Глава 12. Коцебу высадил троих пассажиров на берегу реки и вновь поднялся в воздух, все это время оставаясь невидимым

Мир вам, жители Багдада!

Валерия Новодворская

Коцебу высадил троих пассажиров на берегу реки и вновь поднялся в воздух, все это время оставаясь невидимым. Креол приказал Хуберту перебраться на маленький островок посреди реки - вокруг Баан-диль-Ламмариха на много километров простирались рисовые поля, и оставлять там большой дом было небезопасно. По той же причине маленький отряд высадился довольно далеко от городских стен - три человека, прилюдно появившиеся из пустоты, неминуемо привлекли бы ненужное внимание.

В южном полушарии Рари заканчивался август. В это время года Тлоаль всегда разливался, затопляя окрестные поля и принося на них тысячи тонн плодородного ила. Почти одновременно с сезоном разлива начинался сезон дождей. Собственно, первое напрямую зависело от второго. В общем, было довольно мокро.

Куда ни посмотри, везде промокшими грибками торчали краснокожие землепашцы, одетые в почти одинаковые светло-коричневые хламиды и выцветшие зонтошапки. Несмотря на немилосердный ливень и раскисшую от воды землю, ноги в которой увязали почти по колено, они невозмутимо вспахивали поля. Благодаря плодородности Тлоаля в северном Чрехвере снимали по два урожая в год.

Ни один из них не улыбался - и не только потому, что обстановка мало располагала к юмору. Просто в Чрехвере считалось, что улыбаться, а тем более смеяться во время пахоты - плохая примета. Земля решит, что смеются над ней, обидится и не позволит семенам прорасти. А в данном случае плохой урожай был особенно нежелателен.

Эти пахари работали не на себя - все земли вокруг столицы принадлежали султану. Но каждый земледелец Чрехвера обязан был один месяц в году бесплатно вкалывать на властелина. И горе ему, если урожай окажется скудным! То же самое касалось и всех остальных профессий: горшечник должен был отдать каждый двенадцатый горшок, свечник - двенадцатую свечу, ткач - двенадцатую одежду. Даже столь нестандартная профессия, как блудница, облагалась точно таким же оброком. И это еще только «рабочий» налог - а ведь немалую часть приходилось выплачивать и деньгами!

Внимание Ванессы сразу привлекли рабочие животные, тащащие плуги. Урроги, огромные и очень сильные создания, тянули свою лямку, философски жуя жвачку, да время от времени взревывая. В каждом было тонны три веса, а внешне они походили на слегка карикатурных буйволов - передние ноги очень длинные и толстые, а задние наоборот - короткие и худые. Эти существа не имели ничего общего с земными копытными - их конечности оканчивались широкими мягкими «лепешками» с кожаными перепонками между удлиненных пальцев, благодаря чему тяжеленный уррог мог свободно ходить даже по зыбкой почве. Из спины у них торчали рога - четыре пары изогнутых рогов, похожих на вывернутые ребра. Вообще-то, это они и были - каждое восьмое ребро уррога росло не вниз от позвоночника, а вверх. Для чего подобное приспособление могло применяться, оставалось загадкой - уррогов одомашнили так давно, что в диком состоянии они не сохранились совсем.

Это животное очень широко использовалось в Чрехвере. В отличие от Нумирадиса и Серой Земли закатонцы никогда не видели лошадей, и единственным ездовым животным у них был все тот же уррог. Масса преимуществ - очень силен, невероятно вынослив, может очень долго не есть и не пить, кроткий нрав, благодаря которому управлять способен и ребенок… Но в придачу три недостатка, из-за которых многие путешественники предпочитали передвигаться пешком. А уж в городские пределы уррогов вообще не допускали.

Первый недостаток - медлительность. Средняя скорость уррога - два с половиной километра в час. Скорость асфальтового катка. Второй недостаток - шум. Никакие силы не могли заставить уррога сохранять молчание дольше десяти минут - они то и дело начинали реветь. А ревели они так, что могли посрамить знаменитые трубы Иерихона. Их никогда не подпускали близко к жилым домам - уснуть в непосредственной близости от уррога пока еще не удавалось никому. Они ревели даже во сне. И, наконец, третий недостаток - запах. Даже сейчас, в ужасный ливень, Ванесса брезгливо морщилась и зажимала нос - от уррогов шибало так, что можно было упасть в обморок.

