На форпике

Морская полиция отбуксировала большую спортивную яхту на стоянку Даларё. Ослепительно-белая, она покачивалась между двумя полицейскими катерами.

Высокие стальные ворота гавани были открыты. Йона медленно проехал по гравийной дорожке, мимо фургончика и подъемника с ржавой лебедкой. Припарковался, вылез из машины и подошел ближе.

Брошенная яхта дрейфует в шхерах, подумал он. На кровати сидит утонувшая девушка. Судно плывет, а легкие девушки полны соленой морской воды.

Йона рассматривал яхту – все еще с некоторого расстояния. Она была серьезно повреждена; глубокие царапины – следы мощного столкновения – тянутся вдоль штевня, краска ободрана, поломаны детали из стекловолокна.

Комиссар набрал номер Леннарта Юханссона из морской полиции.

– Лэнс! – послышался бодрый голос.

– Я говорю с Леннартом Юханссоном?

– Да, я слушаю.

– Меня зовут Йона Линна. Государственная уголовная полиция.

В трубке замолчали. Потом как будто плеснула вода.

– Я насчет спортивной яхты, которую вы задержали. Куда она врезалась?

– Врезалась?

– Носовая часть повреждена.

Йона сделал несколько шагов по направлению к яхте и услышал, как Юханссон с отчаянием в голосе говорит:

– Бог ты мой, если бы мне доплачивали за каждого пьяницу, который во что-то врезался…

– Мне нужно взглянуть на яхту, – перебил Йона.

– В общем и целом мы имеем вот что, – пустился в объяснения Юханссон. – Подростки из… откуда там… из Сёдертелье. Сперли яхту, подцепили пару девиц, носились туда-сюда, слушали музыку, развлекались, пиво – рекой. В разгар вечеринки на что-то налетели, сильный толчок, девушка падает в воду. Мальчишки останавливают яхту, дают задний ход, находят девицу, поднимают на борт. Обнаруживают, что она мертва, пугаются и удирают.

Леннарт замолчал и стал ждать, что скажет Йона.

– Неплохая версия, – медленно произнес комиссар.

– Правда? – весело сказал Леннарт. – Соглашайтесь с ней, тогда вам не придется ехать на Даларё.

– Поздно. – И Йона пошел к яхте.

Катер военного образца был пришвартован к яхте кормой. Мужчина лет двадцати пяти с обнаженным загорелым торсом стоял на палубе, прижав к уху телефон.

– Suit yourself, ^[11] – пригласил он. – Осталось позвонить и заказать экскурсию.

– Я уже здесь… и, кажется, вижу вас, если это вы стоите на полицейском катере…

– Я похож на серфингиста?

Загорелый, улыбаясь, посмотрел на комиссара и поскреб грудь.

– В общем и целом, – сказал Йона.

Они разъединились и пошли навстречу друг другу. Леннарт Юханссон натянул форменную рубашку с короткими рукавами и застегнул ее, спускаясь по сходням.

Йона оттопырил большой палец и мизинец – знак серфингистов. Леннарт улыбнулся – на загорелом лице сверкнули белые зубы:

– Я встаю на доску, если есть хоть одна волна. Поэтому меня зовут Лэнс.^[12]

– Понятно.

Они подошли к яхте и остановились на причале возле сходней.

– «Стуребру 36, Рояйл Круизер», – сказал Леннарт. – Хорошее корыто, только изношенное. Зарегистрирована на Бьёрна Альмскуга.

– Вы связались с ним?

– Еще не успели.

Комиссар и Юханссон рассмотрели повреждения на носу яхты поближе. Повреждения, похоже, были свежими – между нитями стекловолокна не было водорослей.

– Я вызвал сюда эксперта. Он скоро появится, – сказал Йона.

– Крепко поцеловалась, – заметил Лэнс.

– Кто поднимался на борт, когда яхту нашли?

– Никто, – быстро ответил Юханссон.

