Роль женщины в обществе

Было написано довольно нелепостей на эту тему, поэтому необходимо разъяснить: исследовать особое место женщины в кельтском обществе означает на самом деле заняться надуманной проблемой, поскольку женщина отличается от мужчины только физиологически, и «женский вопрос» не возникал – ни в политической, ни в социальной, ни в юридической сфере, не говоря о домашнем хозяйстве – ни в одном индоевропейском обществе,.

Напомним, что моногамия является законом для всех индоевропейцев без каких-либо исключений. Внебрачная связь всего лишь допускалась, не затрагивая родовое имение, а девять или десять уровней брака, известных и регулирующихся в ирландских и индийских законах, не зависели от чувств конкретной пары, но были частью контракта, который заключался между двумя семьями. В дохристианской Ирландии не было другого слова для обозначения «договора» или «брака» кроме сaratrad («дружба»). Новоирландское слово, pósadh, – это христианское заимствование из латинского sponsus, а ирландское слово, которым в преданиях обозначаются любовь, взаимные чувства и привязанность – это название болезни: serg «томление» или «неврастения».

Мы не знаем ирландского эквивалента римской confarreatio, браку фламина, соблюдавшего многочисленные предосторожности и требования к чистоте юной девушки, или браку брахмана, который мог быть супругом и в десятом браке, и который, так же как друид, очищал все, к чему прикасался. Однако достоинство женщины нарушает королевский брак мифических монархов Коннахта, Айлиля и Медб. Единственная известная ссора между этими двумя супругами – это «спор на подушке» в начале «Похищения быка из Куальнге» (Táin Bó Cúalnge) о том, кто из них достойнее и богаче. Естественно, это была королева, а спор завершился очень плохо для всей Ирландии по вине быка, которому из-за мужской гордости не захотелось быть в имуществе женщины и пришлось перейти к быкам короля.

Отнюдь не будучи сокрыта в гинекее и не являясь прислугой, как в некоторых полигамных обществах, ирландская, бретонская или галльская женщина имела четко определенный статус, который был равен статусу мужчины: она могла завещать, наследовать, пользоваться своим имуществом и прислугой, иметь профессию. Она даже имела доступ к священству, обладая даром предвидения. С другой стороны и как следствие этих свобод, в Ирландии до VII века женщина-землевладелица была военнообязанной. Полиандрия, замеченная Цезарем у бриттских женщин, скорее всего является мифическим фактом, не соответствующим исторической действительности (ср. приключения индийской Драупади и пяти Пандавов в «Махабхарате»), если речь не идет о непонятых исторических реалиях.

Наиболее частые мифические темы дохристианской Ирландии так или иначе превозносили женственность, и это не было случайностью или особым выбором переписчиков:

– аллегория или воплощение Ирландии в лице молодой женщины совершенной красоты, которая также была образом и воплощением Власти. Женщину и власть брал король, однако она тоже выбирала его и, как королева Медб (“опьянение [властью]”), всегда была окружена мужчинами.

– прекрасная вестница из Иного мира, которая ищет счастливого смертного, чтобы увезти его на хрустальной лодке и подарить, со своей любовью, вечное блаженство.

У греческих и латинских авторов мы находим много рассказов, описывающих примеры верности, преданности, мудрости и в то же время красоты галльских женщин. Сам Цезарь, не будучи чувствительным, пишет о религиозной преданности женщин Аварика и Братуспантия, которые с обнаженной грудью умоляли римскую армию пощадить их города. Не важно, имеем мы дело с историческими фактами или историзированными мифами: именно кельты завещали средневековой Европе окольным путем артуровской легенды (о Тристане и Изольде) идею абсолютной любви и свободно выбранной судьбы, которой могли подражать, но не могли превзойти. Но абсолютные человеческие чувства достигают совершенства только в смерти, она и есть цена, которую платят любящие. Пример этому мы находим и в рассказе о несчастной любви Дейрдре и Найси: не пожелав стать женой короля Улада, Дейрдре выбрала себе мужа, которого она заставила похитить себя, затем ее муж был предательски убит, а она предпочла разбить голову о скалу и не пережить его. В Галлии были известны похожие легенды и истории об идеальной супружеской верности, например, история Эпонины. «Женщина-свинья», «богиня-лошадь», все эти уродства или извращения из мусорного ящика подсознания, достойные монстров Иеронима Босха, все это отсутствует в наших кельтских источниках, где всякое физическое или моральное безобразие – это бедствие, от которого бегут. Ирландские легенды иногда содержат средневековые вольности и слишком натуралистические подробности, но честь никогда не страдает. Meretrix в Ирландии владела профессией, признанной законом, но кельтской островной эротики не существовало, как, вероятно, не сушествовало ее и в Галлии до римской эпохи. Незаконная любовь Веркингеторикса и одной юной и прекрасной друидессы была всего лишь излюбленной темой плохих романистов.

II. КОНЕЦ КЕЛЬТСКОГО МИРА.

Участь континентальных кельтов была решена под Алезией. Но наши оценки значения и последствий этого события могут быть самыми разнообразными. Утратила ли Галлия свою независимость, чтобы получить взамен цивилизацию, которой она заслуживала? Покорилась ли она, вконец обессилев и обескровев, или, наоборот, позволила романизировать себя добровольно? Представить, что галльские equites добровольно решили лишиться своей свободы в обмен на безбедное будущее и титулы, конечно, означало бы попусту оклеветать их. И если Галлия позволила романизировать себя добровольно, то ее потери были самым горьким жребием для побежденного. Даже не читая между строк «Записок о галльской войне», мы можем предположить, что, скорее всего, Цезарь уничтожил бoльшую часть галльского воинского сословия и приручил тех немногих, что остались в живых. Трагическая развязка под Алезией, если и оставила след в истории, явилась, однако, скорее этапом, чем завершением, скорее следствием, чем причиной.

Закат кельтского мира начался в момент, когда тот расширился до максимума. Греки тут ни при чем, если только речь не идет о Галатии, хотя галаты пережили войны с пергамскими царями в III в. до нашей эры. По не вполне понятным причинам (усиленный экспорт наемников во все стороны света?) военная немощь Галлии начала проявляться со II в. до н.э., и для сохранения своей независимости, как политической, так и экономической, ей понадобилась бы такая же островная изолированность, какой пользовалась Ирландия. Восточные войны и волнения, сотрясавшие Римскую республику, обеспечили кельтам отсрочку на несколько десятилетий. Но Рим был достаточно силен, чтобы остановить при Верчелли кимвров и тевтонов, и в течение всего этого времени буйные германские племена в поисках новых земель продолжали истощать Галлию. Цезарь сделал остальное, и через каких-нибудь шесть-семь лет все было кончено.