Идти было неудобно. Креол еще кое-как справлялся, его одежда вполне подходила для таких условий, а вот Ванессе и лоду Гвэйдеону пришлось туго. Паладин с каждым шагом проваливался в топкую грязь почти по колено, полы балахона бо-шо отяжелели, и за ним тянулся самый настоящий шлейф из коричневой жижи. Обычные бо-шо в таких случаях просто поднимали полы, как делают женщины, переходя глубокую лужу, но паладин так поступить не мог - слишком много людей было вокруг, кто-нибудь мог увидеть его доспехи. Да, пахари выглядели очень флегматично и практически не обращали внимания на путников, но кто поручится, что среди них не окажутся соглядатаи султана?

– Дурацкая юбка! - чуть не плакала Вон. - Дурацкие туфли! Кто только придумал такую моду?! Ноги как будто связаны вместе! Неужели у них не бывает женщин в штанах?!

– Сейчас что-нибудь придумаем… - на миг задумался Креол.

У архимага слова никогда не расходились с делом. Креол моментально решил проблему - он наклонился, взялся за края юбки и резко рванул их в разные стороны. А потом связал концы. Получилась вполне сносная юбка-брюки.

– А еще мне мокро, - пожаловалась Ванесса. - Дождь. Грязь. И эти зверюги пахнут, как стадо скунсов, объевшихся гороха…

– Такой дождь так запросто не прекратишь… - проворчал Креол, окидывая взглядом небосклон, завешенный тучами. - Самый легкий способ - просто отпихнуть тучу в сторону. Но тут их очень уж много…

– Но я промокла, как бобер в бане! - возмущенно заявила девушка. - Сделай что-нибудь!

– Можно воздвигнуть защитный полог, - задумался Креол. - Но тратить такое заклинание на защиту от дождя - все равно, что стричь ногти топором… Маг не обращает внимания на такие мелочи.

– Я не маг! И я промокла! - упрямо твердила свое Вон.

– Леди Ванесса, мы все промокли, - сочувственно развел руками лод Гвэйдеон. - Эти желтые тряпки так неприятно липнут к доспехам… Помните, вы жаловались, что одежда прорезинена? Подумайте, каково бы вам пришлось без этого…

– Мог бы не напоминать…

Креол тем временем хмуро инспектировал насквозь промокшую сумку. Магическая книга не пострадала - при желании ее можно было опускать даже в серную кислоту. Цепь, жаровня и чаша отнеслись к воде равнодушно. Наглухо запертые флакончики и ковчежцы тоже остались сухими (изнутри). Но вот Хубаксис, сладко дремлющий в этой самой сумке… Он так и не проснулся, и теперь плавал лицом вниз, время от времени пуская пузыри. Как известно, джинны не дышат в привычном понимании этого слова - их организмы устроены по совершенно иному принципу.

Баан-диль-Ламмарих… Крупнейший город Закатона. Центр западной цивилизации. Но его жители и гости из других мест не переставали проклинать основателя своего града - древнего султана Ушшеб-Ра, прозванного… впрочем, произносить его прозвище вслух прилюдно никто не осмеливался. Сразу два преступления - оскорбление величества и нецензурная брань. Для Чрехвера Ушшеб-Ра сыграл примерно ту же роль, что для России Петр Первый - посадил страну в помойную яму, предоставив потомкам все это расхлебывать. Да еще и прославился благодаря этому…

Трое путников подошли со стороны северо-запад-западных ворот. А всего таких ворот в городских стенах было двенадцать - по числу сторон света. Чрехверцы делили компас на двенадцать румбов. Число двенадцать в этой стране считалось счастливым.

Несмотря на абсолютно раскисшие дороги и беспощадный ливень, в ворота втягивалась бесконечная вереница странников. Большинство пешие. Кое-кто в паланкинах - этот вид транспорта пользовался популярностью у высших слоев общества. Некоторые толкали перед собой нагруженные тележки, но очень медленно - из-за налипшего слоя грязи колеса вращались с огромным трудом.