Йона терпеливо улыбнулся.

– Ну я, конечно, – протянул Леннарт. – И Сонни, мой коллега. И ребята со «скорой», которые забирали тело. И наш криминалист, но у него были метки и защитная одежда.

– Все?

– Еще – старик, который обнаружил яхту. И все.

Йона молча посмотрел вниз, в сверкающую воду, и подумал о девушке, лежавшей на столе в отделении судебной медицины.

– Криминалист точно проверил все поверхности?

– Он обследовал пол и сфотографировал место преступления.

– Я поднимаюсь на борт.

Между причалом и яхтой лежали узкие потертые сходни. Йона шагнул на палубу, постоял на корме. Потом медленно огляделся и не торопясь двинулся по палубе, рассматривая предметы. Он осматривал место преступления так, словно до него здесь никого не было. Каждая деталь, которую он фиксировал, могла оказаться решающей. Туфли, перевернутый шезлонг, купальная простыня, какое-то карманное издание, желтевшее на солнце, нож с красной пластмассовой ручкой, ведро на веревке, пакет с углем для гриля, бадья с «мокрым» гидрокостюмом, флаконы с кремом от солнца и лосьонами.

За большим окном угадывался салон с рулевым колесом и лакированной обшивкой. Заглянув в окно под острым углом, комиссар заметил на стеклянной двери отпечатки пальцев – помогло уходящее солнце: чьи-то руки толчком открыли дверь, снова закрыли, оперлись, когда яхта качалась.

Йона вошел в маленький салон. Предвечернее солнце сияло на лакированных и хромированных поверхностях. На диване с темно-синими подушками лежали ковбойская шляпа и солнечные очки.

Вода плескала в остов яхты.

Йона скользнул взглядом по полу салона и дальше, по узкой лестнице, ведущей в носовую часть. Внизу было темно, как в колодце, и комиссару пришлось зажечь карманный фонарик. Осветился узкий пустой проход. Красное дерево влажно светилось, словно человеческие внутренности. Йона двинулся вниз по заскрипевшим ступенькам, думая о девушке. Осталась на яхте одна, нырнула с борта, ударилась головой о камень; в легкие попала вода, но девушка сумела подняться на борт, стащить влажный купальник и переодеться в сухое. Может быть, потом она почувствовала усталость и прилегла, не понимая, что серьезно ранена, не сознавая, что у нее кровотечение, из-за которого внутричерепное давление резко подскочило.

Но тогда Нолен нашел бы на ее теле следы соленой воды.

Не сходится.

Комиссар спустился еще ниже, прошел мимо кухоньки и ванной… Его все еще преследовало ощущение, что смерть здесь, на яхте, хотя покойницу уже отправили к патологоанатому в Сольну. Это ощущение повторялось каждый раз. Предметы молча смотрят ему вслед; крики, звуки борьбы, тишина покрывают их толстым ковром.

Вдруг яхта странно заскрипела и как будто легла набок. Йона подождал, прислушался, однако пошел дальше к форпику.

Лучи летнего солнца пробивались сквозь люки в потолке, освещая двуспальную кровать с полукруглым валиком в изголовье. На этой кровати девушку и нашли. Расстегнутая спортивная сумка на полу, ночная сорочка в горошек развернута. У двери валяются джинсы и кофточка. Сумочка висит на крючке.

Яхта снова качнулась, и стеклянная бутылка покатилась по палубе над головой у комиссара.

Йона сфотографировал сумку на мобильный телефон в разных ракурсах. Из-за вспышки тесное помещение как будто съёжилось, стены, пол и потолок словно бы на миг шагнули друг к другу.

Комиссар осторожно снял сумочку с крючка и понес с собой наверх. Лестница поскрипывала под его тяжестью. Снаружи слышалось металлическое позвякивание. Когда он поднялся в салон, по стеклянной двери скользнула неожиданная тень. Йона тут же отступил назад, вниз, в темноту лестницы.