Любопытный парадокс

Парадокс (сущ.) – утверждение или ситуация, содержащая противоположные факты или характеристики, из‑за которых ее невозможно или трудно понять.

Есть мамы, которые искренне хотят больше узнать о том, чем живут их сыновья и как общаться с ними более эффективно, но не всегда готовы менять для этого свой стиль поведения. Они вежливо выслушают ваши советы, а затем объяснят, почему только что сказанное вами им не подходит, поскольку они так не делают. В чем и заключается любопытный парадокс: вы знаете, что ваша стратегия работает плохо, и в то же время не желаете следовать советам и изменить ее так, чтобы дела пошли лучше.

Объясню, что я имею в виду.

Джули обратилась ко мне из‑за постоянных ожесточенных ссор со своим десятилетним сыном Мэттью. Причины для споров были не слишком серьезными – обычные проблемы, плоть и кровь семейной жизни: разбросанные по дому носки, не поставленные в раковину тарелки, потерянная в школе одежда, раздражение из‑за необходимости принимать душ. Содержание этих конфликтов было вполне обыкновенным, однако подлинной проблемой оказался сам процесс споров.

– Скажи ему, – Джули посмотрела на Мэттью.

Мальчик раздраженно и резко пожал плечами, ссутулившись на противоположном конце дивана.

– Давай, – повторила Джули. – Скажи.

Я бы не хотел, чтобы у вас сложилось впечатление, будто Джули любит командовать. На самом деле она очень приятный человек. Она понравилась мне в тот самый момент, когда вошла в кабинет и села. Никаких конкретных причин – просто некоторые люди нравятся с первого взгляда.

– Может, вы начнете? – предложил я.

– Он больше не проявляет ко мне уважения, – ответила она.

– Что вы имеете в виду? – Знаю, это не самый умный вопрос, но обычно он срабатывает.

– Как только я прошу его что‑то сделать, он начинает ворчать, жаловаться, а иногда грубит.

Я взглянул на Мэттью, который в свою очередь уставился на ручку кресла так, словно она готовилась сделать какое‑то сногсшибательное заявление. Он казался воспитанным мальчиком, но я заметил в нем некоторое недовольство.

– Думаешь, это честно? – спросил я.

Он пожал плечами, что, учитывая контекст, не показалось чрезмерной реакцией.

– Ну же, – сказала Джули. – Я веду себя нечестно?

Он пожал плечами и пробормотал:

– Не знаю.

– Ты не знаешь? Как этого можно не знать? Либо честно, либо нет. Что тут знать‑то?

Мэттью вновь пожал плечами, надеясь, что старая поговорка неверна и на самом деле пожатие плечами сэкономит время.

– Наверное, честно…

Казалось, он хочет добавить что‑то еще, но Джули вновь вмешалась:

– Как ты можешь такое говорить, если возмущаешься каждый раз, когда я к тебе обращаюсь? – Она подождала пару секунд, ожидая ответа. – Разве я прошу чего‑то совершенно неразумного? Так или не так? А?

После каждого вопросительного знака следовала пауза в полторы секунды, чтобы он мог ответить, если пожелает.

Не воспользовавшись этими микроскопическими возможностями, Мэттью вообще перестал пожимать плечами, решив ссутулиться еще больше.

Видя, куда это может завести, я решил вмешаться и попросил Мэттью ненадолго выйти из кабинета, пока я поговорю о нем с его мамой. Нет смысла об этом лгать.

– Джули, – сказал я. – У нас есть два варианта. Первый: я могу быть невероятно вежливым и избегать острых углов, потому что не хочу вас обидеть.

Она посмотрела на меня.

– А второй?

– Я буду говорить откровенно, не беспокоясь о том, что вы обидитесь, и скажу то, что думаю.

– Давайте так, – ответила она. – Мне кажется, я знаю, что вы думаете.

– Это может быть неприятно.

– Я уже взрослая.

– Уверены?

– Да.

Я кивнул:

– Хорошо.

– И что вы думаете?

– Вы можете просто заткнуться и дать мальчику время ответить?

Несколько секунд она смотрела на меня, и на краткий миг я решил, что составил о ней неверное впечатление, а потом расхохоталась.

Уф…

– Серьезно, – продолжил я, когда она смолкла. – Вы хорошая мама и очень его любите. Он знает это и тоже любит вас. Здесь все понятно. Но вы же не даете ему ничего сказать, даже обдумать то, что вы говорите.

– Я даю, – возразила она. – Но он мне не отвечает. Что делать, если он ничего не говорит?

– Например, замолчать? – сказал я с интонацией, которую можно было прочесть и как вопрос, и как совет.

– Если я это сделаю, тогда никто не скажет ни слова.

– Да, такая вероятность существует. Но есть и другая вероятность: если вы перестанете так много болтать, он сможет сказать чуть больше.

– Сомневаюсь, – ответила Джули. – Если я ничего не буду говорить, в нашем доме воцарится тишина.

На этот раз я пожал плечами.

– Мне так не кажется. По‑моему, настоящая проблема в том, что вы попали в типичный порочный круг.

– В какой же?

– Вы говорите слишком много – он замыкается; вы говорите еще больше – он еще больше замыкается, и так далее.

– Я говорю не слишком много, – ответила она. – Просто я задаю ему вопросы.

Я кивнул.

– Все это так, но вы не даете ему ответить.

Она нахмурилась.

– И сколько ему надо времени?

Я вновь пожал плечами.

– От минуты до двух дней.

