Глава 12. Полночный Лондон 6 page

Гарет что-то буркнул, высвободился из объятий Бена и, кивнув ей на прощанье, подошёл к окну.

— Увидимся в саду, — улыбнулся он кузену и, перемахнув через подоконник, выпрыгнул в темноту.

— А что, вы не можете уйти прямо отсюда? — спросила Джинни.

— Мы оставили свои мечи внизу: очень неприлично приходить к кому-нибудь в гости с оружием в руках. Разве ты не знала?

Джинни покачала головой:

— Наверное, когда мама учили меня хорошим манерам, она упустила это из виду.

Он поднял руку и, коснувшись её волос, что-то произнёс на том самом странном языке, на котором он говорил с Гаретом. Это было что-то нежное, ласковое и… совершенно непонятное.

— Ещё увидимся, — произнёс он, — но, на всякий случай — будь осторожна, береги себя — и всё будет отлично.

— Хорошо, — кивнула она и проводила его взглядом. Он был уже в окне, когда она окликнула его. — Бен! — он обернулся. Полутьма скрывала его черты — только очертания плеч да чёрные волосы — вот единственное, что ей было сейчас видно. Она подумала, что лет через десять Гарри станет таким же. Если доживёт.

— Что?

— А почему ты запретил Гарету взглянуть на мою книгу про Основателей? В ней есть что-то… эдакое?

— Ну, конечно, — вздохнул Бен. — В ней — история…

— Ты о том, что можешь узнать, что с тобой случится в будущем, и это приведёт к временным парадоксам?

— Временные парадоксы, что б их… Я просто не хочу знать, когда он умрёт — понятно?! Про себя я тоже ничего не хочу знать, но Гарет… Он всегда был таким сорви-головой… Понимаю, на моём месте ты постаралась бы узнать: ты не можешь жить, не докопавшись до истины.

— Если бы ты знал, сколько мне пришлось врать, — пожаловалась Джинни, но, похоже, Бен не слушал её — он уже знал. Или догадался.

— Истина — вещь просто замечательная. В принципе. Но неподатливая. И у двух людей истин, как правило, тоже две. Может, я прочту, что мы проживём долгую и счастливую жизнь и спокойно состаримся. И обрадуюсь. А может, всю оставшиеся годы я буду ждать того дня, когда он умрёт — и всё только потому, что я узнал дату. Иногда правды бывает слишком много, Джинни.

Она кивнула — печаль вернулась, многократно усилившись.

— Да, ты прав, я знаю. Я буду рада снова встретиться с тобой.

Он улыбнулся.

— Увидев тебя в первый раз, я не слишком-то обрадовался. Не бери в голову — в этом не было ничего личного, — перемахнув через подоконник, он исчез в темноте за окном, словно никогда и не появлялся тут.

* * *

Мистеру Блэкторпу и охранникам не удалось достаточно быстро вытолкать Драко и Гермиону из комнаты с мёртвой девушкой.

— Ко мне в кабинет, живо! — рявкнул менеджер-инкуб, меряя ребят таким взглядом, словно покойница была целиком на их совести. Драко, собиравшийся настаивать на том, чтобы им позволили остаться тут, почёл за благо не возражать — судя по всему, нервы у того были уже на пределе. Ещё какая-нибудь просьба — и закончится тем, что сюда пригласят его отца. Хотя, как он подозревал, отца всё равно пригласят — не пришло ли время воспользоваться столь удачно захваченным Гермионой портключом? Как это было бы некстати — с учетом того, что Гарри они до сих пор не обнаружили…

Расслабленность ладони Гермионы здорово напугала Драко: подняв к ней взгляд, он поразился выражению её бледного лица: несчастное, но собранное. Драко слегка притормозил, и они отстали от остальной группы, чего Блэкторп, находящийся на грани истерики и шёпотом отдающий команды своему отряду троллей, не заметил.

— Гермиона, ты как?

— Да я-то в порядке, — тихо ответила она. — Я за тебя беспокоюсь: уже прошло два часа, как ты принял противоядие. Нам надо возвращаться.

