двери. Там находился рабочий кабинет старика.

– Глухой пень, – с досадой произнес «василиск» и вошел в помещение.

Чтобы оценить ситуацию, ему потребовалась ровно секунда.

– Проклятье! Алмано! Алмано!

Он подлетел к висящему в петле старику, обхватил его за ноги и приподнял. На улице послышался топот, и в дом с оружием наперевес влетели встревоженные гвардейцы.

– Не стойте! Помогите его снять! Бумаги! Бумаги сапогами не затопчите!

Алмано, как самый расторопный, схватил стопку листов, его товарищ подвинул стол, вскочил на него и перерезал веревку. Кто-то из гвардейцев подхватил Гартэ под мышки и не дал тому упасть.

– Опускаем! Осторожно!

– Поздно что-то делать, сеньор. Он давно уже мертв.

Это действительно было так. Огромный кровоподтек от врезавшейся в шею веревки, вытаращенные глаза, синюшное лицо и вывалившийся язык. Нечего и думать, чтобы вернуть профессора к жизни. Они опоздали как минимум на час.

Сеньор де Суоза вновь выругался.

– Подождите во дворе.

Гвардейцы вышли, но их командир виновато топтался у порога.

– Сеньор… Сеньор, я не знаю, как это могло случиться! Никто не проходил мимо нас. Это точно. Ни один убийца не может двигаться столь незаметно.

– Не волнуйся. Твои ребята ни в чем не виноваты. Здесь не было никаких убийц. Старик покончил с собой.

– Валаи! Но почему?!

– Он всегда был сумасшедшим, – соврал маркиз. – Не наша вина, что именно сегодня Гартэ решил отправиться в мир иной. Оставь бумаги и можешь идти. Как только я разберусь с делами, мы вернемся домой.

Фернан еще раз осмотрел тело. Безнадежно.

Не возникало никаких сомнений, что профессор распрощался с жизнью из-за содержимого проклятых листов. Чего так испугался Гартэ, раз решил, что единственный выход из создавшейся ситуации – смерть?

… Я стоял прямо под окном и все прекрасно слышал. Они искали бумаги. А один, тот, который с таким мерзким хриплым голосом… он сказал, что устои Церкви зависят от того, найдут они эти бумаги или нет. А еще этот де Лерро обвинил другого, что это из-за его некомп… некомпи… тентности. Вот так прямо и сказал…»

Слова Вето пришлись очень кстати. О чем более полутора тысяч лет написал в своих дневниках Великомученик Себастьян, если даже спустя столько времени эти знания могли привести к разрушению всех церковных догматов?

Старый профессор всегда был очень религиозен, и, скорее всего, содержимое записок слишком потрясло его… Фернан поймал себя на мысли, что уже не уверен, хочет ли узнать мрачные секреты клириков. Он и раньше подозревал: клирики все сделают, чтобы сохранить тайну, но только сейчас, увидев, как не самый глупый человек сводит счеты с жизнью, понял, что дело куда серьезнее. А раз так, де Лерро не остановится. Рано или поздно епископ поймет, что Леонора ничего не знал о бумагах, и продолжит поиск. К тому времени документы надо уничтожить, но перед этим их следует прочесть. Хотя бы для того, чтобы понять всю подоплеку случившегося.

Фернан убрал оригиналы записок Святого Агусто в поясную сумку и взялся за кипу листков, на которых Гартэ писал перевод. Слава всем святым, перед смертью профессор не додумался уничтожить бумаги!

Маркиз, не обращая внимания на лежащего мертвеца, поднял с пола перевернутый стул, подвинул свечу и принялся за чтение.

Безумно жарко, и нечем дышать. Казалось, что вокруг шеи затянули удавку. Пальцы едва ощутимо дрожали и не могли справиться с верхней пуговицей камзола, поэтому Фернан попросту разорвал ставший вдруг таким тесным воротник. Стало легче, но ненамного. Его мутило, голова кружилась, а из ног словно вынули кости. Он вытер выступивший на лбу пот, сделал над собой усилие, встал, подошел к распахнутому окну и полной грудью вдохнул горькую свежесть летней ночи. Она звенела музыкой цикад и истекала светом звезд. Маркиз видел сотни таких ночей, но в этой было нечто особенное. И он никак не мог понять, в чем тут дело.

«Василиск» присел на подоконник, сплюнул вязкую слюну и вгляделся в ровное пламя свечи, стоявшей на столе. Все было таким же, как и всегда, но в то же время… совершенно другим. Что-то неуловимо изменилось. В жизни. В мире. В нем самом.

Жара сменилась холодом. Духота – ознобом. Фернана била крупная дрожь, и попытки совладать с нею окончились победой только через несколько минут.

Легкое и быстрое, как удар сердца, движение. Кошка Гартэ запрыгнула на подоконник, распушила хвост и, мурлыча, подлезла под руку маркиза. Тот ничего не имел против зверька и погладил его по спинке. Кошка благодарно зажмурилась и по-хозяйски забралась ему на колени. Она была старой и очень худой. Сеньор де Суоза чувствовал, как из-под короткой шерстки выпирают ребра Профессор не очень-то заботился о своей питомице.

