Глава 16. Хелен проводила их до машины

Хелен проводила их до машины. Когда Линли уже садился в автомобиль, она остановила его со словами:

— Томми, милый, послушай меня. — Она бросила взгляд на Хейверс, которая уже пристегивала ремень безопасности на пассажирском сиденье, и тихо сказала мужу: — Ты найдешь его, Томми. Пожалуйста, не суди себя слишком строго.

Линли вздохнул. До чего же хорошо она понимала его! Он ответил ей так же тихо:

— Как мне не судить себя? Ведь это еще один, Хелен.

— Помни: ты всего лишь человек.

— Нет. Я не просто человек, я — это почти три дюжины мужчин и женщин, и мы ничего не смогли сделать, чтобы остановить его. А вот он — всего лишь человек, один.

— Это не так.

— Что именно?

— Ты знаешь сам. Ты делаешь только то, что в твоих силах.

— А в это время мальчишки — совсем еще мальчишки, Хелен, их жизнь только начиналась, — погибают прямо на улицах. Неважно, что они сделали, неважно, какие преступления совершили, если вообще совершили, — такого они не заслуживают. Мне кажется, будто мы все спим за рулем и не знаем, куда едем.

— Понимаю, — сказала она.

Линли видел на лице жены любовь и тревогу, и ее забота на время согрела его. Все же, садясь в машину, он попросил ее с горечью в голосе:

— Прошу тебя, не думай обо мне слишком хорошо, Хелен.

— Я не могу думать о тебе иначе. Будь осторожен за рулем. — И добавила, склонившись к открытой дверце, чтобы увидеть Хейверс: — Барбара, прошу вас, проследите, чтобы он поел сегодня. Вы же знаете его. Скорее всего, забудет.

— Ладно, куплю ему где-нибудь жареной картошки, — кивнула Хейверс — Жирной. Будет знать, как забывать про еду.

Хелен улыбнулась, прикоснулась на прощание к щеке мужа и отошла от машины. Отъезжая, Линли видел в зеркале заднего вида, что она не уходит: стоит, глядя им вслед.

До места они добрались довольно скоро, так как сразу свернули на северо-запад и выскочили на Парк-лейн и Эдгвер-роуд. Риджентс-парк они объехали вдоль северного края, откуда направились в Кентиш-таун. Они уже приближались к Куинс-вуду со стороны станции Хайгейт, как припустил дождь, собиравшийся весь день. Линли чертыхнулся про себя. Дождь на месте преступления — кошмар полицейского.

Куинс-вуд можно считать аномалией в Лондоне: фактически это настоящий лес, выросший на том месте, где когда-то давно был разбит обычный парк, который, однако, впоследствии запустили, позволив флоре расти, размножаться и погибать по собственному усмотрению. В результате такой политики сугубо урбанистический пейзаж Лондона уступил место нескольким акрам дикой природы. С разных сторон к бывшему парку подступали коттеджи и многоквартирные дома, но в десяти футах от забора или заднего дворика возвышалась стена леса: бук, папоротник, кустарник, и все это, как в джунглях, сплеталось ветвями в борьбе за место под солнцем.

Лужаек здесь не было. Не было ни скамеек, ни прудов с уточками. По озерной глади не скользили величавые лебеди. Здесь можно найти лишь заросшие тропинки, переполненные мусорные бачки, из которых во все стороны лезут пивные жестянки, использованные памперсы и картонки из-под китайской еды, а еще одинокий указатель, не очень внятно показывающий направление на станцию метро «Хайгейт», да склон, по которому лесные заросли подбираются вплотную к участкам местных жителей.

Удобнее всего в Куинс-вуд можно попасть от Масуэлл-Хилл-роуд. Там Вуд-лейн изворачивается к северо-востоку, разрезая южную часть парка надвое. Местная полиция уже плотно оккупировала этот участок, перекрыв проезд барьерами. Четыре констебля в накидках и резиновых сапогах сдерживали натиск зевак. В косых струях дождя мокрые зонтики были похожи на россыпь грибов.

Линли помахал удостоверением перед одним из констеблей, и тот сигнализировал остальным, что «бентли» нужно пропустить. Барьеры сдвинули, но, прежде чем тронуться с места, Линли велел констеблю:

— Не пропускайте никого, кроме экспертов. Никого. Мне неважно, кто они такие и что они вам говорят. Сюда никто не должен попасть, только сотрудники полиции с соответствующими документами.

Констебль кивнул. Вспышка фотоаппарата поведала Линли, что пресса уже пронюхала о новой жертве.

Первая половина Вуд-лейн состоит из жилых домов: частных и многоквартирных, построенных в девятнадцатом и двадцатом веках. Однако через двести ярдов от начала улицы в свои права вступает лесная чаща: по обе стороны проезжей части высятся деревья. Ни забор, ни простой газон не отделяют жилой квартал от леса, который в ненастный день, вот как сейчас, выглядит хмуро и грозно.

— Отличный выбор, — пробормотала Хейверс, когда они с Линли вышли из машины. — В этом ему не откажешь, а? Всегда умудряется найти такое место, что аж мурашки по коже. — Она подняла воротник куртки, спасаясь от дождя. — Тут можно фильм ужасов снимать.

Линли не мог не согласиться. В летние месяцы лесопарк, вероятно, был райским уголком, природным оазисом, куда можно сбежать, покинув тюрьму из бетона, камня, кирпича и асфальта, какой давно уже стала среда обитания человека. Но зима превращала Куинс-вуд в унылое место, где все находилось в той или иной стадии разложения. Толстый слой палых листьев покрывал почву; от них исходил запах торфяника. Деревья, поваленные бурями в разные годы, догнивали там, где упали, а сучья, сорванные ветром и поросшие мхом и лишайниками, сделали склон почти непроходимым.