— Со мной всё хорошо, — ответил он. Сердце заколотилось в груди: если противоядие и, правда, заканчивало своё действие, он мог бы попробовать. Может, это и не помогло бы — но он хотя бы мог проверить…

Гермиона высвободила свою руку из его ладони:

— Мы можем воспользоваться портключом…

— Нет, — отрезал Драко и слегка отодвинулся, поймав на себе обиженный взгляд. Он постарался очистить свой разум — что было непросто, потому что нужно было идти, не налетая на стенки, но долгие годы фехтования не прошли впустую: он научился сосредотачиваться в любых обстоятельствах. Ведя одной рукой вдоль стены, он изо всех сил сконцентрировался, и, внезапно, во мгле вспыхнула узенькая полоска света. На него рухнуло какое-то шепчущее пространство — так шептали призраки Серых Долин. Драко изо всех сил вслушался…

Резкая боль в руке. Он порезался. Больно.

— Чёртов замок… Лезвие погнулось. Ну-ка, а если другое… Сириус бы посмеялся, если…

— Драко! — окликнула его Гермиона, резко вернув к реальности. — Да что с тобой?

— Я же сказал — ничего! — яростно рявкнул он в ответ.

Она прикусила губу:

— По тебе не скажешь.

Драко глянул вперед: Блэкторп всё ещё совещался со своей охраной, уйдя в это с головой.

— Так, я пошёл. Задержи их в кабинете, насколько возможно. Наплети что-нибудь… Скажи, что я пошёл проверить странный звук… В общем, неси, что хочёшь.

Голос Гермионы сорвался на шёпот, она намертво вцепилась в его рукав.

— Кажется, мы договорились, что я не говорю по-английски…

Но Драко уже развернулся и со всех ног бежал по коридору назад. Завернув за угол, он замедлил шаг: он задыхался, в груди болело. Будь у него противоядие… Но нет — противоядие блокировало его возможность находить Гарри. А ведь тот совсем рядом, Драко это чувствовал. Он опустился на стул — чёрный лак и орех с инкрустациями — наверное, эпоха Людовика XV (страшно дорогая штука) и снова попробовал сосредоточиться. В этот раз было легче.

Он припомнил, как восемь месяцев назад, в Имении, размышлял о связи, существовавшей между ним и Гарри. Она напоминала тонкую холодную нить. То же чувство посетило его и сейчас: тонкая, неосязаемая ниточка, сотканная из пыли и праха.

За поворотом оказалась лестница, и Драко запрыгал через две ступеньки, игнорируя растущую боль в груди. Он спрыгнул на пол, отозвавшийся стуком на удар его ботинок, и снова побежал. Двери, кругом одни двери — и никаких надписей, но теперь это было неважно: он знал, куда направляется, он знал, знал, где находится Гарри, в какой комнате — словно, был там же. Руки тряслись от напряжения и возбуждения, когда он задёргал дверь. Разумеется, она была заперта.

Отступив, Драко положил на дверь руку и глубоко вздохнул, прекрасно зная, что ему запрещено этим заниматься, нельзя использовать магию. Ни для этого, ни для чего другого. Впрочем, сейчас уже ничто не имело значения: он был у цели, а в груди нарастало странное, рвущееся на волю чувство. Гарри всегда держал своего внутреннего зверя на цепи, боясь, что не сумеет с ним совладать — Драко же в цепи никогда не нуждался. И теперь тоже. Он положил руку на дверь и толкнул.

Заклинание сорвалось с его пальцев с такой силой, что он решил, что кости прорвали кожу. Вены вспыхнули огнём. Дверь дёрнулась и с грохотом упала внутрь, увлекая Драко за собой. Споткнувшись, он растянулся у ног Гарри.

* * *

Колдун хотел немедленно убить свою жену-суккуба, но сообщение о её беременности изменило его планы. Нет — мысль о том, что у него будет дочь не вызвала никаких сентиментальных чувств. Просто она была его частью — его кровью, его плотью. Значит, он сам должен решить её судьбу.

В самом большом зале своего замка он построил клетку — золотую клетку. И поместил туда суккуба, сковав золотыми цепями — и она угасала там, пока не умерла, отравленная ядом металла. Но младенец в её чреве вырос здоровым, а суккуб распался во прах, который муж развеял по ветру.

Колдун вернулся взглянуть на свою дочь. Она была необычным ребёнком: с длинными чёрными вьющими волосами, чёрными ресницами, и серыми, как оконное стекло, глазами, с красными, как кровь, ногтями и белоснежной кожей. Колдун взял ребёнка и вышел с ним на солнечный свет — тот зарыдал, забился. Но не умер.

