Глава 20. Добби ходил по гостиной из угла в угол, мучимый осознанием того, что ещё не выполнил поручение хозяина

Добби ходил по гостиной из угла в угол, мучимый осознанием того, что ещё не выполнил поручение хозяина. Совершая ушами немыслимые па для активизации мозговой деятельности, эльф пытался примирить в себе несколько взаимоисключающих условий.

Во-первых, он должен защищать дом в отсутствие хозяина, а во-вторых, выполнять поручения хозяина. Но новое поручение подразумевало отсутствие его, Добби в доме на какое-то время, что противоречило первому условию, а невыполнение поручения хозяина ставило бедного эльфа в положение плохого слуги.

— Добби — хороший эльф! — стукнул себя кулачком с зажатыми в нем пятью рубинами в грудь домовик и, снова взмахнув ушами, продолжил хождение по гостиной в поисках решения проблемы.

Из кухни вышла Трикси и некоторое время наблюдала за передвижениями суженого, потом решительно приблизилась к жениху, схватила его кулак своей лапкой и покачала головой, глядя Добби в глаза.

— Иди, Добби, сделай, что сказал хозяин, отдай рубины в Хогвартс.

Добби тоскливо посмотрел эльфийке в глаза и спросил:

— Как я могу оставить дом сэра Гарри Поттера в его отсутствие?

— Добби, — вспыхнула возмущенная Трикси, — а я, что, по-твоему, — совсем никудышный эльф, и хозяин зря купил меня?

От негодования эльфийка подняла лапку, в которой был зажат кулачок Добби с рубинами, и потрясла ею. Потом она развернула своего жениха на сто восемьдесят градусов, выпустила его руку из своей и, придав Добби ускорение при помощи одного нехитрого заклинания, отправила выполнять поручение хозяина. Добби с каким-то поросячьим писком исчез в воздухе.

* * *

Профессор Снейп прохаживался между рядами готовивших зелье абсолютной уверенности учеников, когда в камине показалась голова помощника директора Дамблдора, профессора МакГонагалл. Дамблдор после последней битвы был, мягко говоря, не в форме и держался только на зельях Снейпа, и всеми организационными и административным вопросами занималась профессор МакГонагалл, как львица, охранявшая покой директора от вмешательств попечительского совета при помощи воздействия на бывших учеников.

— Профессор Снейп, вынуждена просить вас зайти в кабинет директора прямо сейчас, — неожиданно смущенным голосом попросила Минерва.

Северус Снейп, сверкнув золотым набалдашником трости, приказал ученикам заморозить готовящиеся зелья, чтобы продолжить на следующем уроке, и выпроводил их из класса, не дожидаясь окончания урока. Швырнув в пламя щепотку летучего пороха, профессор назвал пункт назначения и шагнул в камин.

Вышагнув из очага в кабинете директора, Снейп увидел домового эльфа, одетого в самую невообразимую для домовика одежду: клетчатые брюки для гольфа и форменный Хогвартский свитер с завернутыми рукавами. В руках это ушастое недоразумение держало пять рубинов, переливающихся в свете пламени камина от пурпурного до бледно-розового. Профессор Снейп изобразил вежливый интерес и спросил у Минервы, в чем, собственно, состояла спешность встречи.

— Северус, — всё так же смущённо начала объяснения женщина, — это Добби, домовой эльф Гарри Поттера…

«Так, начало не сулит ничего хорошего», — обреченно подумал Снейп, действительно признавая в домовике бывшее имущество Малфоев, и нервно оглянулся на воркующего со своим фениксом безмолвного директора.

— Гарри забрал то, что осталось от меча Годрика Гриффиндора, и теперь просит поместить эти рубины в клепсидру дома Гриффиндор, как пять неснимаемых баллов. То есть, если мы выполним просьбу мальчика, эти пять баллов будут вечно на счету его родного колледжа, что, конечно, несколько несправедливо по отношению к другим домам, но все же… — помощник директора вздохнула и пристально посмотрела на собеседника.

— Бросьте, Минерва, к чему эта нерешительность? Ведь вы давно уже одобрили эту идею, и я не считаю, что это несправедливо — в конце концов, Поттер победил Тёмного Лорда, — неожиданно для всех присутствующих и даже для самого себя разразился пафосной тирадой профессор Снейп.

«Завтра будет конец света», — широко распахнув глаза, осмысливала услышанное профессор МакГонагалл.

