Введение. Уголовно-правовые средства противодействия терроризму

Уголовно-правовые средства противодействия терроризму.

Ивлиев С. М. (Сергей Михайлович).
Уголовно-правовые средства противодействия терроризму:
Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата юридических наук. Специальность: 12.00.08 -
Уголовное право и криминология; Уголовно-исполнительное
право /С. М. Ивлиев; Науч. рук. А. И. Рарог. -М.,2008. -18

Введение

Актуальность темы исследования. В современном мире терроризм находится в ряду наиболее опасных угроз человечеству. Необходимость противодействия терроризму осознается не только отдельными государствами, но и мировым сообществом в целом, в особенности после масштабных террористических акций в России, США, Англии и других странах. Современные международные террористические организации способны действовать в глобальном масштабе и обладают, как показывает практика, мощным организационным и материальным потенциалом, а также завидной жизнеспособностью.

Между тем, правильно оценивая опасность терроризма, справедливо уделяя особое внимание разработке средств противодействия ему, мы до сих пор не можем четко определить сущность и границы этого явления. Речь идет не о том, чтобы постоянно корректировать цель борьбы в зависимости от модификаций объекта. К сожалению, пет полной определенности в самом объекте, а следовательно, и в средствах борьбы.

Сегодня под терроризмом нередко подразумеваются и чисто уголовные похищения людей с целью выкупа, и захват заложников, и убийства на национальной почве, и жестокие методы ведения войны, и угоны самолетов, то есть практически любые акты насилия.

Все это происходит, как представляется, оттого, что ввиду внезапного обострения проблемы терроризма в конце XX — начале XXI века, государство и общество отреагировали на это экстренным созданием механизмов противодействия ему. И это вполне оправданно в обстановке реальной угрозы жизни многих людей. Однако по мере того, как такие механизмы были более-менее созданы, дошла очередь и до науки. Ведь эффективность любой деятельности зависит от познания сферы ее приложения и находится в прямой зависимости от его результатов.

Однако до настоящего времени разработка понятийного аппарата в правовом механизме противодействия терроризму, согласованность соответствующих нормативных правовых актов, да и качество этого механизма оставляют желать лучшего. В нынешнем российском законодательстве параллельно существуют различные по содержанию и охвату определения, относящиеся к терроризму. Так, в Уголовном кодексе РФ нет понятия терроризма, нет такого состава — «терроризм», однако при конструировании ст.ст. 205¹, 2052, 207 УК это наименование используется.

Отсутствие терминологической четкости отрицательно сказывается и на статистическом учете террористических преступлений. Так, по данным ГИЦ МВД РФ, в 2003 г. было совершено 8664, в 2004 г. — 9523, в 2005 г. -5438, в 2006 г. — 1781, в 2007 г. — 759 преступлений террористического характера. Итак, с 2004 г. по 2007 г. наблюдается устойчивое снижение числа преступлений террористического характера, но с 2006 г. — слишком резкое. Количество преступлений террористического характера действительно уменьшается. Причинами этого являются и важные социально-политические меры властей, и развитие антитеррористического законодательства, и большая профилактическая работа правоохранительных органов. Но резкое сокращение числа данной категории преступлений в 2006 г. и в 2007 г. объясняется вовсе не реальным уменьшением их числа, а тем, что после принятия Федерального закона «О противодействии терроризму» официальная статистика из числа преступлений террористического характера исключила заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207 УК). С законодательным расширением перечня преступлений террористического характера (ч. 1 ст. 205¹ УК) их число в статистических базах неизбежно увеличится.

К сожалению, до сих пор отсутствует системный подход в разработке средств и методов противодействия терроризму. К примеру, в Федеральном законе РФ от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» в ред. закона от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ (далее — ФЗ «О противодействии терроризму») регламентируются основания причинения вреда охраняемым законом интересам, в том числе жизни, в целях пресечения террористической угрозы. Социально подобная мера вполне обусловлена, однако с уголовно-правовой точки зрения она весьма сомнительна, поскольку в УК не предусмотрено соответствующего обстоятельства, исключающего преступность деяния. При этом неопределенность в понятии терроризма позволяет относить к нему довольно широкий круг преступных деяний, обладающих различной степенью общественной опасности (например, диверсию, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, организацию экстремистского сообщества, публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, нападение на лип или учреждения, которые пользуются международной защитой и др.), распространяя на них режим контртеррористической операции. Это чревато весьма серьезными последствиями, связанными с необоснованным усилением репрессивности правоохранительной деятельности, ущемлением прав лиц, не причастных к терроризму, например, находящихся на борту самолета, который решено сбить в порядке ст. 7 упомянутого закона.

С учетом сказанного возникает необходимость проведения комплексного исследования понятия, юридической и социальной природы терроризма, уголовно-правовых признаков относящихся к нему деяний, совершенствования и обеспечения согласованности правовых механизмов противодействия ему.

Данными обстоятельствами обусловлена актуальность избранной темы исследования.

Степень научной разработанности темы. Актуализация проблемы терроризма, произошедшая в конце прошлого и начале нынешнего века, обусловила повышенный интерес к его изучению. Комплексность и разнообразие аспектов данной проблематики обусловили проведение ряда исследований с позиции разных наук: уголовного права, криминологии, психологии, политологии, социологии и др. Ее теоретические и прикладные аспекты рассматривались: П.В. Агаповым, Ю.М. Антоняном, Артамоновым И.И., Ю.Г. Байбаковым, Т.С. Бояр-Созоновичем, С.У. Дикаевым, Ю.А. Дмитриевым, В.П. Емельяновым, В.И. Замковым, М.З. Ильчико-вым, В.Д. Ивановым, А.Г. Кибальником, П.М. Киреевым, А.В. Клюевым, B.C. Комиссаровым, Д.А. Корецким, С.М. Кочои, В.Н. Кудрявцевым, П.А. Лопашепко, В.В. Лунеевым, Е.Г. Ляховым, В.В. Мальцевым, Г.М. Миньковским, К.В. Михайловым, М.А. Мясниковым, B.C. Овчинским, Ю.А. Пановой, В.Е. Петрищевым, А.И. Рарогом, В.П. Сальниковым, А.Ю. Стешиным, Г.Н. Трошевым, ИЛ. Труновым и др.