Деятельность полиции сконцентрировалась на южной стороне Вуд-лейн, где лес сначала ныряет к огородам, а затем поднимается снова вверх — на холм, по которому вьется улочка Прайори-гарденс. Большой кусок прозрачной пленки, натянутый на шесты, прикрывал от дождя участок примерно в пятидесяти ярдах к западу от огородов. Там лежал, задрав ветки к небу, огромный бук, вырванный из земли, судя по всему, относительно недавно, поскольку там, где были его корни, еще сохранилось углубление — время, почва, ветер, мелкие зверьки, мох и трава пока не успели его заполнить.

В это углубление и пристроил убийца свою жертву. В данный момент телом занимался судмедэксперт, а вокруг него деловито и немногословно работала команда констеблей, собирающих улики. Ярдах в тридцати, под высоким деревом, за ними наблюдал подросток. Ногу он поставил на пень; рядом на земле лежал рюкзак. Вместе с ним под деревом стоял светловолосый мужчина в пальто; при виде Линли и Хейверс он кивнул, подзывая их.

Блондин назвался инспектором Уиддисоном из полицейского участка в Арчуэе, а мальчика представил как Раффа.

— Рафф?

Линли глянул на подростка, который мрачно смотрел на него из-под двух капюшонов: от свитера и от большого, не по размеру, плаща.

— Фамилии у него пока нет. — Уиддисон отошел от Раффа на несколько шагов, попросив Линли и Хейверс следовать за ним. — Это он нашел тело, — сказал он негромко. — Вообще-то он крепкий парень, но находка его напугала. Его даже стошнило, пока он бежал за помощью.

— За помощью? Куда? — спросил Линли.

Уиддисон швырнул воображаемый мяч в направлении Вуд-лейн.

— В Уолден-лодж. В том доме восемь или десять квартир. Он жал на все звонки подряд, пока кто-то не впустил его. Потом позвонили в полицию.

— А что он тут делал, кстати? — задала вопрос Хейверс.

— Ставил теги,[4]— ответил ей Уиддисон. — Конечно, он не хочет, чтобы мы об этом знали, но так перепугался, что по ошибке назвал вместо имени свой тег. Ну а теперь не хочет говорить, как его настоящие имя и фамилия. Мы его месяцев восемь ловили. Здесь у нас все подписано его тегом «Рафф»: дорожные знаки, урны, деревья. Серебро.

— Серебро?

— Это цвет его тегов. Серебро. У него в рюкзаке баллоны с краской. Не сообразил, что нужно выбросить их до нашего приезда.

— Что он рассказывает? — спросил Линли.

— Да почти ничего. Можете сами с ним поговорить, но думаю, он действительно ничего не видел. Думаю, видеть тут и нечего было. — Он склонил голову, указывая на пятачок в основании упавшего дерева, где кипела деятельность: — Если что, я буду там, — и зашагал к коллегам.

Линли и Хейверс вернулись к мальчику. По дороге Хейверс сунула руку в сумку, и Линли сказал ей:

— Барбара, мне кажется, он прав. Вряд ли нам нужно будет что-нибудь записывать.

— Я не за блокнотом, сэр, — сказала Хейверс; она вытащила на свет мятую пачку сигарет и протянула ее мальчику, поскольку они уже подошли к нему.

Рафф перевел взгляд с пачки на Хейверс, потом снова на сигареты. Наконец решился:

— Спасибо, — и взял сигарету. Барбара щелкнула пластмассовой зажигалкой, давая ему закурить.

— Ты кого-нибудь видел, когда обнаружил тело? — спросил Линли у теггера, когда тот сделал первую жадную затяжку. Он обратил внимание, что у мальчишки грязные руки, под ногтями и заусеницами черная окантовка. Прыщеватое бледное лицо тоже грязное.

Рафф потряс головой.

— На огородах один тип возился, и все, — сказал он. — Дед старый, а лопатой так шуровал, как будто клад искал. Я видел его, когда свернул с Прайори-гарденс. На тропу. И все, больше никого.

— А ты один теги ставил? — спросил Линли.

— Эй, а с чего вы взяли… — сверкнул глазами мальчик.

— Извини. Давай по-другому. Ты один пришел в парк?

— Ну да.

— Заметил что-нибудь необычное? Машину или фургон, который странно выглядел? Где-нибудь здесь или на Вуд-лейн? Может, когда бежал искать телефон?

— Да не видел я ни черта, — сказал Рафф. — Тут вообще всегда много машин оставляют днем. Потому что люди приезжают сюда на машине, а дальше едут на метро, понятно? Метро тут совсем рядом, станция «Хайгейт». Слушайте, я тому легавому все уже сказал. А меня держат, как будто я что-то сделал. И не отпускают меня.

— Возможно, дело в том, что полиции до сих пор неизвестно твое имя, — подсказала парнишке Хейверс — Если нам понадобится еще раз поговорить с тобой, мы не будем знать, как тебя искать.

Рафф с подозрением прищурился, пытаясь найти в ее словах подвох. Барбара помогла ему принять решение, проговорив:

— Мы из Скотленд-Ярда. У нас есть дела поважнее, чем ловить тебя за автографы в неположенном месте. Нас интересует рыба покрупнее.

Он чихнул, вытер нос тыльной стороной ладони и уступил. Зовут его Эллиотт Огастус Гринберри, признался он, с вызовом глядя на полицейских: пусть только посмеет кто-нибудь усмехнуться.

— Два «л», два «т» и два «р» в конце, — сказал он. — И не говорите мне, что имя дурацкое, сам знаю. Послушайте, можно мне идти?

— Сейчас, мы уже почти закончили, — пообещал ему Линли. — Ты знаешь этого мальчика?

Рафф откинул от лица прядь жирных волос, выпавшую из-под капюшона.

— Что, его, что ли? Э… это?

— Да, погибшего мальчика, — подтвердил Линли. — Он из здешних мест?

— Не-а, — пробормотал Рафф. — Я его никогда не видел. Может, он живет где-то неподалеку, хоть на той улице за огородами, но я его не знаю. Говорил же уже, не знаю я ничего. Можно теперь идти?

— Сначала назови нам свой адрес, — сказала Хейверс.

— Зачем?

— Потому что нам нужна будет твоя подпись под показаниями, а как нам тебя найти, не зная адреса, верно?