Лод Гвэйдеон чувствовал себя очень неуютно. Происходи дело на Каабаре, сейчас все уже расступались бы, пропуская паладина без очереди. Тут же на него никто не обращал внимания - монахи бо-шо никакими особыми привилегиями не пользовались. Креолу с Ванессой тоже никто не поспешил уступить дороги - одеты они были небедно, но и богачами не выглядели. Так, средний класс.

Маг сначала хотел просто запустить колонну Железного Воздуха и освободить проход, но потом вспомнил просьбу Инанны вести себя потише и неохотно встал в общую очередь. Лод Гвэйдеон, который ожидал только кивка своего шефа, чтобы раскидать все это мужичье, невозмутимо присоединился к нему.

Ванесса же, с каждой минутой все сильнее дрожавшая от холода, не пожелала подчиняться общему правилу. Она быстренько обогнула очередь, подбежала к толстому чиновнику в будочке и что-то ему зашептала. Сначала государственный муж сурово насупил брови, но потом несколько предметов перешло из рук в руки, и красное блинообразное лицо сразу подобрело. Бюрократ брезгливо цыкнул на мужичка, оттиснутого Ванессой в сторону, и начал неторопливо выписывать разрешение на проход. На бумагу упали еще два серебряных кругляшка с квадратными дырками в центре, и перо застрочило втрое быстрее.

– Так мы можем проходить? - вежливо уточнила Вон, забирая листок (в Чрехвере делали довольно качественную рисовую бумагу).

– Да здравствует султан! - прижал руки к сердцу будочник.

– Да здравствует, - не стала спорить девушка. - Но все-таки - теперь можно?

– Да!… здравствует султан! - старательно выделил первое слово толстяк, раздраженно глядя на непонятливую девицу.

Всего через пару минут Креол, Ванесса и лод Гвэйдеон уже входили внутрь грандиозного мегаполиса, провожаемые завистливыми взглядами оставшихся позади. Чрехверские чиновники были народом балованным, и от небольшой взятки вполне могли отказаться, а то и позвать стражу. А слишком большая могла их насторожить - не разбойник ли какой пытается проникнуть в город без допроса? Но Ванесса дала ровно столько, сколько нужно.

– Что бы вы без меня делали! - хвастливо задрала нос девушка. - А вам двоим все бы только мечом махать, да огни швырять…

– Я не только это могу! - одновременно воскликнули маг и паладин и удивленно воззрились друг на друга.

Циклопические крепостные стены вокруг всего города, возвышавшиеся на добрую сотню метров, делали Баан-диль-Ламмарих несокрушимой твердыней. За последние две тысячи лет никому еще не удавалось взять этот город. Ни катапульты, ни тараны не могли разрушить его колоссальные ворота. Возможно, пушки и бомбы нумирадцев смогли бы что-нибудь сделать, но Нумирадис и Закатон еще ни разу не воевали по-настоящему - слишком мало точек соприкосновения. Вот серые - дело другое, эти шныряли по всей планете. Но они-то как раз научились производить огнестрельное оружие сравнительно недавно - меньше полувека назад. Причем украли этот секрет у ларийцев - сами серые, издавна привыкшие полагаться на магию, с техникой были не в ладах.

При строительстве чрехверцы отдавали предпочтение камню. Он долговечнее глины и дерева. К тому же чрехверская флора не могла похвастаться изобилием древесины, пригодной для строительства. Лесов очень мало, а те, что есть, состоят в первую очередь из тонкоствольных хлипких пород. Поэтому материалом номер один стал гранит - на юго-востоке страны было очень много гранитных копей. Подавляющее большинство жителей тех мест работали каменотесами, гранильщиками, каменщиками и прочими добытчиками и обработчиками камня. Поэтому фундамент и стены возводили из гранита, а крыши обычно покрывали черепицей, да еще и обмазывали толстым слоем вязкого каучука. Благодаря крайней дешевизне резина в Чрехвере стала материалом номер два.

По брусчатым мостовым не смог бы проехать ни один автомобиль - вдоль дорог в несколько рядов змеились узкие канавы. Самые банальные водостоки - не будь их, прохожие шлепали бы по колено в мутных лужах. Им и так приходилось передвигаться осторожно - с крыш домов непрерывным потоком лилась вода. Теперь Ванесса окончательно поняла, почему все здесь носят эти зонтошапки - не мода, а банальная нужда. Кое у кого она заметила и обычные ручные зонты, но эти выглядели на редкость примитивными и очень неуклюжими.

