Октябрь 2468 г. Крейсер «Вольный». Где‑то между Градусом Забвения и Троянцами Юпитера

Он проснулся поздновато – за полдень.

Точнее, у него было такое чувство – «уже за полдень, я заспался». Который именно час, он не знал: часы в его индивидуальном санитарном боксе отсутствовали.

На жемчужно‑белом столике рядом с ним стоял букетик желтых, с оранжевой искрой, гвоздик. Он любил запах этих цветов – свежий, пряный, бодрящий.

Все его тело, от темени до ступней, было налито какой‑то странной тяжестью. Особенно тяжелой казалась голова.

Он приподнял голову на подушке и повертел ею. Да, очень тяжелая. И болит.

Затем он попробовал подняться. Но – не смог. Не было сил.

Чтобы как‑то развлечь себя, он принялся рассматривать комнату. Справа – лечебно‑диагностический комбайн с многочисленными дисплеями, датчиками, манипуляторами.

Слева – тумбочка с цветами и книгой. «Сказки разных народов» – написано на книге.

Прямо напротив его стерильного лежбища – дверь. На стене рядом с дверью – экран визора. Он попросил визор включиться, но тот проигнорировал все его просьбы.

А пульта дистанционного управления нигде не было…

«Врачи считают, что мне нельзя волноваться», – всплыло откуда‑то из глубин его сознания.

Поначалу он не мог понять, его это мысль или чужая. Но, с другой стороны, каким образом в его голове могут очутиться чужие мысли? Чушь это, вот что!

Он поднес к лицу свою правую руку. Чистая. С коротко остриженными ногтями. Затем выпростал из‑под термоодеяла ногу в пижаме. Покрутил ступней. Это движение доставило ему неожиданно много радости.

«Я жив. Я пережил тяжелый бой с силами так называемого Объединенного Человечества… Стадо агрессивных баранов, ведомое к пропасти хитрыми плутократами!» – он почувствовал, как при мысли об этом бое в его душе закипают презрение и желание сражаться.

Вдруг дверь распахнулась. На пороге санитарного бокса появилась прелестная рыжеволосая девушка лет двадцати пяти. На ней был белый халат, небрежно наброшенный поверх обтягивающей униформы стильного темно‑оливкового цвета.

Щеки девушки были румяными, а губы блестящими, чувственными.

«Какая красотка!» – восхитился он.

Девушка подошла к его кровати. Угодливый искин медицинского бокса немедленно вырастил для нее из пола стул с низкой спинкой.

Гостья села, элегантно оправив халат.

– С возвращением, Максим! – девушка приветливо улыбнулась.

– Меня зовут Максим? – на мгновение это имя показалось ему чужим. Но лишь на мгновение. – Ах да, конечно!

– Мое имя Соня. Раньше мы с тобой не виделись. Я служила в секторе Троянцев Юпитера. Но теперь меня перевели сюда, на крейсер «Вольный». До того как я присоединилась к звездным борцам, я училась на психолога, даже получила степень. И теперь наши общие боевые соратники и лично Товарищ Альфа уполномочили меня проверить, как проходит твоя реабилитация после ранений, полученных в том бою.

«Ах да! Я же катапультировался из горящего челнока на границе атмосферы Титана, когда мы напоролись на засаду ищеек «Беллоны»…»

Однако смотреть на красивую рыжеволосую девушку было гораздо приятнее, чем вспоминать о той схватке. Кажется, в ней погибла его напарница… Если, конечно, у него когда‑либо была напарница… В руках у Сони появился пульт дистанционного управления визором, висящим напротив кровати. Теперь девушка сидела к нему вполоборота, и он мог наслаждаться графической чистотой ее профиля.

– Посмотри на экран, Максим. Я проведу с тобой стандартный психологический тест, который покажет, восстановились ли твоя память и навыки ассоциативного и логического мышления! Ты не против?

– Очень даже «за»! – он нажал на сенсор справа от подушки, и кровать превратилась в удобное анатомическое кресло.

На экране возник знаменитый на всю Солнечную систему единственный и неповторимый силуэт ночной Новой Москвы – он напоминал кисейный шарф, развевающийся на южном ветру в руках у танцовщицы.