Некоторые вопросы уголовно-правовой и криминологической характеристики терроризма подвергались диссертационным исследованиям. Среди наиболее поздних работ по этой теме можно назвать кандидатские диссертации Ю.Н. Дерюгиной («Терроризм: уголовно-правовой и криминологический аспекты». М., 2001), М.А. Комаровой («Терроризм в уголовном праве России». М., 2003), А.К. Захаровой («Криминологические и уголовно-правовые меры предупреждения терроризма». Краснодар, 2007), Р.Х. Дашаева («Религиозные аспекты современного исламского терроризма (криминологическое исследование». М., 2007), А.К. Саидова («Криминологическая характеристика терроризма в Республике Дагестан». М., 2007) и др.

Однако почти все эти работы посвящены доктринальному исследованию только террористического акта, а целиком уголовно-правовой механизм противодействия терроризму до сих пор не исследовался как самостоятельный объект изучения. Кроме того, уголовно-правовые проблемы терроризма не получили достаточно полного системного освещения в свете действующих редакций норм российского уголовного законодательства. Не решены основные вопросы, связанные с выработкой единого определения терроризма, эффективного уголовно-правового механизма борьбы с этим явлением. В настоящее время от науки требуется разработка объективной характеристики терроризма и различных его проявлений, а уже на этой основе — совершенствование и повышение эффективности реализации уголовно-правовых норм о террористических преступлениях, их согласование с нормами иных отраслей права, направленных на противодействие терроризму.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступают теоретические и практические аспекты уголовно правового противодействия терроризму; обеспечение его взаимосвязи с другими правовыми механизмами предупреждения и пресечения этого криминального явления.

Предметом исследования являются нормы международного, а также национального уголовного и иного законодательства, направленные на противодействие терроризму, их содержание и тенденции развития, практика применения «антитеррористического» законодательства, а также возможности его совершенствования с учетом законодательного опыта некоторых зарубежных государств.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в том, чтобы с учетом международного опыта и уголовного права зарубежных стран на основе анализа действующего уголовного законодательства Российской Федерации, материалов судебной практики, результатов социологического и сравнительно-правового исследования установить социальную обусловленность уголовно-правовых норм об ответственности за террористические преступления, определить предмет и пределы уголовно-правового регулирования противодействия терроризму, проанализировать его содержание, решить дискуссионные вопросы квалификации, а также наметить пути совершенствования уголовного законодательства и судебной практики при рассмотрении уголовных дел данной категории. Названные цели обусловили постановку следующих задач:

— выявить социальную и правовую природу терроризма, раскрыть его уголовно-правовое содержание;

— уточнить определение терроризма и выделить его основные признаки, которые можно использовать в качестве критериев разграничения этого явления со смежными преступными деяниями;

— рассмотреть историю законодательного регулирования и практики борьбы с терроризмом в нашей стране;

— изучить зарубежный антитеррористический опыт;

— исследовать международно-правовые основы, теоретические и прикладные проблемы уголовно-правового противодействия терроризму;

— дать уголовно-правовую характеристику проявлениям современного терроризма, изучив его объективные и субъективные признаки;

— разработать и обосновать пути и средства комплексного совершенствования антитеррористического законодательства и правоприменительной практики;

— внести предложения по унификации законодательной терминологии, используемой в УК РФ и ином антитеррористическом законодательстве, в целях обеспечения согласованности правовой базы противодействия терроризму и замены оценочных понятий формально определенными.

Методология и методика исследования. В соответствии с общенаучными подходами к проведению теоретических исследований методологическую основу диссертационной работы составили базовые положения диалектического метода познания, позволяющие отразить системность механизма уголовно-правового противодействия терроризму, взаимосвязь теории и практики, проследить процесс развития и качественных изменений уголовно-правовых норм, направленных на борьбу с терроризмом. В процессе исследования использовались также специальные методы познания: исторический, сравнительно-правовой, логический, системно-структурный, лингвистический.

В качестве теоретической базы исследования были использованы работы юристов, историков и политических деятелей советского и постсоветского периодов по философии, социологии, истории, психологии, теории государства и права, уголовному праву и криминологии.

Нормативно-правовой основой диссертации послужили Конституция Российской Федерации, федеральные конституционные законы, международно-правовые документы, действующие законодательные и иные нормативные правовые акты России и некоторых зарубежных стран, регламентирующие ответственность за терроризм либо имеющие отношение к данной проблеме.

В качестве эмпирической основы использованы материалы судебных архивов, публикаций (в том числе в Интернете), данные официальной статистики за 2003-2007 гг.; изучены материалы 92 уголовных дел о преступлениях террористического характера, рассмотренных судами или находящихся в производстве органов расследования г. Москвы, Московской области, Республики Дагестан, Кабардино-Балкарской Республики, Республики Северная Осетия-Алания, Чеченской Республики, Краснодарского и Ставропольского краев.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней на основе системного подхода проведен комплексный анализ понятия терроризма как социального явления, его проявлений, обоснован и исследован уголовно-правовой механизм противодействия терроризму, включающий нормы Общей и Особенной частей УК, исследованы его взаимосвязи с иным антитеррористическим законодательством. Тем самым созданы предпосылки для определения единого согласованного правового механизма противодействия терроризму с учетом его современных особенностей и потребностей в нейтрализации обусловливающих его факторов и условий. На основе исследования регламентации ответственности за террористические преступления в законодательстве РФ и зарубежных стран, а также в международном праве, сформулировано понятие терроризма, углублен и уточнен ряд теоретических положений, относящихся к определению и сущности терроризма, внесены предложения по совершенствованию норм отечественного уголовного законодательства.

