Глава 42. Сбить со следа

Бека скакала всю ночь, стараясь избегать тех немногих акхендийцев, что встретились ей на пути. Она не делала попыток запутать следы, рассчитывая, что таким образом защитит своих Друзей.

Дождь не прекращался, холодный туман, казалось, пропитал все ее тело. Когда горы стали видны уже совсем отчетливо, девушка наконец решила, что заманила преследователей достаточно далеко, и свернула на боковую дорогу, ведущую на восток сквозь лес. К середине следующего дня она ужасно устала и к тому же заблудилась.

Вскоре Бека заметила звериную тропу, ведущую вверх по склону, и решила двинуться по ней в надежде найти убежище на ночь. Уже незадолго до сумерек она заметила сухое местечко под ветвями ели и устроила там ночевку. Молния ударила в это дерево, должно быть, недавно; ствол раскололся, но не упал, и густая верхушка, наклонившись к земле, образовала укрытие от ветра и дождя. Бека втащила под ветви дорожный мешок, выкопала ножом ямку и развела в ней небольшой костер, чтобы согреться.

«Всего на час‑другой», — сказала она себе, скорчившись у огня. Ласковое тепло скоро высушило ее тунику и штаны. Девушка завернулась в одеяло и прислонилась к шершавой коре. В просветах между облаками появилась тоненькая молодая луна, напомнив Беке, что всего через два дня лиасидра примет решение, означающее успех или провал всех их трудов в Ауренене.

— Клянусь Четверкой, — прошептала Бека, — только бы нам доставить Клиа домой живой — больше мне ничего не надо.

Однако, засыпая, она думала о Ниале; сны ее оказались полны тревожной смеси тоски по возлюбленному и сомнения.

Сильная рука, стиснувшая ее плечо, разбудила Беку. Света месяца было как раз достаточно, чтобы разглядеть опустившегося перед ней на колени Ниала.

— Что ты здесь делаешь? — ахнула девушка, не уверенная, что он ей не приснился.

— Мне очень жаль, тали, — пробормотал Ниал, и сердце Беки оборвалось, когда она разглядела позади него вооруженных людей.

Она отшатнулась, горько ругая себя за то, что позволила так легко себя поймать.

— Бека, пожалуйста… — снова начал Ниал, но она оттолкнула его и вскочила на ноги. Как им удалось подобраться так неслышно, что она ничего не заметила?

— Лошади их здесь, но самих беглецов нет, — сказал Ниалу какой‑то рабазиец.

— Ах ты сукин сын! — прорычала Бека, уязвленная до самых глубин своего существа, когда полностью поняла случившееся. — Ты привел их сюда!

— Где они, Бека? — спросил ее Ниал.

Она подняла на него глаза, но взгляд Ниала ее не обнадежил. Тогда, наклонившись к нему, словно желая сообщить что‑то по секрету, Бека плюнула ему в лицо.

— Гаршил кемениос!

Губы Ниала гневно сжались, и он вытер щеку рукавом.

— Их разыскивают и другие, капитан, — среди них хаманцы. Бека молча повернулась к нему спиной.

— Мы ничего от нее не добьемся, — сказал Ниал своим людям. — Кориус, ты с членами своего клана отвезешь ее обратно в город. Акара, подожди здесь, пока совсем не рассветет, и обшарь окрестности. Я немного вернусь по следу, а потом присоединюсь к тебе.

— Ну и ловок ты, рабазиец, — бросила Бека, когда помощники Ниала разоружили и связали ее.

— Уверяю тебя, капитан, эти люди будут обращаться с тобой со всем уважением, — пообещал Ниал. — Что касается твоих друзей, для всех будет лучше, если их найду я. Им обоим грозит опасность: и Серегилу, и твоему почти‑брату.

Бека издевательски рассмеялась: пусть не рассчитывает сыграть на ее опасениях.

— Провались ты в преисподнюю, предатель!

Горная дорога становилась все хуже; голые утесы стискивали ее с обеих сторон, угрожающе вырисовываясь на фоне затянутого тучами неба.

Серегил и Алек к полудню добрались до второй деревни; она, как и первая, оказалась покинута обитателями. Отсутствие жителей означало невозможность сменить лошадей, а кобыла Серегила начала сильно хромать.

Спешившись на заросшей сорняками деревенской площади, Серегил ощупал заднюю ногу лошади и обнаружил большую припухлость над копытом.

— Дерьмо! — прошипел он. — У бедняги шпат!