Фернан не знал, сколько времени они вместе просидели у распахнутого окна. Кошка тихо урчала и, казалось, забрала в себя весь страх и сомнения, что поселились в душе «василиска». Быть может, недаром некоторые говорят, что эти животные обладают своим, ни на что не похожим даром исцелять души и вносить в них спокойствие и уверенность? Капитан осторожно ссадил задремавшего зверька с колен, встал и забрал со стола оставшиеся там бумаги. Прикасаться к ним было мерзко, но капитан пересилил себя и убрал копии в сумку. Он не знал, что следует делать дальше. Первое желание после прочтения – сжечь проклятые документы и забыть о том, что он узнал. Но, хорошенько подумав, Фернан решил, что это не выход. Слишком просто. Нельзя избавляться от козырей подобным образом.

Подумать только! Все идеалы и догматы, о которых было написано в Святой книге и которые так рьяно защищает Святая матерь Церковь, сгорели в огне правды. Теперь он понимал Гартэ. Некоторые не могут пережить истину. От нее слишком больно и страшно. Все, чему ты привык так долго и безоговорочно верить, вдруг рухнуло, словно карточный домик.

Фернану было легче, чем профессору. Он давно разочаровался в Церкви и не был столь религиозен, как многие его соотечественники, но даже для него правда стала шоком. А еще смертельным приговором.

То, о чем он узнал, не грязное белье Папы, не слух о продажности Церковного совета. Это… главный камень в фундаменте собора религии. Основа. И если ее убрать, рухнет все то, о чем говорила Церковь последние полторы тысячи лет. Не зря ведь по приказу одного из Пап были уничтожены все оригиналы дневников, хранившиеся в закрытой библиотеке Святого города.

Интересно, скольким клирикам известна страшная тайна? Скорее всего, немногим, иначе рано или поздно это знание стало бы достоянием многих, а это смерти подобно.

Нескольким кардиналам и самым влиятельным епископам?

Сейчас Фернан уже успокоился. Страх пропал. Находясь у окна, «василиск» поклялся самому себе, ибо больше клясться ему было некому, что никто и никогда не узнает о содержимом бумаг. Даже Рийна.

Он вышел из дома, но, не дойдя до лошади, вернулся назад. За кошкой.

Свечи были толстыми и невысокими. Они стояли на полу, который так и не удосужились вымыть от засохшей крови Мигеля. Две находились возле ног, две рядом с руками и еще одна у изголовья мертвеца. Абоми намазал свое лицо белой краской, и это придавало ему еще более устрашающий, чем обычно, вид. Рийна поймала себя на неприятной мысли, что сейчас, в неровном свете, голова слуги напоминала гротескный человеческий череп и одновременно… морду павиана-демона Ратаннбуты.

Веселая стая мурашек пробежала вдоль позвоночника ламии, и она набросила на плечи тяжелый халат мужа. Но тепла не прибавилось, и мурашки никуда не исчезли. Рийна чувствовала, как от всего происходящего в комнате веет самой настоящей жутью. Темнота в обеденной зале, пять огоньков свечей, чем-то напоминающих звезды во мраке ночи, мертвец, которого Фернан так долго считал своим лучшим другом, и четверо живых, решивших заглянуть за дозволенную грань. В мир смерти. Страшная сказка из далекого детства обернулась в одежды настоящего и стала реальностью. До сих пор Рийна не была уверена в том, что муж поступает правильно. У нее на данный счет было совсем иное мнение, но за годы, проведенные вместе, она привыкла доверять своему г'ьето тего. Ламия не удержалась и сжала руку мужа. Ей было" страшно, но уйти оказалось выше ее сил. Врожденное любопытство и упрямство, присущее ее народу, приковало к месту.

– Ты уверена, что тебе это нужно? – Фернан словно почувствовал ее состояние.

– Не думаю, что это будет серьезнее абордажа пешханской посудины.

– Это хуже абордажа.

Кажется, ей не удалось его убедить. Голубые глаза смотрели пронзительно и испытующе.

– Со мной все будет в порядке. Честно. – В голосе Рийны проскользнули просящие нотки.

И она тут же почувствовала злость на себя. Только не сейчас! Не время быть маленькой девочкой! Не сейчас!

Маркиз сдался, задумчиво кивнул, приобнял ее за талию и больше не пытался выпроводить. Она благодарно прижалась к нему. Фернану поддержка нужна куда больше, чем ей.

Увидев мужа, после того как тот вернулся от профессора Гартэ, Рийна перепугалась до смерти. Очень редко ей приходилось видеть Фернана в подобном состоянии. Сторонний наблюдатель не заметил бы в поведении и внешнем виде сеньора де Суоза ничего странного, но она-то его знала не первый год! Ламия поняла, что случилось, нечто страшное, по глазам. Там, в бездонном омуте цвета ясного зимнего неба, плескался целый ураган чувств. Ярость, разочарование, боль и… что-то еще. Она попыталась узнать, что произошло, хотела услышать хотя бы намек на тайну, содержащуюся в церковных бумагах, но он ничего не сказал. Лишь посмотрел, и все. И Рийна больше не решилась задавать вопросы. Понимала – все ее попытки разобьются о молчание и острые грани льда в голубых глазах.

– Я уже начинаю засыпать.

Де Армунг, свесив ноги, сидел на столе. Он отставил опустевшую бутылку вина в сторону, и его "немного качало, а серые глаза в свете свечей маслянисто поблескивали. За сегодняшний день эта бутылка была уже шестой по счету.

Ламия почувствовала волну растущего раздражения. Шут не нашел ничего лучшего, как напиться именно сегодня!

– Не волнуйтесь, сеньора. Я вполне трезв и прекрасно соображаю. – Язык у Сезара заплетался.