На защиту выносятся следующие научные положения:

1. Соотношение криминальных явлений, относящихся к проявлениям терроризма, по степени общности должно быть следующим: терроризм (как социально-правовое явление, криминальная деятельность); преступления террористической направленности (охватывает все деяния, которые содержат хотя бы отдельные признаки терроризма, например, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля; захват заложников; убийство, совершенное общеопасным способом; незаконные приобретение, хранение, использование, передача или разрушение ядерных материалов или радиоактивных веществ и т.п.); преступления террористического характера (характеризуются сходными признаками непосредственного объекта и субъективной стороны, но различаются по способу, например, предусмотренные ст.ст. 205-206, 208, 211, 277-280, 282¹, 282² и 360 УК); террористические преступления в узком смысле (собственно террористический акт, угроза его совершения, а также сопутствующие им преступления, предусмотренные ст.ст. 205, 205¹, 2O5², 207 УК).

2. Уголовно-правовой механизм противодействия терроризму может существовать только при единстве и взаимосвязи его элементов, то есть норм и институтов уголовного права, направленных на решение определенной задачи. Представляется нецелесообразным чрезмерно расширять круг норм, предусматривающих ответственность за терроризм, за счет тех из них, которые содержат лишь его косвенные признаки. Террористические преступления в их актуальной законодательной характеристике могут быть объединены по основным интегрирующим признакам:

1) общая террористическая направленность посягательств;

2) создание опасности гибели хотя бы одного человека или наступления иных тяжких последствий либо угроза создания такой опасности;

3) создание обстановки страха, подавленности, напряженности в обществе;

4) цель воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями.

Указанные признаки в совокупности четко отграничивают антитеррористические нормы от близких по содержанию норм, имеющих иное функциональное назначение.

3. Система уголовно-правовых запретов терроризма (в узком смысле слова) включает следующие составы преступлений: террористический акт (ст. 205 УК), содействие террористической деятельности (ст. 205¹ УК), публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ст. 205²УК), заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207 УК). Остальные преступления, обладающие отдельными признаками терроризма, могут играть вспомогательную роль и называться террористическим лишь в криминологическом или криминалистическом смыслах.

Содержание уголовно-правового механизма противодействия терроризму не может быть исчерпано только уголовно-правовыми запретами. В него также могут быть включены нормы-поощрения (примечания к ст. ст. 205 и 205¹ УК); нормы об универсальном принципе уголовного права России, дающие основание для распространения отечественного уголовно-правового механизма на случаи международного терроризма; нормы Общей части об обстоятельствах, исключающих преступность деяний.

4. Сохранение в диспозиции ч. 1 ст. 205 УК возможных последствий в виде значительного имущественного ущерба вызывает серьезное сомнение. Значительный имущественный ущерб, если он достаточно серьезный и многократно превышает минимальный порог значительного ущерба в преступлениях против собственности, полностью охватываются понятием иных тяжких последствий. Видимо, законодатель не случайно в качестве особо квалифицирующих признаков террористического акта предусмотрел реальнее причинение смерти или иных тяжких последствий, но не придал аналогичного юридического значения причинению значительного имущественного ущерба (ч. 3 ст. 205 УК). Следовательно, указание на значительный имущественный ущерб как возможное последствие террористического акта является излишним. Поэтому из текста ч. 1 ст. 205 УК следует исключить слова: «, причинения значительного имущественного ущерба».

5. Угроза терактом не может быть идентифицирована как теракт, она обладает меньшей степенью общественной опасности. Это нужно учесть и при установлении санкции, которая должна быть менее строгой и более вариативной, для того чтобы у угрожающего был мотив не доводить угрозу до исполнения. В этой связи целесообразно исключить упоминание угрозы совершения террористического акта из ст. 205 УК и создать самостоятельную норму в следующей редакции:

«Статья 205³. Угроза совершения террористического акта Угроза совершения деяния, предусмотренного статьей 205 настоящего Кодекса - наказывается...».

6. Из действующей редакции ч. 2 ст. 205 УК следует вывод, что законодатель счел использование огнестрельного оружия при совершении террористического акта более опасным, чем применение в тех же целях взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий. Однако осуществление взрыва, поджога, отравления водопровода и т.п. создает гораздо большую опасность наступления общественно опасных последствий, чем применение огнестрельного оружия. Кроме того, термина «иные действия» вполне достаточно для того, чтобы охватить все возможные способы совершения теракта. Исходя из сказанного, следовало бы исключить п. «в» из ч. 2 ст. 205 УК.

7. Вряд ли можно признать удачным придание роли особо квалифицирующего признака причинению по неосторожности смерти человека или иных тяжких последствий. Во-первых, учитывая социальную и юридическую сущность террористического акта, более чем сомнительной представляется неосторожная форма вины террориста по отношению к любым последствиям, включая гибель людей. Во-вторых, вряд ли есть какие-либо логические основания для применения пожизненного лишения свободы за причинение по неосторожности смерти человека, не говоря уже об иных тяжких последствиях. По российскому Уголовному кодексу умышленное причинение смерти при совершении террористического акта требует самостоятельной квалификации как убийство (п. «е» ч. 2 ст. 105), за которое закон позволяет применить пожизненное лишение свободы. Что же касается причинения иных тяжких последствий, то к ним могут быть отнесены физические последствия только в виде тяжкого вреда здоровью, а причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью как последствий, не относимых к категории тяжких, охватывается основным составом террористического акта. К иным тяжким последствиям относятся также особо крупный имущественный ущерб, а также вред организационного (нарушение режима работы транспорта, связи, крупных предприятий и т.д.), демографического (массовый исход населения из мест совершения террористических актов) и иного характера. Наступление подобных последствий обосновывает квалификацию террористического акта по ч. 3 ст. 205 УК независимо от формы вины. Следовательно, из ч. 3 ст. 205 УК следует исключить слова: «по неосторожности смерть человека или иные».

