Значение Отзывов для исторической науки

История участия Русских Духовных Школ в либерально-демократическом и революционном движении конца XIX – начала XX вв. может стать темой отдельного исследования. Важнейшим источником по этой теме являются "Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе", представляющие огромный интерес среди разнообразных материалов, связанных с движением за церковные реформы. "…Собрание "Отзывов", – писал видный церковный историк протопресвитер Иоанн Мейендорф, – является наиболее значительным и обширным документом о состоянии Русской Церкви в последние годы старого режима и о ее чаяниях на будущее".[2]

Значение "Отзывов" для развития русской богословской и церковно-исторической науки неоднократно подчеркивалось. "Эти ответы представля­ют собой подлинный памятник русской церковной истории, – писал в 1934 г. в эмиграции видный деятель русского религиозного возрождения Н. М. Зернов. – В них русский епископат… произнес свой суд над русской церковной действительностью и его голос звучит для нас теперь не только ободрением и помощью, но и предупреждением и даже укором, ибо многое из того, на чем настаивали епископы, так и осталось неосуществленным и то, с чем они боро­лись, продолжает отравлять церковную жизнь эмиграции несмотря на то, что она развивается в атмосфере свободы, не скованная контролем советской власти"[3].

"Теперь мы можем только подтвердить оправданность его опасений и засвидетельствовать разумность его предложений. Может быть, многое было бы предотвращено в трагической судьбе русской церкви, если хотя бы даже часть этих реформ оказалась проведенной в жизнь, но императорская Россия до последней минуты своего существования не решила дать церкви свободу. Последние годы перед революцией вместо ожидаемого обновления принесли русскому православию лишь новые унижения и испытания".[4]

Таким образом, как справедли­во замечает Н. М. Зернов, историческая и научная ценность собранного в "Отзывах" материала сопряжена с его практической ценностью для церковной жизни.

Исторические условия составления "Отзывов"

Начало правительственной дискуссии по вопросу о церковных реформах было положено Указом 12 декабря 1904 г. о предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка. В феврале-марте 1905 года Комитет Министров во главе с графом С. Ю. Витте рассматривал "общие вопросы веротерпимости и вопрос об отпавших от православной веры".[5]

По этим вопросам по инициативе графа Витте Комитет Министров вы­слушал выступление митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Вадковского) (1846-1912), Первенствующего члена Святейшего Синода. В преддверии появления нового закона о свободе совести митрополит Антоний представил в Комитет Министров записку "Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви", в которой утверждалось, что в новых условиях "господствующая Церковь" под бюрократическим контролем останется беззащитной перед натиском иноверия. Выступление митрополита Антония поддержал председатель Комитета Министров граф С. Ю. Витте, отметивший мертвенность православного прихода, слабое влияние Церкви на жизнь общества и ее беспомощность в борьбе с революционными настроениями.[6]

Записки С. Ю. Витте и митрополита Антония вызвали протест многолетнего главы духовного ведомства – обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева, отрицавшего факты бюрократического стеснения церковного организма. Престарелый обер-прокурор представил заинтересованным лицам свою записку, в которой, по существу, не нашел никаких желательных церковных преобразований. Консервативная позиция Победоносцева, в свое время игравшая огромную роль для Церкви, в сложившихся исторических условиях не могла разрешить противоречия церковной жизни. Победоносцев, видя только охранительный функцию Церкви, не смог понять, что церковная история – это история действия в ней Святого Духа. Церковь – это живой организм, постоянно развивающийся, что не всегда означает поиск и введение нового, это может быть и возвращение к прошлому.

13 марта 1905 г. под влиянием К.П. Победоносцева император Николай II распорядился перенести обсуждение вопроса из Комитета Министров в Св. Синод. Однако и Синод высказался за проведение преобразований и созыв Поместного Собора.[7] Уже 17-22 марта 1905 г. Св. Синодом был составлен доклад императору о восстановлении патриаршества в России и о созыве для этого Собора, состоящего из епископов Российской Церкви. Однако под давлением обер-прокурора 31 марта 1905 г. Николай II наложил на этом докладе резолюцию, согласно которой созыв Собора был признан "неблаговременным", и синодальная инициатива поддержки не получила. Вслед за этим последовала отставка товарища обер-прокурора В.К. Саблера, неосторожно высказавшегося в поддержку программы Синода по преобразованию Церкви, причем на вакантную должность был назначен сочувствовавший К.П. Победоносцеву князь А. А. Ширинский-Шихматов.

Весна 1905 года была наполнена размышлениями о церковной реформе, причем эта тема захватила всю Россию. В обществе довольно скоро обнаружились расхождения во взглядах на церковную реформу. Правда, движение за реформы в церковном строе никогда не были каким-то направлением сплоченной группы единомышленников. В нем были разные по своим убеждениям люди: либералы и консерваторы, "правые" и "левые". Оттого так много было здесь конфликтов, столкновений различных точек зрения, среди которых далеко не всегда можно выделить единственно верную.[8]

17 марта 1905 года в столичном "Церковном вестнике" была опубликована статья 32-х петербургских священников "О необходимости перемен в русском церковном управлении". Эта статья являлась своеобразной пояснительной запиской, поданной митрополиту Антонию депутацией от столичного духовенства. Пришедшие к митрополиту священники просили владыку содействовать созыву Собора, который, по их мнению, будет являться первым шагом к обновлению и оживлению церковной жизни. По благословению митрополита пояснительная записка "О необходимости перемен…" была напечатана в печатном органе Санкт-Петербургской Духовной Академии.

Практически одновременно с выдвижением на общественное рассмотрение вопросов о церковной реформе и о патриаршестве в Москве появилась группа духовенства и мирян во главе с М.А. Новоселовым, которая, не выступая против реформ, предлагала отложить их "до благоприятного времени". Сам Новоселов считал, что Синод предрешал программу занятий Собора, ко­торый необходимо отсрочить и воспользоваться этой отсрочкой для всестороннего обсуждения реформы на всех уровнях церковной жизни. Одновре­менно некоторые члены этой группы вскользь выступили против митрополита Петербургского Антония, который, по их мнению, спешит с преобразованиями потому, что будто бы стремиться к патриаршему сану. Газета "Московские ведомости" опубликовала две статьи в этом духе, обвиняя столичного митрополита и его сотрудников, а также членов Св. Синода и группу 32-х священников – в "церковном перевороте".[9]

Однако обсуждение вопроса о церковных преобразованиях носило не только полемический характер. Под влиянием событий в столице весной-летом начинается "пробуждение епархиальной жизни", повлиявшее на составление "Отзывов". Во многих епархиях созываются съезды духовенства, которые носят порой чрезвычайный характер. Так, например, епархиальный съезд в Гродно, открывшийся с участием мирян в Красностокском монастыре, рассматривал вопросы оживления деятельности приходов по противостоянию латинству, окрепшему после указа о веротерпимости. Киевский, черниговский, иркутский, курский, рижский, подольский, омский епархиальные съезды высказались за созыв Поместного Собора, а также окружных Соборов, за управление епархиями при помощи епархиальных советов, выборность духовенства, преобразование духовно-учебных заведений в духе соборности и т. д.[10]

На этом фоне майский съезд грузинского духовенства высказался за автономию Грузинской Церкви, за что власти разогнали депутатов казацкими нагайками, а через некоторое время Синодом был смещен Экзарх Грузии. Результатом разгона съезда стало то, что оскорбленное грузинское духовенство решительнее стало высказываться уже не только в пользу автономии, но и за автокефалию своей Церкви.

