Глава 6. В ясные летние дни казалось, что Янус тянется из воды на цыпочках

В ясные летние дни казалось, что Янус тянется из воды на цыпочках. Остров вообще всегда выглядел по‑разному, например, низким или высоким, причем не только из‑за приливов и отливов. Во время ливней с ураганами он становился совсем неразличимым, растворяясь в воздухе, как персонаж древнегреческих мифов. Или оказывался в облаке морского тумана, насыщенного тяжелыми кристаллами соли, поглощавшими свет. При лесных пожарах на материке насыщенный гарью дым мог добраться до острова, и тогда частички золы в воздухе окрашивали закаты в пурпур и золото и покрывали копотью линзы светового устройства. Вот почему на острове требовался самый сильный и яркий маяк.

С галереи открывался вид на целых сорок миль. У Тома до сих пор не укладывалось в голове, как в одной и той же жизни могут одновременно существовать и такие бескрайние просторы, и крошечные участки земли, за которые всего пару лет назад проливалось столько крови. И все для того, чтобы отбить у врага и назвать «своим» участок всего в несколько ярдов, а на следующий день снова его потерять. Наверное, той же одержимостью к обозначению объяснялось и решение картографов разделить единую водную массу на два океана, хотя определить, где их течения расходятся, не представлялось возможным. Деление. Обозначение. Поиски отличий. Какие‑то вещи никогда не меняются.

Разговаривать на Янусе было не с кем и незачем. Том мог месяцами не слышать собственного голоса. Он знал, что некоторые смотрители нарочно пели песни: так обычно включали двигатели, чтобы убедиться, что они по‑прежнему в рабочем состоянии. Но Тому нравилась тишина. Он слушал ветер. И замечал малейшие перемены в жизни острова. Иногда бриз приносил воспоминания о поцелуе Изабель: нежности ее кожи и податливости тела. И он думал о том времени, когда все это казалось невозможным. Сам факт ее существования действовал на него очищающе. А мысли уносили обратно в темное прошлое, наполненное кровавым месивом из тел и вывернутых конечностей. Найти в этом смысл – задача не из легких. Присутствовать при смерти и не оказаться раздавленным под ее тяжестью. Почему он до сих пор жив, непонятно и не поддавалось объяснению. И вдруг Том заметил, что по щекам текут слезы. Он плакал по тем, кого рядом поглотила смерть, а к нему интереса не проявила. Он плакал по тем, кого лишил жизни сам.

На маяке надо отчитываться за каждый прожитый день. В журнал записывались все события, и это подтверждало, что жизнь продолжается. Со временем призраки прошлого постепенно растворились в чистом воздухе уединенного острова, и Том отваживался перенестись мыслями в будущее, чего не мог себе позволить долгие годы. И в этом будущем была Изабель, такая неунывающая, искренняя и жадная до жизни. Он направился в сарай, а в ушах звучали слова капитана Хэзлака. Том нашел корень эвкалипта и отнес в мастерскую.

Янус 15 марта 1921 года

Дорогая Изабель! Надеюсь, у тебя все хорошо. У меня тоже все в порядке. Мне здесь нравится. Наверное, это странно, но так оно и есть. Тишина мне очень по душе. В Янусе есть что‑то волшебное. Таких мест я никогда раньше не встречал.

Жаль, что ты не можешь увидеть, какие красивые здесь закаты и восходы. А звезды! На небе ночью становится от них так тесно, что оно начинает напоминать циферблат, на котором по кругу ходят созвездия. И знать, что они обязательно появятся, очень успокаивает, особенно если день выдался трудным и что‑то не ладится. Во Франции мне это тоже помогало. Глядя на звезды, гораздо легче расставить все по своим местам, ведь они окружали Землю еще до появления на ней людей.

Они продолжают светить, что бы ни случилось. Мне кажется, что маяк – это осколок одной из звезд, упавший на землю. Он тоже светит, несмотря ни на что. Летом, зимой, в шторм и хорошую погоду. Люди могут на него положиться.

Ну, довольно болтать попусту. Посылаю тебе с письмом маленькую шкатулку, которую вырезал для тебя. Надеюсь, ты найдешь ей применение. В ней можно хранить украшения, заколки, вообще всякую мелочь.

Наверное, сейчас ты уже изменила мнение о том, что мы тогда обсуждали, и я хочу сказать, что все в порядке. Ты чудесная девушка, и я с удовольствием вспоминаю время, которое мы провели вместе.

Катер приходит завтра, и я передам шкатулку с Ральфом.

Том.

Янус 15 июня 1921 года

Дорогая Изабель! Пишу второпях, поскольку ребята уже готовы отплыть. Ральф передал мне твое письмо. Спасибо, что прислала мне весточку. Рад, что шкатулка тебе понравилась.

Отдельное спасибо за фотографию. Ты на ней очень красивая, только не такая отчаянная, как в жизни. Я знаю, куда ее поставлю – на самом верху, у излучателя, чтобы ты могла смотреть в окно.

Нет, твой вопрос мне совсем не кажется странным. На войне я знал парней, которые успевали жениться за три дня увольнительной в Англии, а потом возвращались на фронт. Большинство из них думали, что долго все равно не проживут, наверное, их подруги тоже. Если повезет, я надеюсь протянуть дольше, так что подумай хорошенько и все взвесь. Я готов рискнуть, если ты согласишься. Я могу попросить внеочередной отпуск в конце декабря, так что у тебя будет время принять решение. Если ты передумаешь, я пойму. А если нет, обещаю, что всегда буду о тебе заботиться и очень постараюсь стать хорошим мужем.

С наилучшими пожеланиями,

Том.

Следующие шесть месяцев тянулись долго. Раньше ждать было нечего, и Том привык к мерному течению дней, сменявших один другой. Теперь была назначена дата свадьбы. Нужно было испросить разрешение на внеочередной отпуск и все подготовить. Каждый день он находил что‑нибудь, требовавшее внимания: окно на кухне плохо закрывалось, кран был слишком тугим для женских рук. Что тут может понадобиться Изабель? С последним катером он заказал две банки краски, чтобы обновить стены, зеркало для туалетного столика, новые полотенца и скатерти, ноты для дряхлого пианино – сам он к нему не притрагивался, но знал, что Изабель любила играть. Поразмыслив, он добавил к списку новые простыни, две новые подушки и стеганое одеяло на гагачьем пуху. Когда наконец прибыл катер, чтобы отвезти Тома на материк, на пристани показался Невилл Уитниш, которому предстояло его подменить.

– Все в порядке?

– Надеюсь, – ответил Том.

После короткой инспекции Уитниш одобрительно заметил:

– Ты умеешь обращаться с маяком. Отдаю должное.

– Спасибо, – поблагодарил Том, искренне тронутый похвалой.

– Готов, парень? – спросил Ральф перед самым отплытием.

– Одному Богу известно, – отозвался Том.

– Золотые слова! – Ральф бросил взгляд на горизонт. – Отплываем, мой друг, чтобы доставить капитана Шербурна, кавалера боевых наград, к даме его сердца.

Для Ральфа катер был таким же живым существом, как маяк – для Уитниша, причем существом родным. «Удивительно, что может вызывать любовь мужчин», – подумал Том и перевел взгляд на башню. Когда он увидит ее в следующий раз, его жизнь кардинально изменится. Ему вдруг стало не по себе. Полюбит ли Изабель остров так, как он? Сумеет ли она понять его мир?