8. Причинение вреда законным интересам личности, общества или государства при проведении антитеррористических акций не может быть квалифицировано ни по одному уголовно-правовому основанию, исключающему преступность деяния, и формально подпадают под действие норм Особенной части УК. В ст. 22 Федерального закона «О противодействии терроризму» закреплено самостоятельное, не известное российскому Уголовному кодексу обстоятельство, исключающее преступность деяния. Его правовая регламентация в Федеральном законе недостаточна, поскольку согласно ч. 1 ст. 1 УК «уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса». Следовательно, налицо пробел В праве, который должен быть устранен посредством дополнения главы 8 УК новой уголовно-правовой нормой следующего содержания: «Статья 41¹. Пресечение террористических актов

Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам личности, общества или государства при пресечении террористического акта либо осуществлении иных мероприятий по борьбе с терроризмом действиями, предписываемыми или разрешенными законодательством Российской Федерации.

9. Из анализа диспозиции ч. 1 ст. 205¹ УК следует вывод, что под содействием террористической деятельности законодатель подразумевает специальные виды подстрекательства (склонение, вербовку или иное вовлечение) к совершению хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 206, 208, 211, 277, 278, 279 или 360 УК, либо пособничества их совершению (вооружение или подготовку лица в целях совершения любого из перечисленных преступлений, а равно финансирование терроризма).

Пособничество в форме вооружения или подготовки лица к совершению любого из преступлений террористического характера либо в форме финансирования терроризма уголовно ненаказуемо, если виновный своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовал предотвращению преступления. Но, поскольку подобные действия являются добровольным отказом от преступления (ч. 4 ст. 31 УК), ссылка на них в примечании к ст. 205¹ УК является излишней. Точно так же при подстрекательстве в форме склонения, вербовки или иного вовлечения в совершение любого преступления террористического характера имеет место добровольный отказ, если подстрекателю удалось предотвратить совершение преступления. Подстрекательство при таких условиях уголовно ненаказуемо в силу ч. 4 ст. 31 УК, поэтому нет необходимости устанавливать в примечании к ст. 205¹ УК дополнительное основание освобождения от уголовной ответственности. Следовательно, данное примечание имеет смысл только применительно к лицам, виновным в склонении, вербовке или ином вовлечении в совершение преступления террористического характера, если они предприняли безуспешную попытку своевременным сообщением органам власти или иным образом предотвратить либо пресечь совершение планируемого преступления. При такой ситуации в силу ч. 5 ст. 31 УК речь идет о деятельном раскаянии, которому применительно к содействию террористической деятельности законодатель придает значение основания освобождения от уголовной ответственности. Именно в этом плане следовало бы изменить редакцию примечания 2 к ст. 205¹ УК.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическое значение результатов исследования определяется научно обоснованными выводами и предложениями относительно понятия, юридической и социальной природы терроризма, его отличительных признаков, ответственности за совершение террористических деяний, повышения эффективности противодействия терроризму. Полученные результаты могут быть использованы в дальнейших уголовно-правовых и криминологических исследованиях данной темы, а также смежной с ней проблематики.

Практическая значимость диссертации определяется внесением предложений по совершенствованию действующего уголовного законодательства: разработкой ряда норм, дополняющих действующий уголовно-правовой механизм противодействия терроризму. Сформулированные в работе предложения и рекомендации могут быть также использованы в деятельности судов и правоохранительных органов по реализации ответственности за терроризм, мер по его предупреждению. Материалы исследования могут быть использованы в учебном процессе в образовательных учреждениях по дисциплинам «Уголовное право» и «Криминология», спецкурсам в рамках данной тематики, а также в процессе повышения квалификации практических работников судов, прокуратуры, органов ФСБ, милиции и др.

Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре уголовного права Московской государственной юридической академии, где и проводилось ее рецензирование и обсуждение.

Результаты диссертационного исследования отражены в четырех опубликованных научных работах (в том числе — двух в журналах, включенных в перечень ВАК Министерства образования и науки РФ) общим объемом 2,2 п.л.; докладывались на пятой Международной научно-практической конференции «Уголовное право: стратегия развития в XXI веке» (МГЮА, 25-26 января 2008 г.).

Структура работы обусловлена предметом, целями и задачами исследования и состоит из введения, трех глав, включающих семь параграфов, заключения, списка использованных нормативных правовых актов, судебной практики и литературы.

Содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяются степень ее научной разработанности, объект, предмет, цели и задачи исследования, характеризуются методология и методика исследования, его теоретическая и эмпирическая основы, оцениваются его научная новизна, теоретическое и практическое значение, формулируются основные положения, выносимые на защиту, приводятся сведения об апробации результатов исследования.

Первая глава «Социально-правовые основы противодействия терроризму» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Понятие и признаки терроризма» раскрываются семантический смысл и социальное содержание термина «терроризм», делается вывод, что ни в международном праве, ни в российской правовой науке до сих пор не выработано единое юридическое понятие терроризма. Нормативная база о противодействии терроризму в России не ограничивается только Уголовным кодексом, а включает в себя ряд иных законодательных и подзаконных нормативных актов. Причем в последние годы она развивается довольно интенсивно и, к сожалению, не всегда последовательно и скоординировано.

Терроризм как явление рассматривается современной наукой в трех аспектах: I) как преступное деяние; 2) как террористические группы (организации) и 3) как террористические доктрины. Те или иные отличительные признаки терроризма с достаточной степенью полноты охарактеризованы в международных документах, в научной литературе и нашли свое законодательное закрепление в Уголовных кодексах многих государств. Поэтому основная задача научных исследований в настоящее время состоит в том, чтобы все эти признаки учесть, сгруппировать и синтезировать в общем определении терроризма, позволяющем четко отграничить его от смежных понятий.

