Чему учит жизнь после смерти

Все, что происходит и на этом, и на том свете, имеет свою логическую причину, и все полно глубокого смысла. Когда-нибудь ты поймешь ту божественную цель, которая скрыта в замысле Господа.

Лоис Перл

В клинике

«Когда же этот ребенок наконец появится на свет?» — думала она, мучаясь от боли. Моя мать, Лоис Перл, делала в предродовой палате дыхательные упражнения и тужилась, тужилась... но все безрезультатно. Ребенок не появлялся. Шейка матки не раскрывалась. Только боль становилась все сильнее и сильнее. Врачи заглядывали к ней в промежутках между приемом других родов, чтобы проверить ее состояние. Мама старалась не кричать; она была преисполнена решимости не закатывать истерик, В конце концов, это ведь клиника! Тут же кругом больные...

И все-таки, когда врач заглянула к ней в очередной раз, мама умоляюще подняла на нее глаза и, обливаясь слезами, спросила: «Это когда-нибудь кончится?»

Озабоченная врачиха плотно прижала руку к маминому животу, чтобы понять, достаточно ли я «опустился», чтобы покинуть чрево матери. По лицу врача стало ясно: как раз в этом она не вполне уверена. Но, понимая, что мать испытывает мучительную боль, врач повернулась к медсестре и с неохотой проговорила: «Везите ее».

Мать положили на каталку и вкатили в родильную палату. Когда врач снова принялась нажимать ей на живот, мать заметила, что комната наполнилась оглушительным криком и визгом. «Ну и ну, — подумала она, — в какое идиотское положение ставит себя эта женщина!» Но тут поняла, что в палате нет никого, кроме нее самой и медперсонала. Следовательно, это ее собственный визг... Значит, она все-таки устраивает истерику! Это ее всерьез обеспокоило.

Когдаже это все кончится?

Врач ласково посмотрела на нее и дала вдохнуть немного эфира. Эффект был примерно тот же, как от наложения шины на отрезанную ногу.

Мы ее теряем...

Моя мать едва слышала этот голос сквозь рев моторов — огромных моторов, какие обычно бывают на заводах, а не в клиниках. Сначала их шум не был столь оглушительным. Этот звук, сопровождаясь покалыванием, возник где-то в районе ее ступней. Затем он начал перемещаться вдоль тела, как будто моторы двигались от ног к голове, и рокот при этом становился все громче. Там, где они прошли, тело теряло чувствительность. После них оставалось только окоченение.

А там, куда моторы еще не дошли, со всей сокрушительной силой бушевала боль родов.

Мать поняла, что запомнит эту боль на всю оставшуюся жизнь. Ее акушер-гинеколог — практичная, деловитая дама, похожая на сельского врача, — полагала, что женщина должна испытать все прелести родов, что называется, «в полном объеме». Это означало: никаких обезболивающих — даже в процессе разрешения от бремени, если не считать того, что роженице позволялось разок вдохнуть эфир на пике схваток.

Как ни странно, никто из врачей и медсестер даже не отвлекся от своих дел на шум моторов. Звук был оглушителен, но в родовой палате его никто, казалось, не замечал. «Как же это возможно?»— удивилась мама.

Всущности, моторы, которые оставляли за собой онемевшую зону, должны были показаться ей облегчением. Но когда они миновали область таза и прогрохотали дальше, к талии, мама вдруг поняла, что произойдет, когда они дойдут до сердца, и это прозрение ее потрясло.

Мы ее теряем...

Нет! — ее захлестнула страстная жажда жизни. Больно ей или не больно, умирать она не собирается! Тут мать представила дорогих ей людей в трауре. Но, как она ни старалась, моторы никак не хотели дать задний ход. Они продвигались все дальше, дюйм за дюймом погружая ее тело в оцепенение, как бы понемногу стирая саму ее жизнь. Она была не в силах остановить их. Когда мама осознала это, с ней произошло нечто странное. Хотя она по-прежнему не хотела умирать, на нее снизошел внезапный покой.

Мы ее теряем...

Невидимые моторы дошли до грудины. Их грохот мощно отдавался у нее в голове.

И тогда она начала подниматься вверх...

Странствие

В воздух поднималось отнюдь не тело моей матери, а нечто такое, что она не могла бы назвать иначе, как своей душой, тянуло вверх, ее что-то целенаправленно притягивало к себе. Назад она не оглядывалась. Мама больше не осознавала то, что окружало ее на физическом плане, но понимала, что родовая палата, и моторы уже остались позади. Она продолжала двигаться, подниматься вверх. И хота на сознательном уровне она ничего не знала о жизни после смерти и вообще ничего о «духовных» материях, в данном случае это не имело значения. Человеку не требуется никакой духовной подготовки, чтобы осознать тот факт, что самая главная часть его существа покидает тело и устремляется вверх. Объяснение этому может быть только одно.

Последнее открытие, которое мама сделала, еще лежа на столе в родовой, заключалось в следующем: хотя она покидав привычный мир, происходящее больше не вызывает у нее никак протеста. Сначала это ее удивило. Как только она перестала бороться за жизнь и пустила все на самотек, ее путешествие началось. В первую очередь у нее возникло чувство абсолютного покоя, умиротворения и свободы от любых мирских обязанностей. Не было больше никаких надоедливых повседневных мелочей, в которых можно увязнуть, сроков, к которым нужно сдавать работу, задач, с которыми необходимо справляться, чужих ожиданий, которым приходится соответствовать, рамок, которых нужно придерживаться...

