В поисках Аси

Эту историю я услышал от одного своего случайного знакомого, господина N.N. Нет, он отнюдь не скрывает свое имя, просто кто он такой совсем не имеет значения, и поэтому я не буду утруждать вас запоминанием его имени и фамилии. К тому же, история, рассказанная таинственным незнакомцем куда более интригует, не правда ли?

Я встретился с N.N. в одной деревушке где-то под Баденом зимой. Гостиницу, в которой я остановился, занесло снегом, и все постояльцы были вынуждены провести весь вечер взаперти. Я спустился со второго этажа, где занимал комнату, довольно хорошо обставленную массивной дубовой мебелью и просторную, вниз, в общий зал, в котором потихоньку собирались все гости. Камин горел ровным пламенем, по всей зале были зажжены свечи. Коридорные и официанты в белых накрахмаленных воротничках подавали чай. Пожилые пары чинно сидели в креслах и вели светские беседы, молодые люди оживленно и весело толпились в углу у рояля, подбадривая высокого улыбчивого юношу сыграть на нем.

Вскоре раздались первые аккорды, и в углу все притихли. Я оглянулся по сторонам, все столики были заняты кавалерами и элегантными дамами. Во всем зале было только одно свободное место: в углу, противоположном компании молодежи, у камина стояло два кресла. То из них, что ближе к окну, было не занято. Именно туда я и направился. В соседнем кресле сидел мужчина лет сорока, задумчиво глядя в огонь. Я поприветствовал его, он ответил мне тем же, вынув изо рта папиросу и коротко взглянув на меня равнодушными голубыми глазами. Подошел официант и услужливо осведомился, не желаю ли я чего-либо испить. Я заказал глинтвейн и обернулся к соседу, тот кивнул и взял то же самое. Официант ретировался, и мы остались вдвоем. Звуки фортепиано заглушали общее гудение голосов и звон посуды. За окном крупными хлопьями падал снег.

Внезапно незнакомец нарушил молчание.

- Шопен, «Концерт 1 для фортепиано». Как давно это было… - негромко заметил он, потушив папиросу о небольшую пепельницу на столике.

Я не знал, что ответить, и всем своим видом выразил интерес к его словам.

- Вы ведь нездешний, так? – продолжил он после недолгой паузы.

- Да, вы правы. Я родом из Санкт- Петербурга, а сюда заехал из любопытства. Я путешественник, видите ли.

- Приятно встретить соотечественника в этом богом забытом месте, - внезапно по-русски отвечал мне он. – Я и сам здесь проездом, тоже, путешествую… да, путешествую, мотаюсь по миру. Так и не нашел себе места. Да, кстати, меня зовут… - и он назвал мне свое имя.

Я также представился.

- Может, это и хорошо, - осторожно высказался я. – Вы свободны, Вас ничто не держит. Вы можете делать все, что угодно.

Он вдруг странно посмотрел на меня, дольше, чем в первый раз, как будто только сейчас заметил, что я нахожусь с ним рядом, и снова уставился на огонь.

- Свободен, говорите? – он помолчал. – Да, я свободен, совершенно свободен. Только кому она нужна, моя свобода? Зачем она мне, если я ничего не хочу делать? – он вновь посмотрел на меня, на этот раз вопросительно. - Что есть свобода? Я никому не принадлежу, ни от кого не завишу, никому не подчиняюсь. Но кто меня удержит? Кому я нужен?

Подошел официант с подносом, поставил на столик два высоких стакана с ароматным напитком и удалился. Незнакомец продолжил:

- Вы говорите, я свободен. Но разве это свобода, осознавать собственную ненужность? Я бы с радостью променял эту независимость на семейные узы и оседлый образ жизни. Отнюдь, я несвободен более других, ибо имея все возможности, я уже не хочу их использовать. Я заложник собственной неприкаянности.

- Как же так? – изумился я его неожиданной откровенности. – Неужели же у Вас нет никаких стремлений, надежд? И отчего бы Вам не покончить с холостым образом жизни сейчас? Вы еще достаточно молоды…

- Нет, теперь это уже, к сожалению, никак не возможно. В моей жизни была лишь одна женщина, которую я по-настоящему любил, и я ее потерял по собственной глупости и слабости. Эта музыка… помню, я слушал ее в концертном зале в Вене в тот год, когда случилась эта история. Да, давно это было, – он замолчал.

Я пригубил из своего стакана, приготовясь слушать.