Новые веяния в Церкви отразились и на составе самого Св. Синода, в состав которого 4 ноября были введены представители белого духовенства – протопресвитеры придворного духовенства Иоанн Янышев и военного духовенства Александр Желобовский.

Попыткой спасти синодальный строй от намеченных преобразований стала организация опроса епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. Победоносцев надеялся, что традиционно консервативный епископат окажет ему поддержку и идея церковной реформы будет похоронена. Поэтому 13-27 июля 1905 г. по требованию обер-прокурора Св. Синод разослал правящим епископам циркуляр за N 3542 с предложением высказаться по заранее намеченному кругу вопросов, касающихся церковной реформы. Свои соображения архиереи должны были предоставить не позднее 1 декабря 1905 г.

Важнейшими вопросами, по которым епархиальным преосвященным предстояло высказать свой отзыв, были следующие:

–о составе предстоящего Поместного Собора;

–о разделении России на церковные округа;

–о преобразовании церковного управления;

–о преобразовании церковного суда и пересмотре законов о брачных делах;

–о епархиальных съездах;

–об участии духовенства в общественных учреждениях;

–о благоустройстве прихода;

–о порядке приобретения церковной собственности;

–о предметах веры, богослужении, единоверии, постовой дисциплине, церковном пении;

–о преобразовании духовно-учебных заведений.

Вопреки воле обер-прокурора в своих ответах архиереи под­держали требования реформ, что стало окончательным поражением К.П. По­бедоносцева. Потрясенный конститу­ционным манифестом 17 октября 1905 г., еще до получения всех отзывов и публикации их в печати, он подал в отставку с поста обер-прокурора, который занимал в течение 25 лет. На его место 20 октября был назначен князь А.Д. Оболенский, сочувствовавший реформе и находившийся под влиянием некоторых идей покойного В.С. Соловьева.

Продолжение следует

[1] Титлинов Б. В. Церковь во время революции. Прага, 1924 и множество других.

[10] Церковный вестник. N 2. 1906 г

http://www.pravoslavie.ru/arhiv/050725090607

Юрий Филиппов

Революционное движение и Духовные Школы России в конце XIX – начале XXвв.

Части 6-8

Источник: Православие.Ru

Студенты духовных школ в либерально-демократическом движении

(80-90-е годы xix в.)

После реформы духовного образования 1884 г. усиливается увлечение воспитанников политическими и революционными идеями. Если раньше кружки самообразования лишь иногда являлись рассадником антиправительственных взглядов – все зависело от увлечений организатора или его руководителя, – то в этот период деятельность кружков приобретает не только нелегальный, но и враждебный правительству характер. Практически всегда наличие нелегального ученического кружка свидетельствовало об увлечении ряда воспитанников революционными взглядами.

Число воспитанников, вовлеченных в политическую деятельность, значительно увеличивается. Все чаще у студентов находят радикальные издания, прокламации, брошюры, или гектограф – простой печатный станок – для их размножения.[1] 21 октября 1884 г. в квартире Воронежского семинариста Н. Яковлева был произведен обыск, и обнаружены противоправительственные прокламации и копировальный пресс. Прокламации были обращены к рабочим: "Рабочие! В Петербурге 10 октября приняли мученический венец через повешение два социалиста-революционера. Русский царь питается кровью друзей наших..."[2]

Семинаристы общались с политическими ссыльными, участвовали в сборе средств на поддержку скрывавшихся госпреступников.[3] 1 февраля департамент полиции известил духовное начальство, что "в ночь на 15 января в г. Екатеринославе была обнаружена сходка 52 лиц, преимущественно из учащейся молодежи, собравшейся в частной квартире, по-видимому, с противоправительственными целями, т. к. у некоторых из присутствующих были найдены гектографированные листки для сбора пожертвований в пользу политических ссыльных, революционные издания, заряженные револьверы и яд. Арестованы и воспитанники местной духовной семинарии Павел Ильченко и Георгий Мошаковский".[4]

Многие студенты, уличенные в революционной пропаганде, проходили по политическим делам и отправлялись в ссылку. Так, в 1884 году по политическому делу был осужден на ссылку в Западную Сибирь, под надзор полиции, ученик пермской семинарии А. Любимов.[5]

Время царствования Александра III – это пора, "когда в подполье развивался политический протест, возникали нелегальные организации. Местные тульские революционеры завербовали юнцов из учащейся молодежи и охотились на семинаристов. Вождем этого социалистического движения был секретарь консистории В. Поначалу молодежь собиралась на невинные литературные вечера по субботам, перед всенощной. Читали доклады о Достоевском, о Пушкине... издавали журнальчик, мальчишки писали стихи. Никому в голову не могло прийти, что во главе кружка социал-революционная организация".[6] Власти накрыли кружок. В семинарии был произведен обыск, некоторых семинаристов (Пятницкого, Спекулева, Люблинского, Надеждина, Корсунского, Н. Игнатьева и А. Говорова) отчислили. Один из студентов, Евгений Пятницкий, застрелился[7].

О своем "вхождении" в революционный кружок вспоминал и митрополит Вениамин (Федченков).

"Со мной, еще безусым мальчиком, почему-то неожиданно для меня познакомился воспитанник из предпоследнего, пятого класса Яхонтов, а из четвертого – Кудрявцев. Нам, первоклассникам, это очень льстило, что старшие здороваются с нами за ручку... Они оба начали "развивать" меня: беседовали на "умные" темы, гуляли по саду или коридору, потом стали давать мне книги, каких не было в семинарской ученической, довольно богатой библиотеке, в которой я был назначен одним из помощников библиотекаря. Первой такой книгой был "Фауст" Гете...

После Гете мне предложили Л. Толстого "Война и мир". Толстой у нас считался запрещенным для чтения, равно как и Достоевский, и все новейшие писатели. При этом читать запрещенные книги считалось почти революционным преступлением, а потому и гораздо более важным, чем драка, выпивка и т.п....

За Толстым, постепенно все углубляясь в революционный дух, пошли писатели-народники, показавшиеся мне мелкими; потом уж, конечно, Белинский, Писарев, Добролюбов (Чернышевского "Что делать?" так и не удалось прочитать!), "Биология" Тимирязева. Какие-то сборники политико-экономических статей из толстых журналов: "Русское богатство", "Русская мысль", конечно, Горький, Андреев и другие и, наконец, аттестат на политическую зрелость – "История цивилизации" Бокля показалась мне написанной интересно. Ну, разумеется, "Происхождение видов" Дарвина... Кстати, о нем я слышал, но не читал, еще в духовном училище... До Маркса и Энгельса я не успел дойти, но фотографии их у товарища смотрел без особого волнения.

Что же оказалось?