— Но я же сказал, что ничего…

— Таковы правила, Эллиотт, — остановил Линли протесты мальчика.

Юный теггер состроил гримасу, но адрес продиктовал, после чего его отпустили. Он сбросил дождевик, отдал его полицейским и пустился бегом вниз по склону, к тропе, которая должна была вывести его на Прайори-гарденс.

— Ну как, удалось что-нибудь узнать? — спросил инспектор Уиддисон, когда Линли и Хейверс подошли к нему.

— Ничего, — ответил Линли и отдал дождевик Уиддисону. Тот протянул его насквозь мокрому констеблю, который с благодарностью в него закутался. — Только про старика на огородах.

— Нам он то же самое говорил, — подтвердил Уиддисон. — Сейчас наши люди обходят дома вокруг участков, ищут этого старика.

— А на Вуд-лейн?

— Тоже. По моим прикидкам, больше всего шансов найти что-нибудь в доме Уолден-лодж.

Во второй раз Уиддисон указал на современное, крепкое здание, возведенное у самой кромки леса. Это было последнее строение на Вуд-лейн, дальше начинался парк, поэтому проектировщики сочли возможным разместить балконы на всех сторонах дома. Сейчас балконы по большей части пустовали, лишь кое-где стояла покрытая пленкой садовая мебель и грили, но в четырех квартирах любопытные жильцы вышли на балконы, чтобы посмотреть, что происходит. Один даже вооружился биноклем.

— Не думаю, что убийца мог притащить сюда тело без фонарика, — поделился своими соображениями Уиддисон. — А свет от фонарика могли заметить.

— Но он мог сделать все сразу после рассвета, — возразила Хейверс.

— Слишком рискованно, — парировал Уиддисон. — На этой улице многие проезжающие оставляют свои машины, когда с утра едут на работу, — дальше удобнее добираться на метро. Преступник должен был знать об этом заранее и все спланировать соответствующе. И все равно имелся бы риск, что его увидят, — кто-нибудь мог приехать раньше обычного, например.

— Он всегда тщательно готовится, — заметила Хейверс — Мы знаем это по предыдущим случаям.

Судя по выражению лица Уиддисона, доводы Хейверс его не убедили. Он отвел представителей Скотленд-Ярда к телу, под самодельный тент. Оно лежало на боку, небрежно сброшенное в яму, которая образовалась при падении бука. Голова лежала на груди, руки были раскинуты в стороны, словно вдруг застывшие в приветственном жесте.

Этот мальчик, сразу бросилось в глаза Линли, выглядел младше всех остальных жертв, хотя не намного. И он был белым: светловолосым и с очень бледной кожей. Он был хрупок и как будто недоразвит физически. Линли на мгновение даже почувствовал некоторое облегчение — это дело рук не их серийного убийцы, и зря его и Хейверс заставили мчаться сюда через весь Лондон. Но когда он присел на корточки, чтобы разглядеть тело подробнее, то увидел разрез, сделанный после смерти мальчика: он начинался под грудью и исчезал в складке живота. На лбу же мальчика был кровью нарисован символ — копия символа, обнаруженного на теле Киммо Торна.

Линли оглянулся на патологоанатома, который говорил что-то в микрофон небольшого диктофона.

— Я бы хотел осмотреть его ладони.

— Да, я закончил, — кивнул патологоанатом. — Уже можно упаковывать.

К телу приблизился констебль с необходимыми материалами в руках. Сначала руки трупа завернут в бумагу, чтобы сохранить возможные трасологические улики, оставшиеся под ногтями мальчика от борьбы с убийцей. Затем все тело запакуют в мешок. Линли решил, что во время этих операций он сможет увидеть то, что его интересует.

Так и оказалось. Несмотря на то что тело начало коченеть, при подъеме тела из ямы обнажился фрагмент ладони, и этого было достаточно, чтобы подтвердить опасения Линли: ладонь почернела от ожога. Пупка тоже не было — его грубо вырезали из тела жертвы.

— «З» означает «Зорро», — проговорила находящаяся рядом Хейверс.

Верно, эти детали были характерной подписью убийцы, хотя Линли видел и множество отличий от предыдущих убийств: на запястьях и щиколотках нет следов от связывания, и удушение на этот раз было совершено руками, судя по темным синякам на шее мальчика. Синяки покрывали и другие части его тела: плечи, предплечья, на спине вдоль позвоночника, на бедрах и талии. Самый большой синяк окрасил половину лица от виска до подбородка.

В отличие от остальных жертв, заключил Линли, этот мальчик боролся за свою жизнь. А это значит, убийца совершил первую ошибку при выборе жертвы. Линли надеялся, что из-за этой ошибки преступник невольно оставил множество улик.

— Он сопротивлялся, — сказал Линли.

— Электрошокера на этот раз не было? — спросила Хейверс.

Они проверили тело: нет ли следа от электрического разряда.

— По-видимому, не было, — сказал Линли.

— И что из этого следует, по-вашему? Неожиданно сели батарейки? Шокеры вообще на батарейках работают или как?

— Может быть, — сказал Линли. — А может, ему не понадобилось применять оружие. Складывается впечатление, что события развивались не по плану. — Он встал, кивнул санитарам, которые стояли рядом, ожидая, когда можно будет завернуть и увезти тело, и обернулся к Уиддисону: — Что обнаружили вокруг тела?

— Два отпечатка ноги под головой мальчика, — доложил Уиддисон. — Он и прикрыл их от дождя. Может быть, они здесь были раньше, но слепки с них все равно сейчас снимают. И осматривают территорию, но полагаю, что основные улики нужно искать на теле.

Линли попрощался на этом с инспектором, оставив распоряжение собрать показания с каждого жителя Вуд-лейн и передать их в Скотленд-Ярд — как можно скорее.

— Особенно тщательно обойдите жильцов того дома с краю, — подчеркнул он. — Я согласен с вами, кто-то мог заметить свет или еще что-нибудь. Или услышать. И пусть с обоих концов улицы до конца дня стоят констебли и опрашивают всех, кто придет забрать машину, оставленную на день.