— Мерин в полном порядке, — сообщил Алек, осматривая второго коня Серегила. Однако у одной из лошадей Алека, гнедой кобылы, треснуло копыто, и при езде по каменистой тропе она тоже скоро могла охрометь.

Серегил перекинул седло на мерина и показал на видную вдалеке выемку между двумя утесами.

— Мы должны выехать на тропу, которую я имел в виду, через несколько миль, уже в заколдованной зоне. Отсюда его не видно, но нужный нам перевал как раз впереди. У самой вершины есть дравнианская башня. Если эти клячи выдержат, может, нам удастся до нее добраться. Мне не хотелось бы ночевать под открытым небом: здесь и волки водятся, и разбойники встречаются.

— И контрабандисты?

— Ну, если мы наткнемся на них, надеюсь, это окажутся торговцы лошадьми. Впрочем, думаю, война положила конец таким предприятиям. Нет смысла рисковать, провозя грузы к побережью, раз там нет ожидающих по ночам скаланских кораблей.

— Как жаль… Я надеялся повстречаться с этим твоим дядюшкой, о котором я столько слышал. Что ты думаешь делать с хромой кобылой?

В ответ Серегил дал лошади пинка; она неуклюже поскакала в сторону и скоро скрылась между заброшенными домами.

— В путь. Интересно, далеко ли нам удастся уехать, прежде чем захромает твоя. — Через милю или около того за деревней Серегил обнаружил резной каменный столб, наполовину скрытый вьющимися растениями. — Вот тут и придется завязать тебе глаза, друг мой.

Алек вытащил платок и сделал повязку.

— Ну, теперь я в твоих руках, проводник.

— Не совсем так, как мне того хотелось бы, — хихикнул Серегил. Взяв повод лошади Алека, он двинулся вперед.

Алек наклонился вперед и покрепче уперся в стремена: тропа становилась все круче. По запахам, которые он ощущал, юноша знал, что они все еще едут лесом, но, судя по эху, тропа шла по узкому ущелью. Время от времени Алек слышал стук вылетающих из‑под копыт камней, а однажды сердце у него ушло в пятки: конь его споткнулся и отчаянно забился, прежде чем восстановил равновесие. Рука Алека рванулась к повязке на глазах — он в ужасе представил себе, как его, беспомощного, лошадь сбросит в пропасть или раздавит своим телом.

— Ничего, ничего. — Рука Серегила сомкнулась вокруг его запястья.

— Будь оно все проклято, Серегил, еще долго?

— Около мили. Скоро тропа станет поровнее. Ехать и правда стало легче, но вскоре Алек заметил, что эхо доносится только с одной стороны. Холодный ветер порывами касался его правой щеки.

— Мы едем по карнизу? — спросил юноша, снова напрягшись.

— Не очень близко к краю, — заверил его Серегил.

— Тогда почему ты умолк?

— Я высматриваю поворот к перевалу. Помолчи и дай мне сосредоточиться.

Прошла, казалось, еще целая вечность, прежде чем Алек услышал, как друг с облегчением перевел дух.

— Ну, тропу я нашел. Теперь уже недолго, поверь. Воздух стал еще холоднее, и Алек уловил смолистый запах кедров и сосен.

— Можно мне наконец снять повязку? — Теперь страх сменился просто скукой. — Мне хотелось бы оглядеться, магия там или не магия.

— Тебя начнет тошнить, — предупредил его Серегил. — Потерпи еще немного. Мы уже почти… О, Иллиор! Алек, пригни голову!

Прежде чем Алек успел выполнить команду, его лошадь шарахнулась, и что‑то просвистело у самого его уха. Потом юноша получил сильные удары в грудь и в бедро и успел только изумленно охнуть, когда услышал вопль Серегила, а его собственный конь взвился на дыбы. Потом он только падал, падал, падал…

В тот же момент, когда Серегил обнаружил засаду, он понял, что уже поздно.

Обогнув крутую скалу, они с Алеком оказались наверху открытого склона, поросшего редкими деревьями и уходящего на несколько сот футов вниз, к руслу реки. Прямо перед ними дорога — узкий проход между утесами — оказалась завалена оползнем, а на скалах над дорогой заняли позицию лучники. Участок между скалой, из‑за которой выехали беглецы, и оползнем прекрасно простреливался. Свернуть было некуда, и Серегил мог только скакать назад, надеясь добраться до поворота прежде, чем они с Алеком получат по стреле в спину. Но как раз когда он разворачивал своего коня, дернув за повод лошадь Алека, он увидел новых противников: они стояли на скале, которую беглецы только что миновали. Западня захлопнулась.