Постепенно, после двухлетней обработки меня добровольцами, мне доверчивые воспитатели торжественно объявили: "У нас есть подпольная библиотека!" И в нее набираются только надежные члены... Боже, как мне захотелось удостоиться попасть туда... Странное желание: воспитанный в благочестивом консерватизме, я жаждал быть "подпольщиком". Такова сила сладости запрещенного плода, с дополнением тщеславного желания быть чем-то особенным, не как другие, удостоиться.

Оказывается, эта подпольная организация школ была не в одной семинарии, а и в гимназии, и притом была поставлена довольно толково: первые ученики каждого класса и отделений (в первом было их три) поступали в обработку старшим членам подпольщиков, пока и их не вводили в это "святилище". Так поступили и со мной.

А мы, завербованные кандидаты, должны были помимо собственного воспитания доказать еще верность подпольщине распространением той же самой литературы среди своего класса. Это делал и я. Так получалась уже целая сеть пропаганды... После двухлетней подготовки мне наконец торжественно объявили: я избран в члены... Какое торжество! И я, безусый, приглашаюсь уже как равноправный на очередное заседание всей библиотеки... Председатель, очень умный, 18-19-летний юноша, первый ученик пятого класса, Шацкий... открывает его своей пламенной речью против правительства... О ужас!!! Куда я, скромный сынок маменькин, попал?.. А речь все поднимается, сгущается... И вдруг Шацкий предлагает не менее не более как совершить террористические акты, и в первую очередь цареубийство...

Я замер... Сразу спало с меня все торжество, и мне захотелось убежать... Я сидел до конца, молча. Было ли какое решение, не помню. Только с той поры революционный пыл мой сразу упал до нуля. Бывали еще собрания на частных квартирах..."[8]

Это воспоминание митрополита Вениамина является описанием характерного метода работы нелегальной организации по вербовке новых членов среди воспитанников духовно-учебных заведений. Сначала старшие "здоровались за руку" с младшими, потом предлагали почитать невинную литературу, потом степень нелегальности увеличивалась, переходя к революционным трудам. Когда подопечный был готов, его включали в члены тайной организации. Как правило, только тогда, новый член узнавал об истинных целях нелегального кружка. Но уже не многие решались его покинуть (как это сделал митрополит Вениамин) и становились распространителями революционной литературы, агитаторами среди младших курсов.

В марте 1884 г. беспорядки произошли во Владимирской семинарии. Были уволены студенты К. Тихонравов, Н. Виноградов, К. Благосклонов, А. Щеглов и Н. Ерлексов.[9]

В 1884 г. проявление революционного движения отмечается также и в Духовных академиях.

Студент Петербургской духовной академии, Кондратий Сченснович, рассказывал, что в академии издавался рукописный журнал социально-политического направления. А во время поездки домой он зачитал написанное им и тремя его товарищами к студентам Московской духовной академии письмо, в котором в резких выражениях осуждал образ действий академического начальства.[10]

В начале марта 1884 г. у студентов Киевской духовной академии П. Дашкевича, А. Селецкого и И. Васильева были произведены два жандармских обыска. Дашкевич был арестован "вследствие установленного сношения с выдающимися революционными деятелями, причем в занимаемом им в академии помещении найдены преступные издания и записка о свидании его с революционным лицом. В квартире Дашкевича укрывались две личности, из которых один, арестованный ныне, признал свою принадлежность к террористической фракции революционного сообщества, а другой, оказавший при задержании вооруженное сопротивление, хранил у него свой чемодан".[11] Победоносцев немедленно распорядился об усилении студенческой дисциплины в академии, на что студенты в Киеве ответили демонстрацией. В апреле же в здании Киевской духовной академии под лестницей была найдена целая связка революционных изданий.

В мае департамент полиции сделал Победоносцеву новое представление, что "Киевская духовная академия, вследствие отсутствия в ней всякого порядка и дисциплины и противоправительственного направления некоторых из начальствующих в оной лиц и преподавателей, стала для воспитывающихся в ней рассадником вредных идей... Печальным последствием сего было то, что упомянутая академия была местом посещения и укрывательства серьезных политических деятелей и хранилищем письменных документов, исходящих от членов исполнительного революционного комитета".[12] Как выяснилось, к противоправительственному направлению были причастны профессора И. Малышевский, И. Олесницкий, А. Родов и доценты Н. Тумасов и С. Голубев.

Не только профессоры академий, но и преподаватели семинарий и училищ увлекались революционными идеями. По воспоминаниям студентов Пензенской семинарии братьев Студенцовых, Алексей Лукич Хвощев, преподаватель "Основного богословия", сочувствовал и помогал революционно настроенным семинаристам. "В общежитии семинарии, – вспоминает В. Студенцов, – коим заведовал А. Л. Хвощев, находилась в классе нелегальная библиотека в шкафах... Хвощев знал о таковой, но <...> от него мы не ждали нападений... Осторожно А. Л. даже снабжал и пополнял (ее – Ю. Ф.) нелегальной литературой из своей собственной библиотеки, в которой были книги революционного содержания".[13] Книги революционно-социалистического содержания были в свободном доступе в Иннокентиевской библиотеке, расположенной под собором г. Пензы и содержавшейся на деньги духовенства. И революционные издания были доступны не только во время заведования библиотекой А. Л. Хвощевым, но и при свящ. Победимском. Уроки "Основного богословия" Хвощевым "были превращены в свою противоположность – в источник атеизма, в источник выработки эволюционно-материалистического мировоззрения".[14]

В марте 1891 г. студент Томского университета, В.И. Неклепаев, был обвинен в том, что во время учительства в Ярославской семинарии общался с одним важным революционным деятелем, проживавшим нелегально в Ярославле.[15]

Заканчивая семинарии и становясь преподавателями, воспитанники не оставляли своего увлечения революционными идеями. В августе 1885 г. в Симбирске был арестован за хранение у себя революционной литературы преподаватель Закона Божьего Малиновский, окончивший курс Уфимской семинарии.[16]

Революционное движение настолько захватило духовную молодежь, что политическая неблагонадежность в некоторых семьях священников становилась прямо родовым качеством. Неслучайно духовное начальство постоянно наводило справки о родственниках семинаристов, попавших в политические дела. В феврале 1887 г. Победоносцев писал смоленскому архиерею: "Семейство священника смоленской епархии, села Лужкова, Вяземского уезда, Макаревского вывело несколько злодеев или негодяев. Один из его сыновей Алексей, 23-х лет – уже важный государственный преступник, долго разыскиваемый за границей и в России и только недавно захваченный. Другой, Павел, ученик Смоленской семинарии попался вместе с Крапухиным и в прошлом году исключен. Необходимо иметь самый строгий надзор за семинарией. Следствие по делу о взрыве в Могилеве показало, что главные его виновники из бывших Смоленских семинаристов, неразборчиво принятые под покровительством ректора Сергия, и состоявшие в сношениях с Смоленскими семинаристами".[17] В том же 1887 г. в Костроме за политическую неблагонадежность из 7-го класса женской гимназии была исключена дочь священника Ярославской епархии Ираида Андреевна Сестренцевич, которая устраивала сходки в домах Вотниковской и купчихи Соколовой. Ее младший брат Михаил, учившийся в Ярославской семинарии, местным начальством аттестован тоже, как "человек весьма неблагонадежный в политическом отношении".[18]