— Ну, от этих мы вряд ли что-нибудь конкретное узнаем, — предупредил Уиддисон.

— Сейчас мы будем рады чему угодно, — сказал Линли. Он также сообщил инспектору о фургоне, который искали. — Поспрашивайте об этом тоже, не видел ли кто этот фургон.

После этого он в сопровождении Хейверс поднялся вверх по склону. Вновь оказавшись на Вуд-лейн, они увидели, что полицейские действительно обходят дома: кто-то стучал в дверь, кто-то уже стоял под прикрытием козырька над входом в подъезд и беседовал с жильцами. Были только эти проявления жизни; на улице и в садах было пустынно. Ледяной дождь загнал всех под крышу.

Однако у полицейского заграждения ситуация наблюдалась иная. Толпа зевак выросла. Линли ждал, пока для его машины отодвинут барьер, и думал о находке в Куинс-вуде, когда Хейверс проговорила:

— Черт побери, сэр. Он снова здесь. — И Линли пришлось оторваться от размышлений.

Он сразу понял, о ком говорит Хейверс: с другой стороны барьера им махал Хеймиш Робсон. По крайней мере, подумалось Линли, он сумел-таки помешать помощнику комиссара Хильеру. Констебль, стоявший в заграждении, выполнил распоряжение Линли. У Робсона не было полицейского удостоверения, и ему не позволили пройти за барьер, несмотря на полученное от Хильера задание.

Линли опустил стекло, и Робсон поспешил к «бентли».

— Этот констебль не пропускает… — начал жаловаться он.

— Он действует по моему приказу. Вы не имеете права находиться на месте преступления, доктор Робсон. И в прошлый раз нам тоже не следовало вам это разрешать.

— Но помощник комиссара…

— Не сомневаюсь, что он вам звонил, но нарушать правила я не позволю. Я понимаю, что вы хотите помочь. И также знаю, что вы оказались между двух огней. Примите мои извинения за это. И за потраченное вами время, ведь вы приехали сюда, как оказалось, напрасно. Однако как бы…

— Суперинтендант…

Робсон дрожал. Он сунул руки в карманы. По-видимому, приехал он в спешке, потому что при нем не было ни зонта, ни плаща. Его куртка потемнела от влаги, очки были забрызганы дождем, и то немногое, что оставалось у него от волос, прилипло к черепу жидкими прядками.

— Позвольте мне взглянуть, — заговорил он настойчиво. — Совершенно бессмысленно отправлять меня сейчас обратно в Дагенем, когда я уже здесь, в вашем распоряжении.

— А вот это вам лучше обсудить с помощником комиссара Хильером, — сказал Линли. — Я имею в виду бессмысленность.

— Но ведь из ситуации еще можно извлечь пользу. — Робсон оглядел местность и кивнул на обочину в нескольких ярдах от того места, где происходил разговор. — Может, подъедете вон туда, и мы поговорим с вами?

— Мне нечего вам сказать.

— Это понятно. Но мне есть что сказать, и я бы очень хотел, чтобы вы меня выслушали. — Он отошел от машины, демонстрируя свою добрую волю тем, что предоставил Линли принять решение самостоятельно: уехать или пойти навстречу. — Всего несколько слов! — крикнул он в открытое окно, — И я был бы не прочь ненадолго спрятаться от дождя. Если вы позволите сесть к вам в машину, то обещаю, что сразу уйду, как только вы выслушаете меня и дадите ответ.

— А если у меня не будет ответа?

— Вы не такой человек. Так вы позволите?…

Линли нахмурился, потом коротко кивнул. Хейверс протянула: «Сэ-эр» — в необычной для нее просительной манере, к которой прибегала в тех случаях, когда не одобряла принятое им решение. Он объяснил ей свою точку зрения:

— Почему бы не выслушать его, Барбара? Он уже здесь. Возможно, что-нибудь из его соображений нам пригодится.

— Проклятье, да неужели вы…

Она прикусила язык, потому что в этот момент задняя дверца автомобиля открылась и к ним присоединился Хеймиш Робсон.

Линли проехал немного вперед, на безлюдный пятачок у дороги. Он остановил машину у обочины, оставив двигатель работать; по лобовому стеклу ритмично двигались «дворники».

Для Робсона это не осталось незамеченным.

— Не беспокойтесь, я быстро, — сказал он. — Полагаю, данное убийство отличается от тех, что имели место раньше. Кое-что остается прежним, разумеется, но будут и изменения. Я прав?

— А что? — спросил Линли. — Вы это предвидели?

— Так есть ли отличия? — настаивал на своем Робсон. — Потому что, понимаете ли, при анализе личности преступника мы часто сталкиваемся…

— При всем уважении к вам, доктор Робсон, ваш анализ пока ничего нам не дал. Ни одной конкретной зацепки, и мы ни на шаг не приблизились к убийце.

— Вы уверены? — Робсон не дал Линли возможности ответить. Он наклонился с заднего сиденья вперед, чтобы оказаться ближе к своему собеседнику, и продолжил тише и мягче: — Ваша работа кажется мне невероятно трудной. Должно быть, она отбирает у вас больше душевных сил, чем можно себе представить. Но вы не должны винить себя за эту смерть, суперинтендант. Вы делаете все, что в ваших силах. Никто не может требовать от вас большего, так что и вы не требуйте от себя невозможного. Это прямой путь к безумию.

— Таково ваше профессиональное мнение? — спросил Линли с иронией.

Робсон воспринял этот вопрос буквально, проигнорировав интонацию:

— Именно. Так что прошу вас позволить мне взглянуть на тело. Позвольте мне дать вам несколько подсказок. Суперинтендант, у психопата потребность убивать не угасает, а становится только сильнее. Она растет с каждым разом. Но каждый раз для достижения удовлетворения ему требуется все больше и больше тех ощущений, которые он получает посредством совершения преступления. Поймите меня, прошу. Мы говорим о страшной угрозе — молодым мужчинам, подросткам, детям… мы даже не знаем точно кому, так, бога ради, примите мою помощь.

