Приложение. Баллада о томасе тауне, Сочинение Джаспера Пенрита, исправленное и дополненное автором (окончание)

БАЛЛАДА О ТОМАСЕ ТАУНЕ, Сочинение Джаспера Пенрита, исправленное и дополненное автором (окончание)

… С утра штормило. Свежий ветер с оста

согнал на небо караваны туч;

лишь иногда случайный солнца луч

играл на шлемах стражи у помоста.

Сегодня, в день Христова Воскресенья,

здесь будет на глазах у горожан

повешен флибустьерский капитан

за все его грехи и преступленья.

Доносит ветер с ближнего причала

клочки тумана с каплями дождя;

придя на казнь пиратского вождя,

толпа вокруг испуганно молчала.

А он стоял и вглядывался в лица

толпившихся на площади людей;

казалось, здесь, на Пристани Скорбей,

собралась вся британская столица.

Здесь было много всякого народа:

ремесленников, стражников, купцов,

воров, монахов, уличных певцов,

бродяг и просто городского сброда.

Он словно среди них искал кого-то:

настойчиво, внимательно, в упор,

так, словно он не слушал приговор

и не стоял под сенью эшафота

и словно не ему предназначалась

зловещая пеньковая петля,

которая по воле короля

над головой преступника качалась…

… Гудел набат, и голос сенешаля*

в толпе народа слышался едва,

но эти монотонные слова

у смертника надежду воскрешали:

–… Покуда правосудье не свершилось,

он может сам решить свою судьбу:

остаться жить, или лежать в гробу, –

король ему дарует эту милость.

Пусть он укажет местонахожденье

сокрытого богатства своего;

король тогда помилует его

и обещает полное прощенье!.. –

Своя судьба для каждого бесценна,

и в жизни всяк свою играет роль:

храбрец и трус, преступник и король, –

вся наша жизнь – одна сплошная сцена!

Как будто ничего не изменилось

в окаменевших узника чертах,

но на сухих обветренных устах

холодная улыбка зазмеилась.

Перекрывавший рокот океана

и яростно грохочущий прибой,

разнесся над притихшею толпой

невозмутимый голос капитана:

– Неужто я, увенчанный грехами,

клятвопреступник, негодяй и вор,

способен отменить ваш приговор,

купив его со всеми потрохами?

Неужто, уважаемые судьи,

нет разницы меж девкой портовой,

не стоящей плевка на мостовой,

и вашим королевским правосудьем?

Ищите жертву вы себе другую,

поскольку я, в отличие от вас,

и перед гробом в свой последний час

ни жизнью и ни честью не торгую!

Я чту закон берегового братства

и с радостью погибну за него;

с собой же не возьму я ничего!

Держи, народ! Здесь – все мое богатство!

И, рассмеявшись громко, с наслажденьем

в судейского чиновника лицо,

он, сняв с руки массивное кольцо,

швырнул его в толпу за огражденьем.

Народ рванул, как брызги из фонтана,

туда, где средь толпившихся зевак,

мальчишек, женщин, нищих и собак

упал тяжелый перстень капитана.

Конечно же, здесь каждому хотелось

заполучить заветный талисман,

и под дождем, что сеял сквозь туман,

жестокое сраженье завертелось.

В толпе мелькали кулаки и палки,

покуда караульный лейтенант,

незаурядный проявив талант,

не разогнал героев этой свалки.

А истинный виновник беспорядка,

казалось, позабыл уж о кольце,

но с пристальным вниманьем на лице

следил за тем, как протекала схватка.

Похоже, он досадовал немного…

Решительным движением плеча

он оттолкнул с дороги палача

и твердо на скамью поставил ногу.

И вновь, с каким-то странным выраженьем

окинув взглядом смолкнувший причал,

он с эшафота громко прокричал,

как некогда командовал сраженьем:

– Теперь, когда я с вами расплатился –

надеюсь, не обидев никого, –

я пожелал бы только одного:

уйти таким, каким на свет родился! –

Пират, удобным пользуясь моментом,

второй ногою на скамейку встал,

как будто вдруг на шаткий пьедестал

он собственным поднялся монументом.

Но тут палач недрогнувшей рукою

петлю ему на шею натянул, –

и в вечность, словно в воду, он нырнул,

в страну теней, забвенья и покоя…

Вот правда о том, как Тауни Том

будь проклято имя его! –

бандит и пират, отправился в ад,

не взявши с собой ничего!