– Где это, ты помнишь?

– Разумеется. Это столица Луны, город Новая Москва, – он невольно заулыбался.

Он чувствовал: с этим местом у него связаны какие‑то крайне приятные воспоминания. Но какие именно? Он не успел впустить их в сознание, потому что его вниманием опять завладела рыжеволосая девушка.

– Посмотри на этого человека, – сказала Соня.

На экране возникло лицо пятидесятилетнего мужчины крупным планом. Скуластое, тонкогубое, волевое лицо.

На мужчине была фуражка с высокой тульей. На кокарде эмблема Космофлота, на погонах одна очень крупная звезда – стало быть, генерал‑майор. А золотой значок с двуострой секирой в ореоле распластанных ястребиных крыльев на правой стороне груди говорил о том, что его владелец служит в ненавистной каждому возвращенному бригаде «Беллона».

– Ты знаешь, как его зовут? – спросила Соня.

– Да, это наш враг… Генерал… Белов, – фамилия генерал‑майора далась ему с усилием. Виски просто‑таки ломило. Но он гордился тем, что все‑таки вспомнил ее. И не предстал перед обаятельной собеседницей этаким контуженым маразматиком.

– Ты когда‑нибудь встречался с генералом Беловым? – спросила Соня.

– Разумеется, нет!

– Почему «разумеется»?

– Если бы я с ним встречался, я убил бы его! Он ответил бы мне за все, что он сделал с моими товарищами!

Соня многозначительно кивнула. Ответ ей понравился. И она была уверена, что ее начальник, товарищ Дементьев (до пробуждения – Прусаков), тоже оценит его положительно. Мысль об этом наполняла ее сердце сдержанным ликованьем.

Следующий вопрос был совсем ерундовым – на экране возникла исполненная неподдельного чувства картина: два тарбозавра драконят жирного рогатого ящера. Ящер пронзительно орет, но деморализован и убегать не пробует.

– Когда и где происходит эта сцена? – спросила Соня, лукаво косясь на раненого.

– В павильоне «Мезозой», в Городе Знаний, что на Марсе. Неужели в Солнечной системе найдется хотя бы один мальчик, которого в школе не возили туда на экскурсию?

– Ну, справедливости ради, девочек туда тоже возили! – засмеялась Соня.

Он тоже улыбнулся. Ему было приятно, что у них с Соней возникло взаимопонимание.

– А теперь вот такая красавица… Ты знаешь ее?

На экране появилась молодая аристократка лет двадцати.

Фотография была постановочной, а вовсе не случайной, репортажной. Девушка сидела в плетеном кресле, стоящем на белой террасе, за ее плечом виднелось седое море в белых барашках волн.

На девушке было синее платье с полумесяцем кружевного воротничка и длинное, до пояса жемчужное ожерелье. Лицо ее – строгое и печальное – следовало признать совершенно безукоризненным с точки зрения любых канонов красоты. Такое лицо можно увидеть и на картине времен Возрождения, и в немом фильме далекого двадцатого века, и в ближайшем мультимаркете, где прекрасная незнакомка будет покупать новую уздечку для своего непослушного любимца, жеребца с какой‑нибудь несусветной кличкой.

– Сама грация, – впечатленно произнес он.

– Ты знаешь, как зовут эту девушку?

– Понятия не имею! К превеликому сожалению, – какая‑то непонятная, обжигающе сильная печаль слепым осьминогом шевельнулась в илистой глубине его души, но он прогнал ее прочь и добавил:

– У меня никогда не было возможности сходиться накоротке с девушками из высшего общества! Я парень простой, моя мать – портниха, отец – вакуумный литейщик… Но я бы, конечно, был не против! И, кстати, как ее зовут?

– Анна Петровская, – отчетливо произнесла Соня, закладывая за ушко беглый локон цвета начищенной меди.

Он мысленно покатал услышанное имя на языке и наконец вынес свое суждение:

– Анна… Анна – невыразительное имя для такой фифы. Вот если бы Ангелина… Или, допустим, Ада…

Соня сверкнула счастливой улыбкой и выключила визор.

Август 2009 – январь 2010

Продолжение следует