Капля камень точит

Габриэлла и не собиралась сдаваться. Еще чего! Ну, прокричал там имя этой дуры в экстазе… Ладно. Утремся до поры до времени. Главное – не сдаваться. Решила ковать железо? Куй! Оно куется! Оно вполне горячо. Раз уж основополагающее событие произошло… Главное, действовать по‑умному.

О себе напоминать как о чем‑то само собой разумеющемся теперь в его жизни.

Было дело?

Было!

Она приличная девушка, не из тех, кто всем дает по первому зову?

Приличная и не из тех!

Стало быть – дала по любви. По сильному влечению и увлечению. Потеряла голову рядом с любимым человеком. Ну, вечер вместе, вода, утки, романтика, все дела.

И теперь… она же не может позволить вот просто так плюнуть в свою любящую душу! Она за любовь поборется. Ведь любовь – это все! Любовь – это… Как ему вообще‑то сказать? Стихами бы хорошо… Хорошо бы стихами, так, невзначай.

Вот так вот они встретятся… Она будет грустна… Молчалива… Не печальна, не угрюма – это нет… Но – не оживлена… И, взяв в руки бокал с белым вином, она внятно, как бы из глубины души, произнесет…

Что именно? Надо потрясающее найти. Такое сильное…

Габриэлла полезла в Интернет и набрала в поиске тему – «стихи о любви».

Ох, ёпрст! Ну, тут и стишищ! Тыщи!

Ну, много муры… Так – сопли в сиропе… Не поразишь. Надо ж такое, чтоб сердце дрогнуло – ах, и все!

Он же явно не готов к новым серьезным отношениям. Он ту все еще любит. Ну, привык к той. Но это не значит, что не отвыкнет. И не значит, что надо останавливаться на полпути.

Ничего. Любит – разлюбит. Главное, чтоб шел на контакт!

Думая свою серьезную экзистенциальную думу, Габриэлла шарила по стихотворным строчкам, отражающим чувство, благодаря которому можно очень хорошо, уютно обустроиться в этой неспокойной действительности.

Оп‑па! Нашла! Сгодится… Лишь бы запомнить все это…

…И море, и Гомер – все движется любовью…[5]

Так вот это сказать… Так – весомо и задумчиво… И посмотреть… Серьезно‑серьезно. Глаза в глаза.

И главное: там, в стихе этом непонятном, вроде даже о любви не сразу… А так… Вроде как печально… Красиво… А потом, под конец, – «все движется любовью»! И глянуть на него…

Услышит?

Может, и не сразу услышит. Но – эхо останется! Отзовется потом.

Главное, встретиться. То‑се… Разговор… Повернуть на то, что та его, Мухина распрекрасная, вечно им недовольна. И категорически не хочет детей.

Ну, и любовь…

Да! Тут важно! Любовь – сначала… Стихи, приятные взгляды – это сначала. А про Мухину уже потом. А то он разозлится на женушку свою распрекрасную и стихи уже не воспримет.

Вот так.

А любовную сцену в постели воспримет на злости! Ого! Возжелает отомстить. Почувствует себя в своем праве.

Габриэлла потренировалась, почитала стихи перед зеркалом. Выучила первое четверостишие.

И решила – пора звонить. А то клиент простынет.

– Алло! Ну где ты, мой хороший? Что у тебя, душа моя? Я – знаешь – соскучилась…

– А… Привет!

Голос «ее хорошего» звучал несколько отстраненно. Нерадостно. Даже тревожно. Нехорошо звучал.

– Слушай, Слав, у меня к тебе дружеское предложение. Я одна есть не умею. Грустно уж больно. Я тебя приглашаю ко мне в гости. Буду тебя кормить. А? Ты же наверняка не ел?

– Я не ел, угадала.

О! Оживился, болезный. Процесс, стало быть, пошел‑поехал. В нужном направлении.

– И тогда? У меня есть надежда снова увидеться с тобой?

– Диктуй адрес, – вполне человеческим голосом велел Славик.

Она обстоятельно продиктовала, уточнила кое‑что в плане: что ем – что не ем. Время назначили через час.

А ей и меньше хватило бы! У нее все есть! Закрома полны!

Главное – чтоб всюду была чистота и порядок. Он, судя по всему, любит чистоту и порядок. Свежие простыни. Запах хвои.

Где накрыть? На балконе? Нет, слишком жарко… И бегать туда‑сюда замаешься.

Габриэлла все обустроила за считаные минуты. И принялась ждать, подучивая найденный стих. Он легко учился – охота пуще неволи. Надо!

Ее вдохновляла мысль о том, что Слава сразу согласился. И даже оживился. То есть он не против того, что между ними произошло. Скорее всего – даже очень за.

Теперь главное – чтоб понял: она девушка серьезная. Любит – так любит. И простые трахи с ней не пройдут. Только по большой любви, по святому чувству. И с последующим оформлением этого чувства в стенах официального учреждения, именуемого ЗАГС.

