Глава 5. Рано утром они пустились в путь уже втроем: Хольгер и Хуги верхом на Папиллоне, а над ними – превратившаяся в лебедя Алианора

Рано утром они пустились в путь уже втроем: Хольгер и Хуги верхом на Папиллоне, а над ними – превратившаяся в лебедя Алианора. Она то летела над их головами, то взмывала высоко вверх и кружила в небе, то исчезала далеко впереди за кронами деревьев, чтобы через минуту вновь показаться в небе над ними. Поднималось солнце, поднималось настроение у Хольгера. По крайней мере, теперь у него были цель и неплохая компания.

Продвигаясь все дальше к востоку, к полудню они достигли самой высшей точки. Это была дикая, продуваемая всеми ветрами местность, усеянная острыми скалами, между которыми шумели водопады. Трава здесь была жесткой и редкой, а деревья – корявыми и низкорослыми. Хольгер осмотрел горизонт, и ему показалось, что на востоке разлита в воздухе какая‑то странная темнота.

Тут Хуги затянул хриплым голосом песенку, изобилующую непристойностями. Не желая остаться в долгу, Хольгер в ответ спел «Шотландского старьевщика» и «Бастард – король Англии», на ходу переводя их с легкостью, изумившей его самого. Карлик рычал от смеха. Когда Хольгер, войдя во вкус, начал петь «Трех ювелиров», на них упала тень. Он поднял голову и увидел, что лебедь, с интересом прислушиваясь, парит над ними. Слова песенки, предназначенной отнюдь не для девичьих ушей, застряли у него в горле.

– Эй, давай дальше! – пнул его Хуги. – Песенка что надо! Ха!

– Я… забыл, что дальше, – промямлил Хольгер. Он ужаснулся, представив, как посмотрит в глаза Алианоре, когда они остановятся на привал. Вскоре они действительно расположились на круглой полянке под скалой, в основании которой темнел заросший кустарником вход в пещеру. И девушка, вновь в человеческом облике, подошла к нему летящей походкой…

– Дорога с тобой, сэр Хольгер, полна музыки, – улыбнулась она.

– Э‑э‑э… благодарю… – буркнул он.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты вспомнил, что же приключилось дальше с этими золотых дел мастерами, – сказала она. – С твоей стороны просто жестоко оставить их на крыше.

Он искоса взглянул на нее и не увидел насмешки – только живой интерес. Понятно, в каком деликатном окружении она здесь росла… Но смелости допеть песенку до конца у него, конечно, не хватит.

– Я постараюсь вспомнить, – соврал он.

Вдруг кусты затрещали, и из пещеры вывалилось странное существо. С первого взгляда Хольгер решил, что перед ним какой‑то безобразный мутант, но, присмотревшись, понял, что видит вполне нормального представителя еще одной здешней гуманоидной расы. Существо было несколько выше Хуги и значительно шире. Мощные руки свисали до колен. Голова была большой и круглой, с плоским носом, острыми ушами и словно прорезанным бритвой ртом. На серой коже не росло ни единого волоска.

– Ах, это Унрих! – воскликнула Алианора. – Я и не знала, что ты забираешься так высоко в горы.

– Ха! Труды наши ведут нас, – отвечал Унрих, оглядывая Хольгера пристальным взглядом круглых глаз. Из одежды на нем был только кожаный фартук. В руке он держал молоток. – Мы новую штольню бьем. Золото тут лежит, в оной горе.

– Унрих – гном, – объяснила Алианора. – Нас когда‑то познакомили барсуки.

Вновь прибывший жаждал, конечно, услышать новости. Хольгеру пришлось рассказать свою историю с самого начала.

Выслушав его, гном сердито сплюнул.

– К замку тому, куда вы спешите, мало кто приязнь питает, – сказал он. – А ныне особенно, когда Срединный Мир орды свои сзывает.

– Что верно, то верно, – поддакнул Хуги. – Хлеба‑соли в Альфриковом замке не жди.

– Слышал я, что эльфы и тролли временный союз заключили. А когда кланы оные воедино сбиваются, тут жди чего‑то великого.

Алианора нахмурилась.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Я тоже слышала, что черные маги без всякой опаски нарушают границы Империи и ведут себя так, будто бастион Порядка уже рухнул и препон для Хаоса нет.

