Марсьяль и Роже. Опус 7

– О Розе ты рассказывал мне совсем немного.

– Ах, Роза. Моя милая Роза. Что тебя интересует?

– В общем, ничего… Просто подумал, что мы слишком много говорили об Элен.

– Тебе хочется побольше узнать о Розе?

– Да, наверное! К примеру, ты мне как-то заявил, что судить о человеке нужно лишь выяснив, как он поступал со своей кровью, со своей спермой, со своим потом и со своей слюной. Ты помнишь?

– Да, очень хорошо помню.

– С обеими ты разделял все, кроме крови, так ради кого из них ты бы ее пролил, в случае гипотетической войны, если бы тебе вдруг пришлось выбирать?

– Вопрос надуманный, и ответ на него неизбежно приведет к софизму. Однако, придерживаясь твоей же гипотезы, безусловно, ради Розы.

– Значит, ее ты любил сильнее?

– Она мать моих детей.

Марсьяль на миг погружается в молчание.

– А вы с Розой вместе занимались практиками дао?

– Изредка я пытался. Но, сказать по правде, безрезультатно.

– Почему?

– Думаю, мы не испытывали в этом потребности. К тому же познакомился я с ней и полюбил ее еще прежде, чем пришел к этой практике. Отношения наши сложились вне этого. И тем не менее, вместе мы составляли единое целое. Два существа, слитые в одно. Конечное состояние, весьма приближенное к тому, чего мы достигли бы от практики в паре. Возможно, у нас не возникало необходимости искать в чем-то другом то божественное, которое мы уже реализовали на ином уровне. В форме двух чудес: Жюльетты и Сильвена.

– Твоих детей?

– Нет! Наших! Сами дети, в свою очередь, совершили новые чудеса. Мы стали бабушкой и дедушкой. И судя по тому, что мне сообщили, скоро я стану прадедом. И так далее. Пусть чудо это повторяется бесконечное число раз миллиардами мужчин и женщин, от этого оно ничуть не перестает оставаться чудом.

– Как ты растроган. Это так важно для тебя?

– Еще как! Первостепенно важно! Откинем в сторону выживаемость человечества, хотя и это не такая уж мелочь. Мои дети помогли мне так сильно вырасти, что тебе даже не понять насколько, пока не наступит твой черед это испытать. Естественность детей, их непроизвольные реакции, их любознательность служат мощнейшим рычагом для моделирования наших поступков. И мы, безусловно, должны как можно дольше сохранять в себе неосознанное детское простодушие. Для нас, взрослых, в этом шанс и источник счастья.

– Я не понимаю. Разве не родители моделируют своих детей?

– Родители и дети взаимодействуют. С матерью, наверное, еще с первых секунд, едва в ней зачинается жизнь. Настроение детей – мощный показатель расположения духа родителей, сколько бы они ни старались это утаивать. Лично я невероятно многому научился у своих детей, даже когда они были младенцами.

– Чему, например?

– В первую очередь, воспоминаниям о собственной своей детской непосредственности. Когда родилась Жюльетта, мать моя еще была жива. Она приходила в восторг от сходства моей дочери и своего сына, в данном случае, меня. Мать могла перемещаться на тридцать пять лет во времени, благодаря чему я мог черпать в тайниках своей памяти то, что было в ней глубоко запрятано. Из таких неосознанно забытых мгновений всплывало ощущение собственной моей сущности. И писал я тогда так, как никогда прежде не писал. И то, что рождалось из-под моего пера, казалось мне необычайно близким истинному моему естеству.

– Ты имеешь в виду книгу Все подсчитано, где подведен итог жизни между тридцатью пятью и сорока годами?

– Да. Именно такой точки зрения придерживались и критики, и читатели. Хотя Все подсчитано – прежде всего, эгоцентрическая конструкция, порожденная чувством вечности, которым одаривает отцовство. Это глупое ощущение того, что ты в состоянии «воспроизвестись», создавая клона собственной персоны. Однако, мы, к счастью, не «воспроизводимся»! Мы делаем больше: производим на свет. Создаем существ независимых, а не просто копируем себя самих. Есть еще одна книга, написанная в этот эйфорический период, в моих глазах, куда более значимая. Сейчас ее уже нигде не отыщешь, она представляется мне максимально приближенной к чувству, которое я стараюсь описать. Это Сказки об обычном. Книга была выпущена в серии для детей, но писал я, не предполагая, что ее будут читать дети. Я задумывал ее, находясь в том чрезвычайном состоянии, когда вспоминаешь о своих детских тревогах и чаяниях. Мое естество. Интуитивное его ощущение я обретал, наблюдая, как растут мои дети. Позднее уточнить и определить свою сущность мне помог буддизм.