– Еще раз назовете меня «сеньора», сеньор, и я забуду о нашей дружбе, – холодно бросила она.

– Простите! – Он отвесил поклон и едва не рухнул со стола, лишь в последний момент каким-то чудом сохранив равновесие. – Я не хотел вас обидеть, Рийна. Просто немного нервничаю перед представлением. Мне еще не доводилось присутствовать на оживлении покойников. Надеюсь, это… будет познавательно.

– Лучше надейся на то, что отцы-дознаватели ничего не узнают, Сезар, – подал голос ранее молчавший Фернан.

– Не узнают. – Де Армунг глупо хихикнул. – Церковь любит пугать, но она не всесильна. Если честно, я не думаю, что у твоего парня получится подобная вещь. С каких это пор обычные люди стали сильнее Спасителя и Искусителя?

Щека сеньора де Суоза неожиданно дернулась, но голос остался ровным:

– Я уверен, все получится. Абоми?

– Я готов, талела. – Слуга встал с колен и взял в руку кувшин с зельем.

Какие компоненты, кроме останков покойницы, он использовал, Рийна даже не хотела знать, особенно если вспомнить тот факт, что буквально час назад Лючита жаловалась на пропажу курицы.

Слуга достал нечто вроде кисточки и, потрясая ею над телом Мигеля, затянул длинную и тягучую то ли песню, то ли молитву. Проходили минуты, тональность постепенно менялась, и ламии стало казаться, что за непонятными и загадочными словами чужого народа скрывается медленное биение человеческого сердца. Абоми дважды обошел вокруг мертвеца, запел громко и грозно, закрутился вокруг своей оси и неожиданно рухнул на колени.

Пламя свечей взметнулось к потолку, на миг осветив каждый закоулок обеденной залы и бледные лица людей. Закрутилось спиралью и, словно водопад, рухнуло вниз, приняв свой первоначальный размер. Но не цвет. Теперь огонь был ярко-синим, но свет, исходящий от него, оставался таким же, как и прежде.

Песня смолкла. Абоми взял нож, нанес на каждую из ранок сеньора де Турсеко маленькие, едва видимые глазу царапины. Осторожно подвинул кувшинчик, в котором находилось зелье, зачерпнул порошка и высыпал по щепотке на каждое из запястий. Рийна увидела, что порошок темно-коричневого цвета.

Вновь песня. Но уже другая. То и дело в голосе слуги проскальзывали повелительные нотки. Невесть откуда взявшийся ветерок ласково прошелся по волосам и щекам ламии. Она, ничего не понимая, покосилась на синее пламя свечей, но то даже не дрогнуло. И снова ветер. Всего лишь одно мгновение он дул ей в лицо, но и этого было достаточно, чтобы она скривилась от омерзения. Запах открытой могилы.

Еще немного порошка – теперь уже на пол. Слуга разровнял его ладонью и пальцем стал рисовать непонятные знаки.

Едва заметное движение под столом. Или показалось? Нет… ничего. Просто из-за вдруг заплясавшего пламени свечей задрожали тени. Краем глаза она заметила, что справа, за спиной Абоми, что-то дернулось. Резко повернула голову. Ничего. Или… Они шевелились! Вот одна тень внезапно стала расти, заползла на стену и слилась с тенью от шкафа. Больше всего это походило на дряблое шевеление щупальцев выброшенного на берег спрута. Тени казались живыми! Мрак, сгустившийся в углу залы и под столом, был… единственное слово, которое приходило Рийне на ум, – неправильным.

Она почувствовала, как волосы на голове встают дыбом. Если бы она была кошкой, то прижала бы уши и… зашипела. Испуганно. Ибо два пятна тьмы, находящихся в комнате, обрели плотность. Ламия тихо ахнула и, забыв обо всем на свете, словно сопливая девчонка, вцепилась в руку мужа. Тот тоже увидел это, и дага, угрожающе шелестя, покинула ножны.

– Уберите, талела! – не отрываясь от рисования, неожиданно резко бросил Абоми. – Они не причинят вреда!

Фернан послушался. Сейчас он полностью доверял слуге.

– Кто эти существа? – Голос Рийны дрожал.

– Геде. Духи кладбища. Псы Хозяина Перекрестка. Они пропустят лоа мертвого в наш мир, а затем заберут его обратно. Геде видят только лоа. Живые люди им неинтересны.

Рийна попыталась разглядеть ту тварь, что устроилась в углу, у шкафа, но даже ее ночное зрение не смогло разогнать мрак магии. Никаких мелких деталей, лишь сидящий на корточках силуэт. Длинные руки, массивная, приземистая фигура и тяжелая, вытянутая голова. Нечто среднее между обезьяной и крокодилом? Нет, у крокодила морда гораздо длиннее. Геде едва заметно шевельнулся, и она смогла разглядеть, что на носу у него имеется рог. Тварь, сидящую под столом, разглядеть не представлялось никакой возможности – слишком темно. Но если предположить, что она ничем не отличается от своего товарища, то оставалось лишь догадываться, как такая туша умудрилась влезть под стол.

– Почему вы говорите «они»? – не выдержал де Армунг. От увиденного он мгновенно протрезвел. – Я вижу только одного демона.

– Второй сидит прямо под вами, сеньор, – ровным голосом ответила Рийна.

– О, – глубокомысленно произнес Сезар Сильва и, немного подумав, забрался на стол с ногами.

Ламия находила подобную предосторожность вполне разумной. Опасная близость. Твари ей очень не нравились. Но тем не менее первый, особенно сильный страх прошел. Геде вели себя спокойно и не обращали на людей никакого внимания.