В Саратовской епархии революционной репутацией обладало семейство священника С. Чумаевского. Его дочь Пелагия в 1886-1887 гг. была замечена в сношениях с революционерами. Сын Алексей в ноябре 1882 г. за участие в студенческих беспорядках был исключен из Ярославского лицея и выслан на родину. Но на этом дело не закончилось. В августе 1886 г. он был арестован и привлечен в числе других 27 лиц к дознанию по обвинению в принадлежности к кружку, обнаруженному в Ярославле.[19]

В 1886 г. революционное настроение духовной молодежи дало террористическую вспышку в Тифлисе. 24 мая в половине 11-го утра исключенный в марте из Тифлисской семинарии ученик Лагиев в квартире ректора нанёс ему кинжалом в живот смертельную рану. Поводом послужило преследование и искоренение ректором, протоиереем Чудецким, социалистического направления некоторых воспитанников. Решением суда Лагиев был сослан на двадцать лет каторжных работ.[20]

Осень 1886 г. ознаменовалась массовыми волнениями в двух семинариях. В сентябре – буйное беспокойство в Донской семинарии. В ноябре – воспитанники Могилевской семинарии устроили взрыв в квартире инспектора Зиорова. Была разнесена печь, выбиты стекла, сорваны двери.[21]

В октябре 1886 г. жандармское управление Черниговской губернии проводило расследование по обвинению в государственном преступлении воспитанников семинарии В.Ф. Баптиданова и П.И. Герасименко, у которых были найдены печатная брошюра "Громада", сочинение М. Драгоманова,[22] программа партии украинских социалистов, рукописные статьи о задачах революционной партии и т.п. В обнаруженном письме Герасименко указывалось на существование в среде воспитанников Черниговской семинарии тайного кружка. Его члены собирались два раза в неделю на квартире семинариста Фиалковского. Найденная у Баптиданова брошюра партии украинских социалистов и разъяснения к ней, содержала изложение идеалов партии: 1) в области экономической жизни – социализм 2) в области социальной жизни – равенства 3) в области политической жизни – анархия, автономия и федерализм 4) в области национальности и культуры – полная свободы национальной культуры. Герасименко, принадлежавший к социал-демократической партии, занимался расклейкой прокламаций на разных языках, получал нелегальную литературу из Лондона.[23]

"С 90-х гг. в стране стало заметно шириться движение социал-революционеров и социал-демократов, вырывавшееся наружу в виде забастовок, стачек, петиций и демонстраций. Среди участников этого движения помимо рабочих, студентов университетов, реальных училищ и гимназий были воспитанники духовных семинарий и академий", – пишет В. А. Тарасова.[24] Действительно, воспитанники духовно-учебных заведений активно подключились к деятельности организаций социалистического направления.

В 1889 г. студент Тобольской семинарии Газов был захвачен с подпольными изданиями в Томске, куда он поехал в университет. По результатам дознания было выяснено, что в семинарии с 1884 г. существует тайная ученическая библиотека и кружком саморазвития, в котором принимали участие политические ссыльные. Сначала в нее входили сочинения Добролюбова, Решетникова, а затем были включены и запрещенные издания: "Организация труда" – Луи Блана, "Социализм утопический и научный" – Ф. Энгельса, "Программа для рабочих" – К. Маркса, "Подпольная Россия" – Степняка, и др.[25]

В начале 1890 г. духовное начальство получило извещение от министерства внутренних дел о неблагополучии в Казанской духовной академии и в Пензенской духовной семинарии. По сведению департамента полиции, в Казанской духовной академии студентом Порфирием Мироносицким издавался тайный студенческий журнал "Мечты", два номера которого уже вышли в декабре и январе. В январе же он изменил свое название и стал называться "Прогресс". В Пензе, откуда Порфирий поступил в академию, были наведены справки, и стало известно, что "воспитанники Пензенской семинарии пользовались возможностью доставать для чтения революционные издания: "Колокол", "Полярную Звезду" и др. Под влиянием чтения подобных произведений молодые люди усваивали дурное направление".[26]

В 1890 г. существование тайных кружков было открыто в Московской, Самарской, Ярославской, Уфимской и Тверской семинариях. Тверская семинария вообще пользовалась недоброй репутацией. Воспитанники, поступающие из нее в духовные академии, вносили в них настроение недовольства, являлись распространителями революционных изданий и организаторами нелегальных кружков. Победоносцев писал тверскому архиерею, что "во всех духовных академиях тверские воспитанники заслужили себе невыгодную репутацию и не мало их встречается в делах и следствиях политического свойства".[27]

Весной 1891 г. возникли политические дела сразу в двух академиях – Петербургской и Казанской.

В марте 1891 г. начальство столичной академии обнаружило революционные издания у студентов А. Канавина (из Рижской семинарии), А. Фаворского и Н. Преображенского (из Тверской) и С. Борковского (из Минской). Следствие выяснило, что в академии уже с 1888-89 гг. существовал тайный кружок саморазвития социалистического направления, задававшийся целью культурного воздействия на народ. В библиотеке кружка были найдены "Подпольная Россия" (Степняка), "Исторические письма" (П. Лаврова), "Исполнительный комитет императора Александра III", "Манифест коммунистической партии" и т.п.[28] В Казани происходило нечто подобное.

1893 г. был богат на выступления воспитанников духовных семинарий. Волнения происходили в Смоленской, Московской, Могилевской, Черниговской и Тифлисской семинариях.[29] В Тифлисской семинарии беспорядки произошли в начале декабря 1893 г. на почве влияния политической пропаганды. Ученики требовали увольнения некоторых чинов инспекции и преподавателей, введения грузинского языка и грузинской литературы в семинарский курс. Было уволено 87 человек.[30]

21 июня 1893 г. на квартиру К. П. Победоносцева в Царском селе явился ученик 5-го класса Псковской семинарии Владимир Гиацинтов и бросился на него с ножом. Вот что сам Константин Петрович писал вечером этого дня его императорскому величеству: "Сегодня, часу в третьем, доложили мне, что пришел какой-то молодой человек на костылях, называет себя учеником псковской дух. семинарии и желает меня видеть по важному секретному делу... Я вышел к посетителю на лестницу, отворил дверь и стал спрашивать, какая ему нужда до меня. А он, закричав диким голосом: "вот он", бросил с шумом свои костыли и бросился на меня с кулаками; в одном кулаке был у него раскрытый нож (небольшого размера, какие делаются со штопором). Я успел отскочить в комнату и затворил дверь, но он пробовал еще ломиться в нее. Бывшие на площадке люди тотчас задержали его и сдали в полицию..."[31]

9 мая 1895 г. произошло покушение на ректора Владимирской семинарии, архимандрита Никона (Софийского). Ученик второго класса Селинин ударил его топором по голове, но, к счастью, задел только "внешние покровы головы". Недовольство о. Никоном в семинарии зрело давно. И Селенин явился лишь исполнителем. "Вид крови и зловещие признаки предстоящей расправы, – пишет митр. Евлогий (Георгиевский), – ожесточили семинаристов: они озверели и на следующую ночь чуть было не закололи вилами помощника инспектора".[32] Из семинарии было исключено 75 человек.

