Вторая волна эмиграции

Вторая мировая война породила новый поток русских беженцев. Зна­чительная часть этой второй волны переселенцев – так называемые «повтор­ные эмигранты», уезжавшие из пограничных с Советской Россией госу­дарств, которые в 1939 – 1940 гг. вошли в состав СССР. Кроме того, в эмиг­рации оказались военнопленные, опасавшиеся возвращения до­мой, а также молодые люди, вывезенные с оккупированных фашистами территорий в Германию в качестве дешевой рабочей силы и ставшие – в политической терминологии того времени – так называемыми «перемещенными лицами», или «ди-пи» – от англоязычной аббревиатуры D.P. (displaced person). В об­щей сложности вторая волна эмиграции насчитывала около миллиона чело­век. Центрами концентрации русских эмигрантов в 1940 – 1950-е гг. стали сначала Германия (преимущественно Мюнхен и его окрестности), а затем – для большей части экспатриантов – США.

И мировоззренчески, и стилистически литература второй волны про­должает и развивает важнейшие тенденции, определявшие литературный процесс первой волны. Тесная связь двух поколений писательской эмиграции проявилась и организационно: крупнейшим периодическим изданием рус­ского зарубежья в 1940 – 1950-е гг. стал «Новый Журнал»[16], основанный в 1942 г. в США сотрудниками парижского журнала «Современные за­писки», закрывшегося после оккупации Фран­ции нацистами.

Общими у эмигрантов первой и второй волн были политическое не­приятие советской идеологии, опора на ценности дореволюционной куль­туры, а также преимущественно экзистенциальные основы мировоззрения, переживание боли тяжелейших утрат (расставания с родиной, распада семей­ных связей, горечи ностальгии). В то время как на долю беженцев первых послевоенных лет выпали ужасы революции и гражданской войны, эмиг­ранты вто­рой волны не понаслышке знали о том, что такое сталинский тер­рор или практика идеологических «чисток».

Жанрово-тематический репертуар литературы второй волны определя­ется безусловным доминированием лирической поэзии и мемуарно-автобио­графической прозы – в полном соответствии с внутрилитературной иерар­хией, сложившейся уже в эмиграции первой волны. Хотя той степени извест­ности, которая была у крупнейших мастеров предшествующей эпохи, лите­раторы нового поколения так и не приобрели, среди них было немало ярких талантов. Прежде всего это проявилось в сфере лирического творчества – в поэзии И.Елагина, Д.Кленовского, Ю.Иваска, И.Чиннова, Н.Моршена. Для большинства этих поэтов характерна постепенная эволюция от социально острой проблематики и политически актуальных тем в сторону общефило­софской рефлексии и размышлений о природе творчества.

Основные мотивы поэзии второй волны – нелегкие жизненные испыта­ния, трагические события войны, жизнь и смерть, природа и любовь, судьбы искусства и его твор­цов. Едва ли не центральное место в творчестве каждого из поэтов второй волны занимает тема России, окрашенная в горькие нос­тальгические тона. Характерны в этом отношении строчки И.Елагина:

Мне незнакома горечь ностальгии.

Мне нравится чужая сторона.

Из всей – давно оставленной – России

Мне не хватает русского окна.

Оно мне вспоминается доныне,

Когда в душе становится темно –

Окно с большим крестом посередине,

Вечернее горящее окно.

Проза второй волны обогатила литера­туру эмиграции художественным обобщением явлений советской реальности 1930-х гг., а также личного «опыта выживания» в условиях тоталитарного режима. Среди наиболее из­вестных прозаиков второй волны – Н.Нароков, Л.Ржевский, Б.Филиппов. Особый резонанс в эмигрантских кругах и широкую известность на Западе получил роман Н.Нарокова «Мнимые величины» (1952), переведенный на большинство европейских языков. Сюжет из жизни советского провинциаль­ного города в 1930-е гг. построен на внутреннем конфликте в сознании глав­ного героя – чекиста Любкина, который выполняет задание по выявлению в городе «врагов народа». Герой понимает, что подлинная цель репрессий – привести людей «к подчинению» и покорности, которые и составят, как он считает, их «счастье». Встреча с молодой женщиной, сумевшей сохранить в годы террора веру в добро и способность к состраданию, заставляет чекиста «прозреть», осознать тотальную абсурдность дела, которому он служит, по­нять, что сама большевистская идеология основана на «мнимых величинах».

Система персонажей романа и ряд его сюжетных ситуаций вызывают отчетливые ассоциации с художественным миром Ф.М.Достоевского, прежде всего с романами «Преступление и наказание», «Идиот» и «Бесы». Опираясь на традиции русского классика, Нароков подводит читателя к выводу о том, что большевизм – не просто радикальная форма социалистической идеоло­гии, но смертельная коллективная болезнь сознания, убивающая все челове­ческое. Это крайняя форма мирового зла, существующая «вне Бога, вне са­таны, вне человека».

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. В чем видели свою историческую миссию писатели первой волны эмиграции?

2. Как проявилась преемственность литературы первой волны эмигра­ции по отношению к русской литературе Серебряного века?

3. Каковы основные темы и содержательные категории литературы первой волны?

4. В чем разница между позициями старшего и младшего писательских поколений первой волны?

5. Каковы общие особенности мемуарно-автобиографической прозы русского зарубежья?

6. Что такое «парижская нота»?

7. Каковы основные содержательные и формальные особенности эмиг­рантской лирики Г.Иванова?

8. В чем своеобразие конфликта в романе Г.Газданова «Вечер у Клэр»?

9. Как вы истолкуете заглавие романа В.Набокова «Защита Лужина»?

10. Что общего и различного в позициях писателей первой и второй волн эмиграции?