Воскресенье, тринадцатое декабря, Люсия, вторая половина дня. На крыше забегаловки монтировали огромную, счастливо улыбающуюся колбасу

На крыше забегаловки монтировали огромную, счастливо улыбающуюся колбасу. Одной рукой колбаса лила на себя кетчуп, другой, оттопырив большой палец, показывала, как это здорово. Эрик заказал гамбургер с жареной картошкой, сел на один из высоких стульев возле узкой стойки и стал смотреть в запотевшее окно. На другой стороне улицы находился магазин, торгующий замками. В праздничной витрине стояли полуметровые гномы с разными сейфами, замками и ключами.

Эрик открыл банку минеральной воды, немного отпил, потом позвонил домой. Услышал свой собственный голос, приглашающий оставить сообщение. Нажал «отбой» и позвонил на мобильный Симоне. Она не отвечала, и когда пискнул сигнал голосовой почты, Эрик сказал:

– Привет, Симоне… Я только хочу сказать, что тебе лучше согласиться на полицейскую охрану, потому что Юсеф Эк… он, кажется, страшно злится на меня… Ну всё.

Пустой желудок заныл, когда Эрик проглотил кусок гамбургера. Волной накатила усталость. Эрик насадил пережаренную картошку на вилку и вспомнил, какое лицо было у Йоны, когда он прочитал письмо Юсефа Эвелин. Как схваченное морозом. Светло-серые глаза заледенели, взгляд стал еще острее.

Комиссар позвонил через четыре часа и сообщил, что они снова упустили Юсефа. Он был в подвале, но убежал. Ничто не указывало на то, что там держали Беньямина. Предварительный анализ ДНК показал, что Юсеф был в помещении один.

Эрик попытался вспомнить лицо Эвелин и ее точные слова, когда она внезапно поняла, что Юсеф вернулся домой. Эрик не верил, что Эвелин сознательно умолчала о потайной комнате. Девушка просто забыла о тайнике и вспомнила о нем, лишь сообразив, что Юсеф вернулся и скрывается в доме.

Юсеф Эк желает мне зла, подумал Эрик. Он ревнует ко мне сестру и ненавидит меня, он вбил себе в голову, что у Эвелин со мной сексуальная связь, и явился отомстить мне. Но он не знает, где я живу. В письме он требует, чтобы Эвелин привела его ко мне. «Ты покажешь мне, где он живет», – написал он.

– Он не знает, где я живу, – прошептал Эрик. – Если Юсеф не знает, где я живу, то не он проник в наш дом и похитил Беньямина.

Эрик откусил от гамбургера еще несколько раз, вытер руки салфеткой и снова попытался дозвониться Симоне. Надо сказать ей, что Беньямина забрал не Юсеф. На мгновение Эрик ощутил облегчение, которое тут же ушло, хотя он получил возможность начать думать заново, осмыслить все-все с самого начала. Эрик достал листок, написал «Аида», но передумал и смял бумагу. Симоне придется вспоминать дальше, сказал он себе, она должна была что-то видеть.

Комиссар уже допрашивал ее, но она больше ничего не помнила. Все тогда были слишком заняты Юсефом из-за того, что его бегство совпало с похищением Беньямина. Теперь это казалось почти странным. Ничего подобного и быть не могло, Эрик твердил об этом с самого начала. Первое вторжение произошло еще до бегства Юсефа. Он – серийный убийца, ему доставляет наслаждение убивать. Похищение не представляет для него интереса. Похитить он хочет только Эвелин, на ней он помешан, желание обладать Эвелин толкает его на преступления.

Зазвонил телефон. Эрик отложил гамбургер, снова вытер руки и, не глядя на дисплей, ответил:

– Эрик Мария Барк, слушаю.

В трубке что-то глухо трещало и гремело.

– Алло? – повторил Эрик громче.

Вдруг он услышал слабый голос:

– Папа?

Зашипело. Это фритюрную сетку опустили в горячее масло.

– Беньямин?

На плите перевернули жарившиеся гамбургеры. В телефоне снова загремело.

– Подожди, я не слышу.

Эрик протолкался мимо новоприбывших посетителей и вышел на парковку. Снег кружился вокруг желтых дорожных фонарей.

– Беньямин!

– Ты меня слышишь? – произнес Беньямин где-то совсем близко.

– Где ты? Скажи, где ты?

– Не знаю, папа, я ничего не понимаю. Я лежу в машине, а она все едет и едет…

– Кто тебя забрал?

– Я проснулся в машине, ничего не видел, я хочу пить…

– Ты не ранен?

– Папа, – заплакал он.

– Я здесь, Беньямин.

– Что случилось?

У Беньямина был голос маленького перепуганного мальчика.

– Я найду тебя, – сказал Эрик. – Ты знаешь, куда тебя везут?