– Бастион наш – святое заклятие, на Кортану наложенное, – подхватил гном. – Только ныне меч оный погребенный покоится в месте тайном и недоступном. А ежели его и отыскать, то кто же тогда его поднять на врага сможет?

Откуда Хольгеру знакомо это имя – Кортана? Унрих полез в карман фартука и, к изумлению датчанина, достал грубо вырезанную трубку и мешочек с чем‑то очень похожим на табак. Ударив несколько раз куском кремня о железо, он высек огонь и глубоко затянулся. Хольгер проглотил слюну.

– Опять эти твои фокусы с глотанием дыма, – пробурчал Хуги.

– А мне нравится, – степенно ответил необычный гном.

– И правильно, – не выдержал Хольгер и процитировал: – «Женщина – всего только женщина, а хорошая сигара – это ритуал».

– Никогда не видела, чтобы люди подражали демонам в этом, – подняла брови Алианора.

– Одолжи мне трубку, – попросил Хольгер гнома. – И я покажу.

Тот скрылся в пещере и через минуту вернулся с большой вересковой трубкой. Хольгер набил ее, высек огонь и с наслаждением затянулся. Зелье было до чертиков крепким, но не хуже того, что курили в Дании во время войны. Хуги и Унрих захохотали. Алианора прыснула.

– Сколько ты хочешь за это? – спросил Хольгер. – Есть у меня епанча, так я готов поменять ее на эту трубку с кресалом и кисет табака.

– Идет, – поспешно кивнул Унрих. Хольгер понял, что продешевил.

– По справедливости, ты мог бы добавить немного еды, – вмешалась Алианора.

– Ежели просишь об этом ты… – Унрих снова исчез в пещере.

– Вы, люди, непрактичная раса, – вздохнула Алианора.

И вот они снова в пути, разбогатевшие на несколько караваев хлеба, голову сыра и кусок ветчины.

Местность становилась все более дикой и мрачной. Странная темнота на востоке приближалась.

К вечеру они достигли соснового бора и остановились. Алианора рьяно взялась за сооружение шалаша. Хуги занялся ужином. Хольгер оказался не у дел. Впрочем, наблюдать за хлопотами девушки тоже было занятием, и не самым неприятным.

– Утром, – сказала она, когда опустились сумерки и путешественники уселись вокруг костра, – мы войдем в Фейери. И положимся на судьбу.

– А почему там, на востоке, такая темень? – спросил наконец Хольгер.

Алианора взглянула на него с удивлением.

– Воистину прибыл ты издалека, или кто‑то наложил на твою память заклятие, – сказала она. – Всем известно, что фарисеи не выносят дневного света и потому царит у них вечный сумрак. – Ее лицо в свете костра сияло молодостью и красотой. – И если когда‑нибудь победит Хаос, то этот сумрак на весь мир разойдется, и тогда никому не видать ни солнца, ни зеленой листвы, ни даже маленького цветка. Вижу, что ты и впрямь на стороне Порядка. – Она задумалась. – Но и в Фейери предивные красоты имеются.

Хольгер смотрел на нее сквозь языки пламени. Огонь искрами вспыхивал в ее глазах, сиял на волосах матовым блеском и рисовал тенями мягкие линии ее фигуры.

– Не хочу совать свой нос в чужие дела, – произнес он, – но мне все же непонятно, почему такая красивая девушка живет в дикой глуши среди… среди чужих ей племен.

– О, в этом нет тайны, – отвечала она, глядя в огонь. – Гномы нашли меня в лесу еще младенцем. Наверно, я была дочерью какого‑нибудь переселенца, и меня украли разбойники. В этих краях это обычное дело. Видимо, они хотели вырастить из меня служанку, только раздумали и бросили в чаще. Тогда гномы и лесные звери взялись за мое воспитание. Они были добрыми и мудрыми учителями и многому меня научили. А когда я выросла, они подарили мне этот на ряд лебедя, который когда‑то принадлежал валькирии. Благодаря его свойствам я, хоть и рождена человеком, могу превращаться в птицу, а потому чувствую себя в безопасности. Меня не прельщают дымные человеческие селения. Здесь у меня друзья и чистое небо. Вот и все.

Хольгер кивнул.