— Пригни голову! — снова закричал Серегил, но и это предостережение уже опоздало.

Гнедая кобыла Алека с визгом взвилась на дыбы — из ее груди торчала стрела. Алек, все еще с повязкой на глазах, вылетел из седла и покатился вниз по склону. Серегил успел только заметить древки стрел, торчащие из плеча и ноги юноши.

— Алек! — Серегил соскочил с коня, чтобы броситься на помощь, но четверо нападающих, прятавшиеся в кустах над тропой, схватили его и повалили на землю. Серегил отчаянно вырывался, в надежде добраться до Алека и оттащить от пропасти…

«Если он еще жив…»

Но силы были слишком неравны. Противники опрокинули его на живот, прижав лицом к земле, потом перевернули на спину. Кто‑то грубо ухватил его за волосы и рванул голову назад. Над Серегилом наклонился седой человек с кинжалом в руке, и тот зажмурился, ожидая неизбежного: сейчас ему перережут горло.

Однако старик лишь вспорол ворот туники Серегила. Кинжал заскрежетал по стали кольчуги. Грабитель ухватился за цепочку и вытащил кольцо. В поле зрения Серегила появился какой‑то юнец, но его он рассмотреть не успел: от сильного удара голова словно взорвалась болью, и все поглотила тьма.

С того момента, когда Алек упал на землю и покатился вниз, он не испытывал ничего, кроме ужаса. Он всегда боялся падения, а то, что он еще и ничего не видел, ввергло его в панику. Наконец он врезался во что‑то с такой силой, что воздух со свистом вырвался из его легких. Только теперь, лежа на боку, весь избитый, судорожно ловя воздух открытым ртом, он осознал, что левую ногу и правое плечо терзает ужасная боль; как раз под ребрами что‑то врезалось ему в живот. Это оказалась рукоять его рапиры, застрявшей между камнем и телом Алека.

«Благодарю Четверку по крайней мере за эту милость», — подумал Алек, передвигая клинок так, чтобы он не мешал дышать.

Откуда‑то сверху доносились голоса; люди, перекликаясь, повидимому, искали его.

Чем бы ни грозила ему магия, Алек не мог ждать своей участи, как слепое раненое животное. Он сдернул с глаз ненавистную повязку, заморгал от яркого света и увидел… папоротник.

Видел он вполне хорошо, хотя легкое покалывание, ощущаемое всей кожей, говорило о том, что он еще не выбрался за пределы охраняемой колдовством зоны.

Выше по склону опять раздались крики; времени размышлять о действии магии у Алека не было. Он слегка приподнял голову и обнаружил, что лежит в густых зарослях папоротника у подножия старой березы. В нескольких сотнях футов вверх по склону тянулась тропа; по ней двигались какие‑то люди. Разбойники, решил Алек: на головах у них не было сенгаи. Как он и опасался, некоторые из них спускались по направлению к тому месту, где он лежал.

Алек прижался к земле, и тут же боль в правом плече усилилась. Алек обнаружил, что рукав туники порван и сквозь прореху видны поцарапанные звенья кольчуги: стрела соскользнула по ним.

Рана в ноге оказалась более серьезной. Стрела вонзилась в бедро и застряла там. Во время падения оперенное древко обломилось, но стальной наконечник все еще торчал в нескольких дюймах выше колена. Не давая себе времени на размышления,;. Алек ухватил его и выдернул вместе с обломком древка. От боли он лишился чувств.

Когда Алек пришел в себя, кто‑то тащил его по неровной земле, ухватив как раз за пострадавшее плечо. От толчка боль в ноге стала такой нестерпимой, что Алек снова потерял сознание. Когда же его разум наконец прояснился, он лежал в блаженной. неподвижности и сильные руки прижимали его к твердой груди.

— Серегил, я думал… — Однако глаза, в которые Алек заглянул. были зеленовато‑карими, а не серыми.

— Молчи, — приказал Ниал, выглядывая из углубления между валунами, в котором они лежали. Рабазиец был без сенгаи и в темной одежде; он был почти незаметен в вечерних тенях, протянувшихся от деревьев.

Где‑то неподалеку под чьими‑то ногами шуршали сухие листья; потом шаги удалились.

Ниал наклонился над Алеком и осмотрел рану в ноге юноши.