Она смотрела на меня так, словно я пошутил. Но я не шутил.

– Это нелепо, – ответила она.

– Знаю, но другого выхода нет.

– Мне кажется, настоящая проблема в том, что ему надо научиться быть открытым в своих чувствах и вести себя более вежливо.

– С этим я согласен, по крайней мере относительно вежливости, – ответил я. – Но вы должны пересмотреть свои представления о скорости общения и объеме слов.

– Конечно, я могу говорить немного медленнее, но и ему надо научиться четче объяснять, что с ним происходит.

В тот момент наши позиции были противоположными, и ничего хорошего из спора «Я прав, а ты – нет» получиться не могло.

Пришло время сменить направление.

– Могу я задать личный вопрос? – спросил я.

– Да.

– Он оставляет на полу в туалете капли мочи?

Она рассмеялась.

– Постоянно. Это с ума меня сводит!

– Знаете, почему он это делает?

Она покачала головой.

– Кроме того, что он невнимательный поросенок? Нет.

– Я вам объясню…

Мы вернемся к неприятной теме капель мочи немного позже, а сейчас давайте сосредоточимся на любопытном парадоксе: почему мамы, зная о своих проблемах, часто не желают принимать советы, способные реально изменить ситуацию?

Дело здесь не только в мамах, но и во мне. А также в вас. По правде говоря, в нас всех. Видите ли, несмотря на то, что мы считаем себя объективными, рациональными, сознательными и разумными людьми, на самом деле мы не такие. Мы наивно полагаем, что наш мозг – желеобразный серый компьютер, использующийся с чистыми, осознанными намерениями, однако существует доказательство, что он отнюдь не объективный компьютер, а коварный манипулятор.

Австралийский когнитивный нейробиолог доктор Корделия Файн в своей увлекательной книге, полной тщательного анализа и невероятных открытий, убедительно объясняет, что наш мозг тщеславен, эмоционален, аморален, обманчив, упрям, скрытен, податлив и слеп. Оказывается, он в буквальном смысле себе на уме.

Нам нравится считать, что мы видим мир таким, какой он есть, и принимаем решения, основываясь на фактах, однако наш мозг активно защищает нас от жестокой реальности. Мы быстро находим недостатки в других и плохо умеем искать их в себе. Как часто вы обсуждаете со своей второй половиной, близким другом или тем маленьким «я», что живет у вас в голове, недостатки знакомых вам родителей? Держу пари, что если я попрошу назвать недостатки вашей большой семьи, друзей, коллег, соседей и даже совершеннейших незнакомцев, которых вы мельком видели в кафе, вам будет гораздо легче сделать это, чем привести список своих собственных.

Возможно, мозг запрограммирован охранять наши хрупкие эго, фильтруя факты и прибегая к разнообразным уловкам, чтобы мы всегда видели себя в лучшем свете. Это не значит, что мы эгоистические хвастуны, которые при каждой возможности раздуваются от гордости; по мнению доктора Корделии Файн, все гораздо тоньше. К примеру, о самих себе мы чаще помним положительные вещи и забываем качества, которые считаются не слишком хорошими. А если мы действительно совершаем что‑то плохое, мозг активно защищается и ищет оправданий: «Да, я сделал это, но все не так уж плохо, потому что…»

Причина, по которой я привожу в своих книгах многочисленные случаи из практики, в том, что нам гораздо легче увидеть чужие ошибки, нежели свои собственные. Если я приведу пример с вами, то немедленно столкнусь со встроенными психологическими механизмами, защищающими вас от видения тех неправильных вещей, которые вы делаете.

Я такой же. Я даю людям серьезные, благоразумные советы по воспитанию детей, а потом прихожу домой и совершаю те же самые ошибки. В три часа дня я могу проповедовать терпение и понимание, а через несколько часов затеять полноценную ссору с собственными детьми.

И если вы меня спросите, я начну пороть какую‑нибудь чушь о том, что мой поступок был не таким уж плохим по такой‑то причине или даже полезным по какой‑нибудь другой. Именно поэтому, когда у меня возникают проблемы с сыновьями, я притворяюсь, что моя семья – это клиент, только так я могу отвлечь свой тщеславный мозг от функции защиты. Я должен его обмануть, притворившись, что это сделал не я, а затем, разобравшись в проблеме, использовать решение на практике.

Кроме того, нас сбивают с толку собственные эмоции. Чем больше мы возбуждаемся, тем ниже наша способность разумно оценивать ситуацию. Также мы (я имею в виду обобщенное «мы») упрямы до чертиков. Упрямая природа наших мозгов непосредственно связана с тем, о чем я здесь рассуждаю. Вы скорее примете мой совет, если я говорю то, с чем вы согласны, и найдете сотни причин не обратить внимания на сказанное, если у вас другое мнение. В итоге вы можете прийти к выводу: «Что ж, ему ведь положено так говорить».

Исследования подтверждают: мы отлично находим объяснения тому, что люди, думающие так же, как мы, лучше разбираются в проблемах, и убедительно доказываем, почему те, с кем мы не согласны, ничего не соображают.

Как я уже говорил, дело не только в вас, дело и во мне. Такое поведение не имеет ничего общего с гендером, поскольку свойственно всем людям. Я рассказываю это лишь для того, чтобы вы, читая книгу, об этом не забывали. Воспринимайте мои советы с открытым разумом и помните, что ваш мозг непременно постарается отфильтровать наименее комфортную для себя информацию.

Кстати, о неприятных истинах: настало время поговорить о некоторых из них.