ЗАКЛЮЧЕНИЕ 7 page

б) процент ответов F- показывает слабость контроля из-за недостаточной связи с реальностью;

в) процент ответов с использованием ди41ференцированных (включающих форму) детерминант светотени: (FK+F+Fc) %, характеризует степень подконтрольности потребости в контакте и эмоциональной привязанности к другим людям. Увеличение FK+F+Fc свыше 75% указывает на дефицит эмоциональной спонтанности;

г) степень зрелости аффекта, его адаптированности в соответствии с требованиями реальности выводится из соотношения FC: (CF+C), где FC обозначает контролируемую, социально приемлемую аффективность; CF — эгоцентризм, внушаемость, слабый социальный контроль, С—импульсивность, отсутствие контроля. Нормальный контроль определяется при FC>CF+С, если CF+C¹0.

Внутренний контроль может быть определен как возможность “задержки” в удовлетворении низших потребностей (влечений), указывает на степень структурирования мотивационной системы и регуляции влечений со стороны высших потребностей; диагносцируется соотношением показателей кинестезии.

а) При M>2>FM (FM¹0) непосредственная разрядка влечений уступает место их контролю со стороны осознаваемых мотивов; такое соотношение характеризует зрелую личность с относительно стабильной и гармоничной аффективной жизнью.

б) FM+m>M указывает на преобладание неосознаваемых, как правило, подавляемых импульсивных тенденций, создающих высокий уровень тревожности; характеризует инфантильную незрелую личность с плохо контролируемой аффективностыо и глубокими конфликтами.

Оценка интеллектуальных возможностей

Тест Роршаха не является, как известно, средством измерения интеллекта, однако он позволяет оценивать познавательные возможности субъекта в ситуации аффективных затруднений.

По данным теста получают такие характеристики интеллекта, как высокий — низкий, четкий — расплывчатый, гибкий— ригидный, теоретический — практический и т. д. Укажем признаки некоторых из этих качеств. Признаками высокого творческого интеллекта Роршах считал М и F. Хотя впоследствии М стали приписывать релевантность другим областям психического функционирования, большинство авторов считают полное отсутствие М показателем низкого интеллекта или интеллектуальной деградации; наличие же 3—5 М — указывает на интеллект выше среднего. Для высокого интеллекта характерно наличие не менее 80% ответов типа “форма”, причем четкость или расплывчатость интеллекта отражается в показателе качества формы (F+ или F~). Высокий интеллект отличается также большой продуктивностью (не менее 20—45 ответов на 10 таблиц), отсутствием стереотипии (не более 50% ответов “животные”), наличием оригинальных ответов (если они сочетаются с хорошей формой).

³ Неопределеиная форма пятна, причудливые сочетания светотени, ярких и пастельных красок создают, как правило, состояние эмоциональной напряженности, иногда доходящее до ощущения дискомфорта. В процессе структурирования пятна это отрицательное эмоциональное состояние преодолевается — в этом смысле говорят, что способ работы испытуемого с тестом представляет собой модель его поведения в “экстремальной ситуации”.

Гибкость интеллектуальной тактики можно проследить, анализируя последовательность локализационных показателей на каждую из 10 таблиц (сукцессия). Обычно испытуемые начинают с интерпретации целого пятна, затем постепенно переходят к вычленению деталей — больших, малых, редких и, наконец, интерпретируют белые промежутки. Последовательность W—D—d—Dd—S называется упорядоченной и свидетельствует о систематическом и дисциплинированном интеллекте. Однако указанная последовательность не должна быть ригидной, поскольку разнообразие конфигурации пятен на таблицах I—Х требует достаточной свободы в выборе тактики интерпретации. Интеллектуальная ригидность проявит себя в неизменной последовательности локализационных показателей, некорригируемой объективными качествами самого пятна.

По проценту целостных (W) и детальных (D и d) ответов судят соответственно о теоретической или практической направленности интеллекта. Имеет значение соотношение целостных ответов и кинестезий, дающее представление о степени реализации интеллектуальных возможностей:

W>2M означает, что интеллектуальные данные используются не в полной мере, что может стать причиной заниженного уровня притязаний и повлечь за собой конфликтные переживания.

Представленность разных по содержанию ответов характеризует интеллектуальную направленность интересов.

В какой степени интеллект устойчив к эмоциогенным воздействиям, удается проследить, анализируя следующие показатели:

1) качество формы в ответах на цветные таблицы — появление F~ указывает на дезорганизацию познавательных процессов;

2) влияние “шоков” ⁴ на качество и количество последующих ответов;

3) “хорошие” (О⁺) или “плохие” (О-) оригинальные ответы на цветные таблицы или после “шоков”.