— Рана чистая, но ее нужно перевязать. Подожди меня здесь и, если можешь, держи глаза закрытыми.

— Я могу видеть, — сообщил ему Алек.

Рабазиец удивленно заморгал, но на объяснения времени не было. Низко пригнувшись, Ниал нырнул в кусты и исчез в сумерках.

Разбойники, устроившие засаду, по‑видимому, прекратили поиски. Посмотрев вверх, Алек не заметил на склоне никакого движения. Через несколько минут Ниал вернулся, неся свой лук и дорожный мешок.

— Рана не очень кровоточит, — пробормотал он, вытаскивая из мешка флягу и длинный сенгаи. — Ну‑ка глотни, — велел он, вручая Алеку флягу.

Крепкое вино обожгло юноше горло, и после второго глотка он повернул голову и стал нервно следить за тем, как Ниал накладывает повязку на обе дыры, оставленные в его ноге стрелой.

— Ну вот, так ты сможешь ходить, — хлопнул его по плечу рабазиец. — Давай попробуй. Мы нужны Серегилу. — Выпрямившись, он протянул Алеку руку.

Алек, опираясь на Ниала, поднялся на ноги. Рана все еще сильно болела, но благодаря действию вина и повязке терпеть было можно.

— Кто, кроме тебя, выследил нас?

— Кроме меня, никто, — ответил рабазиец, поддерживая Алека под руку. — Ничьи следы не накладывались на ваши. Здесь вас ждали. Жаль, что я не догнал вас раньше. Лучник, скорее всего, целился в твою лошадь и попал тебе в ногу случайно.

— А как насчет этого? — с сомнением сказал Алек, показывая на прореху в тунике.

— Не все такие хорошие стрелки, как ты, мой друг.

К тому времени, когда они добрались до валуна чуть ниже тропы, Алек обливался потом от боли. Растянувшись на земле за укрытием, Ниал и Алек осторожно выглянули и обнаружили, что на тропе никого нет.

— Побудь здесь, — прошептал Ниал. Низко пригнувшись, он побежал к лежащей на тропе убитой лошади Алека. В тот же миг из‑за куста выскочил один из разбойников и бросился на рабазийца.

— Берегись! — крикнул Алек.

Ниал повернулся и отпрыгнул в сторону, но нападающий кинулся на него снова. Рабазиец сильным ударом в лицо уложил его на месте, тот не успел даже вскрикнуть. Ниал связал противника и заткнул кляпом ему рот, а потом спокойно докончил начатое:

отцепил от седла лук и колчан Алека. При падении лошади тетива лопнула и теперь бесполезно волочилась по земле за Ниалом, когда он вернулся туда, где прятался Алек.

— Надеюсь, у тебя есть запасная. — Ниал сунул Черного Рэдли в руки юноши. — Моя сюда не подойдет.

Алек вытащил новую тетиву из кошеля на поясе и встал, чтобы натянуть ее на лук. Уперев один его конец в землю, он нажал на верхний конец и застонал от боли, снова пронзившей его плечо. Ниал отобрал у него лук и натянул тетиву.

— Стрелять ты сможешь? Алек согнул и разогнул руку.

— Пожалуй, смогу.

— И ты видишь? — с изумлением покачал головой Ниал.

— Мне кажется, это как‑то связано с башваи, — предположил Алек, вспомнив о странном прощании, которое они ему устроили.

— Определенно ты им понравился. Пошли. Нужно найти Серегила.

Быстро темнело, и Алек с Ниалом заметили желтый отсвет костра в скалах высоко над перекрытым оползнем перевалом. Обойдя засыпанный участок дороги, Ниал провел Алека по извилистой тропинке на уступ, откуда была видна площадка на краю обрыва. На ней толпилось восемь человек; некоторые из них держали факелы, так что Алеку было видно, куда стрелять. Позади них на коленях стоял Серегил со связанными впереди руками, опустив голову так, что волосы падали на лицо. Один из разбойников занес над ним его собственную рапиру, но другие все еще спорили.

— Это неправильно! — сердито кричал один.

— Не тебе решать, — властно, как предводитель, ответил ему молодой человек. — Здесь нет бесчестья!

Неужели даже ауренфэйские разбойники озабочены тем, чтобы не нарушить атуи? Алек достал из колчана стрелу и положил на тетиву. Ниал сделал то же самое. В этот момент несколько разбойников отошли в сторону, а двое потащили слабо сопротивляющегося Серегила к обрыву, явно намереваясь сбросить его с утеса.