Линли наблюдал за Робсоном в зеркало заднего вида, а Хейверс — развернувшись на сиденье лицом к психологу. Тот выглядел так, будто страстная речь обессилила его, и, закончив говорить, он отвернулся от собеседников и уставился в окно.

— А какова ваша история, доктор Робсон? — спросил Линли.

Робсон смотрел влево, на живую изгородь, с которой на асфальт стекали потоки воды и собирались в лужи.

— Простите, — произнес он. — Не могу сдержаться, когда с детьми делают такое. Во имя любви. Или игры. Или наказания. Чего угодно.

Он замолчал. Только тихое шуршание «дворников» по лобовому стеклу и урчание двигателя «бентли» нарушали тишину. Наконец Робсон продолжил:

— В моем случае это был дядя по материнской линии. Он называл это борьбой. Только это была не борьба. Потому что шутливая борьба редко возникает между взрослым и ребенком по инициативе взрослого. Но конечно, ребенок не может этого понимать.

— Сочувствую, — сказал Линли. Он тоже развернулся на сиденье и посмотрел на психолога. — Но не делает ли это вас менее объективным в вашей оценке?

— Нет. Поверьте, это делает меня человеком, который лучше других знает, чего можно ожидать, — ответил Робсон. — Поэтому позвольте мне взглянуть на тело. Я поделюсь с вами своим мнением. Решение о дальнейших действиях принимать будете только вы.

— Боюсь, это невозможно.

— Господи, да…

— Тело уже увезли, доктор Робсон, — перебил негодующее восклицание психолога Линли. — А то, на что можно посмотреть, — это лишь упавшее дерево и яма на месте вырванных корней.

Робсон откинулся на сиденье. Он посмотрел на улицу, где в тот момент проехала карета «скорой помощи» — ее только что выпустили из-за полицейского заграждения. Она выехала на Вуд-лейн без сирены и маячка. Один из констеблей вышел на проезжую часть и остановил движение (уже и без того замедлившееся из-за любопытства водителей и пассажиров), чтобы выезду «скорой помощи» никто не препятствовал. Машина двигалась неторопливо — не было никакой необходимости торопиться, ее груз не нуждался в срочной доставке в больницу. Это дало фоторепортерам возможность запечатлеть карету для своих изданий. Возможно, именно при виде вспышек их камер Робсону в голову пришла новая идея:

— Ну хотя бы на фотографии мне дадут взглянуть?

Линли задумался. Полицейский фотограф закончил работу уже к тому времени, когда они с Хейверс прибыли на место, а место обнаружения тела, округу, само тело и деятельность вокруг него записали на видеокамеру. Микроавтобус с криминалистами находился не так уж далеко от того места, где стоял «бентли». Несомненно, в микроавтобусе уже готовы снимки, с которыми мог бы ознакомиться Робсон.

Какой от этого может быть вред, если психолог посмотрит на то, что у них есть: видеозапись, цифровые фотографии или другие материалы, собранные на данный момент криминалистами отдела убийств? Это можно будет рассматривать и как компромисс между тем, чего хотел Хильер, и тем, что Линли не собирался позволять помощнику комиссара.

С другой стороны, приезд психолога не был оправданным. Для работы над телом и для сбора улик его присутствия не требовалось, и он оказался здесь прежде всего из-за вмешательства Хильера и его желания скормить прессе что-нибудь позитивное. Если сейчас Линли уступит Хильеру, то в следующий раз тот пришлет экстрасенса. А потом кого? Гадалку по кофейной гуще? Или по внутренностям ягненка? Этого нельзя допустить. Кто-то должен взять в руки контроль над ситуацией, и для этого настал самый подходящий момент.

— Извините, доктор Робсон, — произнес Линли. Взгляд Робсона потух.

— Это ваше последнее слово? — спросил он.

— Да.

— Вы уверены, что поступаете верно?

— Я ни в чем не могу быть уверенным.

— И это самое трудное, не так ли?

Робсон вышел из машины и направился обратно к заграждению. На своем пути он миновал инспектора Уиддисона, но не сделал попытки заговорить с ним. Зато Уиддисон, как только увидел «бентли» с сотрудниками Скотленд-Ярда, поднял руку, что Линли истолковал как просьбу не уезжать. Он опустил окно, и Уиддисон бегом приблизился к автомобилю.

— Нам сейчас позвонили из участка на Хорнси-роуд, — сообщил Уиддисон, пригнувшись к открытому окну. — Туда вчера вечером поступило заявление об исчезновении подростка, от его родителей. Описание в целом соответствует нашей жертве.

— Мы займемся этим, — сказал Линли, и Хейверс вывалила на пол содержимое своей бездонной сумки в попытке найти блокнот, чтобы записать туда адрес.

Свежая информация привела их в район Аппер-Холлоуэй, в небольшой жилой квартал недалеко от Джанкшн-роуд. Там, за похоронным бюро и местным супермаркетом, они нашли извилистую полоску асфальта, названную Бовингдон-клоуз, — цель их поездки. Это была пешеходная зона, поэтому «бентли» пришлось оставить на Харгрейв-роуд. Бородатый бродяга с гитарой в одной руке и мокрым спальником в другой предложил Линли постеречь машину за стоимость одной пинты. Или бутылки вина, если будет на то желание господина и если он сочтет работу хорошо выполненной. А со здешним хулиганьем надо быть внимательным, особенно с «такой прекрасной машиной, как ваша, сэр». Бродяга вместо плаща кутался в большой зеленый мешок для мусора и говорил как персонаж из костюмированной драмы или как человек, который в юности слишком увлекался историческими спектаклями канала Би-би-си.

— Здесь полно эмигрантов, — поведал он Линли и Хейверс — Ничего нельзя оставить без присмотра, все приберут, сэр.

Он поднес руку к голове, как будто хотел почтительно снять головной убор. Каждый раз, когда он открывал рот, воздух становился тяжелым от запаха гнилых зубов.