Абоми нанес последний штрих на сложный рисунок. Обмакнул палец в плошку с белой краской и провел им по вискам мертвеца. Затем вновь взялся за порошок и, тихо подвывая, начал втирать его в рану на груди Мигеля. Через минуту заткнул ее лоскутком какой-то дурно пахнущей тряпицы. Откуда слуга ее взял, Рийна не знала, а вот Фернан понял, что эта тряпка – не что иное, как кусок, оторванный от савана еретички.

Опять порошок. Слуга насыпал его Мигелю в рот, а оставшуюся на ладони порцию поднес к лицу мертвеца и резко дунул. Коричневое зелье легким облаком взвилось в воздух и спустя мгновение тонким слоем покрыло глаза, лоб и щеки покойного. Твари шевельнулись, и на их мордах загорелось несколько десятков огоньков синего цвета.

«Глаза?.. Словно пауки…» – промелькнуло в голове у Рийны.

Маленькие глазки, в которых не было никакого намека на зрачки, неотрывно следили за распростертым на полу телом. Рийне вновь стало жутко. Она сомкнула веки, досчитала до двадцати, собралась с силами и продолжила наблюдать за ритуалом.

Абоми нараспев произнес несколько слов, и дальняя стена залы в буквальном смысле растаяла в воздухе, а вместо нее появилось радужное сияние[73]. У Рийны уже не было сил удивляться, и она с каким-то отстраненным интересом наблюдала за тем, как слуга положил раскрытую пятерню на лицо мертвеца, призывая своих богов. Раздалось мерзкое шипение, из-под пальцев Абоми пошел пар, словно его ладонь была из раскаленного металла. Покойник неожиданно выгнулся дугой, и де Армунг едва не рухнул со стола. Мигель, словно он и не умирал, махал руками, бил ногами, пытался вырваться, но Абоми держал крепко. Он, выкрикивая слова, всей своей массой навалился на мертвеца. Придавил к полу и не убирал от лица трупа руку, из-под которой вырывался пар. Шипело так, что насмерть перепуганная Рийна подумала о том, что лицо виконта уже должно было обуглиться до костей.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Исчезли конвульсии де Турсеко, исчез пар из-под руки слуги, геде растаяли в тенях, погасла радуга, и на ее месте вновь оказалась обычная стена. Абоми с видимым облегчением отошел от виконта.

– Очень сильный лоа! – Страшная маска на лице чернокожего улыбнулась. – Но я справился.

– «Справился»?! Да я чуть в штаны не наложил! – не выдержал шут. – Простите, Рийна, но подобного представления мне еще не приходилось видеть! Проклятье! Ну почему вино имело глупость закончиться тогда, когда оно больше всего нужно?!

Сезар Сильва, сейчас совершенно трезвый, с сожалением посмотрел на пустую бутылку, затем спрыгнул на пол и заглянул под стол, явно ожидая увидеть там притаившегося Искусителя.

– Не бойтесь оскорбить мой слух, маркиз. Я и сама не ожидала такого. Это все, Абоми?

Рийна почувствовала разочарование. Она перепугалась до дрожи в коленях, а что в итоге? Глупые фокусы дикарей окончились полной неудачей.

– Не совсем, талели. – Слуга вновь улыбнулся и щелкнул пальцами.

Мертвец неожиданно резко сел. Шут, который в этот момент склонился над виконтом, с воплем отшатнулся и, не удержавшись на ногах, шлепнулся на задницу. Тут же вскочил и в два прыжка оказался на безопасном расстоянии от трупа. Быть может, при других обстоятельствах это могло показаться смешным, но не сейчас. Рийна, так и не отпустив руки мужа, тихо охнула и уставилась на ожившего покойника.

– … Мать, чтоб меня демоны… если эта… не воскресла! – В голосе де Армунга проскользнули истерические нотки. Какого… он! Зачем так пугать?! Я мог сдохнуть от разрыва сердца, прямо на этом., полу!

– Спокойно, дружище. – Фернан с трудом сохранял бесстрастное лицо. – Думаю, нам опасаться нечего.

– Нечего?! – Шут выдал издевательский смешок. – Если де Лерро узнает, он нас за… подвесит! А потом скормит… «гарпиям»!

– Я предлагал тебе уйти к себе. – Фернан смотрел только на Мигеля.

– Знаю. И ругаю себя за собственное упрямство. Проклятье!… Следует себя держать в руках, да? Ну велика важность. Оживили труп… – Королевский дурак заткнулся и угрюмо уставился на сидящего в окружении свечей сеньора де Турсеко.

Вопреки ожиданиям Рийны, лицо виконта не было обожжено магией и рукой Абоми. Никаких следов. Но это уже был не тот человек, которого они знали при жизни. Его лицо неприятно изменилось. Слишком много острых углов, выступающие скулы, провалившийся нос… а уж слой зелья на коже и вовсе придавал мертвому сходство с каменной маской. Открытые, глубоко запавшие глаза больше всего походили на тусклые стекляшки. Ламия сомневалась, что сеньор де Турсеко хоть кого-то видит. – Его лоа вернулся. – Абоми с большим опозданием сообщил этот всем уже известный факт.

– Он жив?

– Нет. Тело мертво. Лоа пришел по моему приказу. Он не в силах был сопротивляться. Он раб. И будет подчиняться, пока не выйдет срок.

