Цивилизации создавались разными расами в умеренном теплом климате

Люди давно пытались установить связь между географическими условиями и появлением талантливых людей. Объясняя причины расцвета Афин, в своем трактате «О судьбе» Цицерон писал: «В Афинах воздух тонкий, из‑за чего жители Аттики, как думают, отличаются тонким умом». «Плотный» же воздух Фив, по мнению Цицерона, помешал их жителям развить тонкий ум, но зато укрепил их телосложение, и, как утверждал знаменитый оратор Рима, «фиванцы – люди плотные и крепкие».

В XIX веке связь между климатом и развитием умственных способностей пытался установить итальянский психиатр Чезаре Ломброзо. На основе имевшихся у него данных он утверждал: «Во всех низменных странах, как, например, в Бельгии и Голландии, а также в окруженных слишком высокими горами местностях, где вследствие этого развиваются местные болезни – зоб и кретинизм, как, например, в Швейцарии и Савойе, – гениальные люди чрезвычайно редки, но еще меньше бывает их в странах сырых и болотистых».

Разумеется, можно усомниться в этом категоричном заявлении, вспомнив таких граждан Швейцарии, как Руссо, Эйнштейн и Дюрренматт, вспомнив Эразма Роттердамского, Рембрандта, Гальса, Брейгеля, Рубенса, ван Дейка, Рейсдала, ван Гога, де Костера, Верхарна, Метерлинка, Левенгука, Спинозу, а также множество других выдающихся уроженцев и жителей Нидерландов и Бельгии. Этот перечень славных деятелей науки и искусства опровергает представление о том, что горные долины и низменные равнины не способны стать местами рождений гениальных людей.

Кроме того, историкам было давно известно, что такие места рождения первых цивилизаций, как дельта Нила, устье Тигра и Евфрата, были низменными и болотистыми, в то время как такие цивилизации, как государство инков, были созданы в высокогорной местности. Поэтому трудно представить себе, что первые очаги мировой культуры создавались людьми, склонными к кретинизму. Сходство, которое усматривали многие историки и археологи в местах рождения первых земных цивилизаций, было иного рода.

По мнению германского ученого XVIII века Фридриха Ратцеля, которого считают основоположником антропогеографии (науки о влиянии географических факторов на человека), цивилизации создавались лишь между тропиком и полярным кругом. Такая мысль отвечала древней традиции ученого мира, в соответствии с которой подходящие условия для появления ведущих наций мира существовали лишь в умеренно теплом климате.

Многие ученые XX века продолжали поддерживать древнее представление о благотворном воздействии умеренного теплого климата на развитие цивилизаций, добавляя к нему современные данные о солнечной радиации. Так, по мнению АЛ. Чижевского, место появления первых цивилизаций «является следствием той закономерности, которая наблюдается в распределении солнечной энергии и всех сопутствующих ей производных по широтам земного шара… Оптимум этих физических условий способствовал и физиологическому расцвету человека, сопровождающемуся его духовным ростом… История Ассирии, Вавилонии, Финикии, Египта, царства Израильского, Греции и Рима вполне подтверждают это бесспорное наблюдение». В более высоких широтах, считал ученый, было слишком мало солнца для развития цивилизаций, в более низких его было слишком много.

Подобной же точки зрения придерживался и Э. Хантингтон. В своей книге «Основные пружины цивилизации’* он попытался четко определить географические пределы региона, в котором могли возникнуть первые очаги оседлых культур. Он писал: «Земли, в которых расцвели первые цивилизации, находятся между 25‑м и 35‑м градусами северной широт. Ни одна из величайших образцов цивилизации не возникла ниже 25‑го градуса от экватора. Египет, Вавилония и регион Инда, которые приводят в качестве примеров мест, где цивилизация развилась в жарком климате, не являются исключением из этого правила. Кроме того, в этих странах жара не царит постоянно. В каждой из этих стран, по крайней мере, половина года температура воздуха соответствует людям, находящимся на ранней стадии цивилизации». Хантингтон приводил убедительные доводы и статистические данные, подтверждающие трудность физической работы как в условиях сильного холода, так и в условиях сильной жары и повышенной влажности.