Линли сказал мужчине, что будет признателен, если тот присмотрит за машиной. Бродяга тут же уселся на ступени ближайшего дома и, не обращая внимания на дождь, стал перебирать три струны своей гитары. По тротуару прошли нескольких чернокожих подростков с рюкзаками на спинах, и бродяга бдительно проводил их взглядом.

Линли и Хейверс оставили бродягу караулить, а сами направились на Бовингдон-клоуз. Туда они попали через похожий на туннель проем в кирпичной стене, являющейся частью жилого комплекса. Они искали дом номер тридцать и нашли его неподалеку от зоны отдыха, то есть треугольного газончика с розовыми кустами в каждом углу и скамейками вдоль каждой стороны. За исключением четырех саженцев, боровшихся за жизнь на этом газоне, в Бовингдон-клоуз деревьев не было, а дома, которые не выходили окнами на крошечную зеленую зону, смотрели друг на друга поверх полоски асфальта не более пятнадцати футов шириной. Летом, когда окна приходилось держать открытыми, все жители улочки поневоле знали, что делается в домах соседей.

Каждому дому был выделен клочок земли у парадного входа, и наиболее оптимистичные из домовладельцев расценивали эти клочки как садики. Перед домом номер тридцать на таком участке росла только пожухлая трава, валялся детский велосипед да стоял зеленый пластмассовый стул. Под стулом белел воланчик для игры в бадминтон, но выглядел он так, будто его долго жевала собака. Около входной двери стояли прислоненные к стене две ракетки, обе — почти без единой целой струны.

Когда Линли позвонил, дверь открыл миниатюрный мужчина. Он даже был ниже Хейверс, но очень крепкий физически. Судя по его виду, он занимался тяжелой атлетикой, пытаясь, как это часто бывает, компенсировать недостаток роста силой. С красными глазами и небритый, он переводил взгляд с полицейских на асфальт за их спиной, словно ожидал увидеть еще кого-то.

— Копы, — сказал он, и прозвучало это как ответ на вопрос, который никто не задавал.

— Да, мы из полиции.

Линли представил себя и Хейверс и ждал, когда мужчина (про которого они знали только, что его зовут Бентон) пригласит их войти в дом. За спиной Бентона Линли видел дверь в полутемную гостиную и фигуры людей, сидящих там. Жалобный детский голосок спросил, почему нельзя раздвинуть занавески и почему нельзя поиграть, и в ответ женский голос велел сидеть тихо.

Бентон крикнул тем, кто был гостиной:

— Ну-ка успокоились там! — Затем обратился к Линли: — Почему вы не в форме?

Линли проинформировал, что они не относятся к местному участку, они работают в другом подразделении, а именно в Скотленд-Ярде.

— Можно нам войти? — спросил он. — Это вы заявляли об исчезновении сына?

— С вечера его нет.

Бентон облизнул сухие, потрескавшиеся губы.

Он отшагнул от двери и провел их в гостиную через коридор не более дюжины футов длиной. Там в полутьме на стульях, диване, пуфике и на полу сидели люди: два маленьких мальчика, две девочки постарше и женщина. Ее зовут Бев Бентон, сказала она. А ее мужа — Макс. А это их дети. Девочки Шерри и Бренда, мальчики Рори и Стиви. А Дейви вот пропал.

Все Бентоны, обратил внимание Линли, были необыкновенно малы. В той или иной степени все они напоминали мальчика, найденного мертвым в Куинс-вуде.

Мальчики должны были сейчас быть в школе, а девочки — работать в рыбных лавках на рынке Камден-Лок, продолжала говорить Бев. А она сама вместе с Максом должна была обслуживать покупателей — они торгуют рыбой с фургона, у них арендовано место на Чапел-стрит. Но ни один из них не выйдет из этого дома, пока они не получат новостей о Дейви.

— С ним что-то случилось, — сказал Макс Бентон. — Иначе к нам прислали бы обычных констеблей в форме. Мы не тупые, можем догадаться. Так в чем дело?

— Наверное, нам лучше будет поговорить без детей, — предложил Линли.

— О боже! — выдохнула Бев Бентон.

— Нечего нюни распускать! — рявкнул на нее Макс. И после сказал Линли: — Они останутся. Если из того, что они здесь услышат, может быть извлечен полезный урок, то я, богом клянусь, хочу, чтобы они его получили.

— Мистер Бентон…

— Никаких «мистеров Бентонов»! — оборвал Бентон суперинтенданта. — Говорите по делу.

Линли не собирался идти на поводу у властного Бентона.

— Нет ли у вас фотографии вашего сына? — спросил он.

На этот вопрос ответила Бев Бентон:

— Шерри, ласточка, принеси фотографию Дейви с холодильника.

Одна из двух девочек — блондинка, как и труп в лесу, и такая же белокожая, тонкокостная, с мелкими чертами лица — быстро вышла из гостиной и так же быстро вернулась. Глядя куда-то на ботинки Линли, она отдала ему карточку и затем уселась на пуфик, который делила с сестрой. Линли опустил взгляд на фотографию. На ней растянул губы в дерзкой улыбке мальчишка со светлыми волосами, приглаженными в прическу при помощи геля. Его нос был сбрызнут веснушками, а на шее поверх школьного костюма висела пара наушников.

— В последнюю минуту надел их, — прокомментировала Бев Бентон наличие наушников, которые вряд ли были частью школьной формы мальчика. — Так любит музыку. Особенно рэп. Знаете, который играют эти чернокожие из Америки, со странными именами?

Мальчик на фотографии был похож на того, чье тело нашли этим утром под деревом, но окончательным ответом будет только опознание, произведенное родителями. Невзирая на желание Макса Бентона преподать детям некий урок, Линли не собирался выступать в роли учителя.

— Когда вы в последний раз видели Дейви? — спросил он.

— Вчера утром. — Это ответил Макс — Он ушел в школу, как обычно.

— Но потом почему-то не вернулся домой, — добавила Бев Бентон. — Хотя была его очередь присмотреть за Рори и Стивом.