– То есть…

– Он не будет мстить, хвататься за оружие, просить, требовать или угрожать. Лоа только подчиняется. У вас не так много времени, талела. Скоро геде вернутся и заберут его в свой мир. Если хотите что-то спросить, спрашивайте. Я не боккор и не смогу удерживать его вечно.

– Как я узнаю, что он говорит правду? – Фернан облизал разом пересохшие губы.

– Раб не смеет лгать, – неожиданно жестко произнес чернокожий.

Маркиз рассеянно кивнул, немного подумал и задал первый вопрос:

– Мигель, ты слышишь меня?

– Да.

Этот голос был не похож на прежний голос виконта. Нечто чужое. Низкое и грубое.

– Зачем ты отправился в Тулину?

– Мне приказали.

– Кто?

– Командиры.

– Назови имена! – Кажется, Фернан начинал понимать, как следует общаться с вызванным духом.

– Командующий полком Мигель де Туриссано и мой непосредственный командир – Луис Магильяэш де Фонсека.

Это было новостью! Очень неожиданной и очень неприятной. Де Туриссано всегда поддерживали короля, а тут выходило, что граф переметнулся на сторону соперника Его Величества.

– Маршал кавалерии тоже знал о том, что вы уничтожаете деревни?

– Да.

– И именно поэтому его убили?

– У меня нет ответа.

– Ты знаешь, кто его убил?

– Нет.

– Догадываешься?

– Нет. Это было неожиданно. Никто не знал. Никто не понял, почему это случилось. Вот и первое разочарование.

– Какой приказ отдали тебе командиры?

– Мне и моему отряду следовало пробраться в Тулину. Там встретиться с командующим северным гарнизоном Он должен был снабдить нас экипировкой…

– Формой андрадской кавалерии?

– Да.

– Продолжай.

– В ночное время переодеться во вражескую форму. Уничтожить несколько приграничных деревень так, чтобы это было принято за рейды змееедов. Жителей уничтожать безжалостно, но нескольких следовало отпустить.

– Конечно, им нужны были живые, – процедил Фернан. – Все должны были думать, что это андрадцы. Говори дальше!

– В течение месяца мы выполняли приказ, а затем вернулись в расположение полка.

– И никто не задавал вопросов?

– Это был приказ маршала. У нас в полку не привыкли обсуждать его распоряжения.

Фернан тихонько выругался. Проклятые ветераны начисто лишены любопытства и верны командиру до мозга костей! Странно другое – ни один из людей Мигеля не счел нужным проболтаться о том, где он находился целый месяц. Или это дисциплина, или верность, или контрразведка зря ест свой хлеб!

– И какова награда, сеньор? – ядовито осведомился Сезар.

– На троне должен сидеть истинный король. Род узурпатора никогда не имел прав на престол.

– Хм… Я не о том. Что ты и твои люди получили за это маленькое представление?

– Я – чин капитана. Они – деньги. Герцог Лосский щедр. Он истинный король.

– Как низко ты пал, – прошептала Рийна, презрительно скривив губы.

Ради звания и денег предать собственную страну и короля. Впрочем, де Турсеко всегда поддерживали Лосских. А последние стремились вернуть утраченный трон.

– Ты знаешь об Ордене Мантикоры? Рисунок на стене маршала? Это ваш символ?

– Да.

– Как неосмотрительно оставлять подобные художества! Мятежники и заговорщики, на мой взгляд, должны быть осторожнее! – фыркнула ламия.

– Все допускают ошибки, – хмыкнул шут.

– Все? Эти люди ни разу не ошиблись! О них не знал никто! Никто, сеньор! А я думаю, что заговор планировался очень давно. Хоть что-то… хоть какой-то слух должен был дойти до ушей контрразведки, не говоря уже о всезнайках из Церкви!

– Не дошел. Кто рисовал мантикору в кабинете графа, Мигель?

– Не знаю. Мы так и не смогли найти этого человека. – Голос мертвого оставался бесстрастен.

– Если так, то я бы предположил, что художествами занимался либо посторонний, либо глупец, – думая вслух, произнес Фернан.

– Я бы сказала, молодой глупец, – в тон мужу произнесла Рийна. – М-м-м… – Она на мгновение нахмурилась, формулируя свою мысль. – Предположим, что кто-то из молодых и горячих принимает участие в заговоре. Но, естественно, говорить о готовящемся перевороте запрещено. А ему очень хочется. Ты должен понимать, что могло произойти дальше, если этот человек оказался очень нетерпелив. Не выдержал, решил хоть так рассказать всем. Мол, скоро будет вам от нас! Глупец и юный щенок вполне способен на такое сумасбродство. Предположу, что сеньора де Туриссано прирезали свои же собратья по заговору.

– Чего гадать? Что ты знаешь об Ордене?

И мертвец стал рассказывать. Он говорил долго. Очень долго. Его голос, сухой и бесстрастный, гремел в ушах ламии ужасающей пыткой. А то, что она узнала за следующие полчаса, заставило ее покрыться мелкими мурашками и в гневе сжать кулаки.

Орден Мантикоры, Орден Возмездия, созданный больше пяти лет назад герцогом Лосским, должен был ни много ни мало вернуть его семье отобранный де Фонзека трон. Когда Мигель стал называть имена тех, кто входил в число заговорщиков, шут принялся высокохудожественно ругаться сквозь зубы. Были названы влиятельные роды, поддерживающие Лосских все эти годы. И… больше. Виконт рассказал о тех, на кого ламия никогда бы не подумала.

