Структура реальности

И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал,

и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал.

Из всех чисел натурального ряда семерка, пожалуй, самое «сакральное» число. Смысл 2 — символа дуального мира и 3 — трех сил, образующих наш мир, может быть постигнут. Но дальше начинается нечто, скрытое от нашего понимания настолько надежно, что нам остается довольствоваться только примерами. А таких примеров можно привести бесконечное множество.

В Египте семь — символ вечной жизни, число бога Осириса. Согласно легендам, в седьмом часу ночи к Змею Апофису подплывает лодка Ра, мертвый проходит через семь залов и семь дверей, чтобы попасть в Амерти. Кроме того, семь — символ творения (как и в христианстве).

В Древней Греции семь — символ Аполлона. Аполлон родился в седьмой день месяца, его лира имела семь струн. В легендах можно встретить семь Гесперид, семь кругов ада, семь врат, семь дочерей Астарты, семь циклопов, семь детей Ниобы, семь трубок флейты Пана и т. д.

Число семь упоминается в Ветхом и Новом Заветах 700 (!) раз. В исламской традиции существует семь невест и семь земель, семь врат рая и семь ступеней ада, семь пророков. Во время Хаджа в Мекку паломники должны семь раз обойти вокруг священного камня Каабы. Семь дней душа умершего проводит возле могилы. На седьмой день новорожденный получает имя.

Нет необходимости говорить о семи нотах и о законе октавы, о семи днях недели и о фазах луны и о многом другом, с чем мы сталкиваемся каждый день и чего уже не замечаем. Семь — число, пронзающее саму ткань нашего бытия, отголосок чего-то древнего, существующего в родовой памяти человека. Поэтому естественным представляется картина мира, который если уж состоит из нескольких частей, то обязательно из семи частей.

Но раз мы говорим о том, что структура реальности определяет место человека в нашем мире, нам необходимо понять эту структуру исходя из нее самой, не используя какие-то сакральные правила, смысл которых нам пока непонятен. Мы должны сделать это исходя из нашего обычного представления о мире, найти в нем те элементы, которые и разделяют его на несколько миров. Это непростая задача, но решать ее по-иному просто нет смысла.

Можно сделать это тремя путями.

Исходить из реальности, отыскивая в ней границы, разделяющие ее на уровни, миры, существующие друг в друге, но независимые друг от друга.

Исходить из человека, находя в нем самом те сферы, те структуры, на которые был разделен наш мир.

Двигаться параллельно, рассматривая границы мира по отношению к самому миру и к человеку.

Каждый из этих путей довольно сложен и длинен, и на них легко потерять то главное, ради чего я и пишу эти строки. Поэтому здесь есть смысл начать с конца, то есть сначала «нарисовать» общую картину, а уж потом описать ее, опираясь на те знания о мире и о человеке, которые есть у каждого из нас.

Наш мир состоит из семи уровней, семи миров, отделенных друг от друга и функционирующих почти независимо друг от друга. Каждый из этих миров представляет собой уменьшенную копию всей реальности, каждый из них начинается как бы в одной исходной точке (предыдущий уровень реальности становится изначальным АБСОЛЮТОМ для следующего уровня) и заканчивается границей, которая для этого мира является завершающим АБСОЛЮТОМ. В каждом мире происходит свой акт творения, каждый мир характеризуется определенным циклом жизни и смерти и в каждом действуют свои законы.

Так, в каждом живом организме его элементы — клетки — находятся в процессе постоянного обновления, они рождаются, умирают, ведут своеобразную борьбу за существование. Но организм даже и не подозревает об их наличии. У него свои цели и задачи, для него жизнедеятельность клетки, представляющая собой целый мир, — лишь исходная точка, фундамент существования и развития. Эти миры не пересекаются, вернее, клетка не может оказать на действия организма, живого существа никакого влияния. Организм же может ухудшить условия жизнедеятельности клеток, улучшить их или даже убить себя, то есть уничтожить и все входящие в него клетки. Но он не в силах изменить те законы, которые действуют на клеточном уровне.

