Её мужик

Ебическая сила.

Мы просто вышли пропустить по кружечке. Ёбнуться можно.

– Ты видал? Совсем рехнулся, – сказал Томми.

– Обломись, чувак. Лучше не вмешивайся. Ты же не знаешь, в чём там дело, – сказал я ему.

Но я всё видел. Ясно, как божий день. Он её ударил. Не просто шлёпнул, а звезданул кулаком. Жуть.

Хорошо, что рядом с ними сидел Томми, а не я.

– Я тебе сказал, сука! Не понятно, блядь? – парень снова заорал на неё. Никто и ухом не повёл. Высокий чувак с длинными светлыми волосами, что стоял у стойки, посмотрел на них и улыбнулся, а потом повернулся и стал смотреть игру в «дартс». Никто из парней, игравших в «дартс», даже не обернулся.

– Ещё по одной? – я ткнул пальцем в полупустую кружку Томми.

– Угу.

Когда я подошёл к стойке, они завелись опять. Я всё хорошо слышал. Бармен и этот патлатый тоже.

– Ну давай. Вдарь ещё. Давай! – Она его разводила. Голос, как у привидения, бля, визгливый такой, а губы не шевелятся. Хрен разберёшь, кто орёт. Бар полупустой, бля. Могли бы сесть в другом месте. Так нет же, выбрали именно это.

Он заехал ей в морду. Из губы брызнула кровь.

– Бей меня ещё, урел хренов. Давай!

Он ударил. Она завизжала, потом начала реветь и обхватила голову руками. Он сидел рядом и зырил на неё: шары горят, челюсть отвисла.

– Милые бранятся, – улыбнулся патлатый, поймав мой взгляд. Я тоже ему улыбнулся. Не знаю, зачем. Просто мне нужны друзья. Я никогда никому этого не скажу, но у меня проблемы с «синькой». Когда у тебе эти дела, то кореша начинают избегать тебя, чтобы у них тоже не возникло проблем с «синькой».

Я глянул на бармена, седого мужика с усами. Он покачал головой и пробурчал что‑то себе под нос.

Я забрал кружки. «Никогда в жизни не поднимай руки на женщину, сынок» – часто говаривал мне отец. «Тот, кто этим занимается, самый распоследний мерзавец,» – говорил он. Гад, который бил девицу, вполне подходил под это описание. Грязные чёрные волосы, худое бледное лицо и чёрные усы. Ух, сволочь блядовитая.

Мне не хотелось тут оставаться. Я просто вышел спокойно выпить. Пару кружек, я поклялся Томми, чтоб только он пошёл со мной. Я могу себя контролировать. Только пиво, никакой «синьки». Но от всей этой гадости мне захотелось виски. Кэрол ушла к матери. Сказала, что переночует у неё. Я пошёл выпить пивка, но мало ли, вдруг я нажрусь.

Когда я сел на место, Томми тяжело дышал и смотрел немигающим взглядом.

– Я хуею, Сэкс… – сказал он мне, скрежеща зубами.

Глаз у девицы весь распух и заплыл. Челюсть тоже распухла, а из губы текла кровь. Девица была худенькая и рассыпалась бы на части, ударь он её ещё хоть раз.

Но она не сдавалась.

– Это твой ответ. Это твой всегдашний ответ, – прокричала она сквозь рыдания, злясь и в то же время жалея себя.

– Заткнись! Я кому сказал? Заткнись, сука! – Он просто задыхался от злости.

– А что ты сделаешь?

– Ах, ты сучара… – Он уже собрался вломить ей ещё раз.

– Ну всё, хватит, чувак. Обломайся. Ты сбрендил, – сказал ему Томми.

– Это не твоё собачье дело, блядь! Не суй свой нос, куда не просят! – парень ткнул пальцем в Томми.

– Хватит. Угомонитесь! – Закричал бармен. Патлатый улыбнулся, и несколько игроков в «дартс» оглянулись.

– Нет, это моё дело, бля. Что ты собрался, на хуй, сделать? А? – Томми наклонился вперёд.

– Ёб твою мать, Томми. Попустись, браток, – я робко схватил его за руку, подумав о бармене. Он резко стряхнул мою руку.

– Хочешь, чтоб я начистил тебе рыло? – заорал парень.

– А ты думаешь, что я не отвечу? Ёбаный пиздабол! Пошли выйдем, сука. Даввва‑а‑а‑ай! – Сказал Томми нараспев, издеваясь над ним.

Парень обосрался со страху. И то. Томми – чувак крутой.

– Не твоё дело, – сказал он, но уже не так нагло.

И тогда на Томми набросилась его тётка.