"Среди воспитанников циркулировали даже прокламации и брошюры женевских и цюрихских анархистов с их штемпелями. Раздражение, которое царило среди воспитанников, недовольство их новым режимом, до невыносимости тяжелым, благодаря брошюрам и тайным листкам формировалось и выливалось в революционную форму. Когда же безотрадное в настоящем и беспросветная тень в будущем, недовольство и временно скрытое негодование семинаристов наполнили чашу терпения их с краями, то они пошли через край и в бурном потоке потопили и Никона и целую сотню неповинных учеников", – писал автор записок.[33]

На все беспорядки, происходящие в семинариях и академиях, начальство отвечало не искоренением причин – исправлением недостатков в самом процессе воспитания и образования, – а только усилением мер. Кроме того, уволенные из одной семинарии, как правило, поступали в другую. Но и сюда они вносили революционный дух. Уволенные из Тифлисской семинарии за участие в беспорядках в декабре 1893 г. Вл. Куцховели и Е. Абесадзе поступили в Киевскую семинарию, а уже в марте 1896 г. у них была обнаружена революционная литература.[34]

В 1896 г. в Казани полицией было обнаружено существование тайного кружка – зародыша будущего общесеминарского союза. Он был организован учеником К. Степницким, который, как выяснилось, оказался причастным к нелегальному кружку "девиц-мастериц", организованному его сестрой Агриппиной в 1895 г. в Казани и преследовавшему цели пропаганды среди рабочих "идей, стремящихся к разрушению основ общинной жизни".[35]

________________________________________

[1] В марте 1885 г. в Екатеринославе было расклеено воззвание, автор которого оказался уволенный ученик семинарии Овчаренко. На квартире Овчаренко, жившего вместе с семинаристом Перескумем, был найден гектограф. Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 47.

[2] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 42-43. Н. Яковлев был братом уволенного за участие в революционной деятельности Георгия Яковлева. Как и брат, Николай был членом "Народной воли".

[3] Весной 1887 г в Екатеринославе трое семинаристов участвовали в сборе средств в пользу скрывавшихся за границу госпреступников. Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 54.

[4] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 39.

[5] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 30. В январе 1884г. в Чернигове арестован по обвинению в государственном преступлении воспитанник семинарии Ф. Свидерский. В июне 1885 г. в Смоленске по обвинению в политической неблагонадежности к дознанию были привлечены два семинариста Крапухин и Макаревский. В 1890 г. в Пермской семинарии был арестован по обвинению в государственном преступлении воспитанник Золотавин, а в Костромской – Василий Турковский.

[6] Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Т. Манохиной. – М.: Московский рабочий, 1994. – С. 29.

[7] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 44.

[8] Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. – М.: Правило веры, 2004. – С. 127-132.

[9] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 40.

[10] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 44.

[11] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 45.

[12] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 46.

[13] Зименков В. Н. Алексей Лукич Хвощев // Пензенский временник любителей старины. – 2004. – Вып. 14. – С. 84.

[14] Зименков В. Н. Алексей Лукич Хвощев // Пензенский временник любителей старины. – 2004. – Вып. 14. – С. 85.

[15] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 60.

[16] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 47.

[17] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 56.

[18] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 56.

[19] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 57.

[20] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 49 Аналогичный террористический случай произошел в июле 1886 г. в Озургетском духовном училище. Ученик С. Джорбенадзе нанес смотрителю тяжелый удар палкою.

[21] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 50.

[22] Драгоманов Михаил Петрович – украинский буржуазный либерал, публицист, историк, фольклорист, общественный деятель. С 1878 издавал в Женеве сборник, а затем журнал "Громада" на украинском языке, а также сочинения А. И. Герцена, Т. Г. Шевченко, Панаса Мирного и др. В 1880 впервые издал отдельной брошюрой письма Белинского к Гоголю.

[23] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 51.

[24] Тарасова В. А. Высшая духовная школа в России в конце XIX – начале XX века. История императорских православных духовных академий. – М.: Новый хронограф, 2005. – С. 280.

[25] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 57-58.

[26] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 58.

[27] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 60.

[28] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 61.

[29] Смолич И. К. История Русской Церкви (1700-1917). – Кн. 8, Ч. 1. – М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1996. – С. 472.

[30] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 63.

[31] К. П. Победоносцев и его корреспонденты: Воспоминания. Мемуары: В 2-х т. – Минск: Харвест, 2003. – Т. II: 2003. – С. 534.

[32] Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Т. Манохиной. – М.: Московский рабочий, 1994. – С. 71-72.

[33] Из материалов по истории подпольной библиотеки и тайного кружка Владимирской семинарии // Библиотека общественного движения в России XIX и XX вв. – Кострома: Школа печатного производства. – Выпуск IV. – 1921. – С. 11.

[34] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 64.

[35] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 65-66.

Деятельность общесеминарской организации (1899-1905 гг.)

До конца 90-х гг. семинарское движение не получало организованные формы. Первые известия о существовании тайной межсеминарской организации были получены духовным начальство в первой половине 1899 г.

Весной этого года, в марте и апреле, произошли беспорядки в Казанской и Псковской семинарии, повлекшие временное прекращение занятий. В Казанской семинарии причиной явились недовольство столом и условиями семинарской жизни, а в Псковской ученики отказались от занятий, требовали удаления инспектора Лебедева и возвращения отчисленных семинаристов. 1 мая студенты участвовали в городской забастовке.[1] Характер волнений в этих семинариях обратил на себя особое внимание духовных властей своей необычной сплоченностью и упорством. Как выяснилось, в семинарской среде были образованы подпольные организации, вдохновляемые революционными кругами. Сами себя они именовали "группою семинаристов, борцов за человеческие права", а также "временная организация помощи семинаристам".

От имени центрального комитета, расположенного в Казани, по семинариям рассылались воззвания, призывающие воспитанников к забастовке с будущего (1899 – 1900) учебного года с целью поддержать студентов университетов в их требованиях и добиться для семинаристов права поступления в университеты по окончании четырех общеобразовательных классов.[2]

Еще раньше, в начале 1899 г., начались беспорядки в светских высших учебных заведениях страны. 8 февраля 1899 г. в день университетского праздника произошло волнение в Петербургском университете, положившее начало студенческому движению по всей Российской империи. На торжественном акте был освистан ректор Сергеевич.[3] Следует отметить, что уже в первый период к студенческому движению присоединились 252 воспитанника Петербургской духовной академии.[4]

Весенние волнения 1899 г. в некоторых семинариях и были первым проявлением деятельности новой общесеминарской организации. Однако на первых порах ее влияние было ограничено и распространялось довольно медленно. Не было и вполне определенной программы действий. Первоначальная тактика заключалась в том, чтобы возбуждать и поддерживать брожения в семинариях. Планировалось при каждом удобном случае вызывать массовые беспорядки под местным школьным лозунгом, наиболее близким сердцу семинаристов.