И еще вопрос: как его встретить? Сразу с порога поцелуем? Мол, я помню вчерашнее и принимаю его… Или сначала накормить, а потом постепенно, слово за слово…

То, что все осуществится, она не сомневалась. Главное – как сделать красиво и умно. И чтобы путей к отступлению не оставить. Чтоб понял человек: его любят. Ждут. Ценят. Даже – мечтают о ребенке с ним, от него.

Может быть, с порога… Прильнуть?

Как к самому долгожданному?

Прильнуть не получилось. Не в тему было бы. Славик вошел такой озабоченный, усталый… Как запыленный…

– Ты что это? Совсем с лица спал? Тебе одиночество не на пользу.

– Я… по делам ездил… За город, устал, жара…

– Иди умойся и к столу!

Габриэлла инстинктом хищницы поняла, что о жене спрашивать не надо. Захочет – скажет что‑то, нет – не надо.

Пусть сейчас поест, попьет… Порезвится… А там видно будет.

– Хорошо у тебя тут, красиво, – одобрил Славик, появляясь.

Умылся, посвежел. Обрадовался, увидев красиво накрытый стол.

– Ну‑у, ты, оказывается, замечательная хозяйка.

– А что? По мне не скажешь?

– Ну, да. Ты такое создание – воздушное…

– Рыбки себе положи. Вот салатик возьми… Только нарезала… Какое я воздушное создание, Славик! Или – да, пусть воздушное… Но мечтающее стать женой, матерью. Я, конечно, молодая еще, все понимаю… Но вот что я могу поделать – хочу ребенка. Дура, да?

– Никакая ты не дура, – сказал Славик убежденно. – Иди ко мне, глупышка.

– А еда? Ты же голодный, – пискнула Габриэлла.

– А еда не убежит. Ты же хозяйка. Да? Ты тут хозяюшка?

Габриэлла поддавалась, ликуя.

Он захотел! Сразу. Не пил, не ел… А вот… Видимо, правильно она акценты расставила… И стихи не понадобились. Зря зубрила, хотя…

– Пойдем в спальню, любимый, – позвала она торжественно.

Славик прильнул к ее губам.

Все так осознанно произошло. На трезвую голову.

– …А если… Ты не боишься, что будет ребенок? – пролепетала Габриэлла, словно бы в полузабытьи.

Она‑то знала: ребенок будет! Так что – бойся – не бойся, все будет! Она позаботилась. Ей хотелось просто посмотреть на реакцию Славика. Вот что он сейчас скажет?

– Ну, если бы это было так просто, – вздохнул Славик.

Удачно вздохнул!

– Это, знаешь, у кого как. У твоей Мухиной, может, и сложно. Когда не любишь и не хочешь, все сложно…

Габриэлла позволила себе обидеться… Пусть, пусть послушает. Он свое получил… Пусть…

– Она тебя просто околдовала. Вот ты благородный человек. А слышал бы, что она о тебе говорит. И как!

– Да что уж она такого говорит? – хотел было свести все к шутке Славик.

– Говорит, что ни под каким видом не хочет от тебя ребенка, вот что!

Габриэлла злорадно и нагло врала, не догадываясь, что произносила вслух именно те самые мысли, которые уже давно и прочно поселились в мозгу у ее ненавистной Мухиной.

– Ладно. Все, – сказал Славик металлическим голосом и рывком сел.

Да что ж такое‑то! Что ж она все перебарщивает! – тут уж Габриэлла рассердилась сама на себя. Давно ли дядечку своего упустила из‑за его бабки поганой, так еще и этот оскорбится…

– Любимый, – проворковала она нежно. – Милый… Ты – волшебник… Мне хочется доставлять тебе только радость. Только радость. Проголодался, мой удивительный мужчина?

– Да, съел бы сейчас что‑нибудь, – довольно мирно согласился Славик.

Она больше проколов не допускала. Кормила, поила, ворковала. Пусть расслабится. Ничего. Недели через три узнаешь о ребеночке. И запоешь по‑другому.

Хотел? Хотел!

Получите, распишитесь.

Только чтоб ребеночек числился вашим, папаша, вы на мне сначала женитесь. И потом получите нас в одном флаконе. Молодую красавицу‑жену с наследничком внутри. Без обмана.

Видно было, что Славика что‑то беспокоит. Ничего. Злее будет. Небось о жене своей ненаглядной думает. Вот той будет сюрприз, когда вернется! Где она там, интересно, окопалась? Вернется, ничего. А Славик уже не ее… Она уже бывшая… Саночка‑поганочка…

Они засиделись за столом. Вполне по‑семейному. Мило так общались.

Потом Габриэлла предложила Славику остаться на ночь. И тот – вот чудо! – согласился. Легко согласился.

Знала б она, почему…

Хорошо, что не знала.

Славик боялся, что ночью снова позвонит ему незнакомец и пообещает, что придется за все отвечать. И еще – он на самом деле стал бояться, не совершил ли он тогда что‑то непоправимое. Где Сана? Вдруг в больнице? И там… В коме… А то и хуже… Нет, лучше о таком не думать.

