ВСТУПЛЕНИЕ. Пер. с англ.Пузанов. К. София 2000г

SBN: 5-220-00364-X

Пер. с англ.Пузанов. К. София 2000г. 272с. твердый переплет

Книга 1: ПУТЬ

Несмотря на наше принципиальное несогласие с позицией автора (см. статью «Вместо послесловия»), мы считаем возможным публикацию книги «Путь и Сила» Фредрика Дж. Ловрета как представляющую несомненный интерес для всех, кто интересуется боевыми искусствами Японии и секретами японской стратегии.

Редакция издательства «София», 2000г., г. Киев

ВСТУПЛЕНИЕ

Суть жизни заключается в борьбе, а ее цель – в доминировании. Конечно, есть более высокие цели и более глубокие смыслы, но они существуют лишь в человеческом воображении. Реальность жизни – борьба. Гуляя по парку, вы можете обнаружить дерево, проросшее сквозь гранитную плиту. Вначале оно было лишь маленьким хрупким ростком, но у этого ростка была цель – выжить. День за днем, год за годом росток тянулся вверх, используя каждое слабое место своего монолитного противника. Дерево выжило, а камень начал превращаться в песок. Росток не стремился к противоборству, но в то же время он и не сдался. Он просто подчинился первому закону природы: Борись!

Человек подобен дереву – с момента своего рождения он вступает в борьбу, в постоянное противостояние своему окружению. Чтобы жить, ему необходимо есть, чтобы есть, ему необходимо убивать. Он убивает дерево, чтобы сделать себе убежище. Он убивает зерна, чтобы испечь хлеб. Он убивает животных ради мяса. Даже когда он делает глоток воды, он убивает бесчисленное множество микроскопических форм жизни.

Физически человек слаб. Существует множество животных более сильных, более быстрых и лучше вооруженных, но у человека была мечта – победить. Стремление к победе подтолкнуло человека к развитию единственного оружия, которое у него было, – мозга. Человек победил, но на этом не остановился: развитый мозг позволил ему значительно расширить границы своих мечтаний.

Давным-давно некий безымянный гуманоид обнаружил, что, бросая камни, он может контролировать большую территорию, чем сражаясь голыми руками, – так родилась война. С тех пор человечество посвятило огромное количество своей энергии и своего интеллекта превращению военного дела в точную науку. Используя все более мощное оружие, человек подчинял себе все большие территории, но так и не достиг своей мечты. Даже когда он получал всю пищу, которую только мог съесть, и всю землю, которую только мог использовать, он все равно желал большего.

В конце концов, после того как человек одержал победу над природой, он обратил свой взор на единственного оставшегося противника: на самого себя. Когда не оставалось больше пищи, он отбирал ее у соседа, когда не оставалось больше земли, он захватывал землю соседа. Так, по ходу дела, человек развил цивилизацию.

«Цивилизованный человек» – это хорошо звучит, однако слишком часто все то, что под этим подразумевается, оказывается лишь иллюзией. Цивилизованный человек не верит в реальность, он верит в то, во что хочет верить, например, в то, что интеллект ставит его над природой. Цивилизованный человек не верит в насилие; он верит, что социум должен оградить его от насилия. Но при этом закрывает глаза на тот факт, что социум делает это насильственными методами. Цивилизованный человек не верит в убийство; в его распоряжении есть другие цивилизованные люди, которые сделают это за него. Цивилизованный человек верит в священность и неприкосновенность всего живого; но это не мешает ему наслаждаться хорошим бифштексом.

Такого рода поведение – шизофрения – уход от реальности. Это расстройство характерно для цивилизованного человека: чем выше уровень цивилизации, тем больше уход от реальности. Человек настолько концентрируется на идеалах и достижениях цивилизации, что забывает о том, что он человек. В этом не было бы ничего страшного, если бы уровень цивилизации был одинаков во всем мире. Однако это не так – в мире по-прежнему существуют «волки».