— Я сходил в местную секцию таэквондо — проверить, не там ли он, — сообщил Макс — В прошлый раз, когда он сбежал, не выполнив своих обязанностей, он утверждал, что там был.

— Утверждал? — переспросила Барбара Хейверс.

Она оставалась у входа в гостиную, где записывала ход беседы в новый блокнот.

— Однажды он должен был прийти в нашу автолавку на рынок Чапел, — объяснила Бев. — Чтобы помочь отцу. Но он не пришел, а потом сказал, что пошел посмотреть на тренировку таэквондо, увлекся и забыл о времени. Среди его знакомых есть один мальчик, с которым у него возникли неприятности…

— Энди Криклуорт, — вставил Макс — Этот гаденыш достает Дейви, хочет занять его место в группе, которую организовал Дейви.

— Только не подумайте, это не банда какая-нибудь, — торопливо добавила Бев. — Просто мальчики вместе собираются. Они все давно дружат.

— А этот Криклуорт — новенький. Когда Дейви сказал, что хочет пойти посмотреть на таэквондо, я подумал…

Макс стоял, но вдруг подошел к дивану, где сидела его жена; он практически упал на диван и сжал лицо руками. Младшие дети, испугавшись столь очевидного расстройства папы, подбежали к сестре; та обняла их за плечи и успокаивала. Макс взял в себя в руки.

— Да, так в той секции мне сказали, что не знают никакого Дейви, — продолжил он. — И никогда не слышали о нем. Никогда не видели. Тогда я позвонил в школу, вдруг он прогуливает, а нам ничего не говорит; но нет, там мне сказали, что он ходит на занятия каждый день. Сегодня первый день, который он пропустил. За целый год.

— У него раньше были проблемы с полицией? — спросила Хейверс — Когда-нибудь магистрат интересовался им? Не предписывал ему посещения занятий в группах для трудных подростков?

— Наш Дейви не трудный подросток, — сказала Бев Бентон. — Он никогда не пропускает уроки. И отлично успевает по всем предметам, вот так.

— Только он не любит, когда об этом говорят, мама, — проговорила еле слышно Шерри, словно мать этими словами выдала доверенную ей тайну.

— Он должен быть сильным, — добавил Макс — А сильные парни не очень-то переживают из-за оценок.

— Вот Дейви и играл эту роль, — объяснила Бев, — но на самом деле он такой.

— Значит, полиция к нему претензий не имела? И в социальной службе к нему не присматривались?

— Что вы такое говорите? Макс…

Бев повернулась к мужу, словно ища у него разъяснений. Линли не дал ей договорить, продолжая задавать вопросы:

— Вы звонили его друзьям? Тем мальчикам, о которых вы говорите?

— Никто не видел его, — ответила Бев печально.

— А тот, другой мальчик? Энди Криклуорт?

Никто в семье никогда его не видел. И никто не знал, где его искать.

— А ваш Дейви, случаем, не придумал его? — спросила Хейверс, подняв голову от блокнота. — Может, таким образом он прикрывал какие-то свои дела?

Ответом на это стало молчание. То ли никто в семье не знал, что сказать, то ли никто не хотел говорить. Любопытно, думал Линли, отметив, что Бев Бентон поглядывает на мужа. Эти расспросы ей явно неприятны. Линли терпеливо ждал; наконец тишину нарушил глава семьи.

— Хулиганы не задирали его, вот что я вам скажу. Они знали, что Дейви даст отпор, если они затеют ссору. Он был невысокий и…

Макс Бентон вдруг понял, что упомянул сына в прошедшем времени, и, потрясенный, замолчал. Его мысль закончила его дочь Шерри.

— Хорошенький, — сказала он. — Наш Дейви необыкновенно хорошенький.

Они все хорошенькие, думал Линли. Хорошенькие и миниатюрные, как фарфоровые куклы. Мальчикам это качество наверняка приходится как-то компенсировать. Например, яростно сражаться, если кто-то попробует их обидеть. Например, получать синяки и сопротивляться, если кто-то захочет придушить их, зарезать и выбросить в заброшенном парке.

— Вы не покажете нам комнату сына, мистер Бентон? — попросил Линли.

— Зачем?

— Возможно, там мы найдем какую-то подсказку, куда он делся, — ответила Хейверс — Иногда дети не все рассказывают родителям. Если у него есть приятель, о котором вы ничего не знаете…

Макс переглянулся с женой. Впервые за все время беседы с полицейскими он не выглядел как безусловный глава семьи. Бев кивнула ему, и Макс сказал, чтобы Линли и Хейверс следовали за ним.

Он провел их на второй этаж, где на квадратную лестничную площадку выходило три спальни. В одной из них у противоположных стен стояли две двухэтажные кровати, разделенные комодом. Над одной из верхних коек на стене была укреплена полка с коллекцией компакт-дисков и аккуратной стопкой бейсболок. Нижнюю кровать здесь убрали, и вместо нее было устроено что-то вроде берлоги. Часть ее была отдана под одежду: мешковатые брюки, кроссовки, джемперы и футболки с фотографиями американских рэпперов, о которых говорила Бев Бентон. Другая часть состояла из металлических стеллажей, на которых выстроились дешевые книжки — в основном фантастика, как выяснилось при ближайшем рассмотрении. В глубине «берлоги» стояла тумбочка. Все это, поведал полиции Макс Бентон, принадлежит Дейви.

Линли и Хейверс нырнули в мальчишечье логово, в разные углы, а тем временем Макс произнес — не властно, как раньше, а в отчаянии и со страхом:

— Вы должны рассказать мне. Вы бы не пришли, если б все было в порядке. Конечно, я понимаю, вы не хотели говорить при жене и детворе. Но теперь… К нам прислали бы констеблей, а не вас.

Линли проверял карманы первой пары брюк, когда Макс заговорил, но, услышав просьбу отца, вышел на середину комнату, оставив Хейверс в одиночку осматривать вещи мальчика.

