Сознание и гипотеза идентичности (монизм) - Чувства

Существует общий закон, по которому наша способность пространственно или временно ассоциировать ощущения различного качества в более или менее определенных отношениях зависит от устройства соответственных органов чувств. Этот закон установил еще Герберт Спенсер. Я проверил его у насекомых (топохимическое чувство обоняния) и нашел, что он подтверждается, а Семон более точно его сформировал в своей книге „Mnemische Empfindungen".
Профессор Бунге в Базеле (Lehrbuch der Physiologie des Menschen 2 Aufl. I. Band S 25—30) вместе с Штейнбухом предполагает, что пространственные представления мы получаем при посредстве мышечного чувства. Это предположение, повидимому, в значительной степени верно, но оно вовсе не противоречит тому взгляду, что устройство периферических органов восприятия раздражений пространственно и временно главным образом обусловливает ассоциацию энграмм-комплексов в нашем мозгу. Оба взгляда дополняют друг друга.

Если мы обладаем зрительным энграмм — комплексами, очень ясно ассоциированными пространственно в их деталях (ясными зрительными образами воспоминания), то мы обязаны этим ясному оптическому изображению на нашей сетчатке. Если мы обладаем цепями тонов и слов, очень ясно ассоциированными временно, в качестве последовательно ассоциированных энграмм-комплексов слуха, то мы обязаны этим нашему органу Корти. Если мы, напротив того, не способны пространственно и временно связывать в ясных отношениях детали обоняния, то в этом повинны глубоко скрытое положение нашего органа обоняния и беспорядочность, с которой достигают его окончаний частички пахучих веществ. Известную роль при этом играет, конечно, качество внешнего раздражения (свет, звуковая волна, частичка пахучего вещества). Я доказал, что насекомые с подвижными чувствительными усиками (муравьи, осы и т. д.), благодаря этому получают пространственную обонятельную карту внешнего мира и соответственно более ясные пространственные воспоминания, облегчающие им ориентировку в пространстве (Forel, Sinnesleben der jnsekten). Доктор Р. Брун. в Цюрихе (Die raumliche Orientierung der Ameisen, Naturwissenschaftliche Umschau № 1916; Weitere Untersuchungen tiber die Fernorientierung der Ameisen, Biolog. Zentralblatt. Bd. 36. № 6—7, 10/VTI 1916 и т. д.) весь вопрос существенно углубил и дополнил, внес некоторые поправки в мои первоначальные взгляды, но в конце концов подтвердил существование топохимиче-ского чувства. Нелепые утверждения Генинга (Der Geruch. Leipzig 1916) Брун резко опроверг (Biologisches Zentralblatt № 7. 30/VII 1917).

В соответствии со всем этим наши человеческие зрительные образы локализированы довольно ясно, а наши обонятельные образы локализированы не ясно, осязание и вкус занимают в этом отношении среднее положение.

Но этими пятью родами чувственных ощущений далеко не исчерпываются элементы нашего сознания. Оставим в стороне чувство температуры, ощущения полового наслаждения и т. п. относительно еще локализированные (в особенности первое). Мы обладаем еще другими, так называемыми, ощущениями внутренних органов, чувством равновесия я т. п., локализация которых чрезвычайно не ясна и которые мы тем не менее относим к ощущениям. Здесь ясно, что воспринимающие органы чрезвычайно неясно воспринимают раздражение, вследствие чего и не образуются резко отграниченные энграмм-комплексы. Тем не менее именно ощущения внутренних органов часто бывают довольно интенсивны и в соответствии с этим довольно сильно воздействуют на весь наш мозг. Тоже самое можно сказать о чувстве жары, половом чувстве и т. п. Здесь даже часто говорят просто о чувстве, что ясно доказывает, до чего тесно переходят друг в друга понятия чувства и ощущения.

Под чувством в собственном смысле слова разумеют такие состояния души, которые не соответствуют какому-либо специфическому внешнему раздражению и вовсе не локализированы. Но в случае упомянутых выше ощущений (или чувств) внутренних органов раздражение не приходит „извне", а имеет свою причину в самом нашем теле. Но чувства в собственном смысле очень часто вызываются (экфорируются) ощущениями извне вызванными; таковы, например; страх, гнев, удовольствие, неудовольствие. Говорят тогда, что соответственное ощущение „чувственно окрашено".При всем том психология чувств остается еще крайне темной главой общей психологии. Вообще же делят чувства на чувства удовольствия, связанные с оживлением нашего Я, и чувства неудовольствия, связанные с его депрессией. Вундт различает еще две категории альтернативных чувств: 1) возбуждения и торможения и 2) напряжения и освобождения.

Но в связи с ощущениями чувства получают бесчисленное множество нюансов и вследствие этого и некоторые специфические свойства. Комбинации с волевыми побуждениями приводят к образованию смешанных чувств всякого рода. В основе гнева лежит двигательная реакция разряжения неудовольствия, чтобы достичь удовольствия; в основе страха, наоборот, лежит паралич испуга пред предстоящим (ожидаемым) вредом для нашего Я (чувство ожидания). Этическое чувство или совесть порождается чувствами симпатии к другим существам, удовольствия и неудовольствия которых воспринимаются, как собственные удовольствия и неудовольствия, что порождает стремление помочь, и неудовольствие (раскаяние), когда эта помощь не воспоследует. Косвенно желание и приказы других людей (напр. изучение грамматики) в таких случаях воспринимаются, как нечто обязательное.

