XVI. Кредит открыт

Если бы не я рассказывала эту историю, я бы сказала Мартине – берегись! Одна петля спустилась, как бы все не расползлось. Но я Мартине не ровня, где мне с ней тягаться. Помню… я была тогда совсем одна… Иногда встречала на Монпарнасе прелестную женщину. Она жила с человеком, которого обожала, он был красавец, но пьяница и наркоман. Однажды вечером этот человек пришел ко мне, как всегда пьяный, и стал объясняться в любви. Он не хотел уходить… К счастью, кто‑то неожиданно зашел и выгнал его. Он начал ходить за мной следом. Мне стыдно было смотреть в глаза его жене, но она заговорила со мной первая. «Мелкая у вас душа, – сказала она, – вы не способны любить человека, если его при вас вырвет. Вы не в состоянии идти до конца… Вам надо, чтобы все было чистенько и красиво. Я вас презираю», Молча слушая эти оскорбления, я понимала, как она страдает оттого, что человек, которого она боготворит, вызывает в ком‑то отвращение. Но то, что она сказала тогда, осталось во мне, как заноза, которая до сих пор по временам причиняет боль. Где же мне тягаться с Мартиной? Она‑то все доводит до конца.

Квартира была именно такая, о какой мечтала Мартина, Вы видели такие на глянцевой бумаге в иллюстрированных журналах: много воздуха, света, все гладко и красиво покрашено. Правда, еще пусто – одна только кровать с эластичным пружинным матрасом, три табуретки из металлических трубок, с ослепительно‑желтыми пластмассовыми сиденьями, которые перетаскивали из комнаты в комнату, и раздвижной кухонный стол, одолженный мадам Донзер. Никого не пригласишь! Даниель не мог прийти в себя от изумления. По‑видимому, предполагается, что он будет жить здесь, но из всего этого только одна она, Мартина, принадлежит ему. Мартина истратила все свои сбережения на кровать и добивалась, чтобы Даниель попросил у отца денег на стулья: ведь надо же на чем‑нибудь сидеть. Даниель со скрежетом зубовным написал отцу и получил в ответ деньги без каких‑либо комментариев. Эта квартира – источник неприятностей, и зачем только Мартине понадобилось с ней связываться! После письма отцу Даниель две недели не появлялся здесь, и Мартина ничего больше от него не требовала. Она сама как‑нибудь вывернется.

Но Даниель отсиживался в Версале не только потому, что дулся на Мартину. Приближались экзамены, и Мартина считала, что, пожалуй, незачем ей загромождать свое царство экзаменационными атрибутами Даниеля: книгами, тетрадями, пеплом из его трубки, вытряхиваемой где попало, кофейником, не сходящим со стола, грязными стаканами, бутылками… Словом, всем тем, что составляло мир Даниеля, в котором ей было не по силам навести порядок. Она предпочитала Даниеля в чистом виде, а багаж пусть сдает на хранение или оставляет где хочет. Тем временем Мартина привыкала к новой самостоятельной жизни, без мадам Донзер, Сесили и мсье Жоржа. Первые ночи – одна в четырех стенах, пахнущих свежей краской, на новой кровати среди непривычных шумов, доносившихся с улицы и из других квартир… она почти жалела, что пустилась в эту безумную авантюру. Но прошло всего несколько дней, и она привыкла. Тоска прошла, осталось только восхитительное чувство новизны. И потом, ведь у нее есть Даниель – какое счастье очутиться вместе, и не в каком‑нибудь паршивом отеле. Вдвоем, у себя. «У тебя»… – говорил Даниель, торопливо убегая.