Автор солидаризируется с мнением И.И. Карпеца, В.И. Замкового и М.З. Ильчикова, B.C. Комиссарова, В.П. Емельянова, В.В. Гордиенко и других ученых, которые рассматривают терроризм не как конкретное деяние и даже не как их совокупность, а как многомерное и многогранное социальное явление, которое в конце XX и начале XXI века стало глобальной проблемой современности. Террористическая деятельность имеет сложную (многоуровневую, многоэтапную и многоэлементную) структуру, представляя собой особую разновидность организованной преступной деятельности.

Исходя из анализа существенных признаков терроризма можно сформулировать следующее его определение. Терроризм — это обусловленное определенными идеологическими, политическими, экономическими предпосылками комплексное криминальное явление, имеющее сложную (многоуровневую и многоэлементную) структуру, выражающееся в угрозе, подготовке и (или) совершении единичных или серии последовательных террористических актов, а также иных деяний террористического характера, рассчитанных на публичное восприятие и устрашение населения или социальных групп в целях принуждения к принятию государственными органами, международными или общественными институтами либо должностными лицами какого-либо решения или отказу от него в интересах террористов.

Во втором параграфе «Социальная природа терроризма» содержится краткий экскурс истории зарождения терроризма в России XIX—XX столетий и делается вывод, что терроризм в России носил преимущественно политический характер и был направлен против существующей власти и ее конкретных представителей.

Первая русская революция (1905—1907 гг.) знаменовалась мощнейшим всплеском терроризма. Он охватил всю страну и превратился в повсеместное явление. С октября 1905 г. и до конца 1907 г. было убито и искалечено 4500 государственных чиновников, убито 2180 и ранено 2530 частных дни. В 1907 г. на счету террористов в среднем 18 ежедневных жертв. С января 1908 г. по май 1910 г. зафиксировано 19 957 терактов и революционных грабежей. Убивали полицейских, взрывали дома, экспроприировали (грабили на нужды революции) в домах, поездах и пароходах не профессиональные террористы, но сотни и тысячи тех, кого захватила революционная стихия.

Большевики, прежде всего их лидер В.И. Ленин, на словах отвергали терроризм как ошибочную тактику, бесперспективную с точки зрения задачи совершения социальной революции в России. Однако практичные большевики взяли на вооружение практику экспроприации и обложения отдельных лиц налогом на нужды революции. Помимо экспроприации имущества практиковалось уничтожение осведомителей, террор против сторонников «черной сотни», минирование железных дорог. Февральская революция и большевистский переворот знаменовали новый этап в истории российского терроризма. Устанавливая свою власть, большевики столкнулись с противодействием широкой коалиции политических и социальных сил. Враги Советской власти, естественно, обратились и к тактике терроризма. Но терроризм эффективен только лишь в обществе, идущем по пути либерализации. Тоталитарный режим противопоставляет разрозненному терроризму антиправительственных сил систематический и сокрушительный государственный террор. Терроризм исчезает из жизни советского общества на десятилетия.

С 1991 г. разворачивается современный этап отечественной истории. Крах советской системы создал качественно новую реальность. Разрыв прежних политических, хозяйственных и культурных связей, рост сепаратизма в бывших республиках СССР и регионах России, идеологический вакуум, быстро заполнившийся идеями национального и религиозного превосходства, — все это в совокупности послужило причинным комплексом современного терроризма. Сюда же можно отнести и влияние транснациональных криминальных структур, делающих бизнес на продаже оружия в зоны локальных конфликтов и извлекающих из них иную прибыль. Таким образом, современное постсоветское пространство стало потенциальным объектом терроризма.

В заключение делается вывод, что по своей социальной природе терроризм представляет социальный феномен, заключающийся в общественно

опасном и противоправном использовании жестоких форм массового насилия или угрозы таким насилием для устрашения противников с целью достижения конкретных целей.

В параграфе третьем «Классификация терроризма: научные и правовые аспекты» делается сравнительный анализ законодательства о противодействии терроризму и обращается внимание на то, что одной из серьезных теоретических проблем является отсутствие единообразия в понимании и терминологическом обозначении терроризма и сопряженных с ним явлений.

В литературе предлагаются разнообразные критерии и виды классификации терроризма и его проявлений. Вопросу классификации терроризма уделяли внимание В.В.Лунев, Н. Мелентьева, Г. Дэникер, Н.Д.Литвинов, В.И. Замковой и М.З. Ильчиков, Р.Х. Дашаев, В.П. Емельянов и другие ученые. В качестве критериев классификации предлагались: характер организации; цели; масштаб действий; методы; мотивы; последствия; численность и организованность участников; используемые орудия, способы и финансовые средства и т.д.

Представляется, что предлагаемые в литературе классификации терроризма имеют определенное криминологическое значение, но вряд ли могут использоваться в уголовно-правовой характеристике этого явления. Для целей уголовного права необходимо уяснить соотношение между понятиями, характеризующими терроризм как социальное явление криминального характера. Соотношение криминальных явлений, относящихся к проявлениям терроризма, по степени общности должно быть следующим: терроризм (социально-правовое явление, криминальная деятельность); преступления террористической направленности (охватывает все деяния, содержащие хотя бы отдельные признаки терроризма, например: посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля; захват заложников; убийство, совершенное общеопасным способом; незаконные приобретение, хранение, использование, передача или разрушение ядерных материалов или радиоактивных веществ); преступления террористического характера (характеризуются сходными признаками непосредственного объекта и субъективной стороны, но различаются по способу, например, предусмотренные ст.ст. 205—206, 208, 211, 277—280, 282¹, 2822 и 360 УК); террористические преступления (собственно террористический акт, угроза его совершения, а также сопутствующие им преступления, предусмотренные ст.ст. 205, 205¹, 205², 207 УК).

Вторая глава «Система норм об уголовной ответственности за терроризм»

включает два параграфа.

Первый параграф «Международно-правовые основы противодействия терроризму» посвящен краткому обзору международно-правовых актов, направленных на противодействие различным проявлениям терроризма, и проблеме соотношения международного и национального уголовного права.