Алек поднял лук и выстрелил, моля богов, чтобы стрела не попала в Серегила. Юноша мог не беспокоиться: из‑за недолета она, не причинив никому вреда, вонзилась в землю перед убийцами. От неожиданности те отскочили, Серегил сумел вывернуться из их рук и отполз подальше от края обрыва. Разбойники кинулись искать укрытие, но Ниал уложил двоих, прежде чем они успели пробежать и десяток футов. Предводитель опять схватил Серегила, и Алек выстрелил в него; на этот раз стрела вонзилась в грудь злодея и уложила его на месте. Серегил воспользовался появившимся шансом и нырнул в тень скалы.

Алеку удалось застрелить еще одного разбойника, прежде чем остальные разбежались.

— Сюда. — Ниал повел Алека по еще одной усеянной камнями тропинке, поддерживая под руку, когда раненая нога юноши подводила его. Когда они добрались до площадки над обрывом, в тихом ночном воздухе раздался стук копыт; разбойники ускакали по дороге, ведущей к перевалу.

— Проклятие, им удалось сбежать!

— Сколько их осталось? — поинтересовался Ниал.

— Достаточно, чтобы причинить неприятности, если мы отсюда быстро не смоемся, — ответил знакомый голос откуда‑то сверху.

Алек поднял глаза и увидел за валуном Серегила. Тот выбрался из‑за камня и соскользнул по склону вниз; его руки все еще были связаны, но он тем не менее сжимал в них свою рапиру.

— Как я понимаю, ты можешь видеть? — сказал он Алеку, задумчиво глядя на друга. Алек пожал плечами.

— Сколько всего было нападавших? — спросил Ниал.

— Я не успел пересчитать, прежде чем они меня оглушили, — сказал Серегил, направляясь туда, где лежали тела убитых. Всего их оказалось пять.

— Надо же, как не повезло — нарваться на разбойников, — пробормотал Алек.

Серегил потер новый синяк, расплывающийся на правой скуле.

— Надо сказать, они проявили благородство: спорили, убивать ли меня. Некоторым не нравилась такая идея. Правда, они думали, что убили тебя, Алек, и надо признаться, я тоже так думал. Когда я увидел, как ты свалился с лошади… — Протянув руку Ниалу, он ворчливо сказал: — Мне следует радоваться твоему появлению. Похоже, мы обязаны тебе жизнями.

Ниал пожал его руку.

— Может быть, вы сумеете мне отплатить, замолвив за меня словечко перед Бекой. Думаю, она все еще меня проклинает.

— Так ты нашел и ее тоже? — простонал Алек: он чувствовал себя идиотом

— так легко оказалось выследить их всех, несмотря на хитроумный план. — Где она?

— Не так далеко отсюда, как ей казалось. Мы догнали ее на рассвете менее чем в десяти милях отсюда.

— Мы? — прищурился Серегил.

— Лиасидра отправила меня в погоню вместе с отрядом всадников. По правде сказать, я вызвался добровольцем. Когда стало ясно, что и другие подозревают, куда вы могли направляться, я решил, что будет лучше мне найти вас первым.

По следам я увидел, где вы расстались с Бекой, и подумал, что вы могли рассчитывать переправиться через перевал контрабандистов, не зная, что он завален оползнем. Я позаботился о том, чтобы мои спутники занялись Бекой, а сам отправился искать вас.

— Так наша уловка не обманула тебя? Ниал усмехнулся.

— На ваше счастье, мои спутники не такие хорошие следопыты, как я. Лошадь без груза бежит иначе, чем та, на которой скачет всадник. Только проехать здесь вам не удастся, знаете ли.

— Это я вижу, — покачал головой Серегил. — Я должен был догадаться. Мне показалось, что деревни покинуты из‑за того, что торговля прекратилась.

Он наклонился над одним из убитых и вытащил из его груди свой кинжал.

— Мне удалось выполнить свое обещание тебе, Адриэль, — прошептал он, вытер клинок о тунику мертвеца и сунул его на место в сапог. Подойдя к другому разбойнику, он вытряхнул на землю содержимое его кошеля. — Ах, вот он! — воскликнул Серегил, поднимая кольцо Коррута. — Цепочки нет… Что ж, хоть это и неосмотрительно, необходимость диктует свое. — Он надел кольцо на палец.