Жизнь, нарушенная переездом, через несколько дней вошла в свое русло. Мартина с точностью часового механизма – «слушайте поверку времени» – уходила, приходила, стряпала, ложилась, вставала. По субботам она всегда – с Даниелем или без Даниеля – обедала у мадам Донзер, а каждый день, возвращаясь с работы, звонила Сесили из соседнего кафе, чтобы узнать, как поживает все семейство. В ее новой квартире не было телефона, и поэтому она еще глубже ощущала отсутствие Даниеля. Но Мартина была терпелива. Она ведь ждала Даниеля и тогда, когда это могло казаться совсем безнадежным. Она подождет еще, и скоро они будут наконец вместе, всегда н навсегда. Очутившись вдвоем, они, боясь упустить хотя бы минуту счастья, стремительно вознаграждали себя за вынужденную разлуку. Ночью на балконе шестого этажа, высоко над Парижем, у них было свое собственное небо… Даниель начинал привыкать к отпущенным им нескольким кубическим метрам воздуха, к двум пустым комнатам, к горячей воде, к трем табуреткам из металлических трубок, с желтыми сиденьями, к лампочке без абажура, к двум приборам, к двум грошовым чашкам и тарелкам. Хорошо было жить по‑походному, ведь людям, по сути дела, нужно так мало вещей. К чему загромождать жизнь ненужными предметами? Оказавшись вдвоем, они испытывали необычайную радость, восторженную, торопливую, таившую предвкушение того, что их ждет впереди.

Однажды, явившись, как всегда, без предупреждения из‑за отсутствия телефона, Даниель застал Мартину в кухне с каким‑то человеком. Она казалась смущенной. Посетитель был прилично одет, с ленточкой в петлице. довольно высокий, с усами щеточкой. Только пристально вглядевшись, можно было заметить, что манжеты у него обтрепались, костюм поношен, а лицо в морщинах. Мартина, чуть более розовая, чем обычно, с бирюзовым платочком на шее, который необыкновенно шел к цвету ее лица, сказала:

– Мсье – представитель фирмы, торгующей в кредит.

– Фирма «Порт и компания»… Мсье Донель, если не ошибаюсь? – посетитель встал.

– Совершенно верно. – Даниель налил себе аперитив в стакан Мартины и присел на батарею.

– Мадам выбрала этот комбинированный гарнитур, – представитель фирмы показал Даниелю каталог, – у мадам прекрасный вкус, очень тонкий… Это молодо, вполне современно… натуральный полированный дуб непревзойденного качества. Зеркальный шкаф невероятной вместимости. Складной стол. Сервант для посуды таких размеров, что в нем можно держать и столовый сервиз, и хрусталь…

– Понимаешь, – возбужденно сказала Мартина, – шкаф будет стоять в спальне…

– Мадам очень практична, – одобрил представитель фирмы, – маленький диван заменит вам несколько стульев, в случае необходимости на нем можно и спать… над ним еще и полка для книг…

– Книги вы тоже продаете в кредит? – осведомился Даниель.

– Нет, мсье. Я очень сожалею…

– Уверен, что книги бы тоже пошли… На метры, как раз столько, сколько уместится на полке.

Представитель фирмы поглядел на него с опаской.

– Вы глава семьи, мсье? – спросил он вежливо.

– Наш брак состоялся на основе раздельного владения имуществом. Вас это интересует? Моя жена имеет право подписывать все, что хочет. В любом случае я не отвечаю за ее долговые обязательства.

– Но мы вовсе и не беспокоимся, мсье. Мадам не нуждается в поручительстве. У нее постоянная, хорошо оплачиваемая служба… при тех льготных условиях выплаты, которые мы предоставляем, она вполне может себе позволить эту покупку.

– Оставьте мне каталог, мсье, – сказала Мартина, – я подумаю. Не знаю, может быть, возьму столовую, ту, с острыми ножками и столом с крышкой шашечками.

Как только представитель фирмы ушел, Мартина скрылась в ванной, а Даниель остался один со своим аперитивом. Правда, она сразу же возвратилась, в купальном халате, с полотенцем на голове. Прекрасная, как ясный день. Даниель читал газету. Она разбила яйца, сделала омлет. Ели молча.

– Я бы тебя попросила, – сказала наконец Мартина, – не выставлять меня в смешном виде перед людьми.

– Тебе удается это и без моей помощи, – ответил Даниель.

Он встал, положил нож, кусок хлеба, который собирался поднести ко рту. Мартина услышала, как хлопнула входная дверь.

В конце недели она получила от него нежную записочку: он вовсю готовится к экзаменам. Прошло еще десять дней, и Даниель вернулся, бледный, осунувшийся, но готовый расхохотаться по любому поводу: «Моя Мартинетта!» И ни слова о злосчастной мебели в кредит.