И страха перед неизвестностью теперь тоже не было. Все подобные неприятности исчезали одна задругой... и какое же облегчение это вызывало! Какое гигантское облегчение! По мере того, как это происходило, на нее нахлынуло чувство, что она сама становится легче, и мать осознала, что она парит в духе. А после того, как все земные обязательства улетучились, мама почувствовала себя такой легкой, что даже поднялась еще выше. Так началось ее восхождение, во время которого па останавливалась лишь для того, чтобы принять то или иное знание.

Поднимаясь, она проходила сквозь различные уровни, следовавшие друг за другом. А вот какого-то определенного «туннеля», о котором рассказывают некоторые пережившие аналогичный опыт люди, мама не помнит. Зато она запомнила, что по пути наверх встречалась с «другими». Эти «другие» были не просто людьми, а «существами», «духами», «душами» тех, чье время на Земле истекло. Эти «души» разговаривали с мамой, хотя слово «разговаривать» здесь не очень подходит. Общение происходило без слов; это была своего рода телепатия, при которой не оставалось никаких сомнений в том, что именно вам сообщили. Сомнениям там не было места.

Моя мать узнала, что словесный язык в той форме, в какой мы его знаем, не столько подспорье, сколько преграда для общения. Это одно из препятствий, которые даны нам для того, чтобы, преодолевая их здесь, на Земле, мы учились и приобретали опыт. Кроме того, язык — один из факторов, которые удерживают наш разум в известных ограниченных рамках. В этих рамках мы и должны функционировать, чтобы овладеть знаниями, которые нам предначертано получить.

Моя мать поняла: только душа, то есть самая «сердцевина» личности, продолжает существовать после Смерти, и только она одна имеет значение. Природа каждой души была ясно видна со стороны. У душ нет ни лиц, ни тел — ничего такого, за что можно спрятаться, но мать точно видела, кто есть кто. Телесная оболочка больше не являлась частью личности. Она оставила позади лишь как воспоминание о том, какую роль они некогда играли в жизни тех, кого любили, и надежно хранилась в пал живых. Это единственное свидетельство об их прошлом физическом существовании, которое остается здесь, на Земле. А истинная их сущность уходит за пределы земного бытия.

Моя мать поняла, как мало значения на самом деле имеет физический облик и внешняя манера поведения и сколь мел наша привязанность к этим мнимым ценностям. Урок, который она должна была усвоить на данном уровне, заключался в том, что о людях никогда не следует судить по внешности (в то числе по расовой принадлежности и цвету кожи), а также по вероисповеданию и уровню образования. Нужно распознать, кто перед тобой на самом деле, разглядеть, что у него в душе и выйти за рамки внешнего и узреть истинную индивидуальность. И хотя этот урок мама усвоила еще здесь, озарение, полученное там, оказалось бесконечно более сложным и всеобъемлющим.

Понять, сколько прошло времени, было нельзя. Мать понимала, что пробыла там достаточно долго, раз успела пройти эти уровни. А еще она узнала, что каждый из уровней преподносит свой особый урок.

Первый уровень — это уровень душ, привязанных к Земле. Они еще не готовы к уходу. Эти люди переживают тяж период расставания со знакомым миром. Обычно это которые чувствуют, что оставляют на Земле неоконченные дела, требующие их участия. Может быть, они расстаются с любимыми людьми, которые находились на их попечении из-за болезни или инвалидности. Такие души весьма неохотно покидают близких, задерживаясь на первом уровне, пока не почувствуют, что способны освободиться от земных уз. Среди них есть и души людей, умерших внезапной или насильственной смертью. Им не хватает времени понять, что они умерли, осознать, через что им предстоит пройти на пути восхождения. Так или иначе, они ощущают сильную привязанность к живущим и пока еще не готовы уйти из этого мира. Пока они поймут, что им больше не дано действовать на земном плане, что они больше не отсюда, не из этого измерения, они остаются на первом уровне — на том, который ближе всего к их прежней жизни.

О втором уровне у матери сохранились довольно смутные воспоминания, зато впечатления от третьего — совершенно яркие и четкие.

Она помнит, что, поднявшись на третий уровень, ощутила какое-то тяжелое чувство. Ей стало грустно, когда она поняла, что это уровень тех, кто сам лишил себя жизни. Теперь эти души пребывали в лимбе. Они словно находились в карантине, не продвигались ни вверх, ни вниз. У них не было определенного направления. Для их пребывания на этом уровне была характерна какая-то бесцельность. Будет ли им в какой-то момент дозволено устремиться вверх, чтобы пройти урок до конца и продолжить свое развитие? У матери не укладывалось в голове, что дело может обстоять как-то иначе. Возможно, эволюция просто займет у них больше времени? Однако мама чувствовала, что все это — просто умозрительные догадки, а не ответ, который она могла бы принести обратно. Как бы там ни было, эти души отнюдь не пребывали в покое, и на этом уровне возникали очень неприятные ощущения — причем не только у его обитателей, но и у тех, кто проходил через него транзитом. Урок третьего уровня был ясен и незабываем:

Лишая себя жизни, человек нарушает Божий замысел.