«Черт, что это было», — недоуменно думал мастер зелий, пытаясь выдавить из себя опровержение только что сказанному им.

В самом углу кабинета, пристроив изувеченную руку на спинку птицы, хитро улыбался директор Альбус Дамблдор, пытаясь накормить Фоукса лимонными дольками.

* * *

Гермиона тоскливо перебирала бумаги и пыталась мысленно перечислить все выполненные в этом году их отделом задания министерства. Гарри опаздывал: вчера в Норе случилась некрасивая сцена с участием беременной — Герм мысленно хмыкнула — миссис Малфой. Гермиона, не дожидаясь Поттера, вернулась в свою квартиру, Косолапсуса не было, и девушка совсем расстроилась, но потом села за книги и остаток вечера провела, перечитывая всё о лечебных зельях, заживляющих колотые и резаные раны. Гарри не появился, не пал на колени с раскаянием и не поклялся в вечной любви. Не то, чтобы Гермиона на это надеялась, но было бы совсем неплохо, если бы спаситель магического мира хоть как-то проявил раскаяние и сожаление о своем поведении.

Наплевав на чувство долга, ведьма бросила бессмысленные попытки сосредоточиться на работе и посмотрела на стопку старых номеров Ежедневного Пророка. Улыбнувшись пришедшей ей на ум идее, девушка трансфигурировала подшивку в мишень для дартса. Прищурив один глаз и откинувшись на стуле, отчего тот завис на двух ножках, Герм отлевитировала деревянный круг и заклинанием припечатала его к стене рядом с входной дверью. (Наверное, мысленно представила личико рыжей подружки — прим. автора)

Она пару секунд оценивающе рассматривала результат, потом из верхнего ящика вытащила замшевый кисет и, запустив руку внутрь, извлекла на свет десятидюймовый клинок, с виду точную, но слегка уменьшенную копию пары более длинных кинжалов.

Подперев щёку левой рукой, ведьма взвешивала в руке свой метательный снаряд и, подкрепив досаду воспоминанием о проведенной в одиночестве ночи (н-да… к хорошему привыкаешь быстро — прим. автора), с силой метнула кинжал в стену.

Герм сама не ожидала, что попадет в цель с первого раза. Широко распахнув глаза, девушка разглядывала ушедшее на дюйм в деревянный диск лезвие. Удовлетворённо хмыкнув, она взмахнула палочкой и призвала кинжал обратно, запоздало сообразив, что, если он вернется острием вперед, пришедший на работу Гарри, возможно, застанет уже ее хладный труп (ага, вот тогда бы он пожалел о своем глупом поведении — прим. автора).

Разозлившись на себя из-за мыслей о Гарри, Гермиона второй раз швырнула клинок. Но то ли сила броска была недостаточной, или же первый успех слишком уверил её в собственных возможностях, и Герм плохо прицелилась, — в общем, кинжал, лишь слегка поцарапав мишень, уже падал, когда его рукоять была приподнята, а лезвие пришпилено странным предметом, воткнувшимся в деревяшку.

Гермиона схватила палочку, но тихий женский голос буквально заморозил девушку, и она замерла на стуле, крепко сжимая палочку побелевшими пальцами.

— Мисс Грейнджер, здравствуйте, мы договаривались о встрече…

По спине ведьмы пробежали мурашки, и она почему-то сразу вспомнила, что на ней бесформенная аврорская мантия, а волосы торчат, как в школьные годы. Отбросив глупые мысли, Гермиона собиралась повернуться лицом к посетительнице, но была остановлена тем же завораживающим голосом.

— Не стоит, мисс Грейнджер, мне не хотелось бы и вам стирать память, давайте поговорим так. Я — Анна, надеюсь, можно называть вас Гермионой?

Герм поймала себя на мысли, что готова позволить называть себя как угодно обладательнице такого голоса. И всё, что смогла сделать девушка — покивать в знак согласия.

— Гермиона, я оказалась в очень непростом положении. Клан Болейн заключил магический контракт на наблюдение и сведения о людях по фамилии Гольдберг с вашим другом. Но, как вы уже знаете, один из этих людей исчез, другой проживает на маггловской святой земле, а третьему мы не можем нанести никакого ущерба в связи с тем, что он высокопоставленный сотрудник министерства.

Вздох у самой шеи Гермионы вызвал трепет у девушки, и ей пришлось приказать себе собраться.

— Анна, ваши сведения для нас бесценны, мы очень благодарны вам и вашим родственникам за согласие выполнить нашу просьбу за такую незначительную цену. Рон очень хорошо о вас говорил, — решила польстить своей гостье ведьма.