Грязь. Слякоть. Дождь. Небо серое, как грязный кирпич. Дома серые, как дождливое небо. В это время года Баан-диль-Ламмарих был царством беспросветной тусклости. В сухой сезон его затоплял смертельный зной, и становилось еще тоскливее.

– С чего начнем? - деловито спросила Ванесса, всеми силами стараясь не показывать, как ей хочется начать с бани и прачечной. Дочь Мао Ли всегда была очень чистоплотной девушкой.

– А с чего обычно начинают? - пожал плечами Креол. - С таверны, конечно. Если ищешь информацию, всегда начинай оттуда - не ошибешься.

– Нашли же место для города! - ожесточенно пыхтела Вон, едва удерживаясь от болезненного падения. Мостовые в Баан-диль-Ламмарихе были очень скользкими. - Они бы еще на дне реки построили!

– Боюсь, для этих мест такой климат считается нормой, - сожалеюще сказал лод Гвэйдеон, встряхивая рукава - промокший шелк лип к металлу, обрисовывая роботообразные очертания паладина. - Простите, сударь, вы не подскажете…

Человек, к которому он обратился, с непонятным ужасом глянул на паладина, и резко ускорил шаг, не сказав ни слова.

– Сэр, можно вас на минуточку? - крикнула Вон другому мужику.

Тот выпучил глаза и шарахнулся от девушки, как от прокаженной.

– Эй, женщина, а ну стой! - схватил за рукав какую-то тетю Креол.

Та что-то нечленораздельно пискнула и вырвалась, оставив магу на память клочок блузки.

Еще несколько попыток окончились тем же - прохожие решительно не желали не то что подсказать дорогу, но даже просто ответить на приветствие.

– Непонятно… - глубокомысленно заметил Креол. - То ли мы их чем-то пугаем, то ли тут табу говорить на улице…

– Опять, наверное, заморочки с этикетом, - недовольно предположила Ванесса, все еще помнящая недолгий визит в Империю Ста Тысяч. - А мы вроде нормально выглядим… правда, тут рожи у всех красные, как у индейцев…

– Это не должно их так пугать, - не согласился лод Гвэйдеон. - Наши лица различаются не до такой степени, чтобы отказываться даже поговорить. А в такой дождь вообще трудно рассмотреть, какого цвета кожа.

– Ладно, Кингу с ними, найдем сами, - буркнул Креол. - Надо бы нанять проводника из местных, а то тычемся, как слепые… Может, тут запрещено…

Маг не договорил, потому что так и не сумел придумать, что же в них троих есть таково, что местные могли бы вдруг запретить. Одежда такая же, как у всех, воспрещенного красного цвета никто не носит, доспехов паладина не видно… Оружие, правда, вполне на виду, но тут многие таскали при себе что-нибудь режущее - альшпис за спиной, клеванг или вакидзаси на поясе… А простые ножи так вовсе были при себе у каждого третьего.

– Святой Креол, по-моему, это как раз то, что мы ищем! - неожиданно кивнул в сторону надписи на стене лод Гвэйдеон.

Там было написано «Рыба и рис». Название для корчмы так себе, с фантазией у ее хозяина было негусто. Однако там была еще и картинка - жареная рыбина в окружении кучи риса. Никто из троицы не смог придумать, что могло бы скрываться под такой вывеской, кроме какой-нибудь едальни.

Креол и лод Гвэйдеон неожиданно встали в тупик перед дверью. Ванесса печально вздохнула, глядя на до сих пор нецивилизованных, несмотря на все ее усилия, дикарей, и сдвинула эту занавеску в сторону. Полог, прикрывающий входной проем, был сделан из чего-то вроде прочной бумаги пополам с надоевшей резиной, и складывался на манер гармошки. Очень простой принцип. Просто ни на Земле, ни на Каабаре он применения не нашел. Разве что в Японии, и то не совсем так.