- Мне было тогда лет двадцать пять…

Когда он кончил свой рассказ, снег за окном уже улегся и поблескивал в свете последних догорающих свечей в комнате. Зал почти опустел, только за одним столиком оставалась одна пара, еще тихонько ведя свою беседу. Молодежь разошлась по номерам, и звуки музыки смолкли. Только мерно потрескивал затухающий огонь в камине.

Мы сидели молча. N.N. смотрел на тлеющее пламя, а я – в окно. Я первый прервал молчание:

- Эта девушка, Ася. Как вы думаете, она счастлива?

Он снял очки и протер их платком.

- Я очень на это надеюсь. Она… Она заслужила счастья. Она достойна любить и быть любимой. Я хочу верить, что она смогла полюбить кого-то еще, кого-то более достойного, кто ценит ее любовь и отвечает на ее чувство тем же. Ведь она – такое сокровище, дивное, воздушное существо. Нет, я бы не смог сделать ее счастливой. Где она сейчас? Я давно отчаялся ее найти, да и не нужен я ей теперь. Ася, Ася… Она так и не узнала, что я любил ее.

Я осмысливал все сказанное им в тот вечер и упрямая решимость поднималась в моей душе. Я почувствовал легкое волнение, несомненно, отразившееся в моем голосе, ибо мой собеседник тут же озадаченно оглянулся на меня.

- Я найду ее, - мой голос окреп. – Я найду ее, она должна знать. Она должна знать, что вы ее любили. Да! Я непременно отыщу ее, я должен убедится, что ее жизнь не напрасна, что она не страдает от давней сердечной раны.

- Вы молоды и горячи, - мягко осадил меня N.N. Разве ей это нужно знать? Она тогда была так юна, а юность… ей свойственно забывать, раны затягиваются и кровь все так же горяча, и сердце готово любить.

Запозднившаяся парочка заскрипела стульями, отправляясь ко сну.

- Как Вы ее найдете? - сказал он, тоже вставая с кресла и выпрямляя спину. – А впрочем, я желаю Вам удачи. – Он вежливо наклонил голову и пожелал мне доброй ночи.

Я еще чуть задержался в комнате. Подходя к лестнице, N.N. вдруг обернулся и сказал:

- Да, и если найдете ее, - Я вскочил с кресла и немного вышел вперед. –Если найдете, - повторил он, уставившись куда-то в пол и нахмурив брови. – Попросите за меня прощения за то, что я разбил тогда тот лунный столб. Я не хотел этого, - он вдруг посмотрел мне прямо в глаза и я заметил, что из равнодушных и холодных они вдруг стали пронзительными и ясными.

Я обещал исполнить его просьбу; на том мы и расстались. Утром, когда снежные завалы были более менее расчищены, я, спустившись к завтраку, не обнаружил своего знакомого в заполненном ресторане. Осведомившись насчет него у метрдотеля, я узнал, что он уехал ранним утром, как только стало возможно выехать на дорогу. Я немало огорчился, но меня вскоре согрела мысль о предстоящем мне предприятии в виде поисков таинственной Аси. Я твердо решил во что бы то ни стало разыскать ее.

Но с чего же начать? Я решил начать с подкрепления тела и духа превосходным завтраком, потому как для такого трудного и, должно быть, продолжительного дела необходимо было собраться с силами. Я занял один из немногих оставшихся свободных столиков и подозвал официанта. Подошел тот самый официант, что подавал нам вчера глинтвейн. Он улыбнулся мне, как старому знакомому и принял мой заказ. В ожидании его я смотрел в окно и размышлял о сущности человеческого счастья.Отчего несчастлив N.N.? Отчего он не начал жизнь заново, не смог полюбить снова? Мои размышления прервал официант, подоспевший с подносом, на котором стояли тарелки, чашки, чайник. Расставляя все это на столе, он вдруг заговорил со мной.

- Герр, - шепнул он мне доверительным голосом, наливая чай. – Тот господин, с которым Вы вчера беседовали, попросил передать Вам кое-что.

Он поставил чайник на место и вытащил из нагрудного кармана небольшой сложенный в несколько раз листок бумаги. Я поблагодарил его и дал пару монет на чаевые. Официант почтительно удалился.

Развернув бумагу, я обнаружил там несколько строк, написанных твердым мелким почерком:

«Англия, Девоншир, поместье Вайсвик-хаус.