4) индикация аффективных конфликтов и защитных механизмов.

Особые феномены

В отличие от интерпретативных методик типа ТАТ тест Роршаха, как правило, не вскрывает содержания конфликтных переживаний личности. Однако не будучи непосредственно представленными в ответах испытуемого, они тем не менее могут диагностироваться опосредованно — путем изучения динамики интерпретации в процессе исследования. Объектом анализа становятся любые “отклонения” в поведении испытуемого, его комментарии, особенности работы с каждой таблицей, изменение латентного времени и количества ответов на особо значимые таблицы и многое другое. О наличии конфликта говорят и нарушения контроля, описанные выше, а также особые феномены — шоки и отказы. Все перечисленные феномены позволяют диагносцировать, во-первых, зону конфликта, во-вторых, индивидуальные способы борьбы с ним, т. е. защитные механизмы [7]. Отказы и шоки являются наиболее грубыми механизмами защиты, аналогичными подавлению.

Отказом называют такую поведенческую реакцию, когда испытуемый не дает никаких интерпретаций на ту или иную таблицу. Не следует путать отказ как невротическую реакцию с отказом, свидетельствующим о грубом интеллектуальном снижении. Психогенная природа отказа часто выявляется при сравнении бедного малопродуктивного протокола в основной части эксперимента и большого количества добавлений во время опроса или определения границ чувствительности. Наиболее часто отказы встречаются при интерпретации II, IV, VI и IX таблиц.

Шоки представляют собой невротическую реакцию защиты от аффекта, как правило, вытеснение аффекта или его конверсию в фобию [7].

Шок диагносцируется при наличии следующих “отклонений”:

1) снижение продуктивности или ухудшение качества ответов (появление ответов плохой формы (F~) конфабуляторных (DW) или плохих оригинальных ответов О-);

2) отсутствие детерминант цвета при интерпретации цветных таблиц;

3) отсутствие обычных популярных ответов;

4) внезапное изменение способа восприятия, например, игнорирование целых или цветных частей пятна и “бегство” в белый фон;

5) увеличение латентного времени ответа;

6) негативные аффективные оценки (дискредитация теста или собственных способностей), мимические, интонационные изменения, молчание, восклицание и тому подобное.

Наиболее сильным признаком шока является снижение количественной и качественной продуктивности ответа. Различают цветовые, кинестезические токи, шок на красное, па пустоту и некоторые другие виды. Как правило, содержательная интерпретация шока проводится в духе психоанализа: шок на красное — символ вытесненной агрессии, шок на пустоту — отрицание женственности и т. д. [7; 63].

Диагностика конфликта и механизмов защиты

Конфликт, диагносцируемый по данным теста Роршаха, может иметь различную природу. В самом общем виде внешний конфликт порождается противоречием между непосредственной аффективностыо — потребностями, требующими немедленного, непосредственного удовлетворения и социально-общественной необходимостью в их “задержке” и опосредовании. Вместе с тем конфликт может вызываться столкновением противоположных тенденций внутри самой системы потребностей. И в том, и в другом случае средствами разрешения конфликта будут выступать механизмы защиты и контроля. Не всегда различие между этими видами регуляторных механизмов выступает в явном виде. В теоретическом плане указывается, что защитные механизмы пускаются в ход только в ситуации аффективного конфликта, в то время как контроль действует и в аффективно-нейтральной ситуации. Если механизмы защиты призваны косвенным путем служить удовлетворению “низших” инстинктивных потребностей, то механизмы контроля обеспечивают удовлетворение “высших” мотивов — интериоризованпых сознательных целей и относятся к регуляции более развитых социализированных форм познавательной мотивации [56, 72].

В тесте Роршаха в качестве “симптомов” конфликта рассматриваются разнообразные отклонения от нормального соотношения определенных показателей, появление “особых феноменов”, высокий уровень тревожности, снижение эффективности контролирующих механизмов, а также включение тех пли иных механизмов защиты. Ниже мы приводим список показателей конфликта; напомним, что наличие в протоколе одного из них не дает оснований для достоверных заключений, напротив, чем больше показателей конфликта обнаруживается в протоколе, тем надежнее вывод.

Некоторые показатели конфликта

1. CF+C>FC

2. FM+m>M

3. F+%> 80

4⁵. FK+F+Fc>75%

⁵ См. о психологическом смысле показателей 1—4 гл. IV, § 4.

5. Иногда полное отсутствие кинестезий;

6. Разная направленность первичной и вторичной формул типа переживания.