— Ты моя, — произнёс волшебник, — но и не моя в то же время. Наравне с моей кровью в тебе струится кровь демона, и всегда останется шанс, что ты встанешь на дорожку своей матери. Значит, мне необходимо принять меры предосторожности, прежде чем, я смогу извлечь пользу из твоего существования.

Дочь непонимающе взирала на него — с ненавистного лица на колдуна смотрели его собственные глаза. Может, голос у него и дрожал, когда он звал слуг, может, руки его и тряслись, когда он заносил палочку, но на эффективности заклинаний это не сказалось. Он разрабатывал их девять месяцев и довёл до совершенства.

Первым заклинанием он связал ребёнка — ту его часть, что была человеческой, вернее, Малфоевской. Теперь она не могла причинить никакого вреда тому, в ком текла кровь Малфоев. Он сделал её послушной и покорной — она обязана была выполнять все приказы главы семейства Малфоев. Чего бы тот ни пожелал. Малейшая просьба становилась для неё законом, по его пожеланию она появлялась и уходила. А после его смерти ей предстояло перейти — как обычной драгоценной побрякушке — к следующему представителю фамилии…

О, да ты удивлён… Полагаю, тебе интересно, что было бы, если в семье рождались одни девочки. Но этого не могло быть — разве Драко тебе не говорил? В семье Малфоев рождались только мальчики. Такая вот фамильная особенность. Но, я отвлеклась.

Словом, колдун произнёс все задуманные заклинания над ребёнком. И, под конец, он связал её симпатической магией: навреди она Малфою, не послушайся, не выполни приказ — всё это принесло бы ей боль. И чем дальше она находилась от того, кому служила, тем слабее становились её магические способности. Рано или поздно она бы почувствовала физическое истощение. Долго бы она не протянула.

Завершив колдовство, он поцеловал дочь в лоб и опустил её в ту же клетку, что убила мать. И ушёл. И десять лет не разговаривал с ней.

Ой, ты загрустил. Это из-за меня, да? Хм, наверное, это грустная история, хотя мне так не кажется, ведь это моя собственная жизнь. Но ведь все истории любви грустны — во всяком случае, у вас, смертных. Ваша жизнь так коротка…

Что? Ну, конечно же, это история любви! Разве не называется историей любви рассказ, в котором, так или иначе, фигурирует любовь? А может ли у реальной истории быть счастливый финал? В конце концов, существует так много разновидностей любви. Любовь, что не приносит боли, не отступается и не предает. Любовь разрушающая, отравляющая и продажная… И они не так далеки друг от друга, как ты думаешь…

* * *

Гарри охнул от потрясения — и только, он не шелохнулся, когда Драко рухнул к его ногам, — просто стоял и остолбенело смотрел, а тот, чувствуя себя полным идиотом, с облегчением уставился в ответ. У него было ощущение, словно он не видел Гарри ужасно долго — по крайней мере, несколько лет — а ведь минул всего день-другой. Слова, что он заготовил, засохли в горле, обернувшись прахом. Вместо этого он закрутил головой, озираясь: они были в маленькой комнатушке, обшитой деревом. Мебель полностью отсутствовала, если не считать разбитой двери, валяющейся на полу. Гарри с отпертым замком в руке стоял у столика, на котором лежало нечто, напоминающее бронзовое пресс-папье. Вокруг ножки столика вилась золотая цепь.

Драко закашлялся, почувствовав во рту невесть откуда взявшийся привкус крови. Неужели он прикусил губу?

— Гарри, — наконец, произнёс он, и прозвучавшее имя показалось ему странным. — Ты как?

Тот молчал, и Драко вдруг обратил внимание на его странный вид: рубашка разорвана, джинсы — продраны на коленях, ботинки облеплены грязью. Мокрые волосы спутались и облепили лицо — оно просто пылало, скулы багровели нездоровым румянцем. Очков не было. Одна рука поранена, но не сильно. — Гарри? — повторил Драко, поднимаясь на ноги.

Это движение, похоже, вернуло Гарри к жизни: одним прыжком он оказался между Драко и столиком.

— Нет, не приближайся! — яростно произнёс он.