Оставив тела на поживу воронам, Ниал, Серегил и Алек обошли окрестности и обнаружили трех лошадей, привязанных к дереву. Все они были оседланы;

— Забирайте их, — сказал Ниал. — Мой конь спрятан неподалеку от того места, где я тебя нашел, Алек. В миле отсюда от дороги отходит тропа, по которой вы выберетесь на побережье. Я покажу вам ее, а потом вернусь и сообщу, что не нашел ваших следов. Не думаю, что это оправдает меня в глазах Беки, но такое начало лучше, чем ничего.

Серегил положил руку ему на плечо.

— Ты не спросил, почему мы здесь.

Рабазиец бросил на него ничего не говорящий взгляд.

— Если бы ты хотел, чтобы я это знал, ты сказал бы мне. Я достаточно полагаюсь на твою честь, да и на честь Беки тоже, чтобы понимать: должна быть очень веская причина, ради которой ты подобным образом рискнул бы жизнью.

— Так ты ничего не знаешь? — удивился Алек.

— Даже мои уши не настолько длинные.

— Можешь ты доверять людям, которые сопровождают Беку? — спросил Алек; ему не терпелось отправить Ниала на помощь девушке.

— Да. О ее безопасности они позаботятся. Поторопитесь! За вами охотятся и другие отряды.

— Ты на самом деле нас отпустишь? — переспросил Серегил, который все еще не мог в это поверить. Рабазиец улыбнулся.

— Я же сказал: я никогда и не собирался вас ловить. Я взялся за это дело, чтобы защитить Беку, если удастся, И ради нее я помогаю вам.

— А как насчет атуи? Где твоя преданность своему клану и лиасидра?

Ниал пожал плечами, его улыбка стала печальной.

— Те из нас, кто путешествует далеко от своих фейдастов, смотрят на мир не так, как те, кто сидит на месте, не правда ли? Серегил пристально посмотрел на рабазийца, потом кивнул.

— Покажи нам ту тропу, Ниал.

Ночь была холодной и ясной. Света луны хватало для того, чтобы без затруднений возвращаться той дорогой, которой они ехали к перевалу.

Серегил не знал о других тропах, ведущих к побережью, но вскоре Ниал натянул поводья и провел их сквозь, казалось бы, непроходимый лес к небольшому пруду. На противоположном его берегу за нагромождением скал действительно начиналась тропа, ведущая вверх по склону.

— Будьте осторожны, — посоветовал Ниал. — Это удобная тропа, через несколько миль она станет хорошо заметной, но в нескольких местах опасная. К тому же здесь водятся волки и драконы. Да присмотрит за вами Аура!

— И за тобой тоже, — ответил Серегил. — Надеюсь, мы еще встретимся, рабазиец, и при более счастливых обстоятельствах.

— Будем надеяться. — Ниал вытащил из мешка фляжку и протянул Алеку. — Тебе это пригодится, я думаю. Для меня было честью узнать тебя, Алек‑и— Амаса, хазадриэлфэйе. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить твою почти‑сестру, хочет она того или нет.

С этими словами Ниал развернул коня и скрылся в темноте. Серегил и Алек услышали быстро удаляющийся стук копыт.

Тропа оказалась действительно опасной, как и предупреждал Ниал, — крутой и неровной, пересекающей многочисленные расселины и потоки. Нарвись они на засаду здесь, им некуда было бы скрыться.

Ехать было трудно, и хотя Алек не жаловался, Серегил заметил, как он несколько раз прикладывался к фляжке Ниала. Серегил уже собрался предложить остановку на ночлег, когда лошадь Алека неожиданно споткнулась и едва не сбросила всадника на каменистом склоне.

Алеку удалось удержаться в седле, но боль заставила его сдавленно застонать.

— Вот здесь мы и разобьем лагерь, — сказал Серегил, показывая на небольшую пещеру под нависшей скалой. Они привязали коней на длинные веревки, чтобы те могли обороняться, если появятся волки, забрались под каменный навес и расстелили одеяла, раньше принадлежавшие разбойникам.

Ночь была холодной, луна медленно скользила по небу на запад. Серегил и Алек слышали далекий волчий вой; иногда он раздавался и поблизости.

Каким усталым ни был Серегил, уснуть он не мог. Он все время возвращался мыслями к засаде, в которую они попали. Как удалось такому большому отряду обойти их в этой горной местности?

— Это были не разбойники, Алек, — сказал он, беспокойно вертя в руках кинжал. — Как мог кто‑то не только выследить нас так быстро, но и организовать засаду?