В ответ раздался звонкий смех, никак не ассоциировавшийся у Гермионы с мысленным образом вампира.

— Гермиона, вы очень умная девушка, и я именно вас прошу ограничить магический договор, заключенный с Рональдом Уизли. Для завершения действия контракта необходимо найти тело молодого Гольдберга, а мы этого не можем сделать, придется вам. — Голос Анны перешел в шепот, когда она продолжила: — Возьмите гребень, и для прекращения договора будет довольно капли крови Рона Уизли. Мы будем следить за оставшимися Гольдбергами по мере возможностей. Обещайте мне проследить за выполнением этого условия, когда вы предоставите тело младшего Гольдберга министерству.

— Да, Анна, думаю, это справедливо, мы действительно должны найти тело или то, что осталось от правнука Антуана. Я прослежу, чтобы Рональд разорвал контракт, как только мы это сделаем, тем способом, который вы указали, — девушка была готова пообещать выполнить любое желание, не останавливаясь ни перед чем, только бы обладательница чудесного голоса была довольна.

Гермиона не выдержала и обернулась, за спиной никого не было, и только странный предмет, пронзивший мишень дартса, доказывал, что разговор действительно состоялся. Ведьма встала и подошла к стене, на которой был закреплен деревянный круг. Немного поколебавшись, Герм обхватила пальцами металлическую оправу гребня и с силой потянула его на себя. Мягко выскользнув из древесины, женское украшение оказалось в руке у ведьмы. Клинок, брошенный Гермионой, больше ничем не закрепленный в мишени, с глухим стуком упал к ногам девушки, но она не обратила на это внимание.

Вертя в руках так называемую дамскую безделушку, Герм подошла к окну, чтобы лучше её рассмотреть. Широко распахнутые глаза ведьмы весьма красноречиво объясняли, насколько необычную вещь она держала в руках. Когти оборотня, оправленные в белый металл. Нанесенные на оправу руны складывались в странное изречение, более всего заинтересовавшее Гермиону. Фраза, оправдывающая убийство: «Пролей кровь, стань свободной».

— Ну ни фига себе… — раздалось с порога, и, резко обернувшись, Гермиона увидела Рона, наклонившегося за ее кинжалом.

Позади него с жутко виноватым видом стоял Гарри Поттер, с утра нарушающий незыблемую гриффиндорскую аксиому о храбрости. Придя на работу на час раньше, парень, не заходя в собственный кабинет, поплелся в апартаменты, занимаемые в министерстве Роном, надеясь обрести поддержку и уверенность перед встречей с обиженной девушкой.

Было бы ерундой помириться с той же Менди: букет цветов, взгляд раскаявшегося грешника и пламенный поцелуй. Но как помириться с Гермионой, которая знает всю подоплёку происшедшего, да и вообще знает его как свои пять пальцев? Гермионой, которая отдала часть магии для его щита. Которая пятьдесят раз спасала его шкуру, и которая самозабвенно целовала его ещё вчера утром, не обращая внимания на пот, стекающий от виска к подбородку после долгой экзекуции с мечом, имела все основания обидеться и оставить его.

Вчера у Уизли она вышла поговорить с Малфоем, а Гарри отлучился на пять минут в ванную под лестницей. От выпитого в честь праздника огневиски в голове гудело, и было весело. Шум в доме усиливался после каждой порции ирландского пойла. Только Рон пытался произвести впечатление на Габриэль и по этой причине пил мало, дабы не уронить лицо (в миску с картофельным пюре).

Гарри вышел из ванной и тут же был ухвачен за рукав рубашки. Перед ним стояла Джинни, сверкая безукоризненной прической, зубами и драгоценностями, как рождественская елка. «Н-да, — кстати подумалось Гарри, — голубую бархотку на шее (бал 4 курса — прим. автора) сменило колье стоимостью пару тысяч галеонов».

— Гарри, ты сделал такой шикарный подарок сыну Билла. Это просто прекрасная идея, очень благородно иметь фамильный меч, — щебетала миссис Малфой, заглядывая в лицо бывшему возлюбленному глазами Бемби.