— Гарри, это я, я…

— Я знаю, что ты! — рявкнул Гарри, напугав своим криком Драко и испугавшись, сам. — Поверить не могу, что я… — он осёкся и затряс головой. Судя по виду, его тошнило. — Я знаю, что это ты, Малфой, — уже тише продолжил он. — А откуда ты знаешь, что я — это я?

— Ой, прекрати, ради Бога, Поттер, — давай продолжим нашу идиотскую беседу попозже? Когда выберемся из этой дыры? И что ты так отчаянно защищаешь? Пресс-папье? Слушай, глядя на тебя, можно подумать, что это последний портключ из Азкабана.

— Это и есть портключ.

— Вот как? И куда же он ведёт?

— Понятия не имею. Подальше отсюда.

— Он тебе не нужен, — тут же возразил Драко. — Мы и так отсюда выберемся: портключ есть у Гермионы, она может нас отсюда отправить…

Гарри был потрясён.

— Она тут?! Ты что — и её сюда приволок?

— Мы вынуждены были сюда прийти, мы тебя искали…

— Всегда-то ты меня можешь найти, — в голосе Гарри прозвучало отчаяние. — Я не знаю, зачем, вообще, куда-то бегать — ты всё равно меня находишь, куда бы я ни пошёл: хоть за угол! Я повсюду тебя вижу: в толпе, в автобусе, в какой-нибудь чёртовой книжной лавке! А, когда не вижу, слышу твой голос у себя в голове, — Гарри передёрнулся, и Драко вдруг заметил, каким измотанным тот выглядел. — Если я попрошу прекратить меня преследовать, ты послушаешься?

— А если бы пропал я, — вопросом на вопрос ответил Драко, — ты бы прекратил поиски?

— Да.

Драко вытаращил глаза. Письмо стало первой вещью, разорвавшей его связь с Гарри. Теперь стоящий перед ним Гарри, знакомый от и до — от шрама на ладони до изгиба губ — произносил какие-то совершенно непохожие на него фразы. Значит, то, что Драко посчитал ошибкой и недоразумением, таковым не являлось.

— Что?

— Ты меня спросил, я ответил, — в голосе Гарри прозвучала лёгкая обида. — Если это так важно…

— Лгун! — Драко вложил в это слово весь накопившийся в нём яд.

— Я ушёл, — сказал Гарри, — я ушёл, и мой уход едва меня не прикончил — ты в курсе? Оглядываясь назад, я сам не верю, что смог это сделать. И вот теперь ты меня нашёл — и что? Обменяемся рукопожатиями, а потом я снова уйду, и снова буду мучиться? Если бы ты волновался обо мне…

— Если бы я что? — взорвался Драко. — Ах ты, долбаный лицемер! Просто поразительно, как ты до сих пор не сдох от своих чёртовых двойных стандартов! И всё это время я считал тебя честным…

— Я и старался быть честным! — голос Гарри был так же измочален, как и вечно обтрёпанные на обшлагах рукава рубашек. — Я написал тебе, ты что — не читал?

— Читал, — в это слово Драко вложил переполняющие его сердце горечь, отчаяние и ярость — до последней унции. — Гарри вздрогнул.

— Я могу ещё раз подписаться под каждым написанным там словом, — тихо произнёс он.

— Не сомневаюсь, — с отвращением откликнулся Драко. — Нашёл, чем гордиться, Поттер, — его кулаки сжались сами собой. Нет, он не хотел ударить Гарри — не хотел. Но руки определённо надо было чем-то занять. — Кстати, один удивительный момент: ты, наверное, думал, что от твоего письма будет много пользы?

Драко ждал, что Гарри рассердится или будет оправдываться, но тот был просто поражён:

— Просто, я хотел, чтобы ты знал.

— Ну-с, теперь я знаю. И что это меняет?

Гарри был потрясён ещё больше:

— Как, разве ты не понял? Не понял, почему я должен был уйти?

— Почему ты должен был уйти, я понял. Я не понял, почему мне нельзя пойти с тобой. Ведь ты обещал меня подождать — и я поверил тебе. А я-то думал, что ты мне не врёшь. Я тебе верил. Я в своей жизни, вообще, никому не верил — только тебе.