Первый шаг на пути к излечению от цивилизационной шизофрении – понять и признать существование «волков». Вместе с этим должно прийти понимание того, что «овцы будут целы только тогда, когда волки будут сыты». Первая великая истина природы состоит в том, что насилие существует. Оно всегда было и всегда будет. Современное_о6щество не защищает человека от насилия. Лучшее, на что оно способно, – время от времени наказывать. Ужасает то, что подавляющее большинство членов общества находит это вполне достаточным.

Корень проблемы в том, что человек и цивилизация поменялись ролями. Цивилизация – это инструмент, созданный человеком на благо человека. Назначение этого инструмента – позволить большой группе людей жить на маленькой территории без чрезмерных конфликтов. В обмен на выгоды, которые дает жизнь в группе, индивидуум должен отказаться от определенных прав. В небольшой цивилизации цена членства невысока, а взносы добровольны, но по мере роста цивилизации происходит смена ролей: уже не человек формирует общество, а общество формирует человека; как будто, достигнув определенного размера, цивилизация становится живым организмом и перестает быть просто инструментом – она сражается за свое собственное выживание.

Понимая, что в стаде овец конфликтов меньше, чем в стае волков, обществе пытается представить овцой самого великого убийцу, какого только знал свет – человека. С самого рождения человека учат избегать насилия и подчиняться группе. В течение жизни человек все больше и больше отдаляется от любой реальности, отличной от социальной. Если довести этот процесс до его логического завершения, то человек будет жить в совершенно социализированном мире, – имея дело с рациональными людьми, он будет разрешать все конфликты рациональными способами.

Однако иногда это не срабатывает, тогда «псов войны» спускают с цепи и раздается команда: «Никого не щадить!», но современный человек обнаруживает, что больше не способен к войне. Неожиданно получив пощечину от реальности, он осознает последствия социального обусловливания, ведшегося в течение поколений. Вместо того чтобы с бьющимся сердцем приветствовать крик: «К оружию!», как это делали его предки, цивилизованный человек внемлет ему, содрогаясь от ужаса. Переняв повадки овцы, человек стал овцой; он больше не охотник, он теперь еда.

Все живое может быть отнесено к одной из двух категорий: те, кто ест, и те, кого едят. Воспитывая в своих членах ненависть к насилию, общество может подавить жажду борьбы, но, поступая таким образом, оно сеет семена своего собственного уничтожения. Изолируя своих членов от реальности войны, цивилизация делает их неспособными к ее ведению. Уничтожение войны – это высокий идеал; когда-нибудь лев, возможно, и будет лежать рядом с ягненком, но в обозримом будущем это может оставаться лишь мечтой. В мире слишком много людей, которые по-прежнему предпочитают безопасности стада возбуждение погони.

Это не означает, что волки рода человеческого любят акт войны сам по себе – это было бы безумием. Притягателен результат войны – победа. Достижение славной победы является глубоко скрытым в психике человека инстинктом, существование которого он сам может и не осознавать. Общество может сделать из человека больше, чем человека, но оно тем самым сделает его менее живым.

Любая цивилизация, которая хочет развиваться дальше, должна поставить перед своими членами цель. Однако если эта цивилизация хочет выжить, то она никогда не должна позволять мечтам о будущем затмевать реалии прошлого. Цивилизация, которая нам так дорога, является не чем иным, как искусственной оболочкой, и именно так к ней и нужно относиться. Только понимая свою истинную природу, человек может жить в стае и в то же время сохранять свою способность к борьбе.

Реалистичные общества всегда принимали тот факт, что неразумного человека убедить невозможно. Именно поэтому война стала «продолжением ведения национальной политики, но другими средствами». Для этого потребовалось создать профессию военного: из-за социальной обработки, обычный человек был уже недостаточно крепок для войны. Для совершения актов насилия теперь нужны специалисты. Область применения таких специалистов достаточно широка (от полицейских до солдат), но, несмотря на это, их функции остаются неизменными: в той или иной форме на них возложена задача применения контролируемого насилия.