– Сущность? Что это означает?

– Карман, или карма. На санскрите это означает место каждого из нас в огромном мировом замысле, в сансаре, в цикле жизни, смерти и перерождения. Но я предпочитаю говорить «сущность». Дети чувствуют ее инстинктивно, но по мере того, как формируется их личность и их эго, они утрачивают это сознание.

– Как это происходит?

– Постараюсь объяснить тебе на примере истории с Сильвеном, моим сыном. Подобных случаев очень много. Не все они, к сожалению, установлены, из-за слепоты родителей. Так вот, уже двух лет от роду, Сильвен интересовался малейшей царапинкой, он шел к больным людям не только, чтобы посмотреть, но чтобы посочувствовать. Мы заметили, что это было не мимолетной его прихотью, а постоянно действующим фактором. Ему было около четырех лет, к нам в дом пришел один его приятель, и я наблюдал, как он проделывал удивительную вещь: стащив деревянные инструменты для детского портняжного стола, он изображал на своем товарище с помощью мимики и жестов нечто напоминающее настоящее хирургическое вмешательство, точнее, пересадку органа. Он был крайне серьезен, и жесты его были точны. В настоящее время Сильвен хирург: он всегда хотел им стать. Для меня это было проявлением его сущности. Повторяю, случай Сильвена не единичный, историй такого рода предостаточно. Какие-то из них кажутся сенсационными. Однако, в культуре буддизма, индуизма и джайнизма это считается естественным и носит название «перевоплощение». Полагаю, если бы Сильвен родился на берегах Ганга, о нем сказали бы, что он бодхисатва.

– Бо чего?

– Бодхисатва. В буддизме Большой Колесницы…

– Ты о чем?

– Ах, да… В буддизме Большой Колесницы, или «Махаяне», спасение каждого рассматривается как дело коллективное. В противоположность школе «Тхеравады», буддизму Малой Колесницы, где считается, что достичь нирваны могут только монахи и монашенки, ушедшие от мирской жизни. В буддизме Большой колесницы сказано, что те, кто достиг просветления, бодхисатвы, имеют возможность вернуться на Землю, чтобы помогать другим. Примерно так я вижу предназначение моего сына. Я никогда не обнаруживал в нем ни малейшего следа гнева или злобности.

– Недавно ты рассказывал мне, как он хлопнул дверью перед твоим носом!

– Он довольно резко покинул дом, это так. И совсем молодым. В то время я принял это за отречение и предательство. Хотя его отъезд явился результатом собственного моего кризиса. Все плохо тогда шло у меня, а не у Сильвена.

– Он последовал твоему примеру? Изучал Гурджиева, буддизм?

– Мы с ним много обсуждали эти учения. Моя библиотека всегда для него открыта, думаю, он прочел основную ее часть. Но дальше этого он не пошел. Оттого, что по сущности он и так бодхисатва. Эти проблемы он уже разрешил в прошлой своей жизни.

– Почему ты улыбаешься? Ты не веришь в то, что сам сказал?

– Нет, что ты! Вспомнил, как Сильвен в свои три или четыре года старался нас помирить, меня и Розу, оттого и улыбнулся. Мы, как и все супруги, иногда препирались. Говорили в повышенном тоне; у Розы был сильный характер, и это еще слишком мягко сказано…

Рассмеявшись, Роже заговаривает снова:

– Если он при этом присутствовал, то брал мать за руку и подводил ко мне, чтобы я ее поцеловал. Надо было, чтобы мы исполнили «поцелуй прощения». Так случалось не раз. Мы не противились, это нас так смешило, что спорить дальше уже становилось нелепо. Либо нам самим, наконец, становилась очевидной вся нелепость спора! Где мог он это почерпнуть в четыре года, если не в своей сущности бодхисатвы?

– Решительно отказываюсь понимать. У тебя было все: исключительная жена, великолепные дети, блестящая писательская карьера… Тогда почему возникла Элен?

– Вот явное доказательство того, что чего-то мне недоставало!

– Чего же не могла тебе дать Роза? Ты говорил с ней об этом?

– Но у меня не было ни малейшего желания с ней об этом говорить.