Автором делается вывод, что международно-правовые акты о борьбе с терроризмом не имеют и не могут иметь прямого действия. Поэтому обязательства по криминализации конкретных проявлений терроризма и приоритетность международного права, закрепленную в Конституции, следует рассматривать только через призму имплементации (включения) международных положений в национальное законодательство с непременным учетом внутренней специфики, правовых и юридико-технических традиций, содержания, целей и задач нашей уголовной политики.

Что касается международно-правового механизма противодействия терроризму, то он не является в полной мере самодостаточным, а требует для своей реализации согласованности с национальными уголовно-правовыми механизмами, которые предусматривают конкретные формы реализации ответственности за террористические преступления.

Во втором параграфе «Уголовно-правовой механизм противодействия терроризму» обосновывается вывод, что система уголовно-правовых запретов терроризма (в узком смысле слова) включает составы террористического акта (ст. 205 УК), содействия террористической деятельности (ст. 205¹ УК), публичных призывов к осуществлению террористической деятельности или публичного оправдания терроризма (ст. 2052УК), заведомо ложного сообщение об акте терроризма (ст. 207 УК). Остальные преступления, обладающие лишь отдельными признаками терроризма, могут играть вспомогательную роль и называться террористическим лишь в криминологическом или криминалистическом смысле.

Однако содержание уголовно-правового механизма противодействия терроризму не исчерпывается только уголовно-правовыми запретами. В него входят также примечание к ст. 205 и примечание 2 к ст. 205¹ УК, предусматривающие условия освобождения от уголовной ответственности лица, участвовавшего в подготовке акта терроризма либо содействовавшего террористической деятельности; ст.ст. 11 и 12 УК, дающие основания привлечь к уголовной ответственности иностранцев и лиц без гражданства, не проживающих постоянно на территории России, которые совершили акт терроризма вне пределов России, хотя бы он и был направлен против российского гражданина. Анализируемый механизм включает также ст. 22 Федерального закона «О противодействии терроризму», согласно которой признается правомерным причинение вреда законным интересам личности, общества или государства при проведении антитеррористических акций. Оно не может быть квалифицировано ни по одному уголовно-правовому основанию, исключающему преступность деяния. Наличия правовой регламентации этого обстоятельства в Федеральном законе «О противодействии терроризму» явно недостаточно, поскольку ч. 1 ст. 1 УК закрепляет положение о том, что «уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса». Следовательно, налицо пробел в праве, который должен быть устранен посредством дополнения главы 8 УК новой уголовно-правовой нормой о правомерности причинения вреда при проведении контртеррористической операции. Эта норма могла бы иметь следующее содержание: «Статья 41¹. Пресечение террористических актов

1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам личности, общества или государства при пресечении террористического акта либо осуществлении иных мероприятий по борьбе с терроризмом действиями, предписываемыми или разрешенными законодательством Российской Федерации.

Глава III «Уголовно-правовая характеристика террористических преступлений» включает четыре параграфа.

Параграф первый «Террористический акт» посвящен анализу преступления, предусмотренного статьей 205 УК. Систематический анализ данной нормы и практики ее применения позволила сделать вывод о наличии в ней ряда существенных недостатков.

Сохранение в диспозиции ч. 1 ст. 205 УК возможных последствий в виде значительного имущественного ущерба вызывает серьезное сомнение. Во-первых, термин «значительный имущественный ущерб» не представляет чрезвычайной общественной опасности. Во-вторых, значительный имущественный ущерб, если он достаточно серьезный и многократно превышает минимальный порог значительного ущерба в преступлениях против собственности, полностью охватываются понятием иных тяжких последствий. Видимо, законодатель не случайно в качестве особо квалифицирующих признаков террористического акта предусмотрел реальнее причинение смерти или иных тяжких последствий, но не придал аналогичного юридического значения причинению значительного имущественного ущерба (ч. 3 ст. 205 УК). Следовательно, указание на значительный имущественный ущерб как возможное последствие террористического акта является излишним. Поэтому из текста ч. 1 ст. 205 УК следует исключить слова: «, причинения значительного имущественного ущерба».

Особый интерес с уголовно-правовой точки зрения представляет угроза совершения теракта. В данном случае речь идет об информационной форме терроризма, при которой речь идет не о реальной опасности наступления последствий, а в выражении намерения совершить действия, которые могут их повлечь. В некоторых международно-правовых актах используется такой технический прием, когда устанавливается наказуемость не только реально совершенных противоправных действий, но и угрозы его совершения. Однако нормы международного права не имеют санкций, поэтому признание преступными не только деяния, по и угрозы его совершения отнюдь не означает признания равной степени их общественной опасности и необходимости установления одинакового наказания. Думается, что угроза терактом не может быть идентифицирована как теракт, она — менее общественно опасное деяние. Это нужно учесть и при установлении санкции, которая должна быть менее строго и более вариативной. В этой связи предлагается создать самостоятельную норму в следующей редакции:

«Статья 205³ Угроза совершения террористического акта

Угроза совершения преступления, предусмотренного статьей 2095 настоящего кодекса, —наказывается...».

Одним из квалифицирующих признаков (ч. 2 ст. 205 УК) является свершение террористического акта с применением огнестрельного оружия. Его следует понимать как использование огнестрельного оружия в процессе террористического акта не только путем стрельбы с целью гибели людей (потерпевших) или причинения вреда их здоровью, но и в качестве средства угрозы, психологического давления, устрашения потерпевших, когда создается реальная возможность (опасность) наступления таких последствий (например, выстрел в воздух в общественном месте, прицеливание или иная демонстрация оружия).

Таким образом, производство одного выстрела в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями законодатель признает более опасным преступлением, чем, скажем, взрыв в многолюдном месте. При этом не имеет значения, пострадал кто-либо из потерпевших или нет. Нелогичность этого законодательного решения очевидна. Поэтому применение огнестрельного оружия не должно рассматриваться в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, по сравнению с деянием, предусмотренным ч. 1 ст. 205 УК. С учетом приведенных соображений представляется целесообразным исключить пункт «в» из части второй ст. 205 УК.