Рот Гарри приоткрылся от изумления, придав ему почти смешной вид. Впрочем, Драко было не до смеха: он сам остолбенел, не в силах поверить в то, что он действительно только что ЭТО сказал. Он слишком часто пользовался уклончивыми ответами, намёками, желая, чтобы его понимали с полуслова — а ещё лучше — совсем без слов; он предпочитал, чтоб люди сами догадывались о причинах его поступков. И теперь он почувствовал, будто сам себя вывернул наизнанку, будто распахал себе вены и залил кровью пол у ног Гарри. Драко ума не мог приложить, какой чёрт потянул его за язык.

Гарри откинул с глаз сырую прядь, его трясло. Плечи судорожно передёрнулись, когда он перевёл дух.

— Ты же читал моё письмо, — упрямо повторил он, — и всё равно не понимаешь — причина, я думаю, в том, что ты просто не хочешь понять. Я говорю тебе правду. Прости, если она тебе не по вкусу, прости, если я тебя рассердил или разочаровал. Но это ничего не может изменить: ни того, кто я, ни того, чего я хочу, ни того, что я должен совершить.

— Что ты должен? Неужели я хоть раз… — Драко оборвал сам себя, прикусил губу и заткнулся.

«Неужели я хоть раз хотел чего-то иного, нежели ты? Разве я когда-нибудь думал, что ты недостаточно хорош? Сначала я ненавидел тебя за то, что ты — это ты, а потом моя ненависть ушла — неужели, я хоть раз просил тебя о чём-нибудь? Разве я просил тебя поведать свои секреты, просил твоей жалости, сострадания? Просил твоей дружбы? Я всего раз попросил тебя о чём-то, и ты мне отказал. Мне не стоило ни о чём просить тебя. Ни о чём, кроме как о разрешении пойти с тобой — и то, только потому, что я не мог об этом не просить…»

Разумеется, Драко не сказал этих слов вслух, он даже не подумал их вслух. Гордость ледяной волной захлестнула его, распрямила спину, расправила плечи, заставила вскинуть голову.

— Ты прав — нет причин, чтобы извиняться. Это всё моя ошибка.

Плечи Гарри поникли:

— Что значит — твоя ошибка? Слушай, Малфой…

— Неважно, — перебил его Драко. — Не имеет никакого значения, что я думал.

— Нет, имеет. Слушай, я извиняюсь…

— Я же сказал — не нужно извинений, — Драко постарался, чтобы эти слова прозвучали как можно оскорбительнее. Гарри закусил губу:

…Терпеть не могу, когда ты так говоришь. Если бы я мог тебе объяснить…

ПОШЁЛ ВОН ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ, ПОТТЕР!

Истошный вопль Драко поразил их обоих. Драко почувствовал, как в его голове гуляет эхо, как после выстрела. Сморщившись, он схватился за неё, но всё это было пустяком по сравнению с тем, что случилось с Гарри: тот зашатался, словно Драко его пихнул, качнулся назад — Драко рванулся, чтобы подхватить его, но Гарри увернулся, налетел на столик — тот рухнул с хрустом ломающегося дерева… и рука Драко схватила лишь пустоту.

Гарри исчез. И вместе с ним исчез и портключ… Замок, звякнув, упал на то место, где он стоял мгновение назад. Лишь спустя несколько минут Драко смог заставить себя наклониться и поднять его.

* * *

Гермиона вжалась в кожаное кресло. Помимо неё в элегантном, обшитом деревом кабинете мистера Блэкторпа находились ещё шестеро-семеро колдунов самого официального вида в серых мантиях. Они вели очень напряжённый разговор. Она трепетала при мысли, что в любой момент к ним может присоединиться Люциус Малфой, и вот тут-то всё и начнётся… Где черти носят этого Драко? Как он посмел бросить её в таком месте? Слава Богу, они не потребовали от неё объяснений, подразумевая, что она не говорит по-английски, однако, их взгляды ей не понравились, совсем не понравились… С неожиданным грохотом распахнулась входная дверь. Блэкторп подскочил, Гермиона сжалась в своём кресле, когда в комнату шагнула ледяная башня, исходящая яростью. Она даже не сразу сообразила, что это Драко.

Девушка в жизни не видала его таким взбешённым, он влетел, сжимая в руке нечто, напоминающее висячий замок. Второй рукой он властно взмахнул, требуя тишины. Все присутствующие мигом умолкли и уставились на него. Вид у Драко был такой, что Гермиона просто поразилась, почему от него не сыплются искры, воспламеняя всё вокруг.

— Вот, — произнёс он сквозь зубы, лишь неимоверным усилием воли не срываясь на крик, — на этом замке находился портключ, я прав?