Множество сторонников короля нежданно-негаданно изменили своему господину. Оставалось лишь догадываться, что послужило причиной предательства – деньги, власть, титулы или же банальные угрозы. А уж после того, как де Турсеко назвал имена двадцати с лишним влиятельных офицеров, один из которых был маршалом, а все остальные как минимум командующие полками, маркиза, в который раз за ночь, тихо охнула. Половина армии вот так, в одно мгновение, оказалась на стороне мятежников. А это уже было очень серьезно. В руках у заговорщиков столько реальной силы, что при таком военном потенциале можно, не раздумывая, приступать к самым решительным действиям.

– Посол был прав. Следовало обратить внимание на военных, а не на еретиков. – Маркиз с раздражением провел пальцем по шраму.

– Армия нашей страны всегда была сильна. – Шут скривился. – А король очень часто пренебрегал теми, кто ею командует. За последний год расплодилось слишком много недовольных офицеров. Ошибки Его Величества могут стоить ему трона…

– Зачем вы убили посла Андрады?

Ответ на этот раз пришлось ждать непривычно долго. Голос мертвеца скрежетал:

– Я об этом ничего не знаю.

– Талела! Время уходит! Лоа покидает оболочку! – Абоми прервал рассуждения де Армунга. – Еще один вопрос! Минута…

Фернан не ожидал подобного поворота событий. Он уже свыкся с тем, что мертвого можно вот так запросто вернуть к жизни, и то, что слуга оказался не всесилен, а действие заклятия имеет свои границы, оказалось для него неприятным сюрпризом. Маркиз знал, какой вопрос следует задать, но…

– Абоми, он нас видит?

– Да, талела. Но не глазами.

Иногда веление сердца сильнее долга. Он спросил то, что было важным в первую очередь для него.

– Смотри! – приказал «василиск» и, вытянув руку, поднес висящий на цепочке медальон к лицу Мигеля. – Расскажи мне о нем.

– Я не знаю, что это такое.

Сказать, что сеньор де Суоза был ошеломлен, значит ничего не сказать.

– Де Доресы входят в число заговорщиков? Томительная пауза.

– Нет.

Воистину для маркиза это откровение оказалось сильным ударом! Медальон с изображением мантикоры оказался фикцией! Нелепым совпадением! Двое мальчишек нацепили на шеи обычные побрякушки, совершенно не связанные с заговором и той мантикорой, что взял герцог в качестве глупого и ненужного герба для шайки влиятельных бунтовщиков. Фернан опять в который раз пошел не той, а ложной тропинкой, и можно было считать огромной удачей, что Мигель вспылил и во всем признался. Везение, и ничего больше, ведь медальоны не являлись доказательствами. Конечно же! Каким слепцом он был! Заговорщики должны оказаться полными глупцами, чтобы носить при себе подобные компрометирующие украшения. А судя по четко проработанному плану и людям, входящим в Орден Мантикоры, глупцами они не были. К тому же никогда и ни при каких обстоятельствах столь влиятельная и тайная организация не возьмет в свои ряды вспыльчивых, глупых щенков, в любой момент готовых взорваться от собственной гордости, упрямства и нетерпения.

– Талела, вам лучше отойти! – резко бросил Абоми.

Фернан не стал задавать вопросов и поступил так, как ему советовал слуга. Вовремя. Очень вовремя.

Мигель неожиданно громко кашлянул, и из его рта вырвалось облачко коричневой пыли. Глаза закатились, и по телу мертвеца прошли сильные судороги. Он захрипел, откинулся назад, вновь громко закашлял, и Рийна, наконец не выдержав, закрыла глаза и уткнулась в плечо мужа. Смотреть на это было выше ее сил.

Стена полыхнула радугой, замерцала многоцветьем быстро сменявшегося калейдоскопа. Геде появились столь же неожиданно, как и исчезли. Одна из тварей выпрыгнула из-под стола, вторая из темного угла. Два черных, нелепых, несуразных и размытых силуэта из чужого и непонятного людям мира. Двигались геде с проворством мангуста и грацией леопарда. Глаза маркиза так и не успели рассмотреть детали.

Создания одновременно врезались в исходящее конвульсиями тело де Турсеко, прошли сквозь него, ударились в радужную стену и исчезли. Теперь уже навсегда. Стена погасла, покойник рухнул на пол и затих. Из его рта струился едва видимый дымок. Огонь свечей вновь стал обычного цвета.

– Все закончилось? – пискнула прижавшаяся к мужу Рийна.

– Да, талели. – Абоми зажигал свечи в канделябрах. – Геде забрали лоа и ушли. Бояться больше нечего.

– Я ничего не боюсь! – гневно зарычала ламия, поспешно отдвинувшись от Фернана. – Я боевой офицер, и никакой покойник меня не напугает!

– Конечно, талели, – примирительно сказал слуга. – Простите меня.

– А вот я испугался! – пробурчал шут. – И не только фокусов этого парня, дружок. Кажется, со дня на день может случиться то, чего Его Величество не ожидает.

– Мы не знаем точных сроков, – вздохнул «василиск». – Когда заговорщики приступят к осуществлению своего плана? Да и плана-то мы толком не знаем!

– Он уже осуществляется! – Сезар шел вдоль стола в поисках вина, впрочем стараясь не подходить к телу Мигеля слишком близко. – Готов заложить уцелевший глаз, если все, что творится в городе, не их рук дело.

– Короля в Эскарине не наблюдается.