– А теперь ты расскажи о себе, – продолжала Алианора. – Где находится твой дом, как ты попал сюда, миновав и Срединный Мир, и земли людей. Это странно…

– Я сам хотел бы это знать, – отвечал Хольгер. В какой‑то миг ему захотелось рассказать ей о себе все, но осторожность взяла верх. Скорее всего, она ничего не поймет. – Думаю, кто‑то навел на меня чары. Я жил так далеко, что и слыхом не слыхивал о ваших землях. И вдруг в одно мгновение что‑то перенесло меня к вам.

– Как называется твоя страна?

– Дания.

К его удивлению, она воскликнула:

– Я слышала о твоем королевстве! Хотя оно лежит далеко, но идет о нем добрая слава. Христианская это страна, и лежит она на севере империи, так?

– Э‑э‑э… Вряд ли это та самая Дания… Моя Дания находится… Находится… – ему не хотелось врать ей в глаза.

– Кажется мне, что ты что‑то скрываешь, – покачала она головой. – Что ж, воля твоя. Тут, в пограничье, не очень‑то любопытничают, – она зевнула. – Будем спать?

Ночь была свежей, и, заснув, она прижалась к Хольгерду, пытаясь согреться. Юноша почти не спал, стуча зубами от холода и прислушиваясь к ее ровному дыханию. Невинный ребенок! Если случится так, что он не найдет дороги обратно…

Глава 6

Утром они двинулись дальше. Теперь дорога пошла под уклон, и Папиллон прибавил шагу. Хуги охал, когда копыта коня сбивали в бездну, над которой они мчались, шаткие валуны. Алианора кружила высоко в небе. Она нашла себе забаву, от которой у Хольгера кровь стыла в жилах: зависнув в воздухе, она меняла облик на человеческий, а потом, в стремительном падении вниз, в последний момент вновь превращалась в лебедя. Правда, теперь у Хольгера была трубка, а значит, было чем успокоить нервы.

Дорога шла по сосновому бору, когда вдруг стало темно. С каждым шагом полумрак становился все гуще и плотнее, и путешественникам приходилось преодолевать странное сопротивление, как будто они двигались под водой. У Хольгера мурашки побежали по коже при мысли о том, что если так пойдет дальше, то вскоре они очутятся в полной тьме посреди мира, кишащего оборотнями, троллями и еще бог весть какой нечистью. Его опасения рассеялись, когда, спустившись ниже, они выехали из леса и оказались в просторной долине. Здесь тоже не было солнца, но воздух был прозрачным и теплым. Повеяло ароматом цветов. Высокие травы колыхались под ветром. Хуги кашлянул и сказал:

– Вот мы и в Фейери.

Хольгер внимательно осмотрелся. Отсутствие солнца или иного видимого источника света на небе густого вечернего синего цвета создавало ощущение, что они попали в подводное царство. Среди высокой бледно‑зеленой с серебристым отливом травы сверкали, как звезды, большие белые цветы. «Асфоделии», – подумал Хольгер, в который раз удивляясь своим неожиданным познаниям. Тут и там цвели кусты белых роз. То группами, то поодиночке по долине были рассеяны деревья – стройные и высокие, с молочно‑белыми стволами и такими же, как травы, бледно‑зелеными листьями. Листья тихо звенели под порывами ветерка. Неподалеку струился ручей – не журчал, как обычный ручей, а в подлинном смысле слова вызванивал какую‑то затейливую мелодию, Над водой стояла дымка, в которой играли цветные сполохи – белые, зеленые и голубые.

Папиллон фыркнул и заржал. Ему здесь не нравилось.

«Я уже видел это, – подумал Хольгер. – Именно эту холодную, спокойную синеву над бледными деревьями и плавной линией холмов. Но где и когда? В каком краю еще так звенят листья и поет ручей? Может быть, однажды белой ночью в Дании, еще до войны? Не знаю. Не помню…»

Они медленно продвигались вперед. В этом вечернем мире, лишенном теней, застыло, казалось, и само время: ландшафт менялся, но оставался неизменным; они ехали вперед, но оставались на месте… Вдруг лебедь камнем упал вниз, забил крыльями и превратился в Алианору.

– Я видела рыцаря, он скачет нам навстречу! – испуганно выдохнула она.

У Хольгера сжалось сердце. Но он постарался сказать как можно более небрежно:

– Отлично. Посмотрим.