Внутри пахло рыбой. И рисом, конечно, тоже, просто основное блюдо полностью перебивало аромат своего гарнира. Похоже, это была скорее закусочная, чем питейное заведение - из напитков присутствовал только остро пахнущий чай, пьяных не было. А в остальном - все вполне стандартно, как везде.

– Что угодно саранам [3]? - учтиво спросил сухонький старичок, стоящий за стойкой.

Ванесса зачарованно уставилась на его усы. Усы деда, похожие на дождевых червей, свисали до пупка и, вероятно, дальше, но там уже начиналась стойка. Она невольно подумала, что отращивать такое добро нужно было лет двадцать, не меньше.

Креол и лод Гвэйдеон без особого удовольствия присели на хлипкие табуреты, накрытые сверху расшитыми подушечками. Перекусить они не возражали, но судя по публике, собирающейся здесь, особых разносолов ждать не приходилось. Почти все меню отражено в названии заведения.

Всю тяжесть переговоров они привычно взвалили на Ванессу - опытной полицейской привычно было вести допрос. Да и вообще ей нравилось руководить.

Чтобы начать беседу, девушка заказала всем по большой порции… рыбы с рисом, разумеется. Правда, самый дорогой вариант: треску приправили сладким соусом, а в рис добавили кусочки фруктов и дробленые орехи. И, конечно, чай. В Чрехвере не запить трапезу пиалой крепкого чая - событие невероятное.

Разговор как-то не ладился. В бытность свою полицейским Ванессе приходилось контактировать с «барабанами», но этого старика она стала бы вербовать только в самую последнюю очередь - если совсем уж выбора нет. Он учтиво улыбался, поминутно подливал в пиалы чаю, но втянуть его в дружескую беседу не получалось никак. На каждую фразу он только кивал и улыбался. Единственный успех Вон заключался в том, что трактирщик вежливо согласился с тем фактом, что на улице дождь. Впрочем, отрицать это было довольно трудно.

По крайней мере он не отказал в предоставлении жилья - у него имелась пара комнат, сдаваемых внаем. Десятка монет с дырками хватило, чтобы оплатить жилье и стол на два дня. Все надеялись, что этого времени хватит на все про все…

Ванесса еще некоторое время пыталась наладить контакты с посетителями, но везде натыкалась на вежливые улыбки и опущенные взгляды. Здесь люди не шарахались от вопросов, как на улице, но и отвечать на них не собирались.

– Странные тут все… - задумчиво сообщил Креол, пока Ванесса ломала голову, как разместить в этой комнатушке трех взрослых человек. Кроватей в Чрехвере не существовало - спали на тюфяках, брошенных на пол. Следует ли говорить, что тюфяки оказались резиновыми?

– Быть может, тут не принято заговаривать с незнакомыми людьми? - высказал предположение лод Гвэйдеон. - В Зукабе тоже есть подобный обычай - ни один зукабец никогда не заговорит с кем-то, кто ему не представлен.

– Хм-м, а это мысль… - заинтересовалась Ванесса. - Надо будет попробовать представляться, а уж потом… а где твой жезл?!

Креол опустил глаза - жезл, неизменно висящий у него на поясе, бесследно испарился. Лицо мага медленно начало чернеть… но процесс замер на полпути, а потом обратился вспять. И очень хорошо - это почернение было самым дурным признаком. Кто-то в гневе бледнеет, кто-то краснеет, кто-то желтеет, кто-то зеленеет, а вот Креол чернел. Ибо в эти моменты Тьма, обычно надежно упрятанная в глубинах души, прорывалась наружу…

– Украли… - криво усмехнулся он, ощупывая перерезанный ремешок. - Ловко…

– И что теперь?… - в ужасе прикрыла рот ладонями Вон. - Ты теперь… опять… не сможешь колдовать?…

– Это с чего бы вдруг? - нахмурился Креол. - Запомни, ученица, только самые безмозглые маги заключают всю свою силу в один артефакт - поступка глупее трудно даже придумать. Нет, для меня жезл - только вместилище дополнительных заклинаний. И пока в нем есть хоть одно мое заклинание, я достану его хоть со дна океана…

Маг резко полоснул ритуальным ножом по запястью. Ванесса уже стояла наготове со жгутом - обычно Креол в таких случаях заливал все вокруг своей кровью. Выдавив несколько капель на пол, маг заговорил нараспев:

Жезл Силы, закаленный в моей крови, ответь на зов!