– Зато наблюдается вполне наблюдаемый Львиный трон и не менее наблюдаемые королевские регалии. Захвати сторонники Лосского символы королевской власти – и они еще на шаг приблизятся к победе. К тому же наследник и королева в Летнем дворце. Отличные заложники, не находишь?

– Заложники? – Рийна была задумчива. – Будь я на месте Лосского, то не допустила бы ошибки де Фонзека и сразу перебила бы соперников. Так проще.

– Вы читаете мои мысли, Рийна. – Шут наконец добрался до вина и радостно осклабился. – Весь вопрос, когда все должно произойти. Мы не задали нашему мертвому дружочку самого важного вопроса.

– Мы не задали ему множество вопросов. Думаю, все случится на днях, Сезар. Эскарина вот-вот готова взорваться. Под шумок…

– Следует предупредить королеву.

– Нет. Следует предупредить капитана Гроссберга. Королевские гвардейцы с охраной Ее Величества и наследника справятся куда лучше, чем сама Ее Величество. Я немедленно напишу письмо, а кто-нибудь из гвардейцев де Вольга отвезет его льедцу. У нас есть время, чтобы подготовиться. Думаю, пара дней. Проклятье! Нам надо еще столько узнать! Абоми! Ты сможешь оживить его еще раз?!

– Нет, хозяин. Я не унган, чтобы оживлять мертвых несколько раз. Моих сил на это не хватит.

– И все же… Может, попытаешься?

– Как скажете, но геде на этот раз будут очень злы. Они могут разорвать нас и утащить наши лоа в болото вечности.

– Хватит на сегодня глупостей! – непреклонно возразила Рийна. – Довольствуйся малым, Фер. И будем молиться, чтобы «бордовые» ни о чем не догадались! У меня голова идет кругом от всего, что я услышала. Подумать только! Под нелепым рисунком мантикоры скрывался целый заговор!

– И прошу заметить, он вполне способен состояться, – философски заметил де Армунг. – Искуситель будет попросту счастлив. Спустя какое-то время он начнет купаться в душах изменников, предателей и заговорщиков!

– Если только мы не отправимся к нему раньше! – фыркнула Рийна. – Забери меня демоны! Зачем де Фонсека понадобилось столько сложностей?! Сколько ненужных хитростей! Почему, раз уж так не терпится, не выстрелить королю в лоб и не занять трон?!

– Потому что подобный подход многие, особенно дворяне старой закалки, не одобрят. Банальное грубое убийство – это такой же плевок на их честь, как и несоблюдение долга крови. От Лосского отвернутся даже те, кто сейчас готов за него душу отдать. Чего уж говорить о людях, которых он пока только пытается переманить на свою сторону. Никто не хочет проливать кровь за узурпаторов.

– Чем удар в спину хуже подлого заговора? – недовольно пробурчала ламия. Порой она не понимала этого глупейшего неписаного этикета мести таргерского дворянства. – И кстати! Как уничтожение деревень может помочь герцогу отобрать трон у соперника?!

– Легко, Рийна. Очень легко. – Шут перестал коситься на мертвеца и, наполнив вином бокал, протянул его ламии. – Хотите, я пофантазирую? Немного. С учетом происходящего на границе и того, что я только что узнал, все стало так… понятно и просто. Фернан, позволишь?

– Угу. – «Василиск» тоже успел сделать выводы и теперь думал над тем, как доложить о них полковнику де Брагаре.

– Вопрос Тулины волнует Таргеру и Андраду уже не первый год. А после того как обнаружили изумруды… Мне ли вам рассказывать, какая буря забушевала? Приграничные стычки, «случайные» выстрелы и прочее, прочее, прочее стало происходить довольно регулярно. Скажи, хоть кто-нибудь из верхушки нашего славного военного командования, включая и твое ведомство, удивился, что кто-то из андрадских головорезов, с негласного разрешения своих командиров, стал проявлять излишнюю… э-э-э… активность? Мы всегда думаем о соседях плохо. Никто не удивился случившемуся, никто не стал копать глубоко. Зачем? Вот оно! Все на ладони! Нам подкинули достаточно «неопровержимые доказательства».

– Мы все равно провели свое расследование, – сделал попытку защитить «василисков» Фернан.

– Но ничего найти не смогли, ведь так? Несмотря на то что перерыли все, что можно было перерыть, и предположение, что это делают свои… Храни меня Спаситель! Даже самый изощренный ум и самый подозрительный человек не сможет додуматься до подобного!

– Они рисковали, – задумчиво произнесла Рийна. – Определенно рисковали, Сезар. Если учесть ту тайну, что окружает заговорщиков, глупо так подставляться. Отряд Мигеля десять раз могли заметить.

– И что?! – Шут фыркнул и неприязненно покосился на мертвеца. – Уверен, бумажек с подписями влиятельных шишек у него было хоть отбавляй. Тулина – это горы и леса. При возникновении опасности скрыться очень просто. К тому же Мигель не дурак, нападал только ночью и вдали от расположения наших гарнизонов. Пока поднималась тревога, наши «андрадцы» уже были далеко. И в форме «Ураганных голов». В чью больную башку придет искать врагов среди своих кирасир? Граница в тех местах что решето. Множество горных троп, за всеми не уследишь. Ну-ка скажи, дорогой дружок, что подумали умники де Брагаре о спектакле, устроенном с одобрения нашего любимого сеньора де Фонсека?