— Ниал говорил, что они нас не выслеживали, — сонно пробормотал Алек.

— Как?

— Я тоже думал, будто они нас преследовали, но Ниал утверждает, что никаких следов, кроме наших, не видел. Они были уже на месте и ждали нас.

— Тогда кто‑то их предупредил! Кто‑то, точно угадавший, где мы окажемся, хотя я — единственный, кто знал, к какому перевалу мы направляемся. Я ведь не говорил этого даже тебе. Где твой светящийся камень, Алек?

При свете камня Серегил снял седельные сумки с украденных ими коней и вывалил содержимое на землю. Там оказалось несколько свертков с едой — свежий хлеб и сыр.

— Неплохое угощение для разбойников, тебе не кажется? — заметил Серегил, отнеся еду Алеку. Вернувшись к груде вещей, он начал рыться в ней: рубашки, чистое белье, горшочек с горючими камнями, лекарственные травы.

— Что это? — Алек показал на груду одежды. Доковыляв до нее, он вытащил полосу ткани и поднес ее к свету.

— Потроха Билайри! — охнул Серегил, Это оказался акхендийский сенгаи.

— Он может быть краденым, — неуверенно сказал‑Алек. Порывшись в одежде, других юноша не нашел.

Серегил вернулся к лошадям и нашел второй сенгаи под лукой седла — как раз там, где сам спрятал бы такую вещь.

— Но они собирались тебя убить! — недоверчиво воскликнул Алек. — С какой бы стати акхендийцам это делать? И как они нас нашли?

— Клянусь Четверкой! — Серегил сорвал кошель со своего пояса и вытряхнул и его тоже. Там среди монет и всяких мелочей лежал амулет Клиа, все еще покрытый засохшей грязью.

— Я совсем забыл, что он у меня, — прорычал Серегил, стиснув браслет в руках. — Я собирался снова отнести его Амали, но тут пришло письмо Магианы, и…

— Проклятие! Тогда кто‑то мог с помощью амулета увидеть нас волшебным зрением. Серегил мрачно кивнул.

— Но только в том случае, если знал, что амулет у меня. Алек взял браслет у Серегила и стал вертеть его, поднеся поближе к светящемуся камню.

— Ох!

— Что такое?

— О нет… — простонал Алек. — Этот браслет Амали сделала для Клиа, но фигурка на нем не та.

— Откуда ты знаешь?

— Это мой амулет, тот, который подарила девочка в первой акхендийской деревне, где мы останавливались. Видишь эту трещинку на крыле птички? — Он показал повреждение на крошечном крылышке. — Она появилась, когда из‑за столкновения с Эмиэлем фигурка почернела. Фигурки на моем браслете и браслете Клиа похожи, а когда я нашел этот, он был весь в грязи. Мне и в голову не пришло как следует присмотреться.

— Ясное дело. — Серегил взял у Алека браслет. — Вопрос в том, как эта штучка на время снова оказалась белой и к тому же на браслете Клиа. Мы сами видели, как Амали сделала для нее талисман, а твой тогда был у тебя.

— Должно быть, мой браслет передал Амали Ниал, — сказал Алек, снова начиная сомневаться в рабазийце.

— А как он к нему попал?

Алек рассказал о том дне, когда повстречался с Эмиэлем в Доме с Колоннами, и о том, что там произошло.

— Я решил избавиться от талисмана, чтобы ты ничего не узнал. Ты и так был уже обеспокоен, а мне показалось, что Эмиэль — не такая уж значительная персона. Я собирался выбросить браслет, но Ниал сказал, что амулет можно восстановить и что он передаст его кому‑нибудь из акхендийцев. Я совсем забыл о том происшествии.

Серегил потер лицо руками.

— Могу догадаться, кому из акхендийцев! Ты же видел, как они делают такие браслеты и с какой легкостью меняют одну фигурку на другую.

— Когда мы отправлялись на охоту, Райш и Амали пришли проводить нас, — сказал Алек, с беспощадной ясностью вспомнив то утро. — Я подумал еще, как это странно, раз она так плохо себя чувствовала, что не смогла прийти на пир накануне вечером.

— Прикасался ли Райш к Клиа? — спросил Серегил. — Подумай хорошенько. Был ли он достаточно близко к ней, чтобы каким‑то образом поменять амулеты?

— Нет, — медленно проговорил Алек. — Но она была.

— Амали?