В феодальной Европе существовала двух классовая система; общество делилось на людей знатных и простолюдинов. Жизнь простолюдина была полна ограничений, установленных знатью (но эта же знать и защищала простолюдина). Знать владела собственностью. Это были люди «благородного происхождения», имевшие право носить оружие. Это была очень логичная и справедливая система, поскольку тот, кто мог потерять больше всего, должен был нести на себе бремя сражений.

Однако с течением времени структура общества изменилась – пока знать сражалась, простолюдины плодились и размножались. В конце концов, простолюдины благодаря своему количеству достигли того, чего не могли достичь раньше – контроля. Это привело к созданию демократии. Такой системы природа еще не знала – все остальные живые формы лишь признают главенство тех, кто достаточно силен, чтобы навязать его. Простолюдины сразу же решили разоружить знать и загнать в рамки своего общества. И это им удалось, пожалуй, даже слишком хорошо.

Современный человек оказался загнанным в ловушку своим же собственным обществом. Поскольку традиционные взаимоотношения – между человеком и обществом и между знатью и простолюдинами – извратились, цивилизованный человек оказался в трудной ситуации. Он вынужден сражаться против слишком реальных кошмаров своего прошлого иллюзорными мечтами о будущем. Идеалистические учения его общества очень плохо подготовили его к реальности борьбы.

Состав современной армии является отражением современной цивилизации. В прошлом армию вел король. За ним следовали его принцы и бароны. Эти профессиональные воины составляли передовой отряд, острие атаки, а простолюдины шли следом с тележками для поклажи. В такой армии социальный статус человека в мирное время был прямо пропорционален его близости к неприятелю во время войны. Конечно, знатное положение человека определялось рождением, но, когда звучали трубы войны, ему полагалось доказывать, что он его достоин. Теперь же, подобно структуре цивилизации, изменилась и структура армии. Те, кому есть что терять, держатся как можно дальше от поля боя; те же, кому почти нечего терять, несут на себе тяготы настоящего сражения. Современное общество практически не дает таким людям никакого стимула сражаться.

В современном военном деле боевой опыт командующих армиями либо очень незначительный, либо вообще отсутствует. А у тех, кто на самом деле сражается, слишком мало причин это делать – их жизнь ни в коей мере не изменится, ни в случае победы, ни в случае поражения.

Здесь находится самое слабое место всех современных правительств. Феодальный раб знал, что его король поведет армию в битву; современный гражданин вправе ожидать того же. Однако в современном обществе власть имущие стремятся держаться как можно дальше от поля боя, а миллионы людей гибнут без всякой на то необходимости – всегда легче объявлять войну, если кто-то другой сражается вместо тебя. Люди, которые вынуждены на себе ощущать реальность насилия (будь то на поле боя или на улицах города), обрекаются на это людьми, которые от насилия изолированы. Рабочий должен знать свой инструмент, это – очевидная истина. Однако общество очень редко обращает внимание на эту истину. Любое общество, если оно хочет хорошо функционировать, должно рассматривать своих военных как инструмент. Обязательное условие состоит в том, чтобы гражданин современного общества понимал разницу между профессиональным воином и собой.

У Чи говорил: «Обычно люди умирают тогда, когда ничего не могут с этим поделать». Так поступает человек гражданский. Воин же сам выбирает способ собственной смерти. Каждый человек, надевший на себя военную форму, как неписаную часть своего контракта принимает возможность того, что от него потребуется умереть на поле боя. Именно это делает профессию военного уникальной – ни на одной другой работе от рабочего не требуется добровольно жертвовать своей жизнью. На любой другой работе, если человек чувствует, что ситуация становится слишком опасной, он всегда может отказаться от выполнения своих обязанностей. Даже если он разрывает контракт – это всего лишь гражданское дело. Однако когда солдат подписывает контракт, он отказывается от своих гражданских прав. Невыполнение контракта влечет за собой уголовную ответственность; в военное время дезертирство является серьезным преступлением. Людей, которые были бы согласны принять такие условия контракта, очень мало, обычно они составляют менее одного процента от общей численности населения. Эти люди очень специфичны (впрочем, не хуже и не лучше остальных).

