Арэлл Селфийская

Дворец был огромным.

Невероятно огромным, по мнению Арэлл. Город в городе. Полторы тысячи статий [6]в длину и тысяча в ширину. Он лежал на Претикапийском холме, почти придавив его к самой земле массивным каменным ложем. Монументальное сооружение строили из знаменитого «шахтного песка», грунта шоколадно‑красного цвета. Смешанный с известью, он превращался в бетон невероятной прочности. Поэтому стали возможны все эти изогнутые воздушные арки, вознесенные на необозримую высоту, купола, многогранные залы…

Теперь нет причин бояться, что потолок провалится, не выдержав предельного давления свода на стены. (Так уже было в Ферден е, когда деревянный амфитеатр рухнул на головы двумстам свободным гражданам, пришедшим полюбоваться на профессиональных игроков в мяч.)

Снаружи резиденцию рэймских императоров облицевали полированным белым мрамором и огнеупорным камнем из Гапии. На входе, в гигантском вестибюле, стояла статуя императора Светония в виде древнего бога времени Айона. Высотой в сто двадцать статий. Надменное суровое лицо и руки, держащие свиток и жезл, были из белой слоновой кости, а длинные одежды собраны из тщательно подобранных и отполированных золотых пластинок. На постаменте вилась надпись на древнерэймском «Время победивший».

Арэлл считала, что это неслыханное кощунство. Впрочем, «победивший время» дед Клавдия, император Светоний Веспосиан Великий погиб самым бесславным образом. Его сбросила лошадь. Любимый снежно‑белый иноходец неожиданно взвился на дыбы, Светоний упал на гладкий мраморный пол, ударился виском, и уже вечером во дворце потушили все факелы. Великий император умер, оставив своим нерадивым наследникам огромную империю, медленно издыхающую под властью демонов и непомерных налогов.

Статую из вестибюля так и не убрали. Обычно каждый следующий преемник спешил воздвигнуть на этом месте собственного идола, но Клавдий, по‑прежнему, прятался в тени своего могучего деда и был верным призраком отца. Любезный, вежливый, внимательный, терпеливый. Всегда готовый развлечь новой шуткой, подать стило для письма, бокал вина или дельный совет. Отец – нынешний император Помпей Транквил – ценил его. Казалось, даже любил. Рассчитывал на него, это точно. Лудий отвечал взаимной привязанностью. И только Арэлл знала, как Клавдий мечтает о власти. Настоящей, полновесной, только для него одного.

– Чушь, бред, все эти слова, на постаментах наших предков, – говорил он, расхаживая по своей любимой дворцовой палате. Ее стены, мебель и даже полы были отделаны тончайшими полосками перламутра. Целые картины из разноцветных кусочков раковин переливались, мерцали, отражали свет и светились собственным. – Все эти «Великие», «Победители», «Благодатные» и «Божественные». Мы не правим этим миром. Демоны, вот кто настоящие властители. Если б я имел хотя бы десятую часть их силы…

Клавдий смотрел на свои ухоженные белые руки с одним единственным перстнем всадника и сжимал пальцы так, словно хотел сомкнуть их на чьей‑то шее.

– Ну, ничего. Я подожду. Дождусь и возьму то, что мне положено. Не так ли, моя золотоволосая?

Арэлл Селфийская была спокойна и уравновешена. Все считали ее такой. Девушки с севера Эллиды отличались твердым характером, верностью и благородством. Никто не знал, что в глубине ее души, словно маленькая саламандра, спит неудержимое бешенство. Не стоит тыкать палкой безобидную на первый взгляд, огненную ящерицу, просыпаясь, та становится жестока и свирепа.

– Клавдий, этот дворец забит золотом до самой крыши. Жемчуг Лоллы стоит сорок миллионов сестерциев. Твой перстень, один только перстень стоит миллион. А твой народ…

– Арэлл. Дорогая моя, боюсь, ты по‑прежнему не понимаешь. Эта роскошь оправдана. Всеми нами правят демоны. Мы ничто перед ними, беспомощны и жалки. Что мы можем им противопоставить в глазах того же самого народа. Позволь, я напомню тебе древнюю легенду о старых богах. Они были прекрасны, вечно молоды и жили в золотых чертогах. Мы – как эти древние боги в глазах простых людей.

Он повел рукой величественным, отрепетированным жестом. Маленькая саламандра в душе Арэлл тут же подняла голову.

– Твой народ продает себя в рабство, чтобы не умереть от голода. Пшеница не растет на болоте, там даже ячмень еле вызревает, а ты требуешь 300 сиклей [7]белой муки с каждой крестьянской семьи в год! Они сами не едят хлеб, но отдают его тебе! Твоим демонам! Ты не бог, Клавдий! Ты ничтожество!