– То, что и хотел Лосский, – отряд кровожадных андрадцев пересек границу, вырезал деревню, а потом отступил на свою территорию. Все попытки их поймать не увенчались успехом.

– Правильно! И что случилось потом?

– Вначале ничего. Но подобное стадо происходить регулярно, и, как андрадцы ни доказывали свою непричастность к кровавым бойням, им никто не поверил.

– И? – подначил Фернана де Армунг.

– И? Войска стали стягивать к границе. А центральная часть страны…

– …осталась в распоряжении людей, находящихся в подчинении Лосского. И в столице этих крокодилов, кстати, тоже хоть отбавляй. Но я не о том. Его Светлость получил в подарок Тулину. Чтобы присматривать за ней. Ха-ха! Уж он-то присмотрел! Все набеги разом закончились, а сколько зеленых камешков осело в его сокровищнице, я даже боюсь предположить!

– Деньги? – Рийна подняла бровь. – Де Фонсека никогда не нуждались в средствах.

– О да! – Шут невесело хохотнул. – Но этудо всегда не хватает, особенно если собираешься устроить войну. А лишние деньжата появились так вовремя. Что бы вы сделали с ними, а?

– Я? – Фернану даже не надо было думать над вопросом королевского дурака. – Я бы подкупил всех кого можно, оснастил верные полки хорошим оружием, выплатил солдатам большое жалованье и, по возможности, увеличил бы свою армию еще на несколько тысяч. Например, пригласил бы льедских или иренийских наемников.

– Не думаю, что льедцы согласятся на подобную авантюру, – поморщился Сезар Сильва. – Они умны и осторожны. А вот иренийцы – это реально. Что до других твоих предположений, смею заявить, что если твое ведомство вдруг решит проверить войска, находящиеся в подчинении Его Светлости, то, скорее всего, обнаружит, что он выплатил солдатам лишние монеты и заказал у оружейников гору железа. Про подкуп вежливо умолчу. Ты сам слышал те имена, что недавно произносил Мигель. Продажных тварей у нас даже больше, чем заговорщиков!

– И все равно, это могло не сработать, – упрямо заявила Рийна.

– О да. Пока армии, словно два пыхтящих быка, топтались друг против друга, все еще не решаясь приступить к активным действиям, пришел парень с иголкой и ткнул ею в зад одного из зверей. Смерть посла послужила последней каплей. Так что герцог, или кто там у них все планирует, правильно рассчитал, когда подослал к де Альтеньи убийцу.

Сеньор де Суоза никак не прореагировал на это предположение де Армунга. Да, вероятность, что андрадца прикончили из-за того, чтобы осуществился хитроумный замысел заговорщиков, вполне велика, но не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что посол мог быть и не безвинной жертвой. После разговора с человеком, передавшим Шейру бумаги, барон знал о существовании Ордена Мантикоры. Его могли убить и по этой причине. А также мсье Жерар от информатора ламии краем уха что-то услышал о записках Святого Агусто.

– Надо предупредить де Брагаре. Это самое разумное из всего, что сейчас необходимо сделать.

– Следует поставить на уши всех верных людей, Фернан! – отрезал де Армунг.

– Ты этим займешься с утра, – вмешалась Рийна. – А пока у нас есть пара часов для сна. Перед боем надо выспаться, знаешь эту поговорку льедских наемников?

– Некогда мне спать! Мы утратим внезапность. И кстати, Сезар, а чем займешься ты? – подозрительно сощурился «василиск».

– Я?! О! У меня задача будет куда проще, чем у тебя. Я немедленно отправляюсь в Тулину и обо всем доложу королю. И клянусь кровью Спасителя, он меня выслушает.

– Самостоятельно вы не преодолеете такое расстояние, сеньор. – Рийна отбросила челку.

– Я прекрасно себя чувствую, капитан. Но если ваш муж одолжит мне парочку лихих ребят де Вольга, моя благодарность не будет знать границ в пределах разумного.

– Они не мои подчиненные. Я не могу им приказывать.

– Еще лучше! – хихикнул Сезар Сильва. – Значит, я попросту их обману. Надеюсь, Его Светлость простит мне подобное самоуправство.

– К чему такая спешка? Вы можете подождать до утра, маркиз, – вклинилась в разговор Рийна.

– С учетом того, что Лосский несколько дней назад отправился со своей армией в Тулину, я склонен предполагать самое худшее. Его Величество может оказаться между молотом и наковальней. Андрадцы вполне споются с де Фонсека. Один получит трон, другие Тулину, и все останутся довольны друг другом.

– Отдаст Тулину? Вот так просто?

– М-м-м… в важных вопросах Его Светлость никогда не был жадным. Трон для него важнее изумрудов.

– Ты так уверен, что герцог осмелится рискнуть?

– Я знаю, что он с радостью ударит в спину. Это вполне в его духе. Эффективная победа с минимумом риска и затрат. А поэтому не следует мешкать. Его Величество проспал трон, и его верным вассалам пора брать игру в свои руки.

Фернан кивнул и только сейчас почувствовал, как он устал. Опустошен и морально и физически. Голова сеньора безжалостно трещала и вот-вот грозила лопнуть. Прошедшие сутки были щедры на события и впечатления. Тело требовало немедленного отдыха. Собрав все силы, сеньор де Суоза написал письма командиру Королевской гвардии и полковнику де Брагаре, отдал приказ Абоми привести тело Мигеля в порядок, переговорил с Рийной, гвардейцами де Вольга и, отложив все остальные дела до рассвета, не раздеваясь, рухнул в кровать.