При этом каждый предыдущий уровень реальности продолжает существовать в каждом последующем уровне, образуя своеобразное поле, где действуют его законы. То есть, например, третий мир включает в себя и первый и второй уровни реальности, расщепляясь внутри себя самого на три мира, каждый из которых ограничен собственными ПРЕДЕЛАМИ РЕАЛЬНОСТИ и определяется собственными законами. Но не наоборот — следующий мир в принципе недоступен для предыдущего, то есть, находясь на уровне третьего мира, нельзя познать законы четвертого мира.

Возьмем, например, человека, обладающего сознанием. Он существует в реальности и как социальный человек, выполняющий определенные обязанности в обществе, и как биологический организм, и как вещественный объект, обладающий массой, плотностью и т. п. При этом, будучи человеком, он может осознавать биологические и естественные аспекты своего существования и в определенных рамках управлять ими: правильно питаться, дышать, перемещаться в пространстве. Приложив некоторые усилия, человека можно лишить рассудка. Тогда он будет продолжать существовать как биологическое существо, движимое простейшими инстинктами, он может даже воспроизводить себя, то есть производить себе подобных, и, конечно, он может управлять своей телесной составляющей — передвигаться в пространстве.

Но социальный мир окажется за гранью его понимания. Он может пребывать в нем, например жить в каком-то лечебном учреждении, являющегося частью социального мира, но он не сможет осознать сам факт существования этого мира как отдельной реальности. В конце концов человека можно убить. В этом случае его тело, утратив свойство живого организма, будет продолжать существовать как некий вещественный объект. Оно будет погружаться в мир вещества по своим собственным законам, присоединяясь к одним его элементам и отталкиваясь от других, при некоторых условиях оно может сохранить способность к самостоятельному существованию в течение сколь угодно длительного времени (все слышали о "нетленных мощах"). Но весь мир живого окажется за гранью его восприятия, вернее — за гранью его способов взаимодействия с внешним миром.

Это пространное отступление понадобилось нам для того, чтобы определить границы нашего познания реальности. К сожалению, человек живет не на самом верху, поэтому пределы человеческого познания ограничены первыми тремя мирами, а при определенных условиях — четвертым миром. Следующие миры мы можем только обозначить, соотнести с какими-то объектами реальности, но их правила, их законы для человека непостижимы. Есть тайны, которые останутся тайнами.

Итак, семь миров, входящих один в другой наподобие матрешки, семь нот, образующих в своей целостности МИРОВУЮ ГАРМОНИЮ.

«ВИТГЕНШТЕЙН: СОЦИАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ» (BloorD. Wittgenstein: A Social Theory of Knowledge. Macmfflan and Columbia, 1983.209 p.) — книга Д. Блуpa, представителя социальной эпистемологии (Эдинбургская школа). Блур придерживается дескриптивистской позиции социологии познания и использует идеи позднего Л. Витгенштейна. Оставаясь на натуралистической позиции, Блур наполняет свой анализ знания как социологического феномена эмпирическим (и теоретическим) материалом, взятым из психологии (К. Бюлер, Б. Скиннер), из социальной антропологии (М. Дуглас), из истории науки. Книга состоит из 9 глав. Целью исследования автор ставит демонстрацию связи работ позднего Витгенштейна с социологией познания и систематизацию его идей. Знание при этом трактуется как коллективное поведение, зависимое от паттернов обучения. Понятие знания как продукта заменяется понятием познания как процесса — идея, плодотворная для современной эпистемологии.

В главе «От ментальных состояний к социальному взаимодействию» Блур рассматривает критику Витгенштейном классических психологических теорий значения как ментального состояния (Э.Б. Тиченер, В. Вундт, Б. Рассел) и ментального акта (Ф. Брентано). Здесь же Блур анализирует дискуссию о «чистом мышлении» между Вюрцбургской психологической школой (О. Кюльпе, Н. А х, К. Бюлер) и такими психологами, как В. Вундт и Э.Б. Тиченер (1900—1920). Блур подчеркивает сходство рассуждений Витгенштейна о «языковых играх» с экспериментами Вюрцбургской школы.