— Вы правы, — сказал он. — Найдено тело подростка, мистер Бентон. Сегодня утром, в Куинс-вуде, в районе станции метро «Хайгейт».

Макс Бентон пошатнулся, но отмахнулся от Линли, когда тот протянул руку, чтобы поддержать его и отвести к нижней кровати в другой половине комнаты.

— Дейви? — спросил Макс.

— Мы хотели попросить вас взглянуть на тело. Это единственный способ исключить ошибку. Мне очень жаль.

Макс снова повторил короткий вопрос:

— Дейви?

— Мистер Бентон, возможно, это не он.

— Но вы думаете… А иначе зачем бы вам приезжать сюда, смотреть его вещи?

— Сэр… — раздался из «берлоги» голос Хейверс.

Линли обернулся и увидел, что она показывает ему какой-то предмет: на первый взгляд, наручники, только не совсем обычные. Они были сделаны не из металла, разглядел Линли, а из плотного пластика и в тусклом свете лампочки под верхней койкой светились.

— Это может быть… — начала Хейверс.

Но ее перебил Макс Бентон.

— Я же велел ему вернуть эти штуки, — резко произнес он. — И он сказал, что вернул. Даже поклялся мне, потому что не хотел, чтобы я сходил вместе с ним и проверил, отдал он их или нет.

— Кому отдал? — спросила Хейверс.

— Он заполучил их где-то в Стейблз-маркете. Это на Камден-Лок. Он сказал мне, что это подарок продавца, но какой продавец станет раздавать подарки мелюзге, которая толчется вокруг его товара? Ну, я и понял, что он стащил их, и велел вернуть туда, где взял, причем немедленно. А маленький хитрец, должно быть, припрятал их здесь.

— Что это за продавец, Дейви вам не говорил? — спросил Линли.

— Сказал, что это продавец фокусов. Не знаю, как его зовут. Дейви не говорил, а я не спрашивал. Просто сказал, чтобы вернул наручники обратно и раз и навсегда прекратил брать то, что ему не принадлежит.

— Продавец фокусов? — повторила Барбара Хейверс — Вы уверены в этом, мистер Бентон?

— Так он сказал.

Тогда Хейверс вышла из «берлоги» Дейви.

— Можно вас на пару слов? — сказала она Линли и зашагала из спальни на площадку, не дожидаясь ответа.

Когда Линли присоединился к ней на лестничной площадке, она заговорила негромко, но быстро:

— Черт возьми! Возможно, я ошибаюсь. Возможно, принимаю желаемое за действительное. Называйте это как хотите.

— Хейверс, сейчас не лучший момент, чтобы обсуждать ваши видения, — сказал Линли.

— Подождите. Я все время грешила на «Колосс». А про фокусы и не вспоминала. А какой мальчишка от пятнадцати и младше не любит фокусы? Нет. Сэр. Подождите… — заторопилась она, видя, что Линли не намерен более выслушивать ее монолог, поток сознания по сути своей. — «Облако Венди» находится на рынке Камден-Лок, а это совсем рядом со Стейблз-маркетом. Так вот, сама Венди вечно под кайфом, поэтому не помнит, кто и что у нее покупает и покупает ли вообще. Но в прошлом у нее была амбра — мы это знаем точно, — и когда я закончила разговаривать с ней и шла обратно к машине, то увидела того парня возле Стейблз…

— Какого парня?

— Он разгружал коробки. И относил их в свой киоск с фокусами или чем-то вроде того, и сам он фокусник. Так он мне сказал. Вряд ли на одном и том же рынке будет два киоска с фокусами, правда? И слушайте дальше, сэр. У него фургон.

— Красный?

— Фиолетовый. Но в свете фонаря в три часа ночи… Допустим, вы стоите у окна. Краем глаза замечаете фургон. Вы даже не думаете о нем, потому что, господи, это же огромный город, с чего бы вам обращать особое внимание на какой-то фургон, пусть он и едет по улице в три часа ночи?

— А надпись на его фургоне?

— Есть. Реклама его фокусов, что ли.

— Но мы ищем совсем другое, Хейверс. На пленке видеокамеры наблюдения с Сент-Джордж-гарденс есть фургон, но нет никакой рекламы.

— Но мы же не знаем, что за фургон был снят на пленку. Может, это сторож приехал, чтобы открыть ворота. Или кто-то приехал что-то починить.

— В три часа утра? Да еще с инструментом в руках, который, похоже, как раз годится для того, чтобы срезать замок? Хейверс…

— Ну погодите же. Прошу вас. Мы пока ничего про тот фургон не знаем, и вполне возможно, что буквально через час или два найдется самое логичное объяснение, почему он там оказался. Черт возьми, возможно, у того парня из фургона было самое что ни на есть благонадежное дело в парке, и то, что вы приняли за инструмент, на самом деле относится к этому делу. Он мог делать там все, что угодно: чинить что-то, мочиться, разносить утренние газеты, проверять новый график развоза молока. Что угодно. Я хочу сказать…

— Да, конечно. Я понимаю.

Она продолжала, как будто Линли еще нужно было убеждать:

— И я разговаривала с тем фокусником. Из Стейблз-маркета. Я видела его. Поэтому если тело в Куинс-вуде действительно Дейви и если тот парень, которого я видела, тот самый продавец, у кого Дейви стащил наручники…

Она остановилась, предоставив Линли закончить мысль. И он быстро справился с этой задачей:

— Тогда ему понадобится чертовски надежное алиби на вчерашний вечер и ночь. Да, все верно, Барбара. Я понимаю, как вы все это сложили.

— И ведь это он, сэр. Дейви. Вы тоже не сомневаетесь в этом.

— Вы про тело? Да. Я думаю, что это он. Но мы не можем двигаться дальше, пока не выполнены все формальности. Я займусь этим.

— А я?…

— А вы отправляйтесь в Стейблз-маркет. Найдите, что связывает Дейви и этого фокусника, если сможете. После этого везите его на допрос.

— Думаю, у нас первый настоящий прорыв, сэр.

— Надеюсь, вы правы, — ответил Линли.