Вчера я покривил душой, простите меня. В том вагоне действительно была Ася, как я потом выяснил. Я узнал, куда направлялся тот поезд, и побывал в каждом городе на его маршруте. В одном из тихих английских городков мне повезло, смотритель на станции признал Асю и Гагина по описанию. Он и поведал мне, что на станцию их встречать приехал «сам молодой русский лордКлендорн», как он выразился, сын знатного русского князя, давно перебравшегося в их края. Я выяснил адрес этого лорда и приехал туда, но так и не решился зайти. Я увидел ее, прогуливающуюся в поле недалеко от массивного каменного английского замка. Она была в белом платье и так же воздушна и легка, как тогда, в городе З. Я хотел было к ней подбежать, броситься в ноги, умолять простить меня, признаться в своем чувстве… Но она вдруг обернулась и побежала в другую сторону, так быстро, будто ее ноги совсем не касались земли. Ася словно летела, полы ее платья развевались на ветру, она весело смеялась тем серебряным звонким смехом, какой я слышал лишь у нее. Навстречу ей с распростертыми руками шел молодой высокий блондин. Ася была счастлива.

Я не раскрыл Вам это вчера, потому что та Ася, про которую я Вам рассказывал, та Ася, что любила меня когда-то – ее больше нет. Она осталась лишь в моей памяти и в моем сердце. Та, что была в белом платье в английской усадьбе – уже не моя Ася. Она больше мне не принадлежала, и я не имел право рушить ее счастье.

Не повторяйте моих ошибок, дорогой друг. Не разбивайте хрупкие лунные столбы.

N.N.»

Я вновь и вновь вглядывался в узкие строчки и пытался понять, почему же он так поступил. Почему он все же не открыл мне всю правду вчера? Ведь он так откровенно рассказал всю историю, но умолчал о ее счастливом конце. И почему он решился сказать об этом потом, в письме? Наверное, он боялся, он все еще боялся, что поступил неправильно, что опять упустил свое счастье. Ему было стыдно признать, что он был слаб. Н ведь он сам сказал, что упустил ее по собственной глупости и слабости? Да, как порой странна человеческая природа; поступки людей, движимых чувствами не поддаются объяснению, но быть может, лишь пониманию.

Через несколько недель я стоял на платформе станции Роузгард, в небольшом провинциальном городке Англии. Полный и усатый станционный смотритель вышагивал по перрону взад и вперед, следя за порядком. Я нанял извозчика и поехал в ближайшую гостиницу. Расположившись в номере с видом на маленькую улочку и резными окнами, я немного отдохнул после долгой поездки на поезде и выпил чаю, поданного мне в комнату пожилой умелой горничной.

После этого я вновь нанял повозку и сказал кучеру адрес, записанный на листке N.N.

Через некоторое время, проехав мимо живописных английских склонов и равнин, мы подъехали к огромному старинному дому, построенному, очевидно, еще при старых королях Англии. От волнения у меня немного подрагивали пальцы рук. Повозка остановилась, я расплатился с кучером и подошел к массивным деревянным дверям. Навстречу мне вышел швейцар в выглаженном синем мундире. Назвав свое имя и титул я изъявил желание видеть Леди Клендорн. Швейцар немного недоуменно приподнял брови:

- Леди Клендорн Вас ожидает, сэр?

- Нет, - на секунду замялся я. –Но она захочет меня увидеть. Передайте ей, что я от одного ее старого знакомого.

Швейцар кивнул в знак согласия и пригласил меня внутрь, провел в приемную и попросил подождать там. Через несколько минут он вернулся и сообщил, что Леди примет меня в своей гостиной. Я пошел вслед за швейцаром по коридору комнат и вышел в просторное светлое помещение. На фоне большого окна вырисовывался стройный женский силуэт. При моем появлении она обернулась и я мигом узнал в ней ту самую дивную девушку, теперь уже женщину, о которой мне рассказывал

N.N. Легкое кремовое платье струилось вниз, стягиваясь у ее по-девичьи тонкой талии; черные локоны были убраны в простую, но изящную прическу.

Да, отпечаток времени лежал и на ней. Паутинка тонких морщинок в уголках глаз, слегка суховатые руки. Но ее глаза были неподвластны течению лет, и сияли молодостью и свежестью. Она улыбнулась, и все лицо ее озарилось и посветлело. Она была очень красива.

- Вы хотели видеть меня? – сказала она по-русски, присаживаясь на софу, и предлагая мне последовать ее примеру. Я сел напротив нее, не отрывая взгляда от ее теплых карих очей. – Вы сказали, что знаете одного моего старого знакомого? В таком случае, я очень рада, что Вы пришли.