В главе «Языковые игры и поток Жизни» Блур анализирует понятие значения, снова обращаясь к концепции Витгенштейна: значение конституируется общественными практиками и является продуктом их конденсации. То же Блур утверждает о всяком знании, расширяя коллективистический тезис. Витгенштейн использует ряд конструкций — доктрина семейного сходства, отношения между критериями и симптомами, понятие потребностей, — которые он не конкретизирует достаточно подробно. Блур рассматривает каждую из этих конструкций, уточняя и применяя эти понятия в построении своей теории языковых игр. Тезис об образовании понятий по принципу семейного сходства он иллюстрирует примерами из книги Л. Флека (Fleck L. Genesis and Development of a Scientific Fact. Chicago, 1979).

В главе «Социальное конструирование ментальных состояний» Блур защищает тезис об институциональной природе сознания. Он опирается при этом на позицию Б. Скиннера (см.: Skinner B. The Operational Analysis of Psychological Terms (reprinted from the Psychological Review. Vol. 52, 1942) // Feigl H, Brodbeck M. Readings in the Philosophy of Science. N. Y., 1953), развивающего бихевиористскую теорию о зависимости реакций человека (в том числе вербальных реакций и приватных ощущений как реакций, подобных другим) от социального подкрепления. В главе «Математика как антропологический феномен» Блур выдвигает утверждение о зависимости смысла математического доказательства от контекста появления данного доказательства, включающего цели и применяемые мыслительные техники. В главе «Принуждение, конвенция и кодификация» Блур рассматривает характер дедуктивных правил и анализирует происхождение и природу логической обоснованности. По Витгенштейну, принудительность дедуктивных правил определяют обычаи, установленные в пределах биологической структуры. Правдоподобие, по Блуру, — типично социологическое понятие, и Блур анализирует его как таковое. Развивая теорию языковых игр, Блур вводит трехчастную модель доказательства в системе знания: 1)интуиция; 2) существующие формальные системы; 3) интересы, относящиеся к использованию этих двух факторов.

В главе «Систематическое изучение языковых игр» Блур строит компаративную теорию языковых игр — цель всех предыдущих исследований. При построении теории он использует метод grid-group analysis, разработанный английским антропологом М. Дуглас. Два социальных измерения — внутригрупповая дифференциация и групповая граница — служат М. Дуглас основаниями для классификации типов сознания разных социальных общностей. Блур использует эту классификацию, защищая тезис о том, что принятый в обществе социальный стиль определяет реакции научного сообщества на аномалии и может служить для характеристики языковых игр (научных дискурсов). Блур использует также идею ограниченного набора базисных стратегий ответа на аномалии, выраженную Лакатосом в его работах по истории математики (см.: Lakatos I. Proofs and Refutations, the Logic of Mathematical Discovery/ Ed. J. Worrall and E. Zahar. Cambridge, 1976).

Принцип «социального использования природы», выделяемый Блуром, находится в зависимости от его тезиса о множественности целей, достигаемых одной языковой игрой. Социальная группа, строящая собственную картину мира, достигает по Блуру, одновременно как цели построения такой картины, так и цели социального регулирования.

В главе «Позитивизм и культурный пессимизм» Блур подчеркивает связь позиции Витгенштейна с консервативной традицией. Исследователь относит каждого рассматриваемого им философа (Л. Витгенштейн, П. Уинч, Ю. Хабермас) к определенному типу, эксплицируя то, в группе какого типа позиция мыслителя будет правдоподобной.

Книга Блура является одной из знаменательных попыток дальнейшего развития теории языковых игр позднего Витгенштейна и построения на ее основе компаративистской дескриптивистской социологии познания.

Ю.С. Моркина