– Я слышал голос, как через толстую ткань, когда проснулся. Что же там было? Что-то вроде… как будто дом…

– Скажи еще что-нибудь! Что за дом?

– Нет, не дом… какая-то развалюха, вороний замок.

– Где?

– Мы остановились, папа, машина остановилась, я слышу шаги, – в голосе Беньямина был ужас. – Больше не могу говорить.

Странный, глухой, как из-под земли, голос, что-то треснуло, внезапный крик Беньямина, резкий срывающийся голос, будто он смертельно напуган:

– Не трогайте меня, я не хочу, ну пожалуйста, честное слово, я…

Стало тихо, разговор прервался.

Сухие снежинки кружились над парковкой возле забегаловки. Эрик смотрел на телефон, но не решался никуда звонить, боясь пропустить новый звонок от Беньямина. Он ждал возле машины, надеясь, что Беньямин позвонит еще раз. Попытался припомнить разговор в подробностях, но все время терял нить. Испуганный голос сына все еще звучал в ушах. Надо рассказать о звонке Симоне.

Полоса красных габаритных огней разделялась, как змеиный язык, направо, к университету и автомагистрали Е-18, и налево, к Каролинской больнице и магистрали Е-4. Тысячи автомобилей в медленно ползущей пробке. Эрик вспомнил, что оставил перчатки и шапку рядом с гамбургером в забегаловке, но ему было все равно.

Сел в машину. Руки тряслись так, что невозможно было вставить ключ в зажигание, пришлось держать его обеими руками. Проезжая часть блестела, серая и грязная от мокрого снега, когда он сдал задом в темноту и свернул с Вальхаллавеген налево.

Эрик оставил машину на Дёбельнсгатан, почти бегом спустился к Лунтмакаргатан и ощутил странное отчуждение, входя в подъезд и поднимаясь по лестнице. Позвонил в дверь, подождал, услышал шаги, тихое звяканье – это отвели в сторону металлическую крышечку глазка. Услышал, как щелкнул замок. Через мгновение Эрик открыл дверь и вошел в темную прихожую. Симоне стояла в коридоре, скрестив руки на груди. На ней были джинсы и голубой вязаный свитер, лицо недовольное и решительное.

– Не отвечаешь на звонки, – сказал Эрик.

– Я увидела, что это ты звонишь, – вполголоса ответила она. – Что-нибудь важное?

– Да.

Лицо Симоне исказилось от страха и тревоги, которые она пыталась скрыть. Она смотрела на мужа, прижав руку к губам.

– Беньямин позвонил мне полчаса назад.

– О боже…

Симоне подошла.

– Где он? – громко спросила она.

– Не знаю. Он сам не знал, он ничего не знает…

– А что он сказал?

– Что лежит в машине.

– Он ранен?

– Вряд ли.

– Но что…

– Подожди, – перебил Эрик. – Мне нужен телефон. Может быть, звонок можно отследить.

– Куда ты хочешь звонить?

– В полицию. У меня есть…

– Я поговорю с папой – так будет быстрее, – оборвала Симоне.

Она сняла трубку. Эрик сидел в темноте прихожей на низком топчане, чувствуя, как горит в тепле лицо.

– Ты спишь? – спросила Симоне. – Папа, мне нужно… Тут Эрик, он разговаривал с Беньямином, ты должен отследить разговор. Не знаю. Нет, я не… Поговори с ним…

Эрик вскочил и протестующе замахал руками, однако подошел к телефону и приложил трубку к уху:

– Алло.

– Эрик, выкладывай, что случилось, – приказал Кеннет.

– Я хотел позвонить в полицию, но Симоне сказала, что вы можете быстрее отследить разговор.

– Может быть, она и права.

– Беньямин звонил мне полчаса назад. Он ничего не знает – ни где он находится, ни кто его забрал, ничего. Знает только, что лежит в машине… пока мы говорили, машина остановилась, Беньямин сказал, что слышит шаги, потом закричал, и стало тихо.

Эрик услышал, как за спиной плачет Симоне.

– Он звонил со своего собственного телефона? – спросил Кеннет.

– Да.

– Раньше он был выключен… я пытался проследить его еще вчера. Телефон подает сигналы на ближайшую базовую станцию, даже когда по нему не говорят.

Эрик молча слушал объяснения Кеннета о том, что телефонные операторы обязаны помогать полиции в соответствии с законом о средствах связи, параграфы с 25 по 27, если расследуемое преступление предусматривает минимальное наказание в виде тюремного заключения сроком не менее двух лет.

– Что телефонисты могут найти? – спросил Эрик.

– За точность не поручусь, она зависит от станций и телефонных узлов. Но если нам чуть-чуть повезет, мы определим место, откуда исходил сигнал, с точностью до сотни метров.

– Не теряйте времени, вам надо торопиться.

