О везении

Во время перехода в Таллин я подсчитал собственный «коэффициент везучести»: двигатель вышел из строя, но не безнадежно. Трубка порвалась, но вовремя обнаружена. Пароход наехал, но мы увернулись. Шторм загнал в шхеры, но именно в то место, где можно отремонтировать двигатель… В процентах получалось пятьдесят на пятьдесят.

В Таллине, куда мы, как и в Финляндию, зашли без визы, коэффициент подтвердился – нас впустили без паспортов, но не дальше ближайшего магазина и не больше чем на час. Те же пятьдесят на пятьдесят. Для такой затеи, как путешествие вокруг Европы, процент невелик. Следовало, как в картах, «ломать игру»: в тот же день мы ушли в Дирхами, где без виз и паспортов благополучно отшвартовались у пустынного пирса – бдительные эстонские пограничники и таможенники до этой рыбацкой деревушки, видимо, еще не добрались. Увы, одно из величайших наслаждений, а именно удовольствие от безнаказанного нарушения закона, омрачилось нестерпимой болью в зубе.

Эффект «Дуэта» – «Ренуара»

Напоминаю, что питерские «специалисты» по судовым дизелям именовались фирмой «Дуэт». Стоматологическая клиника, которую я посетил за две недели до похода, тоже тяготела к искусству – название ее было «Ренуар», и так же, как «Дуэт», она выступала на гребне моды и передовых технологий.

У входа в клинику меня встретил человек с лицом раскаявшегося убийцы, у которого на лацкане безупречного пиджака красовался жетон со странной надписью: «Даун‑менеджер». Заботливо облачив мои ноги в полиэтиленовые бахилы, «убийца» передал меня девушке, чья должность значилась уже как «секонд‑менеджер». Девица проводила меня в обширный вестибюль, сладчайшим голосом сказала: «Соблаговолите подождать одну минуту» – и испарилась.

Нет нужды описывать интерьер вестибюля с расписными потолками, кожаными диванами и грудами глянцевых журналов, рассыпанных по столам. Журналы призывали покупать эксклюзивные «бентли» и недорогие средневековые замки в Калабрии и французской Ривьере. Сидящие в креслах клиенты «Ренуара» чинно листали журналы, очевидно прицениваясь к средневековым замкам.

– Господин Тигай, вас ждут в приемной номер два, – сказал по трансляции медоточивый голос, после чего уже в сопровождении «фест‑менеджера» я был препровожден в кабинет.

Тут меня положили в кресло, по всей видимости снятое с космического корабля, о чем свидетельствовало бесчисленное количество рычагов и манипуляторов. Сверху запеленали салфеткой. Затем раздался мелодичный звон, кресло приняло горизонтальное положение, и надо мной склонилось лицо, закрытое маской. Запахло тонкими духами.

– Добрый день, – произнесла маска. – Меня зовут Раиса Валентиновна. Откройте рот.

Осмотрев подозрительный зуб, Раиса Валентиновна сказала, что надо лечить, и назвала цену. Я бы упал, но космическое кресло не позволило. Улизнуть же из‑под Раисы Валентиновны не было никакой возможности – мне уже протягивали договор с подробным описанием прав и обязанностей сторон: «Стоматологическая помощь на возмездной основе…», и так на четырех страницах. Сумма «возмездной основы» значилась в долларах. Отступать было поздно и некуда – космический трон мягко обволакивал тело.

«Черт с ними, с деньгами! – подумал я. – Зато не буду о зубах волноваться, одной проблемой меньше».

Подмахнул бумаги, и Раиса Валентиновна приступила.

Она с двумя ассистентами больше часа хлопотала вокруг моего зуба.

Мягко гудела машина, шипел слюноотсос. Раиса Валентиновна обменивалась с ассистентами таинственными репликами: «Дайкал… септонес… геркулайт». Особенно запомнилось мне слово «пьезон».

Потом, с толстой папкой истории моей болезни, я был представлен менеджеру по финансам. Потом платил деньги в расчетном узле, уставленном компьютерами…

Описывать дальнейшие подробности нет нужды – побывать на подобном спектакле может любой гражданин, имеющий в кармане три‑четыре сотни долларов.

Вылеченный зуб заболел ровно через десять дней, за три дня до начала путешествия.

Потрясая договором, я помчался в «Ренуар», где меня встретили с удивлением.

– Во‑первых, мы вас первый раз видим! – сказали мне.

– Что?

– А во‑вторых, мы вам все сделали первоклассно. Вот и рентген подтверждает. – Раиса Валентиновна показала на экране монитора черно‑белые разводы. – Видите, как прекрасно пройдены корневые каналы, до самого верха. И переодонт в норме, и корень чистый.

– Какой, к черту, корень! – завопил я. – Болит, а мне на полгода в море уходить.

– Плывите на здоровье!

– Так ведь болит!

– Просто после лечения у зуба повышенная чувствительность, – объяснила Раиса Валентиновна и сняла маску. Под маской оказалась прелестная молодая ведьма. – Не паникуйте, – нежно сказала она. – Надо полоскать, и все пройдет… – и проворковала еще несколько научных терминов типа «пьезон».

Дал себя уговорить, старый дурак.

И вот теперь, с бесполезным полосканием за щекой, с головой, раскалывающейся от боли, я спрашиваю себя: каким образом я, прожженный старый бобер, которого ни обмануть, ни объехать, не узнал во всех этих передовых «дуэтах» и «ренуарах» самодовольную ухмылку бессмертного Женьки Редькова? Тут тебе и «даун‑менеджеры», и «геркулайты», и «полный пьезон»!