Взявший чужое, да настигнет тебя проклятье!

Да почернеют твои члены,

да выпадут твои волосы,

да сгниют твои потроха,

да обратится твоя душа в пепел!

Да не познаешь ты покоя во веки веков!

Жезл Силы, закаленный в моей крови, ответь на зов!

Приди!

Приди!

Музигаменна! Йенсуламу!

Жезл Силы, твой хозяин призывает тебя!

По окончании заклинания лод Гвэйдеон, повинуясь жесту Креола, встал возле двери с обнаженным мечом. Ванесса положила ладонь на рукоять пистолета. Маг тряхнул ладонями, очищаясь от остатков заклятия.

Прошло несколько минут, но ничего не менялось. Жезл не появлялся в светящейся вспышке и не влетал в окно. Но потом резиновый полог отодвинулся, и в комнату вошел тощий чрехверец с на редкость невыразительным лицом. Именно такие люди обычно и становятся ворами-карманниками или шпионами - они не привлекают лишнего внимания.

В вытянутых руках мужик держал похищенный жезл, а на его лице отражалось нешуточное страдание. Эта золотая палка явно обжигала ему руки, но сам он отпустить ее не мог. Да и ноги, похоже, шагали сами по себе, не повинуясь хозяину…

– Верни, что взял! - зловеще прошипел Креол, протягивая руку.

Вор с готовностью отдал добычу и, возвратив себе свободу, резко метнулся назад. Но на его пути уже стоял могучий паладин с обнаженным мечом. И проще было прошибить стену, чем обойти этого грозного стража…

Маленькие глазки карманника заметались по комнате, ища путь к спасению. Безуспешно - оконце крохотное, не протиснуться, а других выходов не было. Он с ужасом перевел взгляд с лода Гвэйдеона на Креола, потом обратно… и в конце концов остановился на Ванессе. Она выглядела наименее устрашающей.

– Полагаю, тебе интересно, почему я тебя все еще не убил? - холодно поинтересовался Креол, поняв, что первым незваный гость говорить не начнет. - Клянусь Пятьюдесятью Именами, это стоит сделать! И только от тебя зависит, соглашусь ли я передумать!

– Да вы присаживайтесь, саран, - гостеприимно указала на свободную подушку Вон (в жилых комнатах чрехверцы не использовали стульев, сидя на пышных подушках). - Не хотите? Ну что ж, тогда стойте…

– Успею еще настояться [4]… - хрипло огрызнулся вор, усаживаясь на предложенное место. - Мизуми Милосердная, угораздило ж на колдуна нарваться, в [цензура] его…

– Я маг! - привычно рявкнул Креол.

– Не называй его колдуном, саран, о’кей? - мягко попросила Ванесса. - У него на это слово аллергия. Давайте для начала представимся. Ты кто?

– Плюшка, - неохотно представился вор.

– Это имя?

– Зазывало. Ну ты, саранна, сказанула - разве ж человек с сердцем [5]свое имя кому попало забяшет?! Плюшка я, так и зовите, а мне ваши назвы тоже без нужды… Не знаю я ваших имен, да и не в нужду мне их знать, [цензура] такое…

– Ну что ж, твое право, - не стала спорить Ванесса. - Ну, тогда называйте нас по нашим… как вы сказали? Зазывалам? Сейчас… Его зовите Серебряным, его Мумией, а меня… м-м-м…

– Идиоткой, - мрачно закончил Креол. - Ученица, хватит уже играть в балаган, мы здесь не за этим!

Вон сердито сверкнула на него глазами. А она как раз придумала себе такое замечательное прозвище! Хотя, в принципе, он прав: куда-то не туда ее занесло.

– Леди Ванесса, я не понял, а почему я Мумия? - озадаченно спросил паладин. - Что вообще означает это слово?

– Да ну вас! - еще больше надулась девушка. - Уж и повеселиться разок нельзя! Значит так, саран Плюшка, давай-ка по-хорошему. Ты украл у нас ценную вещь. Что по вашим законам полагается за воровство?