«Сейчас он меня ударит!» – с тихой злостью подумала Арэлл и представила, что как только это произойдет, она схватит вон ту золотую чашу с виноградом и с размаху, с наслаждением, швырнет ее в сытую, гладко выбритую физиономию Клавдия. А потом… Ей не удалось додумать, что будет потом. Жених сдержался, проглотил оскорбление, улыбнулся побелевшими от бешенства губами.

– Я понимаю, дорогая. Тебе трудно привыкнуть. У вас же там… ну, там, откуда ты… все очень просто. Рабы едят за одним столом с хозяевами. Спят в одной комнате. А кое‑кто до сих пор поклоняется этой ужасной богине плодородия. И все же тебе придется вести себя достойно твоего теперешнего положения. Забудь свою деревню. Не будь столь вульгарной.

Клавдий развернулся и пошел прочь из покоев. На выходе ему все‑таки удалось отвести душу. Молчаливый неподвижный телохранитель‑тень Арэлл стоял у двери. Сын императора замедлил шаг, размахнулся и влепил ему пощечину, все еще зудевшую в руке. Гай не пошевелился, пустые глаза его по‑прежнему ничего не выражали. Удовлетворенный, Клавдий поправил ободок перстня на пальце и удалился.

Дальше все было почти так, как представляла себе Арэлл. Девушка схватила чашу и швырнула ее в стену. Золото зазвенело по полу, виноградный сок потек по перламутру стен.

– Ничтожество! – повторила она. Глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Я приношу свои извинения, Гай. Лудий Клавдий сегодня не в духе.

Молодой человек молчал. Лицо его под полибийским шлемом с высоким плюмажем казалось совершенно непроницаемым.

– Гай! В этом дворце достаточно статуй! Поговори со мной!

Телохранитель‑тень хорош тем, что его присутствие можно не замечать, меняя наряды, беседуя с подругами, гуляя в нижних садах. Бездушная, верная, не устающая игрушка… Арэлл размахнулась, чтобы шлепнуть его по чешуйчатой блестящей лорике [8], но Гай неожиданно перехватил ее руку. Деликатно, но крепко.

– Вы можете пораниться, госпожа.

– Значит, ты защищаешь меня и от себя самого?

Он выпустил ее запястье, но не замер вновь неподвижной величественной статуей, продолжая смотреть на Арэлл. Живые глаза на живом лице. А она слишком устала от статуй.

– Вы смелая женщина, – сказал он неожиданно.

– Я? Почему?

Он не ответил, посчитав, видимо, что и так позволил себе недопустимую вольность. Заговорил со своей госпожой.

– Нет, подожди, не замирай снова. Давай поговорим. Почему ты решил, что я смела? Только из‑за того, что злю Клавдия? Но это не смелость. – Отчаяние.

Гай молчал. Можно было подумать, он внезапно потерял слух и голос одновременно.

– Условности. Сплошные условности. – Арэлл подобрала с пола маленькую кисточку винограда и задумчиво повесила ее на одну из пластин лорики Гая. Прямо на грудь. – Это тебе орден. За доблестное молчание.

Уголки губ телохранителя чуть дрогнули. Значит, долго не продержится. Девушка довольно рассмеялась, оторвала от веточки виноградный лист и украсила им плюмаж шлема. Для этого пришлось приподняться на цыпочки. Отступила на шаг, полюбовалась своими трудами. Телохранитель постепенно превращался в древнего бога виноделия, украшенного плодами и листьями. Остается найти подходящий жезл вместо копья. Улыбаясь, Арэлл отвернулась.

– Госпожа, можно задать один вопрос?

– Можно.

– Ваши волосы… это настоящий цвет?

– Да. Настоящий.

Свободные граждане великого Рэйма почти все были темноволосы. На длинные золотистые локоны Арэлл знатные рэймлянки смотрели с тихой завистью. Им, чтобы получить цвет такой чистоты приходилось красить свои косы сложными составами из трав и отбеливать их на солнце.

– Еще вопросы, Гай?

– Больше вопросов нет. Но есть один совет.

– Совет?!

– Предостережение. Будьте осторожны, когда говорите в этом дворце о демонах.

– О демонах? Что ты имеешь в виду? Я говорю о них то же самое, что и все остальные.

Но он замолчал и теперь надолго. Напрасно Арэлл, уже сердясь, требовала объяснений. Гай, видимо, решил, что и так сказал слишком много.