Осенний отклик семинарского движения проявился только в одной, Екатеринославской семинарии, в которой в ноябре возникли сильные беспорядки, направленные против инспектора Монастырева. Воспитанники бросали в начальство лампы, скамьи, ведра и обломки чугунной лестницы. Для усмирения семинаристов начальству пришлось вызывать полицию, которая с трудом заняла здание. Семинария была закрыта до конца учебного года.[5]

В зачаточной форме находилось семинарское движение и в 1900 г. В марте 1900 г. студентами Таврической семинарии была разгромлена столовая. В сентябре томские семинаристы устроили демонстрацию против инспектора, в октябре – архангельские, в ноябре – тульские.[6]

В декабре 1900 г. – произошли беспорядки в Тифлисской семинарии, носившие политический оттенок: воспитанники требовали сделать семинарию национальным грузинским учреждением. В этих стремлениях тифлисцев поддерживали студенты Кутаисской семинарии.

В 1901 г. деятельность межсеминарской организации дала ощутимые результаты. Агитация среди семинаристов развивалась, сношения между семинариями сделались оживленнее, во многих семинариях были организованы ячейки, взявшие на себя задачу поддерживать и распространять идею борьбы за "общее дело". Весной 1901 г., в период студенческих волнений, начались и массовые семинарские выступления. В марте были отмечены серьезные беспорядки в семи семинариях. Одной из первых забастовала Тульская семинария, а за нею немедленно – Калужская. Обе действовали согласованно. На стенах семинарии красовались надписи: "Братцы! Поддержим туляков!", "Постоим за свободу!", звучали призывы: "К оружию!", "Долой монархию, да здравствует республика!"[7] Стоит отметить, что именно в это время в Тульской семинарии обучался Владимир Троицкий, будущий архиепископ Верейский и наместник Сретенского монастыря.[8]

Вскоре волнения произошли в Орловской и ряде других семинарий. Шум, свист, битье стекол, рам, ламп, разрушение печей, дверей, мебели, звуки выстрелов из револьверов сопровождали все волнения в духовно-учебных заведениях. Редко где уже удавалось обойтись "по-семейному". Прибывавшую для усмирения волнений полицию воспитанники встречали кирпичами, камнями, палками. Многие семинарии приходилось распускать на многие месяцы.

Весной 1901 г. начальству Орловской семинарии удалось перехватить ходившее в среде семинаристов воззвание общесеминарской организации, призывающее добиваться расширения общеобразовательного курса, доступа в университеты и изменения всей учебно-воспитательной системы.

К весне 1901 г. волна семинарских движений проникла и на окраины империи. В конце февраля – начале марта была устроена забастовка в Иркутской семинарии. На поддержку приехали студенты Томского университета (в основном бывшие семинаристы). В марте произошли беспорядки и на западной окраине, в Виленской семинарии. Как стало известно, волнение было вызвано слухами о студенческих беспорядках и нестроениях в других семинариях. [9]

Летом 1901 г. общесеминарская организация предполагала устроить всероссийский съезд семинарских делегатов. В том, что съезд состоялся, сомнений нет, но, скорее всего, не в Казани, как первоначально планировалось.

С осени наблюдается новая волна семинарских беспорядков. В ноябре – декабре произошли волнения в Ярославской, Вологодской, Полтавской, Ставропольской, Тобольской, Пермской (были уволены все воспитанники) и Донской семинарии. В последней поводом к беспорядкам послужило воззвание студентов Московской духовной академии.[10]

В декабре 1901 г. начальство узнало о существовании в Казани тайного семинарского центра. Были открыты и некоторые члены, у которых по результатам произведенного обыска были найдены воззвания и литература антиправительственного содержания. Но этими мерами комитет уничтожить не удалось.

Главными причинами семинарских выступлений комиссия назвала воздействие на юношество революционных агитаторов, которые привлекали воспитанников обычными приемами революционной игры, образуя местные и центральные комитеты, собирая съезды.

К 1901 г. общесеминарская организация достигла широкого распространения и значительных успехов. Следует отметить уже сложившуюся тенденцию: влияние оргкомитета на волнения в семинариях играло центральную роль. И это влияние прослеживается практически во всех выступлениях, хотя, на первый взгляд, беспорядки возникали по местной причине, да и сами семинаристы выдвигали требования подобного характера: снять члена инспекции, улучшить учебно-воспитательный процесс. Однако, как уже было показано, выдвигались и политические требования. Увеличивается сплоченность семинарий, активно ведется переписка, рассылаются воззвания. Сведения о беспорядках в одной семинарии являлись причиной выступлений в других.

Центральным комитетом постоянно проводилась агитация. В октябре 1901 г. в Тамбов приезжал молодой человек в качестве агента "центральной организации совета семинарий" – Быстров. До этого он объездил ряд семинарий (Симбирскую, Самарскую, Пензенскую и др.), в которых основывал тайные кружки. Из Тамбова он отправился в Воронеж, Курск, Харьков, Екатеринославль, Одессу. Целью поездки являлась консолидация семинарий и подготовка к подаче общей петиции.

Основанный в Тамбовской семинарии совет завел библиотеку, приобрел гектограф. Была налажена переписка с казанским советом, откуда присылались прокламации, письма и указания. Для соблюдения секретности был разработан определенный шифр. Главным вожаком был Петр Бельский, имевший широкую популярность среди всех учащихся Тамбова.

Деятельность местного совета не оказалось бесплодной: в конце января – начале февраля в Тамбовской семинарии вспыхнули массовые бурные беспорядки.[11]

В феврале 1902 г. заволновалась Пензенская семинария. Как выяснилось, в агитации принимали участие уже и Тамбовские семинаристы, распространявшие письма и воззвания оргкомитета.[12]

В том же месяце воспитанники Симбирской семинарии устроили два пороховых взрыва в здании учебного заведения. Начальству удалось вовремя остановить беспорядки. Вскоре произошли волнения в Подольской, Полтавской и Тверской семинарии, а в апреле – в Вятской семинарии. И везде чувствовалась деятельность и влияние центрального комитета.

Вот одна из прокламаций центрального комитета: "Товарищи! Час настал! За вами сотни обездоленных семинаристов, произволом людей изломанных, искалеченных. За вами ваши собственные права, в грязь втоптанные семинарской администрацией... Где же конец этому? Конец в сознании вашей силы и мощи. Конец в вашей любви к свободе..."[13]

И это воззвание не осталось не услышанным. Волнения в Одесской семинарии в октябре-ноябре 1902 г. приняли резкие формы: избиты инспектор, ректор, разгромлены комнаты. Семинарию удалось закрыть только силами полиции. Было выяснено, что агитацию проводил человек из Казани. В ноябре произошли волнения в Кутаисской, Владимирской семинарии.[14]

Все чаще в семинарских выступлениях становится заметна революционная окраска. Во время сентябрьских волнений Томской семинарии несколько воспитанников распевали революционные песни и кричали: "Долой самодержавие!".[15]

В ноябре 1903 г. взволновалась Екатеринославская семинария. Была вызвана полиция, произведен обыск и найдены социалистические издания и противоправительственные рукописи. В ноябре произошли брожения в Рязанской, Красноярской и Тифлисской семинариях. В последней беспорядки носили явно политический характер.[16]

В феврале же по политической пропаганде забастовала Благовещенская семинария. Был найден портфель, наполненный бумагами политического содержания за подписью: "партия социал-демократов", "партия социал-революционеров", "лига студентов, сосланных в Сибирь", "лига студентов киевского революционного комитета". Также были обнаружены номера подпольных газет "Революционная Россия" и "Свободное Слово".[17]

В конце 1903 г. в городе Кутаиси появилось обращение на грузинском языке от имени кутаисской семинарской социал-демократической группы, призывающее на борьбу за уничтожение самодержавия. "Мы должны все силы употребить, чтобы уничтожить самодержавие... но мы должны примкнуть к товарищам социал-демократам Кутаиса". "Долой самодержавное правительство! Да здравствует демократическая республика! Долой буржуазию! Да здравствует общая соединенная социал-демократия!"