– На первую попадалову палец отрубают… - мрачно уставился на нее Плюшка. - Большой. Только за колдовство, знашь, у нас тоже кой-что полагается, [цензура] его ешь… Султанский колдун узнает, не миновать усечения ненужного…

– Ненужного - это чего?

– А головы - она колдуну всяко без надобности… Для колдования и сердца хватит, [цензура] его в [цензура]… А остатнее хрякам скормят - потому в ил такую дрянь бросать не в жилу…

– Напугал… - усмехнулся Креол. - Да я этот город по камешку!…

– Но только в крайнем случае, - погрозила ему пальцем Вон. - Ну вот что, Плюшка, если не хочешь, чтоб тебе прямо здесь отрубили все пальцы, развяжи свой язык, о’кей?

– А куда подаваться-то? - мрачно буркнул вор. - Спрашивай, саранна, блангать [6]не буду…

– Для начала скажи-ка, что у вас в городе творится? Мы, сам видишь, люди не местные…

– Да мудрено проглядеть… - хмыкнул Плюшка. - Ишь, бледные, как колобки рисяные… Из-за океана, что ль? Видал я однова такого бледнющего, из Иссило с караваном пришел, бяшевал, что посол с чужины… А в городе у нас ништо такого и не творится, все правильно, все как всегда.

– А почему от нас все шарахаются? Никто слова сказать не хочет!

– Э-эх, чужбаны… - покровительственно усмехнулся вор. - Вежества не знаете, бяшить правильно не умеете… Запоминайте, дурни: когда с человеком речь заводишь, нужно руки-т к сердцу прикласть! Чтоб видел, что ништо дурного не умышляешь. А то [цензура] тебя знат, кто ты есть… Вдруг ты глаза словами зальешь, а сам острилом пырнешь? А то пуще - околдуешь дурной гадостью? Вот так! Коли руки на сердце не лежат, с тобой токма чинуши да торгаши бяшить будут - этим все равно, лишь бы дырки в карманах звенели…

– Понятно… - облегченно вздохнула Ванесса. - Произошло непонимание двух культур… Ну вот тебе еще вопрос: слышал о таком человеке - Логмир Двурукий?

Плюшка явно замялся. Он как-то весь перекривился, всем своим видом показывая, что на эту тему ему говорить ужасно не хочется. А значит, что-то интересное он знал…

– Ну? - грозно прищурилась Вон, одновременно пересыпая в ладони горсть монет. - Ты не мнись, мы в долгу не останемся!

– Кто ж Логмира не знает? - неохотно прохрипел Плюшка. - Только поздняк, спекся он…

– Умер? - холодно приподнял бровь Креол.

– Да мож нет пока… - неуверенно ответил вор. - Кто эту [цензура] знает… В грязнильнике [7]он, в «голодной яме». Неделю уж как сбросили…

– Что за голодная камера? - насторожилась Ванесса. - Кто его туда? За что? Вытащить можно?

Плюшка тяжело вздохнул и принялся рассказывать, ежеминутно прерываясь и глядя на деньги в руках девушки. Похоже, эта тема была ему настолько неприятна, что требовалось постоянное стимулирование рецепторов, отвечающих за корысть.

«Голодная яма» расшифровалась очень просто. Это оказался всего лишь вид казни - человека сажали в одиночную камеру и морили голодом. Но не жаждой - пить давали вволю. А вот за что туда упрятали Логмира…

Точной информации у Плюшки не было. Он сам не имел к этой истории никакого отношения, и знал о ней исключительно с чужих слов - слухов по городу ходило немало. Однако слухи он знал все - профессиональный карманник впитывал чужие слова, как губка, очень неохотно возвращая их обратно.

Итак, началось все с того, что месяц назад в город прибыли пятеро странных типов. Судя по внешности - серые. В отличие от нумирадцев, серые посещали Закатон достаточно часто, и кое-кто даже жил здесь постоянно. Хотя в народе их крепко недолюбливали - Серая Земля издавна считалась нехорошим местом, в котором самый последний золотарь - злой колдун. Молва, само собой, изрядно преувеличивала, однако среди серых действительно был самый высокий процент колдунов на душу населения. Эти пятеро уж точно были колдунами. Хотя, скорее всего, не из самых главных…

Явившись, они первым делом отправились к придворному колдуну - Хаалу Крылатому. Для Креола и Ванессы большой неожиданностью оказалось, что этот Хаал, оказывается, тоже серый. Да и вообще почти все придворные колдуны закатонских султанов - выходцы из Серой Земли или потомки таких выходцев. Это считалось своего рода вопросом престижа - держать при себе колдуна-иноземца. Геремиадская султанша вообще выкинула коленце - пригласила на работу чародея-эйста. Впрочем, в этой Геремиаде все не как у людей - даже правит страной, подумать страшно, женщина! На этом месте повествования Ванесса почему-то громко фыркнула.