…Во дворце было пятьдесят жертвенников. Тридцать малых и двадцать больших. Под ними постоянно тлели угли, а над чашами вился красный дымок – тонкие струйки, похожие на жадные раздвоенные языки. Особые рабы, одетые в передники из красной кожи, с волосами, смазанными маслом и посыпанными золотой пылью, следили за тем, чтобы демонический огонь не оставался без пищи.

Арэлл казалось, что возле массивных золотых треножников клубится почти материальное зло. Клавдий после каждого ритуального обряда сутки отлеживался в своих покоях, прикладывая ко лбу куски мокрой ткани, орал на рабов и выливал на себя благовония флаконами. Но не мог избавиться от запаха крови, который мерещился ему везде.

– Невозможно! Невыносимо! – бормотал он. – Тога безнадежно испорчена. Какая мерзость! Вышвырнуть! Убрать! Сжечь это все. Все! Не волнуйся, душа моя, скоро тебе придется проводить эти ритуалы вместе со мной.

– Никогда. – Арэлл мрачно смотрела на него, трясущегося от усталости и отвращения, бледного, с запавшими щеками, с морщинами, неожиданно появлявшимися на молодом лице. – Разве ты не чувствуешь, что они тянут силу из тебя? Им нравится твоя человеческая беспомощность. Они питаются… тобой.

Клавдий рассмеялся и приподнялся на ложе, отпихнув локтем раба, деликатно растирающего его плечи.

– Мне нравится, что ты абсолютно не искушена в дворцовой жизни. Демоны не баловали вас… там, у тебя на родине, частыми визитами. Наверное, поэтому ты производишь впечатление очаровательной невинности… такое необычное и притягательное… Иди сюда.

Арэлл брезгливо поморщилась, разглядывая человека, излучающего физическую и духовную немощь после сложных ритуальных действий возле жертвенника. Не почувствовала в себе ни малейшего желания приблизиться, развернулась и стремительно вышла из покоев, гнетущих обилием золотых украшений.

Они должны были пожениться через несколько месяцев после ее приезда в Рэйм. Свадьба наследника, по давней традиции, могла состояться только во время осеннего праздника со сложным названием, которое элланка так и не запомнила.

Клавдий был прав. Она не видела демонов. Почти не видела до того, как оказалась в столице Великой Империи.

Она не знала, что их тянет сюда. – Роскошь и нищета, находящиеся совсем рядом? Люди, желающие стать при жизни богами и готовые ради этого принять силу темных существ? Или удобное расположение этих земель? Может быть, демонский мир здесь слишком тесно прилегает к миру человеческому, и граница между ними очень тонкая… Никто не знал. Но они были… Утонченные, привлекательные – и отвратительные. Изысканная смесь уродства и очарования. Высшим нравилось играть на низменных чувствах людей, заставляя получать удовольствие, созерцая их отталкивающий облик…

Арэлл сидела в саду на резной скамейке из делосского мрамора и смотрела на пруд. Вокруг росли деревья редких пород, привезенные со всех концов страны. Среди них прыгали и щебетали маленькие птички. Под ивами, растущими у воды, резвились каменные наяды. Ажурные беседки оплетал виноград. В высокой мягкой траве проложены тропинки. Где‑то мелодично плещется ручеек. Если уснуть возле журчащей быстрой воды, она может унести твою душу прямо в царство мертвых, говорили древние. Именно это, по легенде, случилось с Неоном, прекрасным и задумчивым, задремавшим возле говорливого ручья.

Из‑за густых кустов вышла маленькая ручная лань с золотым колокольчиком на шее. Тряхнула пушистыми ушами, подошла ближе, аккуратно ставя тонкие ноги с крошечными копытцами на траву. Доверчиво ткнулась мокрым носом в руку Арэлл. Выпрашивала лакомство.

В этом саду не было ничего необычного, кроме того, что он был частью дворца. Высокий купол с тысячами прозрачных стекол закрывал его от настоящего неба. Система насосов подавала воду из реки в долине. И дождь в саду тоже никогда не шел.

Лань повела чутким ухом и вдруг прыгнула за кусты, из которых появилась. Тонко звякнул колокольчик на ее шее. Арэлл вздрогнула от неожиданности, и тут же услышала за своей спиной негромкий, бархатный голос. Обернулась и застыла. Рядом стоял демон. Высший, естественно. У этих существ тоже была сложная система иерархии. Обычным, незнатным, не разрешалось разгуливать по дворцу, им принадлежали только дома бедных граждан в нижней части города.