– Вот чего стоит вся любовь, которую ты к ней питал?!

– Напомню тебе, как сам ты недавно испытывал то же самое! Не признавался ли ты, что тебя поражает свойственное нам желание доверять чужим людям то, что мы не способны высказать своим близким? Роза была моим вторым «я»; но есть вещи, в которых не решаешься признаться даже себе самому. Для подхода к некоторым темам требуется сторонний слушатель. На этом принципе и основан психоанализ. Но даже не заходя так далеко, вспомни, разве тебе не доводилось формулировать мысли, удивлявшие тебя самого, в обычном разговоре с другом или с подругой? Наверняка, это тебе знакомо! Здесь то же самое, существовали темы, которые я не мог обсудить с Розой, и для их раскрытия мне понадобилась Элен.

– Не означает ли это, что раз мужчина и женщина состоят в браке, значит, между ними невозможен реальный союз, основанный на полном симбиозе?

– У меня всегда было ощущение, что живя в семейном коконе, набираешься уникального жизненного опыта, возможного только в его рамках. Однако, не стоит забывать, что внутри кокона нельзя проводить любые эксперименты. Более того: тот, кто стремится пережить у себя дома абсолютно все, ставит свою семью под угрозу. Подобная же угроза для психического равновесия таится и в тяге к реализации своих фантазмов. На то они и фантазмы, чтобы существовать лишь в воображении!

– Выходит, внебрачный опыт жизненно необходим?

– Совершенно не так! Все зависит от того, насколько в нем нуждается твоя сущность. Кто избегает настоятельных потребностей своего естества, тот совершает промах. Это все равно, что предоставлять первенство интеллектуальному центру, если причина кроется не в нем. Неизбежен очередной сбой в программе!

– Как у меня, когда я признаюсь в своей страсти.

– Именно так. На сей счет существует одна забавная история, африканская сказка. Видишь, отражение подобных явлений свойственно не только буддизму, но и далеким от него культурам. История о скорпионе, который хотел переправиться через реку. Скорпионы не умеют плавать, река слишком широкая, и у него нет надежды переплыть ее на ветке. Еще одна возможность – примоститься на краю дерева и отдать себя на волю течения, но это слишком рискованно. Он уже готов отказаться от этой идеи, но тут появляется лев, который тоже хочет переправиться через реку. Скорпион его окликает: «Эй, Лев! Можно мне переплыть через реку верхом на твоей спине?» Лев отказывается: «Ни за что! Ты меня ужалишь!» Но скорпион настаивает: «Если я тебя ужалю, ты умрешь и пойдешь ко дну. Тогда я тоже утону и умру. Какой мне интерес тебя жалить?» Поддавшись логике этого суждения, лев соглашается и разрешает скорпиону взобраться себе на спину. Однако на середине реки скорпион вонзает свое жало в хребет льва. «Но как же так… – говорит лев, которого призывает смерть, – ведь ты тоже умрешь: зачем ты так поступил?» И скорпион, беспомощный и жалкий, отвечает: «Потому, что я скорпион!» Ты понимаешь? Жалить – это его природа. Он не может поступить иначе.

– Значит, твоя же собственная сущность в состоянии привести тебя к несчастьям и к смерти!

– Ну да! Интеллектуально скорпион понимает, что поступает по-идиотски, но он все равно не в силах удержаться. Бороться с собственной сущностью тяжелее, чем с собственной личностью. Карма должна совершиться.

– Неужели ничего нельзя сделать? Все сказано и предопределено с момента нашего рождения?

– У меня нет никакого ответа на этот вопрос. Указанием служат только знаки. Одна моя подруга, транссексуалка, говоря об операции, благодаря которой она вернула себе присущую ей женскую природу, всегда заканчивает словами: «В любом случае, либо операция, либо смерть». И я прекрасно ее понимаю. Есть в нас нечто, чему мы не в силах противиться, – иначе рискуем потерять себя. Возвращаясь к Розе, скажу: даже осознавая, сколь редкое она сокровище, не устремиться к Элен стало бы для меня промахом. Тяга моя к ней была непреодолима.

– Как если бы жаждущему подали стакан воды?

– Точно! Хороший образ. Если голодный не находит пропитания, он умирает. Думаю, если бы я не открыл для себя Элен, то встретил бы кого-нибудь другого. Я изголодался по сущности Элен. Кстати, мы с тобой упоминали, когда готовили наш обед: только любовь и кухня мобилизуют одновременно все пять органов чувств. Параллель с пищей, как и с огнем, выходит за пределы того, что видимо для глаз и понятно для толпы.