Пробыли серые в городе недолго - всего несколько дней, а потом отбыли куда-то по своим делам. Правда, один остался - он и сейчас здесь, живет у колдуна. В городе не показывается, и в лицо его почти никто не видел.

А восемь дней назад в Баан-диль-Ламмарихе после долгой отлучки объявился Логмир. Похоже, этот человек на материке успел стать личностью легендарной, овеянной настоящим ореолом фантастических деяний. Неудивительно, если он уже в девятнадцать лет одолел Султана Огня - одно из четырех великих чудовищ.

Но на этот раз Логмира встретили неласково. Точнее, наоборот - очень ласково. Буквально на следующий день его зазвали в гости во дворец, а там, судя по рассказам свидетелей из дворцовых слуг, подсыпали какой-то гадости, усыпили и банальным образом ограбили. Султанский постельничий клялся на каменном яйце [8], что сам монарх опустился до того, что лично обыскивал карманы уснувшего гостя. Их не интересовали ни деньги, ни ценности (а они там тоже нашлись), только одна вещь - какой-то странный круглый камень размером с кулак. Красный такой, переливающийся. Но точно не драгоценный - придворный ювелир заявил совершенно однозначно.

Заполучив искомое, султан приказал избавиться от Логмира. Его отвезли в главную городскую тюрьму и бросили в «голодную яму». Почему просто не прирезали? Да вот, тоже, ходит в народе молва, что нельзя Логмира убить иначе, кроме как в честном бою - а сонного прирежешь, тут же и сам коньки отбросишь. Враки, скорее всего, но вот - проверять не осмелились. А в честном бою против него выйти никто не решается - разве что вдесятером на одного, да и то два раза подумать надо. Да и нельзя - если его хоть на миг освободить, тут же сбежит. В этом месте рассказа Плюшка почему-то особенно сильно мялся, упорно не желая объяснить, почему этот Логмир такой неуловимый. Похоже, и сам толком не знал.

А сам украденный камень все еще там, во дворце: если верить все тем же болтливым слугам (кстати, их в последнее время что-то поубавилось - похоже, самых болтливых султан затыкал надежнейшим из возможных способов), султан и серые переругались вдрызг, решая его дальнейшую судьбу. Серые требовали отдать загадочный предмет им, султан непременно желал оставить его себе. Пока что до серьезных стычек дело не дошло - вдвоем колдуны серых не осмеливались чересчур давить на владетеля огромного государства. Но когда вернутся четверо остальных…

А султан последние месяцы злой ходит, раздражительный. Потому как все быстрей ползут по стране шепотки о какой-то «Белой Капле» - вроде как шайка, которая за простой народ стоит. Богатым во главе с султаном усечь ненужное, а все добро голытьбе раздать. И устроить какой-то… пар-ла-мент. Говорят, у нумирадцев такие есть, и живут они, как в сказке - не жизнь, а алыча с медом… Нормальным-то людям и при султане неплохо, а вот гопоте всякой хочется, конечно, все отобрать и поделить… Ну а султану, ясное дело, такие разговоры - как кошке вода. Вот и хватают в последнее время всех подряд, ищут эту «Белую Каплю»…

– В принципе я все поняла… - задумалась Ванесса. Судя по лицам Креола и лода Гвэйдеона, у них дальнейшие действия тоже вопросов не вызывали. - Ладно, Плюшка, будем считать, что свою вину ты искупил. Еще один вопрос, и можешь быть свободен. Почему тебя назвали Плюшкой?

– Ххы! - криво усмехнулся вор, вытягиваясь в струнку и демонстрируя свою фигуру глисты в обмороке. - За живот, знамо дело, за что ж еще!