Как бы там ни было, одно является неоспоримым: эти общие состояния сознания, со всем их качествами, то совершенно смутными, то более ясно локально очерченными при посредстве соответственных ощущений, все эти чувства соответствуют самым интенсивным потрясениям нашего мозга и потому оставляют очень сильные энграмм-комплексы. Но эти последние большею частью бывают не ясно ассоциированы, за исключением тех случаев, когда с соответственными чувствами бывают тесно связаны ясные, хорошо ассоциированные, а потому и легко воспоминаемые комплексы чувственных ощущений. Тогда чувство легко экфорируется соответственным комплексом ощущений. И, наоборот, если известные интенсивные чувства (аффекты) возникли в какой - нибудь момент замешательства, как, напр., в случае сильного внезапного страха, экстаза, то, как бы глубоко ни было их действие в подсознании, они при известных условиях могут быть совсем или частью забыты, т. е. могут экфорироваться с большим трудом. Но как „ущемленные аффекты", они тем интенсивнее действуют на нервную систему, в темных глубинах подсознания. Они постоянно раздражают скрытые волокна деятельного нашего большого мозга и могут вызвать в нашей нервной системе тяжкие и длительные нарушения, что неопровержимо доказали такие ученые, как Брейер, Фрейд, О. Фохт и др. Именно, недостаточная ассоциация их с легко экфорируемыми элементами усиливает их болезнетворное действие на наше подсознание и, наоборот, повторная экфория их содействует прояснению их содержания и к уменьшению интенсивности их действия. Они распадаются тогда, так сказать, на другие энграмм-комплексы и оттого теряют а своем патогенном действии. На этом факте основано, так называемое, катартическое лечебное действие психоанализа (см. глава VII).

Сознание и гипотеза идентичности (монизм) - Аффективность (по Блейеру)

В своей книге „Affektivitat, Suggestibilitat, Paranioa" npoфес. Блейлер высказывает следующие взгляды на аффективность— взгляды, в общем и целом превосходные:

„От аффективности следует строго (? Форель) отличать все те процессы познания, которые обычно обозначаются названием чувств, каковы, например, душевные движения. Интеллектуальные чувства Наловского суть процессы познания; голод, жажда, боль и т. д. суть процессы смешанные; в них ощущение сопровождается соответствующим или, иначе выражаясь, освобожденным им чувствованием. Другие ощущения тела, как например, ощущения напряжения, испытываемые нашими мышцами, находятся и в других еще отношениях к чувствам (— к аффективности), не только влияя на аффективность, но и подвергаясь влиянию и с ее стороны, образуя, таким образом, известную часть симптоматологии аффектов".

„Только аффективность в тесном смысле оказывает как в здоровом, так и больном организме известные воздействия на функции тела (слезы, сердце, дыхание и т. д.), как и на оживление и торможение мыслительной деятельности. Она вообще является движущим элементом наших действий. Реакцию на изолированное чувственное впечатление она обобщает, распространяя на все тело и всю психику, устраняет с пути противостоящие тенденции, усиливая реакцию и расширяя сферу ее действия. Она обусловливает единое действие всех наших нервных и психических органов. Она усиливает реакцию и временно, придавая ей в определенном направлении действия продолжительность, большую той, которая предполагалась вначале. Она вообще является двигательным началом наших действий. Она является причиной многих делений и изменений нашего Я, известных форм Delirium и т. д.

„Аффективность обнаруживает известную самостоятельность в отношении индивидуальных процессов; аффекты могут быть перенесены с одного процесса на другой; различные люди столь различно реагируют на одни и те же интеллектуальные процессы, что прямо нет возможности установить какую-нибудь норму аффективности. Развитие аффективности у ребенка тоже совершенно независимо от развития интеллекта".

„На этом основании должны быть различные типы реакций и процессы, чувственно сильно окрашенные. К сожалению, эти типы недостаточно еще изучены, но весьма возможно, что именно от этих особенностей зависит, будет ли индивидуум страдать истерией, паранойей или какой-нибудь другой болезнью, которая в настоящее время считается еще болезнью функциональной".„Внимание можно рассматривать, как известную сторону аффективности; оно в такой же мере руководит ассоциациями (экфориями), как чувства, и без аффектов не бывает. В патологических случаях оно изменяется в таком же направлении, как чувства".

„У ребенка чувства могут весьма явственным образом заменить обсуждение, так что результат аффективных облегчений и торможений оказывается равным результату развитой логики. Это и есть, так называемое, инстинктивное реагирование".

„В патологических случаях ненормальная аффективность окрашивает целую картину болезни. В случае органических психозов аффективность вовсе не опустошена, как это часто утверждают. Напротив того, она реагирует легче, чем в случаях нормальных. Опустошение здесь кажущееся, как явление вторичное, каковое впечатление создается опустошением интеллекта. Раз человек не может более образовать, ни понять то или другое сложное понятие, то трудно у него ожидать, разумеется, и соответствующей чувствительной реакции".

„То же наблюдается и у алкоголиков, между тем как у эпилептиков аффективность хотя и сохранилась, но вместо неустойчивости органических болезней обнаруживает большую устойчивость".

„У идиотов мы находим все возможные видоизменения аффективности, как у здоровых, но в еще более широких пределах. В случае Dementia praecox аффекты определенным образом подавлены, но проявления их доказать еще можно".

Далее, Блейлер рассматривает податливость к внушению, как и внимание, лишь как известные стороны аффективности. Это больше всего дело вкуса. Каждый психолог имеет тенденцию пользоваться любимыми понятиями за счет родственных им понятий, вследствие чего и получается какое-то вавилонское столпотворение, как это бывает, напр., при обозначении нервных и душевных нарушений.

На мой взгляд нет нигде резких границ между ощущением и чувствованием, как нет резкой границы между ощущениями и абстрактными понятиями. Ощущения суть более или менее ясно локализированные чувствования, а чувствования — более или менее неясные ощущения.