— Вы взломали замок? — поражённо спросил Блэкторп. — Могу ли я узнать, зачем?

— Я ничего не взламывал. Это сделал кто-то другой, кто-то, кто скрылся отсюда.

Казалось, мистер Блэкторп сейчас хлопнется в обморок:

— Убийца?

На миг ярость в глазах Драко поблекла.

— Да, — произнёс он после чуть заметного колебания, вполне достаточного для того, чтобы Гермиона сообразила, что человек, сбежавший при помощи портключа, был Гарри. — Я должен немедленно отправиться за ним. Дайте мне другой портключ.

После короткой паузы мистер Блэкторп кашлянул.

— Другого нет.

— Что, прошу прощения? — Драко трясло от напряжения. Он в упор взглянул на суккуба-менеджера. — Что вы сказали?

— Существует только один портключ. Мы не видели необходимости иметь запасной — на цепи стояли пятиуровневые связывающие чары…

— Да, несомненно, они оказались на редкость эффективными, — голос Драко источал яд. — И куда же переправлял этот портключ?

— В Центральный каминный узел Лондона, — и Блэкторп снова закашлялся. — Он объединяет более трёхсот каминов… Вероятно, убийца уже далеко. Мистер Малфой, я вот что Вам скажу: вряд ли Ваш отец пожелал бы, чтобы Вы гонялись за таким опасным злодеем. Однажды он уже совершил убийство…

— Меня не волнует мой отец! — заорал Драко, и Гермиона, по-настоящему встревоженная, начала подниматься со своего кресла: Драко никогда публично не говорил об отце в таком тоне. Это начинало её здорово пугать. Железный контроль был его неотъемлемой частью — и всего, что он делал, и усомниться в этом было так же странно, как сомневаться в охранной системе Хогвартса. Или что-то в этом (таком) роде. — Я хочу другой портключ! У Вас должен быть для чрезвычайных ситуаций ещё один портключ — наверное, Вы его где-то спрятали!..

— Уверяю Вас, что это не так.

Гермиона поверила этим словам: мало кто рискнул бы врать Драко — учитывая состояние, в котором он находился. Но юношу, похоже, ничто не могло убедить. Он яростно швырнул замок, и буфет откликнулся жалобным звоном битого стекла.

— Хочу второй портключ или дымолётный порошок! Я хочу выбраться отсюда — ясно? Я хочу оказаться в Центральном каминном узле — и прямо сейчас. И единственный существующий для меня вопрос: проползу ли я туда по мосту из Ваших выпотрошенных трупов, — метнув резкий взгляд в сторону Гермионы, он, похоже, только-только сообразил, что она тоже тут. И краска прилила к его разъярённому лицу — слишком яркая: он лихорадочно побагровел, глаза яростно сияли. — За мной, Гермиона, — скомандовал он.

Мистер Блэкторп издал протестующий звук:

— Я думал, её имя…

— Молчать! Так я Вас спрашиваю: Вы собираетесь мне помогать или нет?

Тот лишь беспомощно взмахнул руками:

— Мистер Малфой, увы, я не могу вам помочь — абсолютно.

В ответ Драко ухмыльнулся. О, Гермионе была хорошо знакома его жуткая ухмылка: и едва она успела спрятаться за его спину, как стол красного дерева, а так же всё то, что на нём стояло, взорвалось, засыпав всё вокруг щепками и осколками.

* * *

Гарри со всего маху ударился оземь, словно рухнул с высоты, задохнулся, перевернулся и на миг ошеломлённо замер, растянувшись на спине. Потом приподнялся на колени и с затаённой надеждой огляделся…

Но комната, в которой он только что находился, — с разбитой дверью, ровными стенами и Драко — эта комната исчезла, сейчас он стоял на коленях на сыром и холодном каменном полу в помещении, напоминающем вестибюль, от которого в разных направлениях расходились тёмные пустые тоннели. И, вообще, — света было маловато. Пахло дымом. Откуда-то доносились голоса.

На миг он замер на коленях, слушая биение своего сердца. Гарри резко разжал руку, и с глухим звоном об каменный пол ударился портключ.