– Как ты думаешь, можно ли прокормиться одними бутербродами?

– Ты хочешь сказать, прибегая только к мастурбации?

– Легко тебе рассуждать, всю жизнь сидя за вечно накрытым столом и питаясь на пятизвездочном уровне!

– Перестань! Будут и у тебя королевские обеды, не волнуйся! Только старайся избегать подносов с отделениями, где разложена безвкусная еда по установленному тарифу.

– Проституток?

– Да. Человек богат поступками, которые его возвышают. Поступки, принижающие человека, истощают его. Рассматривать половой акт как коммерцию значит искажать истинную его природу.

После некоторого молчания Марсьяль опускает глаза, словно желая в чем-то сознаться.

– Я всегда чувствую себя виноватым, когда смотрю какой-нибудь фильм с клубничкой…

– С клубничкой?

– Порнографический фильм. В общем, я чувствую себя виноватым, хотя это меня возбуждает. Я мастурбирую, а когда кончаю, то кажусь себе жалким и ничтожным. И хуже того: сцена, которая несколько минут назад довела меня до этого состояния, вызывает у меня отвращение! И в то же время я ощущаю себя… Как бы это сказать? Облегченным! Женщины на улицах больше не представляются мне объектами для удовлетворения моего сексуального аппетита. Тут тоже можно провести параллель с едой: супермаркет всегда один и тот же, независимо от моего аппетита, но тележка с покупками заполняется по-разному, в зависимости от того, голоден я или сыт.

– Надо бы мне разыскать для тебя книгу Луи Повеля. Он тоже был учеником Гурджиева. Он считает, что чем бы мы ни занимались, делаем мы это ради секса! И говорит, что для достижения покоя есть только два пути: пресытиться им или воздержаться от него. Но в случае воздержания, нерастраченная сексуальная энергия украдкой подтачивает нервы и ослабляет живость ума. Зигмунд Фрейд пишет о том же, хотя и несколько в иных выражениях. А Вильгельм Райх продвигается еще дальше в этом направлении.

– Я не знаю всех этих авторов!

– Почитаешь, если захочешь. Прости, порой я забываю, что разговариваю с тобой, а не с Сильвеном, он у меня – ярый сторонник фрейдизма. Это лишь свидетельствует о том, насколько ты мне близок. Кстати, сравнение с супермаркетом наводит меня на интересные мысли. Обратил ты внимание, какое столпотворение и гвалт царит у выхода из универсама в субботу? Тележки ломятся от съестных запасов, добрая их половина окажется в мусорной корзине! Чудовищная бесхозяйственность! Мы съедаем, ну, не знаю… один бифштекс. Он покрывает наши энергетические нужды за день. И, в то же время, мы знаем, благодаря Эйнштейну, что энергия, содержащаяся в атомах этого бифштекса, теоретически способна прокормить в течение целого года город, где проживают десятки тысяч жителей.

– Я не понимаю, куда ты клонишь…

– Сейчас поймешь! Некоторые йоги до такой степени ограничивают свое питание, что западные врачи не знают, что и думать: едят они так мало, что теоретически не должны были бы выжить. Я со своей стороны полагаю, что в природных элементах, которые мы используем в пищу, содержатся некие неожиданные энергии, подобные энергии, о которой мы раньше не подозревали, до тех пор, пока ее теоретически не описал Эйнштейн. А йоги находят в себе самих ту силу, неведомую науке, которая и позволяет им продолжать жить и мыслить, так, каждое зернышко риса, поглощаемое ими, стоит тележки со съестными запасами. Теперь видишь, к чему я подвожу?

Вопрос поставлен необычно, Роже словно тестирует молодого человека. Марсьяль погружается в размышление, после чего отвечает:

– Нужно предпочесть воздержание мастурбации? Найти в себе силы дождаться настоящей любви?

– Да! Контролировать свои побуждения, чтобы дать им проявиться наилучшим образом, преодолевать самого себя, чтобы наилучшим образом реализовать свою сущность. Открыть свою душу для восприятия более тонких энергий. Взгляни, как я живу, Марсьяль. Для меня эти энергии – не вера, а свершившийся факт. Научись сдерживать один тип аппетита, и ты обретешь господство над всеми остальными.