Незнакомец выехал из‑за холма. Под ним танцевал снежно‑белый конь с длинной гривой и круто выгнутой шеей. Хольгеру он показался каким‑то странным: слишком длинные ноги, слишком маленькая голова. Всадник был закован в черные латы. Забрало шлема опушено, оперение из белых перьев развевалось на ветру. Щит тоже черный, без герба. Незнакомец остановился, поджидая Хольгера.

Когда датчанин приблизился, всадник опустил копье и произнес:

– Стой и отвечай.

Голос его звучал, как из бочки. Хольгер натянул поводья.

– Я еду от ведьмы, которую зовут Мать Герда, с известиями для герцога Альфрика.

– Прежде всего я хочу видеть твой герб, – произнес всадник. – Никто не въезжает сюда тайно.

Хольгер пожал плечами, снял с седла щит и взял его в левую руку. Хуги стащил чехол. Увидев герб, рыцарь пришпорил коня и ринулся на Хольгера.

– Защищайся! – завизжал Хуги.

Папиллон отпрыгнул, всадник пронесся мимо. Остановив коня, он развернулся для новой атаки. Хольгер, подчиняясь неведомой силе, поднял, как во сне, копье, закрылся щитом и уперся ногами в стремена. Черный всадник помчался прямо на него. Наконечник его копья был нацелен в грудь Хольгеру.

Они столкнулись с лязгом и грохотом. Эхо прокатилось по холмам. Нижним краем щит больно въехал Хольгеру в живот, но зато его копье каким‑то чудом угодило противнику в голову. Незнакомец вылетел из седла.

Однако он тут же вскочил с ловкостью, невероятной для человека в тяжелых латах. Свистнул меч, вынутый из ножен. На размышления времени не было, и Хольгер предоставил своему телу свободу. А оно, казалось, соскучилось по таким поединкам. Хольгер выхватил меч, ловко отразил удар и обрушил клинок на пернатый шлем. Противник пошатнулся, но устоял.

Меч создан для пешего боя, и потому Хольгер спрыгнул с коня, но, зацепившись шпорой за стремя, упал и опрокинулся на спину. Черный рыцарь бросился к нему. Хольгер ударил его обеими ногами – тот отлетел. Оба вскочили на ноги одновременно. Зазвенели мечи. Хольгер пытался попасть клинком в щель в доспехах. Его противник метил в незащищенные ноги. Предупредив низкий секущий удар, Хольгер выбил меч из руки врага. Тот мгновенно выхватил кинжал и снова бросился в атаку.

Широким мечом неудобно наносить колющие удары, но Хольгер изловчился и вонзил острие в узкую щель между шлемом и железным воротником. Брызнули искры. Металлическая фигура пошатнулась, медленно опустилась на колени и с лязгом рухнула на траву.

Хольгер ошалело потряс гудящей, как колокол, головой. Белый конь галопом мчатся на восток. «С докладом к герцогу», – подумал он. Хуги с ликующими криками заплясал вокруг лежащего врага, а Алианора повисла на шее у Хольгера. Она смеялась, и плакала, и восклицала, какой оп могучий рыцарь и как он велик в бою.

«Это я‑то? – подумал он. – Нет, это не я. Я ни черта не смыслю в поединке на копьях. Но кто же тогда провел за меня этот бой?»

Алианора склонилась над поверженным рыцарем.

– Крови не видно, – сказала она испуганно. – Но он наверняка мертв, потому что для фарисеев рана, нанесенная железом, смертельна.

Тем временем Хольгер пытался проанализировать бой. Во‑первых, спешиваться было нельзя. Коня можно было использовать с большей для себя выгодой. Кстати, почему жителей Фейери зовут фарисеями? Какое отношение они имеют к библейским фарисеям? Во‑вторых, что они здесь используют вместо стали? Алюминиевые сплавы? Можно ли с помощью магии добывать из бокситов алюминий? Или они предпочитают сплавы бериллия, магния, меди, никеля, хрома?.. Мысль о чернокнижнике‑эльфе, сидящем за спектроскопом, заставила его рассмеяться и окончательно прийти в себя.

– Ну что ж! – весело воскликнул он. – Посмотрим, кто ты такой!

Он опустился на колени и откинул забрало шлема. Внутри ничего не было. Черная пустота.