Гражданский человек никогда не сможет испытать те чувства, которые испытывает воин; жизненная философия гражданского человека сильно отличается от философии воина. Однако гражданский человек должен, по крайней мере, понимать мотивации и систему ценностей воина, чтобы оптимально использовать его услуги.

Когда гражданский человек начнет понимать воина, то будет ценить в нем то, чем воин является на самом деле, – специалиста по насилию и станет относиться к воину соответствующим образом. Он также осознает, что концепция солдата-гражданина содержит в себе противоречие уже на уровне терминологии, потому, что основные требования общества находятся в прямом противоречии с требованиями его профессии. Поскольку цивилизованная оболочка воина должна быть тонкой, то самое большее, на что приходится рассчитывать, это что воин научится не кусать руку, которая его кормит.

Если гражданский человек поймет природу войны, то тем самым он будет готов к ее вторжению в свой мир. Независимо от того, насколько безопасной кажется ситуация, насилие может ворваться в нее без малейшего предупреждения. Конечно, было бы приятно иметь возможность вызывать специалиста всякий раз, когда возникает насилие, но это не всегда возможно. Гораздо чаще, чем большинство людей это признает, мирному человеку приходится откладывать перо и брать в руки меч, чтобы выжить. Если он знаком с законами войны, то он может это сделать; если нет, он становится овцой, которую ведут на бойню.

Понимая воина, гражданский человек защищает и сохраняет себя для дальнейшего использования; понимая природу войны, гражданский человек защищает и сохраняет себя для дальнейшего существования.

Профессия военного имеет дело с реальностью насилия. И поэтому настоящие военные-профессионалы – все, без исключения, прагматики. (В мирное время можно изредка увидеть идеалиста в роли военного, но он погибнет в первые же дни войны.) Высший офицерский состав может говорить о Боге и своей стране, но это лишь притворство, позволяющее гражданскому населению крепче спать. В реальности воин – это реликт прошлого, он не сражается за Бога или за свою страну, он сражается, чтобы победить. Он вынесет любые тяготы ради того, чтобы подобно волку взвыть на луну на вершине холма и объявить своим все, что простирается перед его взором. И хотя униформа и оснащение современного воина значительно отличаются от доспехов и оружия древнескандинавских берсеркеров, его инстинкты остаются такими же.

Основное различие между современным солдатом и древним воином состоит в том, что современный солдат научился немного втягивать когти и довольствоваться медалью взамен прежних насилия и грабежа.

Определенные условия могут заставить гражданского человека действовать подобно солдату. Однако он всегда воспринимает такую ситуацию как временную и, когда война заканчивается, старается стереть все воспоминания об ужасах и уроках войны. Часто говорят, что тот, кто ничему не учится у прошлого, обречен повторять его вновь и вновь. Поскольку гражданский человек не любит вспоминать о войне, то он обрекает себя на бесконечное повторение одних и тех же сражений. Воин же помнит о войне. Профессиональный солдат всегда при деле. Он оценивает свои действия во время предыдущего сражения и работает над их улучшением.

Сражение – это дело условных рефлексов. Когда мечи вытащены из ножен, на рациональные мысли просто нет времени, и любой солдат, выживший в бою, понимает это. Поэтому профессиональный боец всегда занят выработкой новых комплексов условных рефлексов для боевой ситуации. Эти рефлексы представляют собой техники боя. По-японски они называются гихо или вадза, оба слова имеют приблизительно одинаковое значение.