Демон был одет в черную тогу с пурпурной полосой от ворота до подола. Широкий рубиновый пояс, на шее – круглый золотой амулет с непонятным изображением. На ногах красные калцеи [9]. Наглость, с какой этот незваный гость вырядился в костюм старинного патрицианского рода, поражала. Впрочем, они были хозяевами, одевались, как хотели и во что хотели.

Арэлл почувствовала себя так, будто была сделана из стекла. Прозрачной. Демон мог видеть ее насквозь, читая мысли и наслаждаясь человеческими чувствами.

– Какая неожиданная находка. Я не хотел нарушить ваше уединение, прекрасная нимфа.

– Вы не нарушили. Я уже ухожу.

Лучше бы он был зверем с когтями и клыками, чем любезным господином в черных одеждах. Это только оболочка. Он не человек. Он не должен говорить по‑человечески.

Незваный гость усмехнулся, слыша то, о чем она старалась не думать.

– Не нужно считать нас зверьми. Хищниками, которые уничтожают все живое. Хотя уничтожить вас было бы очень приятно.

Арэлл не вздрогнула, не пошевелилась, глядя прямо, в привлекательное молодое лицо существа.

Он указал на скамью.

– Вы позволите?

Девушка отодвинулась. Может быть слишком поспешно, но демон не обратил на это внимания, усаживаясь рядом. Щелкнул пальцами. Возле его руки возник столик на тонкой ножке, где стоял блестящий белый сосуд с длинным изогнутым носиком и две маленькие чаши с крошечными ручками. Обе были наполнены черной жидкостью, над которой вился пар.

– Прошу вас, угощайтесь.

Арэлл не чувствовала себя настолько безумной, чтобы пробовать демоническое питье. Но чаша, стоявшая на тонком, почти прозрачном, крошечном блюде, оказалась у нее в руках. Демон рассмеялся.

– Не бойтесь. Это не яд. И не черная грязь Гадэса [10].

Он смеялся над ней, и она должна была вести себя достойно.

– Что это за материал? – Арэлл провела пальцем по краю чаши. – Не мрамор, но…

Демон скривился презрительно.

– Вы тут все помешались на своем мраморе. Это фарфор, девочка. Тонкий, изысканный, и очень хрупкий. Но вы, к сожалению, так и не научитесь его делать. Эту посуду лепят из… хм, глины в одной далекой стране маленькие умелые терпеливые люди. Забавно, не правда ли?

Она не поняла что в этом забавного, видимо демон думал о чем‑то своем.

– Перестань заслонять от меня свои мысли. Я хочу знать, о чем ты думаешь. И пей. Этот напиток просветляет сознание, освежает чувства и возбуждает.

Арэлл поставила чашу из фарфора обратно на столик, стараясь, чтобы ее руки не дрожали, и поднялась.

– Благодарю вас, но…

И тут на нее навалилась тяжесть руки демона и его магическая сила. Девушка опустилась на скамейку, чувствуя слабость, бессилие, равнодушие. Холодные пальцы держали ее за шею.

– Я не люблю, когда мне отказывают, – промурлыкали над ней вкрадчиво.

Было все равно, что случится дальше, но рядом вдруг прозвучал голос Гая, верного до безрассудства телохранителя.

– Эта женщина принадлежит лудию Клавдию.

– Эта женщина принадлежит мне! – проревел демон, теряя весь свой благородный лоск. – Так же, как и твой тупоумный Клавдий и ты, смертный. И весь этот ничтожный сарай, который вы называете дворцом!

Арэлл отпустили, и она упала на скамейку, браслеты на ее руках звякнули о камень. Гай стоял напротив демона. Ему хватило ума не направлять на врага копье, но отчаянно‑решительный вид телохранителя обещал тому немедленные неприятности.

– Хотел бы я знать, как ты, дубина, собираешься помешать мне, – демон с искренним любопытством уставился на человека.

Гай не ответил, закрывая собой Арэлл и крепче сжимая древко.

– Что ж, – решил гость, с усмешкой. – Если ты не хочешь с ней расстаться, придется забрать вас обоих.

Девушка не испугалась. Равнодушный покой, накативший на нее, не позволил понять угрозу до конца. Куда забирают демоны? Вниз? В темный, мрачный, убийственный для людей мир.

Клавдий появился неожиданно, почти как та самая лань вынырнув из‑за кустов, и мгновенно понял, угадал грядущие события. Арэлл, лежащая на скамье в полубессознательном состоянии, самоубийца‑Гай и нежданный гость, готовый перейти в последнюю стадию ярости.

– Господин! Повелитель! Божественный Некрос! Сиятельный! Чем вас разгневали эти люди?! – Клавдий сам понимал, что заговаривается. Безумие называть темное существо сиятельным, а тем более, божественным.