Вот почему он так легко и с удовольствием принял предложение Габи переночевать у нее. Он даже позволил себе подумать со злостью, что, если Сабина отыщется, он ей устроит веселую жизнь. И, кстати, хорошо подумает, не остаться ли ему с женщиной, которая явно его любит. С той, чья голова лежит сейчас у него на плече… Хороша… Ничего не скажешь… Молодая, желанная, полная надежд на материнство…

Утром их разбудил звонок. Славик спал так крепко, что не сразу сообразил, где он, с кем, что за звук ему мозг буравит. Он довольно сердито и зло буркнул:

– Трубку возьми, Сана, слышишь?

– Это твоя трубка верещит. И я не Сана, я Габриэлла, – услышал он ответ и окончательно проснулся.

Габриэлла почувствовала удар – словно нож ей в спину вонзили. Снова накатила волна ненависти к Мухиной. Сколько это будет продолжаться: спит с ней, а думает о той?

Она не слышала, о чем говорит Славик. Старалась побороть злость, совладать с собой. Сейчас он закончит свое бла‑бла‑бла. Надо ухитриться ласково улыбнуться и спросить, что он хочет на завтрак. И – кофе или чай?

Славик раздраженно швырнул трубку на подушку, вскочил и принялся лихорадочно одеваться.

– Случилось что‑то? – осторожно спросила Габриэлла.

– Поеду разбираться.

– Кофе? По‑быстрому? Эспрессо?

Что у него там случилось, хотелось бы знать… Уж не Мухина ли его потеряла? Приехала ночью домой, а муженька нет…

– Ничего не надо. Я дома переоденусь, там что‑то соображу.

– Проблемы у тебя, солнышко?

– Посмотрим.

Она никогда не видела его таким мрачным.

«Характер у нас, похоже, крутой, – вздохнула она про себя. – Ну, ничего. Это задачка номер два. Номер один – как сделать, чтобы он вернулся».

– Я вернусь, – сказал у порога Славик, словно прочитав ее мысли. – Разберусь с делами и вернусь. И поедем посидим куда‑нибудь.

– Возвращайся к нам скорее, – прильнула к нему Габриэлла.

– К нам? – удивленно взглянул на нее Славик.

– Да! К нам! Я уверена, что уже не одна… У нас с тобой такие ночи были…

– Фантазерка, – усмехнулся Славик.

– Возвращайся к нам, – проворковала загадочно Габриэлла и чмокнула его в щеку.

Прощание прошло – лучше не придумать, о лучшем не мечтать!

Вернется, куда он денется!

Настроение у Габриэллы поднялось. Только где‑то в глубине души шевелилась темная злоба. И злоба эта нашептывала одно лишь имя: «Мухина. Мухина. Мухина».

Трудно объяснить, что именно сделала ей Мухина. Ну, если только то, что все еще была женой ее, Габриэллы, законно выстраданного Славика.

Правда, злилась она совершенно напрасно. И женой Славика числиться оставалось Мухиной недолго. Собственно, именно по этому делу и звонил Ростиславу адвокат, нанятый Петром.

Только откуда было это знать бедной одинокой девушке?

Вот она и переживала…

Она спустя пару месяцев даже сама удивлялась, как легко у нее все выстроилось. Видно, карта так легла. Удачная карта. Козырная.

Не пришлось долго копать, нудить, играть сцены горя и тоски по любимому ради того, чтобы подточить до основания его брак с Мухиной.

Он почему‑то сам, без лишнего шума и пыли, тем же вечером вернувшись, объявил, что разводится с женой. И что вопрос решен окончательно и обжалованию не подлежит.

– Квартиру делить будете? – как бы невзначай полюбопытствовала Габриэлла.

– Квартира моя. Мы на договоре. Брачном. Что на меня записано – мое, что на нее – ее. Родственничек ее предложил, мамочкин муженек, когда мы женились. Меня резануло тогда… Что за дела? Брачный договор… А сейчас вижу – отличная штука. Делить нам нечего. Шматье свое заберет – и свободна. Пусть кукует одна.

В голосе Славика звучала явная досада.

Странно. Ведь это он сам принял решение. На что злиться? Что‑то там произошло непонятное… Хотя – ей до этого дела нет. Радоваться надо.

И так все просто получается. Все остается при нем. Уж очень Габриэлле нравилась квартира Мухиной… Хотя – какой‑такой Мухиной? Это квартира ее, Габриэллиного жениха. Ее мужчины. И жить там ей.

И это желание исполнилось. Как по мановению волшебной палочки.

Она нашла в себе силы дождаться развода. Ни словом не упоминать. Создавать атмосферу покоя и нежности. Месяц продержалась. Это не особо трудно, если цель близка и ты ее практически видишь.

А через месяц, отпраздновав развод, заодно уж и порадовала будущего папочку справкой из женской клиники. Вот, полюбуйся, тебя ждет желанное прибавление, как я и обещала, любимый!

Естественно, через месяц сыграли свадьбу. Скромную, но достойную. Чужих, пришлых, – никого. Случайные встречи совсем ни к чему.

Теперь можно было расслабиться и вкушать плоды трудов своих.