Эрик закончил разговор, постоял с телефоном в руке, а потом отдал его Симоне.

– Что у тебя со щекой? – спросил он.

– Что? А, это ничего.

Они посмотрели друг на друга, уставшие и слабые.

– Зайдешь? – спросила Симоне.

Он кивнул. Постоял немного, стащил с себя ботинки. Увидел, что в комнате Беньямина включен компьютер, и пошел туда.

– Нашла что-нибудь?

Симоне встала в дверях.

– Кое-какие письма, переписку Беньямина и Аиды. Кажется, им кто-то угрожал.

– Кто?

– Мы не знаем. Папа думает над этим.

Эрик сел за компьютер.

– Беньямин жив, – тихо сказал он и посмотрел на нее долгим взглядом.

– Да.

– Похоже, Юсеф Эк тут ни при чем.

– Ты говорил это по телефону. Что он не знает, где мы живем. Но он же звонил сюда, верно? Значит, мог и…

– Это другое, – перебил Эрик.

– Почему?

– Сюда звонок перевели телефонистки. Я когда-то просил их переводить мне важные звонки. У Эка не было ни нашего телефонного номера, ни нашего адреса.

– Но кто-то забрал Беньямина и бросил в машину…

Она замолчала.

Эрик прочитал письмо Аиды, где она сожалела, что Беньямин живет в доме лжи, потом открыл вложенное изображение: фотография со вспышкой, сделанная ночью на желто-зеленой, заросшей травой лужайке. Земля как будто немного поднималась возле низенькой живой изгороди. Позади сухой изгороди угадывалась задняя сторона коричневого дощатого забора. С краю в ярком белом свете виднелась зеленая пластиковая корзина для листьев и что-то, что могло быть картофельным полем.

Эрик долго рассматривал фотографию, пытаясь понять, в чем ее смысл, нет ли на ней какого-нибудь ежа или летучей мыши, но так ничего и не нашел. Всмотрелся в темноту позади блика от вспышки – нет ли там человека, но ничего не увидел.

– Какая странная фотография, – прошептала Симоне.

– Может, Аида просто вложила не тот файл, – предположил Эрик.

– Тогда было бы понятно, почему Беньямин выбросил письмо.

– Мы должны поговорить с Аидой, если оба эти…

– Фактор, – плачущим голосом сказала Симоне.

– Я знаю…

– Ты ввел ему в понедельник фактор?

Эрик не успел ответить – она вышла из комнаты. Эрик направился следом за ней, на кухню. Когда он вошел, Симоне стояла у окна и сморкалась в бумажное полотенце. Эрик хотел обнять ее, но она отстранилась. Он точно помнил, когда сделал сыну последнюю инъекцию. Инъекцию фактора, который помогал крови Беньямина свертываться, оберегал от внезапного кровоизлияния в мозг, лекарства, благодаря которому мальчик не истечет кровью от резкого движения.

– В понедельник утром, в десять минут десятого я сделал ему укол. Беньямин собирался кататься на коньках, но вместо этого поехал в Тенсту с Аидой.

Симоне кивнула и с искаженным лицом стала считать:

– Сегодня воскресенье. Следующий укол надо делать завтра утром, – прошептала она.

– За несколько дней ничего страшного не случится, – сказал Эрик, стараясь успокоить ее.

Он посмотрел на жену, на ее утомленное лицо, прекрасные черты, веснушки. Светлые джинсы с низкой талией, край желтых трусиков над поясом. Ему захотелось остаться здесь, просто остаться, захотелось, чтобы они спали вместе. На самом деле ему хотелось заняться с ней любовью, но он знал, что сейчас не время, слишком рано даже пытаться, слишком рано вожделеть.

– Я пойду, – пробормотал он.

Симоне кивнула.

Они посмотрели друг на друга.

– Позвони, когда Кеннет отследит разговор.

– Куда ты сейчас?

– На работу.

– Спишь в кабинете?

– Это довольно практично.

– Можешь спать здесь.

Эрик от удивления не знал, что ответить. Но секундного молчания хватило, чтобы Симоне истолковала его заминку как колебания.

– Не думай, что это приглашение, – торопливо сказала она. – Не воображай себе ничего такого.

– Мне все равно, – ответил он.

– Перебрался к Даниэлле?

– Нет.

– Мы уже расстались, так что врать не обязательно. – Симоне повысила голос.

– Ладно.

– Что? Что «ладно»?

– Я перебрался к Даниэлле, – солгал он.

– Хорошо, – шепнула она.

– Да.

– Я не собираюсь выспрашивать, молодая ли она, красивая и…

– Она молодая и красивая, – оборвал Эрик.

Он пошел в прихожую, обулся, вышел из квартиры и закрыл дверь. Подождал, услышал, как Симоне заперла дверь и накинула цепочку. Эрик стал спускаться по лестнице.