Гарри отвлеченно отметил появившийся французский акцент в произношении Джинни. С каждым её словом шум в голове усиливался, и парень уже был готов довольно грубо прервать монолог девушки, когда та неожиданно навалилась на него всем телом и, повиснув на шее Поттера, изобразила обморок. Гарри, зашатавшись под тяжестью обмякшего тела, попытался усадить Джинни на ступеньки. Внимательно осмотрев бледное лицо, он стал расстегивать тяжелое украшение, ошейником сдавливающее горло девушки. И именно в этот момент раздался недовольный вопль Малфоя.

— Держи свои лапы подальше от моей жены, Поттер.

Со стороны и впрямь казалось, что Гарри обнял девушку и наклонился её поцеловать. Но, пожалуй, никто из Уизли, вывалившихся из самых разнообразных закутков этого дома, не поверил в это.

Вопил только Малфой, Гермиона стояла молча и оценивающе разглядывала открывшуюся для всеобщего обозрения картину: «Гарри Поттер в порыве страсти обнимает свою бывшую невесту». (Ну, блин, мексиканский сериал, и только — прим. автора.)

Потом Герм хлопнула блондина по плечу и резко сказала:

— Ей плохо…

Женщины Уизли, до этого молча переводившие свой взгляд с Гарри на Драко, бестолково засуетились, а Молли подошла и вылила на свою дочь стакан воды.

Джинни тут же разлепила ресницы, улыбнулась и полуобморочным голосом произнесла,

— Гарри, у меня будет ребенок.

Что случилось дальше, словесному описанию не поддается. Гермиона очень громко и неестественно рассмеялась. Малфой попытался с кулаками наброситься на соперника, не соображая, что ребенок-то его собственный, а вовсе не Поттера. Гарри практически отбросил от себя Джинни и, вцепившись руками в волосы, попятился от девушки. Молли стояла, подбоченясь, и с неодобрением смотрела на дочь, не решаясь, впрочем, кричать на беременную. Артур растерянно улыбался, Габриэль перешла на французский и только изредка восклицала: «Что случилось?» — на языке Шекспира. Как ни странно, этот бедлам прекратил старший сын Билла, Филипп, который выскочил из детской и громко крикнул:

— Папа, началась война? Я с тобой.

Мгновенно оцепеневших мужчин и женщин семьи Уизли Гарри уже не видел, он стоял на кухне и, как страдающий от жажды, пил прямо из тыквы огневиски большими глотками.

Когда на кухне появилась Гермиона, он не нашёл ничего лучше, чем посмотреть на неё растерянными глазами и заявить:

— Герм, представляешь, у нее будет ребенок.

Девушка развернулась, молча вышла из дома и аппарировала.

Гарри напился так, что не смог отчётливо произнести адрес для каминной сети, об аппарировании не могло быть и речи, и Рональд свалил его прямо в одежде в своей бывшей комнате. Малфой забрал свою жену домой. Все, кто остался ночевать рассредоточились по дому.

Утром Гарри застал на кухне близнецов, которые пообещали ему заколдовать их будущего племянника так, чтобы Малфой видел в нем новорожденного гоблина. Рон отмалчивался, Молли сердито хмурилась, а Поттер обдумывал, как объяснить свое поведение Гермионе.

* * *

Гарри отвлекся от размышлений, тяжело вздохнул, выглянул из-за плеча друга и увидел Герм, стоявшую у окна их рабочего кабинета. Решительно отодвинув Рона и не обратив внимания на его находку, Поттер подошел к Гермионе, двумя руками сжал её локти, закрыл глаза и поцеловал, мысленно крикнув: «Я люблю тебя!»

Рональд, размахивающий на пороге комнаты неожиданной находкой, повторил сакраментальную фразу:

— Нет, ну ни фига себе…

Парочка отвлеклась от своего занятия, и Гермиона посмотрела на Рона, потом ойкнула и в два шага очутившись рядом с Уизли, выхватила клинок у него из рук. Теперь в одной руке у ведьмы был зажат кинжал, а пальцы второй удерживали гребень Анны.

— Гермиона, иногда ты бываешь… пугающей, — переводя взгляд с одной руки девушки на другую, пробормотал Рон и потёр ладонью шрам на щеке.

— Рональд, у меня потрясающие новости от твоей любимой подружки, — ехидно высказалась Гермиона, отходя к своему столу и располагаясь на рабочем месте.

Гарри снял плащ и, бросив его на спинку стула, вопросительно посмотрел на подругу. В его сознании боролись два желания: узнать, что сказала Анна — судя по всему, она уже посетила Гермиону — и получить заверения девушки, что она не сердится, ну, и узнать, как относится к его такому эмоциональному признанию.