— Да. Она пожала Клиа руку. И она улыбалась. Серегил покачал головой.

— Однако Амали не была в тупе Вирессы накануне.

— Зато там был Райш. Серегил прижал руку ко лбу.

— Руиауро сказал, что я уже знаю, кто убийца. Он сказал так потому, что мы видели, как все случилось. Помнишь, Райш споткнулся, когда приветствовал Торсина? Через несколько часов Торсин был мертв, и на нем не оказалось его амулета. Кто‑то его снял. Райш, должно быть, заметил браслет и понял, что талисман его выдаст. Узлы и плетение, Алек. Должно быть, акхендиец снял браслет сразу после того, как отравил Торсина.

— А Клиа помогла Райшу удержаться на ногах, когда он споткнулся, — добавил Алек. — Он скоро ушел, так что, наверное, он и ее отравил как раз тогда. — Алек помолчал. — Погоди‑ка. У Клиа тоже был такой же амулет. Почему он снял браслет с Торсина, а не с нее?

— Не знаю. Ты уверен, что фигурка была белой утром в день охоты?

— Да. Я заметил браслет на запястье Клиа еще за завтраком. Зачем нужно было менять его на мой?

— Не знаю, но кто‑то определенно подменил его, и на то должна была иметься веская причина. — Серегил неожиданно умолк, пораженный открывшейся ему истиной. — В этом могут быть замешаны и муж, и жена! «За улыбками скрываются кинжалы!» — разве не так сказал руиауро? Задница Билайри, я был слеп, как крот в навозной куче полуночной порой! Райш не надеялся, что лиасидра проголосует в его пользу. Он никогда на это не рассчитывал. А если он узнал о секретных переговорах Торсина и понял, что это означает для Акхенди, то ему необходимо было дискредитировать Вирессу, и что подошло бы для этого лучше, чем выставить Юлана убийцей своих гостей! Уж я‑то должен был обо всем догадаться! — Серегил сжал голову руками. — Если еще хоть когда‑нибудь я окажусь таким дураком, Алек, будь добр, дай мне пинка в зад!

— Я и сам ничуть не лучше, — ответил Алек. — Так, значит, Эмиэль невиновен?

— В убийстве по крайней мере невиновен.

— Будь оно все проклято, Серегил, мы должны предупредить Клиа и Теро! За исключением твоей семьи, акхендийцы — это те люди, которым они больше всего доверяют!

— Если нам не удастся остановить Коратана, большой разницы это не составит. Мы должны сначала найти принца. Алек посмотрел на друга, не веря своим ушам.

— Бека возвращается в самую гущу событий, а мы так и не знаем, на чьей стороне Ниал. Любой, кому известно, что она была с нами, решит, что ей известно все, что знаем мы.

Серегил опустил взгляд на акхендийский талисман.

— Подозреваю, что сейчас она в меньшей опасности, чем мы. Они однажды уже нашли нас с помощью браслета. Они могут сделать это снова. Однако амулет

— единственное настоящее доказательство, которое есть у нас против Акхенди, так что мы не можем ни выбросить его, ни уничтожить. Нам просто придется двигаться вперед со всей возможной скоростью и осторожностью. После того как мы решим вопрос с Коратаном, подумаем, что делать дальше.

— Ты хочешь сказать, Беку мы бросим? — Алек в гневе пнул валявшийся поблизости камень. — Такова участь наблюдателя, да?

— Иногда. — Впервые за очень долгое время Серегил почувствовал, какая пропасть возраста и опыта, глубокая, словно Цирнский канал, лежит между ними. Он ласково положил руку Алеку на плечо, понимая, что никакие его слова не смогут облегчить боль, которую испытывает Алек, да и он сам. Только закалка долгих лет, проведенных с Нисандером и Микамом, позволяла ему отгонять видения того, как Беку убивают, держат в заточении, мучают. — Ладно, — сказал он наконец, помогая Алеку добраться до их временного приюта.

— У Теро были все основания выбрать ее. Ты знаешь это. А теперь постарайся уснуть. Я постерегу.

Серегил закутал Алека в одеяла, стараясь устроить друга поудобнее на жестком камне. Алек молчал, но Серегил чувствовал, какая буря чувств бушует в душе юноши.

Оставив его бороться с горем, Серегил вылез наружу, чтобы нести свою вахту. Долг — вещь прекрасная и благородная, и лишь иногда, оказавшись в таких обстоятельствах, как теперь, замечаешь, как точит он душу, словно вода камень.