Казалось бы, эти аргумент бесспорны и очевидны. Ясно, что холод – враг жизни, что морозы, даже небольшие и непродолжительные, способны останавливать развитие любого жизненного процесса, в том числе и общественного. Правда, еще задолго до возникновения первых цивилизаций люди сумели расселиться в северных краях, но очевидно, что условия их жизни там были нелегкими.

Что же касается приэкваториальных районов, то их климат сначала благоприятствовал людям, пока совершалось превращение приматов в разумных и прямоходящих существ. Именно в приэкваториальной полосе на Восточно‑Африканское нагорье были обнаружены наиболее древние останки первобытного человека. Однако в последующем люди в этих краях стали подвергаться суровым испытаниям не только и не столько непосредственно от избытка солнца, сколько от косвенных последствий повышенной солнечной радиации, так как под ее воздействием здесь энергично развиваются другие формы жизни, конкурирующие с человеком и Представляющие для него опасность.

Тропический климат особенно благоприятствует развитию агрессивных форм жизни, способных к уничтожению своих конкурентов. Даже насекомые, которые в лесах умеренного климата не представляют никакой опасности для существования других животных, в тропиках могут становиться источником смертельной угрозы. Как‑то оказавшись в амазонском лесу, польский географ Аркадий Фидлер заметил, что все живые существа вокруг него пребывали в каком‑то непонятном возбуждении. Вскоре он понял причину паники, охватившей зверей, птиц и насекомых: «В нескольких шагах от меня среди густой растительности ползет по земле широкий поток черной лавы – муравьи. Это шествие хищных муравьев эцитонов, несущих гибель всем живым существам, которые попадутся им на пути. Ничто не может устоять перед их натиском – ни человек, ни зверь, ни насекомое. Все, кто не в состоянии убежать, гибнут, разорванные на куски этими хищниками».

Объясняя, почему человеку трудно жить в лесах Амазонки, Аркадий Фидлер писал: «Он страдает от всевозможных тропических болезней:.. Паразиты пожирают внутренности человека. Здесь водятся глисты и микробы всех «специальностей». Они размножаются в тонких и толстых кишках, в почках, в печени, в крови… Несмотря на большую рождаемость, прирост населения здесь незначителен – дети мрут как мухи».

Насекомые, микроорганизмы и огромные звери в тропиках становятся смертельными врагами рода человеческого. Об условиях Жизни на берегах африканской реки Окованго датский этнограф Йенс Бьерре писал: «Вреке Окованго не купаются. Она кишит крокодилами, и в ней живет белхасиа, крохотный паразит, разносчиком которого служит один из видов улиток. Белхасиа проникает под кожу человека и разъедает его внутренние органы».

Ко всему прочему в условиях тропической жары организм человека теряет ряд защитных свойств. Когда небольшой зверек покусал помощника Дж. Даррелла, им пришлось немедленно прекратить охоту. Комментируя это происшествие, британский зоолог писал: «В тропиках кровотечение происходит очень обильно: из самой маленькой царапины кровь льет, как из поврежденной артерии».

Казалось бы, аргументы о вреде чрезмерной жары и чрезмерного холода для развития цивилизаций и о пользе для него умеренного теплого климата бесспорны. И все же против того, что умеренный теплый климат был единственным и главным условием для появления первых очагов человеческих оседлых культур, существуют веские аргументы.

Во‑первых, возникает вопрос: если сами по себе умеренные широты (от 25‑го до 35‑го градуса) играли решающую роль в рождении цивилизаций, то почему их действие проявилось в Северном полушарии и совсем не проявилось в Южном полушарии? Те, кто читал книгу «Дети капитана Гранта» или смотрел кино‑или телеверсии, снятые по этому произведению, прекрасно помнят, что герои Жюля Верна совершили путешествие в Южном полушарии очень близко к крайнему пределу этой полосы – по 37‑й параллели. Как известно, на протяжении всего романа его герои пробираются по местности, почти лишенной каких‑либо очагов современной цивилизации, а уж тем более древней. Но даже если бы записка капитана Гранта, обнаруженная в бутылке, заставила отважных путешественников пройти по всей полосе между 25‑м и 35‑м градусами южной широты через Южную Америку, Южную Африку, Австралию и острова Океании, то они не обнаружили бы там почти никаких памятников цивилизаций, за небольшими исключениями.