Давно забытые предрассудки всплыли вдруг из глубин древней памяти. Впрочем, сейчас главное говорить нужным тоном не важно о чем. Чтобы речь журчала, перекатываясь на особо метких выражениях, и ублажала слух этой властной твари.

Не зря же столько денег заплачено учителю риторики. И, конечно, упасть на колени. Слава Фортуне, он не страдал отсутствием гибкости позвоночника. И Клавдий говорил, убеждал и умолял. Простить глупую девушку и не в меру ретивого слугу. Кажется у них, там, внизу, тоже есть слуги. Она неразумна, дика, никогда не видела великолепных темных господ этого мира. Готов поклясться, господин, она вообще не поняла, кто перед ней. «Ну, подтверди, хотя бы кивни!»

Но Арэлл, упрямая, гордая до зубовного скрежета, смотрела холодно и равнодушно. Все она понимала. А не знала только того, как нужно боятся. Для чего нужен страх… Статуя, из золота и слоновой кости… Но сейчас не время думать об этом… А слуга – Повелитель, он всего лишь выполнял приказ защищать и охранять. Да, у нас верные слуги… слишком верные.

Демон стоял, посверкивая глазами, наливающимися подземным пламенем. Жуткое зрелище. Как будто в зрачках начинают вскипать маленькие озерца расплавленной меди. И продолжал твердить одно и тоже:

– Я намерен забрать её.

– Господин, десять… двадцать рабынь… самых лучших. Вместо нее одной.

– Неужели она так дорога тебе, Клавдий?

Да, элланские хрисоэлефантинные статуи всегда ценились очень высоко. Их везли через море, завернутые в дорогие мягкие ткани, забитые в ящики, чтобы не повредить бесценные материалы, не поцарапать тонкие золотые пластины. Ее тоже привезли из‑за моря. Целую, нетронутую, ни одного изъяна, кроме ледяной гордости…

– Она дорога мне, господин.

– Что ж, это говорит только о твоем хорошем вкусе. Как ты подумал… статуя? Тогда потрудись завернуть ее как следует. Мой дом тоже нуждается в хороших украшениях.

Значит, остается последнее средство.

Клавдий рванул цепочку, висящую на груди, ногтями подцепил крышку медальона и вытряхнул на ладонь золотой круг с письменами, отсвечивающими красным.

– Вы не можете забрать ее, господин. Сам Великий Инквизитор позволил мне взять ее.

Демон дернулся, оскалил клыки выросшие вдруг среди человеческих зубов.

– Инквизитор?! Смертный, если ты соврал, я разорву тебя на куски и разбросаю их по всему дворцу. Покажи!

Дрожащей рукой Клавдий вложил круг в протянутую ладонь демона. «Печать» была подлинной. И сын императора предпочитал не вспоминать, как ему удалось получить ее.

Гость рявкнул что‑то на незнакомом языке, зло сверкнул глазами, швырнул разрешение на землю, и исчез. Растворился в воздухе…

Клавдий смотрел, как Гай опустил копье, оперся на него, словно на посох, убрал за край кирасы кулон на цепочке – плоскую медную сферу с тонкой сеточкой рисунка. Смутно знакомого рисунка… Похоже, ноги его не держали. Арэлл тихо застонала, села, оперлась дрожащей рукой о скамейку. Лудий схватил чашку с остывшей темной жидкостью и выпил ее залпом.

– Не надо… не пей, – запоздало прошептала девушка, белой тонкой рукой растирая горло. Тоже белое с очаровательной ямочкой между ключицами.…

– Дура! – крикнул Клавдий, швырнул пустую чашку, и та со звоном разбилась о мрамор тропинки. – Это кофе! Любимый напиток Некроса! Никто не собирался тебя травить!

– Не смей на меня кричать! Я не твоя рабыня! – голос ее был все еще хриплым, но непомерное достоинство уже звучало в нем.

Конечно, она готова быть рабыней кого угодно, только не его.

– Ты понимаешь, что я только что спас тебя!? Тебя и его! – сын императора ткнул пальцем в сторону телохранителя. Тот уже совсем пришел в себя. Лицо под шлемом мрачное, вызывающе невозмутимое. Человек, только что выполнивший свой долг. С честью.

– Арэлл иди к себе, – на удивление для себя самого спокойно произнес Клавдий. – Убирайтесь оба! – Голос недостойно сорвался на крик. Но в нем не прозвучала благородная ярость, только беспомощность и злость. Арэлл поднялась, качнула золотоволосой головой и медленно удалилась, выплыла из сада. За ней бесшумно ушел верный телохранитель‑тень.