Этот процесс – выработка новых техник ведения войны – длится с самого начала человечества. Начиная с древнего человека, сгорбившегося в темной пещере и прикрепляющего заостренный камень к палке, этот процесс дошел до наших времен, не претерпев никаких значительных изменений: теперь современные люди сгорбились в пещерах с кондиционированным воздухом и прикрепляют радиоактивные камни к летающим палкам. Хоть форма и изменилась, смысл остался прежним. Как копье, так и крылатая ракета подчиняются одним и тем же законам движения. Оба вида оружия имеют одно и то же назначение: уничтожать врага.

Инструменты войны постоянно изменяются. Хоть этот факт и разрушает стратегические планы военных, его никак нельзя избежать. Поскольку изменяются инструменты, то изменяются также и техники их применения. Современный стрелок использует совершенно не те группы мышц, которые использовал древний метатель копья. Но хоть вадза и изменились, все-таки целый ряд факторов по-прежнему остается общим: оба, и современный стрелок, и древний метатель копья, принимают в расчет силу ветра, расстояние до цели, а также учитывают возможность действовать из укрытия. Понимание и использование этих общих факторов определяется как «стратегия» (в японском языке — хэйхо). Различие между гихо и хэйхо заключается в границах применения. Тактика (гихо) применима только к определенному виду оружия и/или ситуации. Но стратегия (хэйхо) основывается на общих принципах, поэтому ее применение не столь ограничено. Стратегия не меняется на протяжении столетий и не зависит от оружия и ситуации.

Процесс экспериментирования, формулирования и обучения известен как наука. Любая наука (и военная наука не является исключением) экстраспективна. Когда все мысли и усилия направлены на достижение внешней цели (в данном случае целью является победа над врагом), для интроспекции не остается времени. Но, несмотря на это, человек иногда находит возможность заглянуть внутрь войны. Именно изучение внутренней сути войны открыло утонченный мир чистой стратегии.

Техника – это способ использования инструмента. (Конкретика самого инструмента не имеет значения: он может быть как простой пулей, так и целой армией.) Стратегия стоит на порядок выше этого, она имеет дело с применением техник. Тактик (знаток техники ведения боя) ограничен своим инструментом и навыком обращения с ним, стратег же ограничен лишь рамками своего воображения. Это фундаментальное различие между техникой ведения боя и стратегией мало кто понимает, даже среди тех, кто считается мастерами военного искусства. Чаще всего науку стратегии путают с тактикой. Фактически большинство самых знаменитых военачальников не были стратегами. Они были очень талантливыми тактиками, мастерами искусства маневрирования.

В мире есть множество стран, где наука войны развита очень высоко. В некоторых из них эта наука возведена в ранг искусства. Но зрелая наука стратегии находится на востоке, а стратегия, возведенная в ранг искусства, – в Японии.

Японский воин не был более талантлив, чем его западный коллега. Да и никакими другими качествами, которые делали бы его более приспособленным к войне, он не обладал. Тем не менее, совокупность уникальных условий дала мастерам фехтования этой страны время и стимул к глубокому и доскональному изучению своего искусства. В сравнении с этими людьми стратеги Других наций не более чем одаренные любители.

И хотя время великих мастеров меча давно прошло, стратегия, которую они развили, по-прежнему жизнеспособна. Сегодня мы оперируем армиями, а не легионами, автоматчиками, а не лучниками. Но сами военные действия претерпели весьма незначительные изменения. Независимо от того, какую форму она принимает, война остается вопросом доминирования одного человека над другим. Инструменты могут быть различными, но люди, использующие эти инструменты, по-прежнему остаются людьми. Стратег имеет дело с идеями, идеями о том, как контролировать людей, а природа людей не меняется. Не меняются и идеи. Новые идеи возникают очень редко, в основном – это лишь новые слова для описания старых идей.