7. Соотношение дифференцированных и недифференцированных показателей светотени:

K+KF+k+kF+c+cF>FK+Fk+Fc. Преобладание недифференцированых показателей указывает на эгоцентрическую, малоосознанную, недостаточно контролируемую потребность в привязанности, физических контактах. Неудовлетворение этой потребности приводит к резкому возрастанию уровня тревожности—главного симптома конфликта.

8. Соотношение ахроматических и хроматических показателей: Fc+c+C’>FC+CF+C — преобладание ахроматических показателей указывает на аутистические тенденции, иногда депрессию.

9. Показателями конфликта (совместно с другими показателями) могут являться также отказы, шоки, открыто выражаемые фобии, внезапные изменения обычной перцептивной стратегии.

Некоторые авторы проводят специальную диагностику защитных механизмов. Эта задача решается путем сопоставления клинических проявлений того или иного защитного механизма с его аналогами в тесте Роршаха. Подчеркнем, однако, что эта часть интерпретации теста пока еще недостаточно разработана, поэтому приведенные здесь данные представляют интерес не столько в плане практической диагностики, сколько в исследовательском отношении.

В качестве примера приводим признаки вытеснения и изоляции.

Признаками вытеснения считаются:

1) чрезвычайно “бедный” протокол в основной процедуре и значительное количество добавлений во время опроса или определения границ чувствительности;

2) большое количество отказов;

3) наличие шоков;

4) немногочисленные ответы на цветные таблицы;

5) девитализация — скульптура, бюст, статуя человека.

Признаки изоляции обнаруживаются в:

1) преобладании нейтральных по содержанию ответов;

2) минимуме или полном отсутствии М, С, С';

3) F+>85—90%; F>80%;

4) А>45%;

5) преобладающей интерпретации деталей, прежде всего — редких;

6) в юмористических истолкованиях неприятного или дисфорического содержания, а также мнимо беззастенчивых сексуальных интерпретациях;

7) в содержании ответов — объекты, машины, лед и снег, статуи.

Для более тонкого понимания причин дезадаптации испытуемого бывает полезно провести последовательный анализ ответов на каждую таблицу. Следует обратить внимание на наличие или отсутствие в протоколе обычно продуцируемых популярных ответов (см. список популярных ответов в приложении III), отсутствие их часто является симптомом аутизма, недостаточного контакта с реальностью или невротического торможения.

Анализ последовательности детерминант, латентного времени и времени ответа на таблицу I позволит увидеть спонтанную тактику поведения и реагирования испытуемого в новых ситуациях. Кроме того, некоторые ответы могут иметь особое значение для понимания “проблем” личности. Заметим, однако, что содержательная интерпретация ответов — наиболее спорный и малообоснованный момент анализа, поскольку последний, как правило, опирается на психоаналитическое толкование тех или иных “символов”. Так, считается, что ответ “голова кошки” (W) на таблице I может свидетельствовать о боязни внешнего мира, “человек в прозрачных одеждах” (Д центральное) — об интересе к скрытым мотивам людей.

По таблице II впервые диагносцируется реакция на цвет и красный цвет, в частности: имеет смысл сравнить латентное время реакции на таблицы I и II, отметить, нет ли признаков шока. При анализе ответов на таблицу III обращают внимание на содержание интерпретаций: восприятие крайних фигур как кукол, а не живых людей (девитализация) может указывать на аффективную бедность или патологический синдром психического автоматизма; восприятие центральной нижней части пятна как “щипцов” иногда указывает на параноидность и фобию.

Таблицы IV, V, VI нередко провоцируют “темповой шок”, фобии, депрессию и суицидальные тенденции, ответы сексуального содержания (IV и VI особенно) или, напротив, ступор на сексуальное содержание образов.

Таблица VII считается “женской” и может вскрывать конфликты в сфере женской сексуальной адаптации. В таблице VIII анализируются реакции испытуемого на вновь появляющийся цвет. Насыщенные пастельными тонами, составленные из рассеянных пятен таблицы IX-X представляют трудности для целостной интерпретации поэтому целостные ответы (W) свидетельствуют о продуктивном творческом интеллекте и эффективном контроле эмоций. Таблица Х вызывает наибольшее количество популярных ответов, отсутствие которых может быть диагностически значимо

Содержание ответов часто раскрывает направление интересов, особенности вкусов и оценок испытуемого, иногда указывает на возможную зону конфликта

‘ Здесь и далее использовались руководства по тесту Клопфера, Бома, Лузли-Устери, Рапапорта (57; 7; 63; 71).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопрос о применении проективных методик в отечественной психологии остается остро дискуссионным. Между тем, представляются неверными любые крайности при решении этого чрезвычайно важного вопроса. Сейчас, когда психологи нуждаются в экспериментальных приемах исследования личности, тем более важно сделать объектом специального исследования проективные методики, своей многолетней историей доказавшие пригодность к разрешению многих задач прикладной психологии.