В качестве особо квалифицирующих признаков террористического акта в ч. 3 ст. 205 УК предусмотрено причинение по неосторожности смерти человека или иных тяжких последствий. Вряд ли можно признать удачным придание особо квалифицирующего значения этим признакам.

Во-первых, учитывая социальную и юридическую сущность террористического акта, более чем сомнительной представляется неосторожная форма вины террориста по отношению к любым последствиям, включая гибель людей.

Во-вторых, вряд ли есть какие-либо логические основания для применения пожизненного лишения свободы за причинение по неосторожности смерти человека, не говоря уже об иных тяжких последствиях. В санкциях некоторых других уголовно-правовых норм, связанных с посягательством наличность, при причинении по неосторожности смерти человека предусматривается максимальное наказание в виде лишения свободы на срок до 15 (ч. 4 ст. 111 УК) или 20 лет (ч. 3 ст. 126, ч. 3 ст. 206 УК).

По российскому Уголовному кодексу умышленное причинение смерти при совершении террористического акта требует самостоятельной квалификации как убийство (п. «е» ч. 2 ст. 105), за которое закон позволяет применить пожизненное лишение свободы.

Что же касается причинения иных тяжких последствий, то к ним могут быть отнесены физические последствия только в виде тяжкого вреда здоровью или тяжелых психических травм. К иным тяжким последствиям относятся также особо крупный имущественный ущерб, а также вред организационного (нарушение режима работы транспорта, связи, крупных предприятий и т.д.), демографического (массовый исход населения из мест совершения террористических актов) и иного характера. Наступление подобных последствий обосновывает квалификацию террористического акта по ч. 3 ст. 205 УК независимо от формы вины.

Следовательно, из ч. 3 ст. 205 УК следует исключить слова: «по неосторожности смерть человека или иные».

Ряд вопросов вызывает юридическая природа примечания к ст. 205 УК.

Автор критически оценивает точки зрения, согласно которым в этом примечании предусмотрены два альтернативные основания освобождения от уголовной ответственности: добровольный отказ от преступления (если террористический акт предотвратить удалось) и деятельное раскаяние (если преступление все же было совершено)[1], либо что «примечание к ст. 205 УК является особым случаем добровольного отказа от преступления, специфика которого... состоит в повышенных по сравнению со ст. 31 УК РФ гарантиях ненаказуемости добровольно отказавшегося от преступления лица»[2].

Пособник, участвующий в подготовке террористического акта, при обстоятельствах, описанных в примечании кет. 205 УК, не подлежит уголовной ответственности в силу добровольного отказа. Организатор теракта и подстрекатель к нему также не подлежат уголовной ответственности в силу добровольного отказа (ч. 4 ст. 31 УК), если их усилиями преступление было предотвращено. Следовательно, в примечании кет. 205 УК речь идет только об исполнителях (соисполнителях), организаторах и подстрекателях, усилия которых по предотвращению террористического акта не увенчались успехом (ч. 5 ст. 31 УК). Именно в этом направлении следует уточнить содержание примечания к ст. 205 УК как поощрительное предписание об освобождении от уголовной ответственности в силу деятельного раскаяния.

Во втором параграфе исследуются вопросы законодательного регулирования и практики применения нормы о различных формах содействия террористической деятельности.

В диссертации отмечается чрезмерная широта и неясность определения террористической деятельности, конструируемого казуальным способом, т.е. через указание исчерпывающего перечня деяний. Несмотря на широту перечня преступлений, входящих, по мнению законодателя, в содержание террористической деятельности, он не может адекватно охватить все ее проявления и в то же время формально причисляет к террористическим преступления, которые могут таковыми не являться (например, деяния, предусмотренные ст.ст. 206, 211, 360 УК, и др.).

Автор высказывает мнение, что при конструировании ст. 205¹ УК необходимо руководствоваться определением террористической деятельности, содержащимся в п. 2 ст. 3 ФЗ «О противодействии терроризму», которое и следует включить в примечание к ст. 205¹ УК.

В работе приводятся аргументы против предложений квалифицировать деяние по совокупности ст. 2051 и по ст. 205, 206, 208, 211, 277 или 360 со ссылкой на ст. 33 УК, если виновному удалось вовлечь другое лицо в совершение того или иного преступления террористического характера, со ссылкой наст. 33 УК (И.Е. Елизаров, С.М. Кочои и др.). Этот вариант квалификации представляется противоречащим положениям ч. 2 ст. 6 УК, согласно которой никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление.

Ряд вопросов возникает в связи с юридической природой и содержанием примечания 2 к 205¹ УК. Из диспозиции ч. 1 ст. 205¹ УК следует, что под содействием террористической деятельности законодатель подразумевает подстрекательство (склонение, вербовку или иное вовлечение) к совершению хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 206, 208, 211, 277, 278. 279 или 360 УК, либо пособничество их совершению (вооружение или подготовку лица в целях совершения любого из перечисленных преступлений, а равно финансирование терроризма).

В соответствии с ч. 4 ст. 31 УК пособник не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. Следовательно, пособничество в форме вооружения или подготовки лица к совершению любого из преступлений террористического характера либо в форме финансирования терроризма уголовно ненаказуемо, если виновный своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовал предотвращению преступления. Но, поскольку подобные действия являются добровольным отказом от преступления (ч. 4 ст. 31 УК), ссылка на них в примечании к ст. 205¹ УК является излишней.