27 февраля 1904 г. началась русско-японская война. 3-го февраля многие ученики 3-х младших классов Кутаисской семинарии ушли на уличную демонстрацию, и вместе с толпой кричали: "Да здравствует Япония! Да погибнет Россия!"[18]

В октябре 1904 г. беспорядки произошли в Тобольской, а в ноябре – в Волынской, Саратовской и Калужской семинариях, причем, в двух последних приведшие к роспуску воспитанников.

Конечно, приведены не все факты волнений и выступлений воспитанников духовно-учебных заведений. Однако изложенных свидетельств достаточно для того, чтобы проследить распространение влияние организационного комитета, увидеть, что семинарские выступления становились частью общественного движения, все больше левели. "Как видно из всех приведенных фактов, чем дальше, тем устойчивее и политически углубленнее делалось семинарское движение. Все очевиднее становилось, что школьные требования служили лишь внешним прикрытием освободительной политической борьбы, в которую духовную молодежь втягивали ее руководители", – пишет профессор Петербургской духовной академии Б. Титлинов.[19]

________________________________________

[1] Участие студентов семинарий в чествовании Первомая началось еще намного раньше. Например, к первому мая 1895г. были приурочены демонстрации и беспорядки в Харьковской семинарии.

[2] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 67.

[3] Студенческое движение 1899г. Сборник под редакцией А. и В. Чертковых. // Свободное слово. – 1900. – № 29. – С. 5-7.

[4] Студенческое движение 1899г. Сборник под редакцией А. и В. Чертковых. // Свободное слово. – 1900. – № 29. – С. 28.

[5] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 67.

[6] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 69.

[7] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 71.

[8] Илларион (Троицкий), архиеп. Творения: В. 3-х т. – М.: Сретенский монастырь, 2004. – Т. 1: 2004. – С. 9.

[9] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 73.

[10] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 75. Прокламации, рассылаемые из МДА, еще ни раз будут служить поводом к волнениям в семинариях. Так под влиянием подобных прокламаций МДА произошли сильные беспорядки в Симбирской семинарии в феврале – марте 1902г.

[11] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 77-78.

[12] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 79.

[13] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 81.

[14] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 82.

[15] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 84.

[16] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 85.

[17] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 86.

[18] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 87-88.

[19] Титлинов Б. В. Молодежь и революция. – С. 89.

Социально-политическая активность духовных школ в 1905-1917 гг. духовные школы и первая русская революция 1905-1907 гг.

С начала 1905 г. центром общесеминарской организации, вместо Казани, становится Владимир, откуда было разослано воззвание, которое агитировало семинарии за подачу общесеминарской петиции об открытии доступа во все высшие учебные заведения. В случае получения сочувственных ответов, по крайней мере, из 25 семинарий, предполагалось летом 1905 г. в Нижнем Новгороде устроить съезд семинарских делегатов для составления общей петиции.[1]

9 января 1905 г. произошли события, ознаменовавшие собой начало в России революции 1905-1907 гг. Во главе со священником Георгием Гапоном состоялось шествие рабочих к императору для подачи петиции. По сути, это была провокация, т. к. организаторы знали, что императора нет в столице, а в петицию были внесены политические требования созыва Учредительного собрания, свободы слова, печати и рабочих союзов. Сам Г. Гапон, скорее всего, не знал о включении в текст петиции по настоянию социал-демократов политических требований.[2] Правительственные войска встретили шествие оружейными выстрелами. Этот день получил название Кровавого Воскресенья и послужил причиной стачек, демонстраций и забастовок, прокатившихся в январе-феврале по всей стране, как среди рабочих, так и среди студентов.

Воззвание владимирских семинаристов и общее революционное настроение вызвало во многих семинариях новый подъем волнений и беспорядков.

В феврале произошли небывалые волнения в Витебской, Московской, Ярославской, Екатеринославской и Кавказских духовных школах. Беспорядки приобрели небывалый размах. Следует отметить, что воспитанники духовно-учебных заведений почти всегда шли в авангарде студенческих выступлений. Так, выступление студентов Минской семинарии, положило начало беспорядкам в других учебных заведениях Минска.[3]

В марте – апреле беспорядки наблюдались среди воспитанников Тамбовской, Олонецкой, Архангельской (уволено 40 человек) и Литовская (распущена до осени) семинарии.[4] И опять во всех выступлениях чувствовалось влияние общесеминарской организации.

"Требования учащихся в этот период касались в основном вопросов внутреннего распорядка, – пишет П. Н. Зырянов. – Воспитанники протестовали против принятого в духовно-учебных заведениях казарменного режима, требовали устранения ненавистных администраторов, улучшение санитарно-гигиенических условий и питания".[5] Выступления не носили еще ярко выраженного политического характера.

Летом 1905 г. предполагалось устроить три съезда воспитанников духовно-учебных заведений: два окружных и один общесеминарский. Первые планировалось провести во Владимире и Саратове, а последний – в Нижнем Новгороде. Съезд состоялся только во Владимире с 16 по 19 июня (при участии представителей от 9 семинарий), но постановления имели общее значение.[6]

К районным центрам относился и Чернигов, который рассылал прокламации в окрестные семинарии. Однако здесь уже был силен политический элемент: звучали призывы к борьбе за политические свободы.[7]

"Программа действий на осень 1905 г. обрисовывалась в таком виде. Было решено в каждой семинарии, по образцу общей петиции, подать однообразную петицию местному начальству для препровождения Синоду, а затем устроить забастовку до удовлетворения указанных требований", пишет профессор Б. Титлинов.[8] Новая тактика предполагала воздерживаться от всякого буйства и действовать сплоченно.

Издание Временных Правил "об управлении высшими учебными заведениями ведомства Министерства Народного Просвещения" от 27 августа 1905 г. послужило призывом для начала движения за автономию в высших духовных школах. 26 ноября 1905 г. были изданы Временные правила об управлении академиями. И в дальнейшем академическое движение не носило революционного характера и не выходило за рамки академических требований.[9]

Полосу осенних волнений открыла Харьковская семинария, подав петицию и объявив забастовку уже 18 сентября. Вскоре заволновались Полтавская, Пензенская, Черниговская, Воронежская, Тамбовская. Далее семинарские бунты приобрели стихийность.