Я слегка замялся. Множество раз представлял я в воображении этот момент, но сейчас будто забыл все слова, что хотел сказать; они вдруг показались мне ненужными и совершенно нелепыми.

- Да, я знаю, я знаком с господином N.N. – робко начал я, почему-то вдруг густо покраснев и взглянув на нее исподлобья. Она слегка нахмурила брови, будто что-то припоминала, затем ее лицо дрогнуло, по нему прошла судорога. – Простите великодушно мое неожиданное вторжение, - поспешно продолжил я. – Но я познакомился с ним совершенно случайно, и он поведал мне свою историю.

Я внезапно осознал щекотливость своего положения. Ведь N.N. поведал мне совершенно личные вещи, которые я не должен был знать. Но то был порыв откровенности, необходимость человека открыть свою душу, хотя бы случайному собеседнику, с которым никогда больше не увидишься. Но здесь, сейчас я перед женщиной, о которой мне рассказал мой знакомый то, что я не вправе был слышать. Я не знал, как подступиться к делу. К счастью, она заметила мое смущение и ободряюще улыбнулась:

- Вы что-то хотели мне сказать?

- Да-да, - благодарно подхватил я. – Он просил передать Вам кое-что. – я собрался с духом и посмотрел ей в глаза. – Он просит у Вас прощения… Он любил Вас… Он…не хотел разбивать тот лунный столб. Он правда любил Вас! – я разгорячился; кровь хлынула мне в голову, - Он искал Вас, долго, мучительно, но когда наконец нашел, то понял, что уже потерял навсегда. Он не хотел мешать вашему счастью.

Она порывисто вскочила с места и зашагала по комнате.

- Простите меня, простите, - забормотал я, - но он так раскаивался в содеянном, он так искренне сожалел о том, что причинил Вам боль. Он Вас любил.

Неожиданно раздался звонкий и легкий смех. Я поднял глаза. Ася стояла у спинки софы и заливисто смеялась. Она приложила пальцы левой руки к губам и, все еще улыбаясь, весело глядела на меня. Я был несколько озадачен этой внезапно произошедшей переменой.

- Да, я так рада, что Вы приехали. Право, как это все удивительно, - Ася отошла к окну, посмотрела на местами начинающий подтаивать снег и вновь повернулась ко мне. Она приложила руки к груди и смотрела на меня самым нежным и ласковым взглядом. Ее лучистые карие глаза были невыразимо прекрасны, как и вся ее фигура, будто сияющая изнутри. Она вздохнула глубоко и свободно и бросила руки вниз. –Я уже давно простила.

И она вновь залилась веселым смехом. Я поддался ее настроению и тоже весь засиял от счастья.

Остаток дня я провел в Вайсвик-хаусе. Я познакомился с мужем Аси и ее детьми, а также с ее братом. Он, к сожалению, так и не стал великим художником и некоторое время пребывал в совершеннейшем расстройстве по этому поводу, но потом обрел свое счастье, женившись на одной вдове, владевшей картинной лавкой. С тех пор он живет в полном довольстве и покое, ибо всем сердцем любит и свою семью, и свое дело. Что касается супруга Аси, князя или,по-местному, лорда Клендорна, то он оказался не только очень приятным и интеллигентным господином, но и радушным хозяином. На ужине, за которым собралась вся семья, он представил мне своих детей и уговаривал остаться погостить у них. После недолгих моих возражений, сделанных из чистой вежливости, я с радостью согласился. Лорд Клендорн немедленно приказал слуге послать за моими вещами в гостиницу.

Весь дальнейший вечер я провел в прекрасном расположении духа. Лорд Клендорн уговорил свою старшую дочь, как две капли воды похожую на мать, сыграть на рояле. Она была немного смущена, но послушалась отца и уселась за инструмент, мельком взглянув на меня из-под пушистых ресниц. Как только ее руки коснулись рояля, я тут же узнал мелодию. Да, несомненно, это был Шопен, «Концерт 1 для фортепиано». Невероятно! Из всех музыкальных произведений мира…

Она играла, и ее пальцы будто почти не касались клавиш; музыка то нарастала, как волны в океане, то становилась плавной и мягкой, обволакивающей. Я почувствовал, как мое сердце забилось чаще. Девушка взглянула на меня еще раз, и я понял, что уже никуда отсюда не уеду…