Одним исключением явились бы некоторые остатки доколумбовой цивилизации инков. Однако сама цивилизация инков сложилась севернее 25‑го градуса южной широты, где и расположены ее главные памятники. Другим исключением стали бы загадочные статуи на острове Пасхи. Очевидно, что, за этими исключениями, в Южном полушарии влияние умеренного теплого климата на развитие цивилизаций никак не проявлялось.

Во‑вторых, далеко не вся полоса между 25‑м и 35‑м градусами северной широты превратилась в оранжерею, в которой выращивались цивилизации. Об этом свидетельствует карта «Первые очаги мировой цивилизации на карте мира’’. Нетрудно убедиться в том, что значительная часть этой полосы не была занята территориями первых развитых человеческих культур.

Правда, значительная часть этой территории приходится на пустыню Сахару, пустынные районы Аравии и Индостана, суровый Тибет. Но следует учесть, что в древние времена климат в ряде из этих районов был мягче, в Сахаре паслись стада животных, а примерно с XI до II тысячелетия до н. э. здесь жили многочисленные племена охотников.

Кроме того, многие территории в этой полосе оказались освоенными людьми значительно позже; чем земли Египта, Междуречья, долин Инда и Хуанхэ. Если учесть, что Карфаген, Египет, Шумер и Персия расположены в одной широтной полосе, то возникает вопрос: почему Карфаген стал центром цивилизованного развития значительно позже Древнего Египта, а земля Персии оказалась освоенной людьми позже Междуречья? Доводы, приводимые Чижевским в пользу благотворного влияния определенных широт на развитие первых цивилизаций, игнорируют то обстоятельство, что подъем Греции и Рима отстал по времени от расцвета Египта и держав Месопотамии на тысячи лет.

В‑третьих, очевидно, что многие очаги оригинальных цивилизаций сложились за пределами 25‑го градуса северной широты. Южнее 25‑го градуса северной широты и близко от экватора существовала развитая эфиопская цивилизация, бывшая ровесницей культуры Древнего Египта. На экваторе или вблизи него сложились цивилизованные государства юга Аравии, юга Индии, Цейлона, Камбоджи, Индонезии. Для первых же цивилизаций Америки и тропической Африки была даже характерна обратная закономерность: они создавались в полосе между 25‑м градусом северной широты и 25‑м градусом южной широты. (См. карту «Первые цивилизации Америки и тропической Африки».)

Стараясь опровергнуть очевидное, Хантингтон утверждал, что цивилизации «майя в Мексике и Гватемале, кхмерская в־ Индокитае, древних яванцев, южных индийцев, сингальцев… кажется, произошли в более прохладном климате, чем тот, что имеется там, где лежат руины этих древних цивилизаций, вызывающие наше восхищение… Цивилизация была принесена в теплые тропики мигрантами, которые невольно прошли суровый отбор во время своих нелегких путешествий». Хотя Хантингтон прав в том, что великолепные храмы Ангкор‑Вата и Борободура сооружались выходцами из Индии, но не временно нанятыми мигрантами и. не вахтенным способом, а людьми, которые в течение нескольких поколений жили в климате, якобы противопоказанном для рождения цивилизаций.

При всех несомненных достоинствах умеренного теплого климата и его благотворного воздействия на развитие ряда стран приведенные выше доводы позволяют усомниться в том, что климат, существующий в широтах между 25‑м и 35‑м градусами, являлся единственным и решающим фактором в рождении первых цивилизаций.

В то же время совершенно очевидно, что многие из первых к наиболее значительных центров мировой цивилизации сложились в этой полосе, и это обстоятельство также нельзя сбрасывать со счетов.