Форма семинарских выступлений была однообразной. Ученики спокойно в присутствии всей корпорации, обычно в семинарском зале, вручали начальству свою петицию и объявляли забастовку до ответа на их требования. Как правило, семинария после этого закрывалась, так что к концу октября занятия прекратились уже в 43 семинариях.[10]

Разница между выступлениями в семинариях была лишь в том, что в некоторых из них воспитанники обнаруживали больше увлечения политическим движением, чем в других. В Ярославской семинарии распевали революционные песни, ходили на политические митинги, произносили политические речи. В Рязани участие семинаристов на политическом митинге даже вызвало особое озлобление Черной сотни. В Ставрополе семинаристы действовали в контакте с комитетом социал-демократической рабочей партии. В Оренбурге семинаристы, не довольствуясь общей петицией, вынесли особую политическую резолюцию, в которой говорилось, что "коренная реформа школы возможна только с полным изменением всего общественно-политического строя в России". Обычными лозунгами воспитанников этих семинарий становятся: "Долой царизм", "Долой самодержавие".[11]

Во многих семинариях с начала или середины ноября 1905 г. начальство пробовало возобновить занятия. Но ничего сделать не удалось, так как революционный дух только усиливался. В Калужской семинарии ученики постоянно распевали революционные песни и даже в церковь шли с пением Марсельезы. А 20 ноября над зданием семинарии был выброшен красный флаг, на котором было написано: "Долой самодержавие – да здравствует свобода". Семинарию пришлось вновь распустить.[12]

Аналогичная картина наблюдалась в Костромской, Кишиневской, Олонецкой и Витебской семинарии. В итоге лишь в немногих семинариях учебный процесс продолжался до рождественских каникул.

Однако следует отметить, что были некоторые семинарии, воспитанники которых не поддались агитации революционных элементов. Так митрополит Евлогий (Георгиевский) пишет, что в Холмской семинарии толпа агитаторов встретила "решительный отпор. Семинаристы с криком "Жидовские прихвостни!" плевали из окон на манифестантов. Семинария была по духу "правая"... и явила пример преданности существующему государственному порядку".[13] Но, к сожалению, такая реакция была лишь исключением.

"На этом этапе ученического движения большинство семинаристов не выходило за рамки чисто академических требований, не вмешивалось в политическую борьбу и сохраняло "внепартийные" позиции. Это обеспечивало единство действий в борьбе за реформу системы образования и массовость выступления. Все воспитанники Тобольской семинарии поставили свои подписи под петицией 15 октября и лишь 15 человек отказались присоединиться к забастовке".[14]

Политическая активность наблюдалась не только у воспитанников духовно-учебных заведений, но и среди приходского духовенства. "О неизбежности реформ, – пишет С. Л. Фирсов, – свидетельствовал и не прекращавшийся рост "левых" настроений среди тех слоев населения, которые ранее никогда не выказывали своей оппозиционности монархии, например, в среде православного духовенства. Показательно, что в 1905 г. на квартире у влиятельного и уважаемого петербургского клирика, настоятеля Казанского собора протоиерея Философа Орнатского, предполагалось обсудить вопрос о создании союза священников, который должен был войти во всероссийский Союз союзов. А поскольку целью Союза союзов... был созыв Учредительного собрания, избранного всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием, то участие в нем выглядело бы как открытое выступление против существующего строя".[15]

Аграрное движение захватило и сельское духовенство. Известно, что священник села Старые Лески Н. Н. Борисоглебский с осени 1905 г. открыто по вечерам в помещении церковной школы собирал крестьян, "которым внушал идеи "Крестьянского союза" и призывал к захвату помещичьей земли и к изгнанию помещиков из усадеб".[16] С подобными призывами выступали священники А. Голиков Каширского уезда и Г. Кутузов Смоленской губернии, а в Воронежской губернии несколько священников принадлежали к "Всероссийскому крестьянскому союзу".[17]

Октябрь 1905 г. ознаменовался изданием императорского манифеста "Об усовершенствовании государственного порядка". После октября духовные власти пошли на уступки: объявили о подготовке реформы церковной школы. Семинаристам было разрешено проводить собрания без контроля инспекции, создавать кружки, принимать участие в комплектовании библиотек и т.д. Кардинальные меры преобразований проведены не были, а незначительные уступки не смогли успокоить семинарскую молодежь.[18] Даже положительная императорская резолюция от 10 декабря на доклад министра Народного просвещения о разрешении доступа семинаристам в университеты[19] не смогла остановить волну забастовок.

Духовная молодежь в новом, 1906 году, решила опять бастовать, причем наблюдается усиление волнений и беспорядков. До сих пор семинарские выступления, хотя бы по внешности, происходили под лозунгом школьных требований. С 1906 г. семинарское движение сдвигается в революционную сторону и все больше становится связанным с деятельностью социалистических партий.

Из Орловской семинарии доносили, что ученики распевают Марсельезу, саботируют молитву "Спаси, Господи, люди Твоя". 18 января ученики 5 класса сняли портреты царя и царицы, передав последний в 4 класс, откуда его изуродованным выбросили в коридор. Дальше события продолжали только развиваться. 24 января должны были состояться похороны воспитанника 4 класса Монастырева, активного участника семинарских беспорядков. Ученики просили перенести его тело в семинарскую церковь. Губернатор не разрешил, и семинаристы устроили демонстрацию прямо на могиле. "Опять ложь и лицемерие, – говорил преподаватель Вадковский, – кровью взят манифест 17 октября, – свобода слова, свобода союзов, неприкосновенность личностью – где они в настоящее время? Лживое и льстивое правительство обнаружило здесь новую и гнусную черту – оно проявило презренную трусость, запретив перенести тело нашего дорогого товарища в его родную школу... Все эти насилия не окажутся безнаказанным: есть высший, божественный суд, божественная правда восторжествует!.." Спев несколько раз революционный похоронный марш: "Вы жертвою пали в борьбе роковой", семинаристы под звуки марсельезы и крики "Да здравствует революция!" отправились обратно в семинарию.[20]

12-13 февраля во Владимире состоялся второй съезд семинаристов, на который съехались представители от 18 семинарий, хотя приглашались от 31. В отличие от первого съезда, новый уже не ограничился требованием школьной реформы. Заявив, что свободная школа возможна только в свободном государстве, делегаты высказались в поддержку освободительного движения в стране. "Только уничтожение настоящего государственного режима даст нам возможность полного и всестороннего развития наших умственных и нравственных сил", – говорилось в протоколе.[21] Съезд хотел объединить семинарии в общий союз, организовав в каждой местный комитет.

Как уже говорилось, студенты активно участвовали в политической жизни страны. Помимо митингов и забастовок, революционных речей и призывов, была и такая форма, как служение панихид по убитым или казненным политическим деятелям. По случаю казни 6 марта руководителя восстания на крейсере "Очаков" лейтенанта П. Шмидта студенты Петербургской академии в ее стенах отслужили панихиду.[22] Подобно и в Донской семинарии воспитанники устроили забастовку и требовали отслужить панихиду, на что начальство не согласилось. Тогда студенты спели "Вечную память" и похоронный революционный марш.[23] Получив известия о казни П. Шмидта, воспитанники Владимирской семинарии устроили митинг, пригласив на него партийных, а после под пение "Вы жертвою пали" ушли на городскую демонстрацию.[24]

Весной 1906 г. беспорядки произошли во многих семинариях. Причем некоторые, возобновив занятия после рождественских каникул, были вынуждены сно