– Это мой мужик! Ты говоришь с моим мужиком, ёб твою мать! – Томми настолько опешил, что не успел увернуться, когда она наклонилась к нему и запустила ногти ему в лицо.

Ну, а потом пошло‑поехало. Томми встал и захуярил парню в морду. Он свалился со стула на пол. Я тоже вскочил и подбежал к патлатому. Сначала заехал ему в челюсть, потом схватил за патлы, блядь, наклонил чердак и несколько раз захерячил с носока по фейсу.

Один раз он поставил блок, а второй удар был несильным, потому что я был в кроссах. Он замахал руками и вырвался. Попятился назад: рожа вся красная, ни фига не догоняет. Он мог бы навалять мне, на раз, а он просто стоял, расставив руки.

– Что за хуйня?

– Шутка! – сказал я.

– Шутка? – чувак совершенно охуел.

– Я звоню в полицию! Все вышли отсюда, или я звоню в полицию! – закричал бармен и для пущего эффекта снял трубку.

– Никаких разборок, пацаны, – грозно приказал жирный урел из команды игроков в «дартс». У него была полная пригоршня стрелок.

– Я тут ни при чём, брат, – сказал мне патлатый.

– Значит, я типа как обознался, – ответил я.

Тётка с мужиком, которые заварили, на хуй, всю эту кашу, – мы ж просто хотели спокойно выпить, – украдкой прошмыгнули в дверь.

– Суки ёбаные! Это мой мужик, – крикнула она нам напоследок.

Томми опустил руку мне на плечо.

– Пошли отсюда, Сэкс, – сказал он.

Жирный мудак из команды игроков в «дартс», он был в красной майке с названием бара, мишенью и надписью «Стью» внизу, ещё не всё сказал.

– Больше не приходите сюда и не устраивайте бузы. Это не ваш бар. Я вас видел. Вы корешитесь с тем рыжим и с Уильямсоном, который с косичкой. Они конченые наркоманы. Нам тут не надо этой швали.

– Мы не принимаем наркотиков, браток, – сказал Томми.

– Угу. Только не в этом баре, – продолжал жирный.

– Ладно, Стью. Ребята не виноваты. Это всё тот мудак Алан Вентерс со своей чувихой. Уж они‑то точно сидят на игле. Ты же знаешь, – сказал другой чувак с редкими светлыми волосами.

– Пускай выясняют отношения у себя дома, а не в баре, – сказал первый.

– Семейная ссора. Только и всего. Не надо напрягать людей, которые просто пришли выпить, и всё такое, – согласился белобрысый.

Худшее осталось позади. Я боялся, что они пойдут за нами, и поэтому шёл быстро, а Томми отставал.

– Куда тебя несёт?

– Отъебись. Пошли скорее.

Мы выползли на улицу. Я оглянулся: из бара никто не вышел. Впереди мы увидели эту чокнутую парочку.

– Надо бы расквитаться с этим козлом, – сказал Томми, уже готовый бежать за ними. Я заметил, что подошёл автобус. 22‑й. Нам катит.

– Брось, Томми. Наш автобус. Поехали. – Мы побежали на остановку и сели на автобус. Поднялись на второй этаж и прошли в самый конец салона, хотя нам всего несколько остановок.

– Что у меня с лицом? – спросил Томми, когда мы сели.

– Как обычно. Полный пиздец. Даже лучше стало, – сказал я ему.

Он посмотрел на своё отражение в окне.

– Ёбаная тварь, – выругался он.

– Пара ёбаных тварей, – поправил его я.

Томми был прав, что ударил чувака, а не чувиху, хотя его ударила она, а не он. В своё время я натворил кучу вещей, за которые мне теперь стыдно, но я никогда в жизни не бил чувих. А всё, что говорит Кэрол, это пиздёж. Она говорит, что я применяю к ней насилие, но я никогда её не бил. Я просто держал её, чтобы можно было поговорить. Она говорит, что удерживать – это всё равно, что бить, и что это тоже насилие. Я так не думаю. Я просто хотел придержать её, чтобы поговорить.

Когда я рассказал об этом Рентсу, он сказал, что Кэрол права. Я сказал, что она может приходить и уходить, когда ей угодно. Я, конечно, спиздел. Просто я хотел поговорить с ней. Франко со мной согласился. «Ты просто никогда не жил с тёткой», – сказали мы ему.

В автобусе мне стало тошно и муторно. Наверно, Томми тоже, потому что мы больше не разговаривали. Но утром мы забуримся вместе с Рентсом, Попрошайкой, Картошкой, Дохлым и всей толпой в какой‑нибудь кабак и будем дружно заливать о своих подвигах.

Вербовка под «спидом»