Точно так же при подстрекательстве в форме склонения, вербовки или иного вовлечения в совершение любого преступления террористического характера имеет место добровольный отказ, если подстрекателю удалось предотвратить совершение преступления. Подстрекательство при таких условиях уголовно ненаказуемо в силу ч. 4 ст. 31 УК, поэтому нет необходимости устанавливать в примечании к ст. 205¹ УК дополнительное основание освобождения от уголовной ответственности. Следовательно, данное примечание имеет смысл только применительно к лицам, виновным в склонении, вербовке или ином вовлечении в совершение преступления террористического характера, если они предприняли безуспешную попытку своевременным сообщением органам власти или иным образом предотвратить либо пресечь совершение планируемого преступления. При такой ситуации в силу ч. 5 ст. 31 УК речь идет о деятельном раскаянии, которому применительно к содействию террористической деятельности законодатель придает значение основания освобождения от уголовной ответственности. Именно в этом плане следовало бы изменить редакцию примечания 2 к ст. 205¹ УК.

Третий параграф «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма» содержит юридический анализ преступления, предусмотренного ст. 2052 УК.

Под публичными призывами к осуществлению террористической деятельности следует понимать однократные или многократные обращения в любой форме к широкому кругу лиц, нацеленные на побуждение адресатов к осуществлению террористической деятельности, а также нанесение соответствующих надписей и рисунков на стенах, заборах, рекламных щитах и других объектах. При этом следует исходить из понятия террористической деятельности, содержащегося в ст. 3 ФЗ РФ от 26 февраля 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму».

Призывы следует отличать от подстрекательства, которое предполагает склонение конкретного лица или нескольких персонально обозначенных лиц к совершению определенного уголовно наказуемого деяния (направленного на определенный объект, определенным способом, в соучастии с конкретными лицами и т.д.). В отличие от него публичные призывы не имеют персонально обозначенного адресата и не побуждают к совершению конкретного террористического акта. Они пропагандируют идею допустимости, возможности или необходимости добиваться политических либо иных целей террористическими методами.

На практике может возникнуть вопрос о разграничении составов преступлений, предусмотренных ст. 205² и ст. 280 УК («Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности»). Согласно ст. 1 Федерального закона РФ от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» таковой деятельностью (экстремизмом), в числе других, признается деятельность общественных и религиозных объединений, либо иных организаций, либо средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на осуществление террористической деятельности. Таким образом, под понятие экстремизма подпадает весьма широкий круг общественно опасных деяний, в том числе публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность.

Ответственность за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности предусмотрена в ст. 280 УК. Следуя букве закона, публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности включают и призывы к осуществлению террористической деятельности, т.е. ст. 280 УК, по сути, дублирует ст. 205¹ УК. В связи с данной коллизией возникают проблемы, с которыми неизбежно столкнуться практические органы при применении соответствующих конкурирующих норм.

Найти различие между призывами к терроризму и призывами к экстремизму весьма сложно. Думается, с учетом того, что террористическая деятельность является наиболее опасным проявлением деятельности экстремистской, единственным условием разграничения может служить признание преступления, предусмотренного ст. 205¹ УК, специальным видом по отношению к деянию, предусмотренному ст. 280 УК, с применением соответствующих правил о конкуренции общей и специальной норм.

Завершает главу параграф 4 — «Заведомо ложное сообщение об акте терроризма». По своей юридической характеристике данное преступление заметно отличается от других террористических преступлений, однако имеет с ними общие социальные корни, что позволяет включить все эти преступления в единую группу.

В диспозиции ст. 207 УК не говорится о террористическом акте, а лишь перечисляются способы совершения преступления, о которых может говориться в заведомо ложном сообщении. Указанные способы совпадают со способами совершения террористического акта, но это не означают, что готовящееся преступление по своей уголовно-правовой природе является именно террористическим актом, поскольку оно может совершаться с иными целями, нежели указаны в ст. 205 УК. В ст. 207 УК законодатель устанавливает ответственность за ложную информацию о готовящихся взрывах, поджогах или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, не связывая их с информацией о целях готовящихся актов. Лицо, делающее заведомо ложное сообщение, вовсе не должно и, скорее всего, не может иметь представления о том, с какой именно целью действует придуманный им «террорист».

Кроме того, в норме о заведомо ложном сообщении законодатель не пользуется понятием «иные тяжкие последствия» как возможном последствии теракта, а говорит об «иных общественно опасных» последствиях, которые могут заключаться в значительно меньшем вреде, чем при террористическом акте. Видимо, поэтому законодатель и прибег к использованию иного термина — «акт терроризма», имея в виду самый широкий круг деяний, которые могут быть охвачены понятием терроризм.

Следовательно, ст. 207 УК подразумевает заведомо ложные сообщения не только о террористическом акте, но вообще о самых разнообразных проявления терроризма в широком значении этого слова. Таким образом, с преступлениями террористического характера это деяние роднит лишь объективное свойство терроризирования, т.е. создание обстановки страха, социальной дестабилизации, дезорганизации работы общественных институтов.

Заключение содержит основные теоретические выводы, полученные в результате диссертационного исследования, и формулировку предложений по совершенствованию норм, образующих уголовно-правовой механизм противодействию терроризму.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:

а) в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ:

1) Ивлиев СМ. Уголовно-правовой механизм противодействия терроризму // Актуальные проблемы российского права. 2008, № 2. — 0,7 п.л.;

2) Ивлиев СМ. Эволюция уголовно-правовой нормы о террористическом акте // Законы России: опыт, анализ, практика. 2008, № 3. -0,4п.л.

б) в других изданиях:

3) Ивлиев СМ. Понятие и признаки терроризма: теоретико-правовой анализ // Вестник центра исследования проблем терроризма. 2008, № 1, — 0,85 пл.;

4) Ивлиев СМ. Терминологическая характеристика терроризма // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы 5-й международной научно-практической конференции. М., 2008. -0,25п.л.;

[1] См: Ермакова Е.Д. Специальные случаи освобождения от уголовной ответственности в уголовном праве России. Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. Рязань, 2006. С. 12.

[2] Орлова А.О. Добровольный отказ от преступления: проблемы теории и практики. Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. Красноярск, 2007. С. 7.