Формальные принципы построения проективного эксперимента, его так называемая проективность — “глухая” инструкция, отсутствие оценки со стороны экспериментатора, акцент на мотивационном аспекте деятельности — широко используются в любом личностно ориентированном исследовании. Отметим, кстати, что на этих принципах давно уже строятся эксперименты в нашей патопсихологнческой практике. Это не исключает, а, напротив, делает более необходимой исследовательскую работу по обоснованию проективного метода с позиций советской психологии, по созданию нового “словаря” объяснительных понятий. Нужны новые схемы анализа и интерпретации экспериментальных данных, отвечающие теоретическим подходам к исследованию личности, разрабатываемым в марксистской психологии.

Исследования в этом направлении представляются перспективными и по следующим соображениям. Дело в том, что связь частных методик с той или иной теорией не является абсолютно жесткой и неизменной, и проективные методики, порожденные психоанализом, впоследствии начинают “отвязываться” от него, приобретать относительную автономию и включаются в иные концептуальные системы. Это дает нам право ставить вопрос о возможности соотнесения проективного метода и с определенными концепциями отечественной психологии. Продуктивность использования проективных методик в прикладных психологических исследованиях не вызывает сомнения, но этапу широкого внедрения их в практику должен обязательно предшествовать этап теоретической апробации.

В частности, проективный метод может быть обоснован исходя из общетеоретического положения о пристрастном характере психического отражения и отношения человека к миру социальных явлений. Согласно развиваемому тезису специфика проективного метода состоит в его направленности на выявление прежде всего субъективно-конфликтных отношений и их представленности в индивидуальном сознании в виде “личностных смыслов” или “значимых переживаний”. Однако, в отличие от традиционно психоаналитической точки зрения, мы рассматриваем конфликт не как следствие борьбы между разными инстанциями, или уровнями, “внутри” личности, а как порождение структуры и динамики условий самой жизнедеятельности субъекта.

В предложенной парадигме можно объяснить и многие явления, традиционно обозначаемые в зарубежной психологии термином “проекция”. Например, известный социально-психологический феномен “козла отпущения” возникает из-за противоречия между испытываемой субъектом потребности в агрессии и отсутствием подходящего с точки зрения общественных норм объекта ее удовлетворения. Здесь, как и в других случаях, мы имеем дело с преградным характером обстоятельств конкретной деятельности человека и их отражением в виде личностного смысла этих обстоятельств.

В проективном исследовании моделируются (конечно, в обобщенно-схематической форме) наиболее распространенные жизненные ситуации. Но именно потому, что они не реальность для испытуемого, он обладает как бы большей свободой поведения в них, чем в жизни. А это значит, что в подобных “модельных” ситуациях проявляются не только закрепленные привычкой стереотипы эмоционального и поведенческого реагирования, не только потребности и мотивы, открыто демонстрируемые каждодневно, но и оставшиеся “непроигранными”, нереализованными субъектом. В качестве барьеров, преград, затрудняющих их реализацию, выступают объективные или субъективные обстоятельства деятельности — жесткие и порой не поддающиеся изменению требования действительности, нравственные или правовые нормы, качества собственной личности. Можно думать, что именно преграда в деятельности побуждает субъекта к смыслообразованию — оценке жизненного значения для него преградных обстоятельств и его действий в этих обстоятельствах. Этот процесс и воссоздается в проективном исследовании, однако в воображаемых ситуациях он может быть не вполне тождествен процессу смыслообразования в реальной жизнедеятельности. Так, далеко не всегда он выступает в форме сознательной рефлексии личностного смысла тех или иных преградных обстоятельств, но может проявляться и более непосредственно — в форме переживания потребности, стремления, чувства радости или обиды. Нередко, правда, деятельность по поиску смысла заменяется деятельностью по его маскировке, и в этом случае мы будем иметь дело с процессом смыслообразования, но осуществляющимся в искаженной форме.

Предложенное нами обоснование проективного метода безусловно не единственно возможное; в рамках деятельностного подхода могут и должны развиваться и иные теоретические парадигмы. Не вызывает сомнения лишь необходимость исследований в этом направлении, без которых внедрение проективных методик в диагностическую практику неизбежно будет порождать методологический эклектизм.