«Это нечестно», — мелькнула горькая мысль. — «Несправедливо…»

Гарри поднялся на ноги, и волна, накатившая на него, закружила голову так, что ему пришлось упереться в стенку, чтобы удержаться на ногах. Перед глазами ещё стоял образ Драко — белое лицо, наполненное отвращением и ужасом. Не успев ни о чём подумать, Гарри размахнулся и с силой пнул валяющийся у ног портключ. Тот звякнул, ударившись о противоположную стенку. Если Гарри и стало после этого легче, то не сильно.

Прикусив губу, он подумал: «Всё, хватит. Нечего себя мучить этими «если бы, да кабы». Что сделано, то сделано: не воротишь».

Кто-то пихнул его в плечо и выругался на незнакомом языке. Гарри вжался в стену. Через комнату, переговариваясь и смеясь, прошло несколько человек. На них были одинаковые тёмные мантии, обшлага которых украшали оранжевые и красные полоски. Какая-то мысль запоздало всплыла на поверхность, но Гарри был слишком болен и слишком близок к отчаянию, чтобы сконцентрироваться. Всё, на что он сейчас был способен, — это пристроиться к незнакомцам и последовать за ними по коридору.

Юноша прошёл по небольшому проходу, приведшему его в огромный зал, наполненный волшебниками. Гарри осмотрелся и остановился: он стоял у подножия чего-то, напоминавшего огромную трубу, уходящую вверх и теряющуюся где-то за крышей. Воздух был наполнен запахами гари, сырого кирпича, золы, дыма. Вся стена перед ним была испещрена дырами — каминами, как догадался Гарри. Люди подходили, ныряли в камины и исчезали во вспышках оранжевого или зелёного пламени.

«Я в каминном узле», — с удивлением сообразил Гарри: он слышал об этом месте, но никогда здесь не бывал. Сотни каминов, подключённых к иностранным сетям — отсюда можно было попасть в любую точку на земле. Мечтай он скрыться, сбежать, лучшего места было не найти. Но всё же…

Гарри осмотрелся. Большинство колдунов на первом этаже столпились у стола, что располагался в дальнем углу зала. Наверное, именно там можно было приобрести Дымолётный порошок и разрешение. Поутихшие, было, опасения вновь вернулись: насколько он знал, необходимо представить свой волшебный сертификат для вылета из страны. Наверное, где-нибудь на дне сумки и завалялось его школьное удостоверение, но ему совсем не хотелось его демонстрировать: увидь они его имя, все тут же рванутся к нему.

Гарри вздохнул. Спина и шея болели, кости ломило от болезни и усталости, мысли выходили из-под контроля. Он мрачно подумал о том, как, наверное, его ненавидит сейчас Гермиона. Он был даже рад, что она не пришла вместе с Драко — он бы не вынес, если бы они вдвоём смотрели на него, ему хватило одного Драко, его ярости. Но он ведь должен его простить, рано или поздно — правильно? Он обязан это сделать. Гарри всё ему объяснит, расскажет… Сядет рядом и мысленно поговорит с ним — пока тот не поймет, что Гарри ему не соврал.

Внезапно Гарри охватила эйфорическая, беспочвенная уверенность: ну, конечно же, Драко должен смягчиться и простить — просто обязан и точка. Не может же он вот так наплевать на их дружбу, выбросить её на помойку, ведь то, что связывало их, было куда больше, чем они сами. Гарри не мог представить, что всю оставшуюся жизнь ему придётся провести без Драко. А, следовательно, тот просто обязан его простить.

В том лихорадочном состоянии, в каком сейчас находился Гарри, его размышления показались ему просто шедевром логики. Улыбнувшись, он потянулся к карману за своим рюкзаком. И в тот миг, когда он уже почти достал его, мир вокруг взорвался и раскололся на части. Тёмная волна пронеслась над ним, сбив с ног, в ушах эхом отозвался собственный крик, кожа взорвалась болью — словно её рвали стеклянные осколки.

Гарри кричал, не осознавая, зачем и почему он это делает, не понимая, к кому он обращается, — шум в ушах заглушил все звуки. Действительность раздвоилась: он лежал и видел качающийся над ним свет, огонь, кровь, рушащиеся стены. И, в то же время, чувствовал каменный пол, когда его тело билось и содрогалось от мучительной боли.

Сквозь дымку и истошный вопль к нёму прорвались руки. Вокруг зазвучали голоса, он услышал незнакомую речь. На миг Гарри решил, что он умирает, и это нимало его не озаботило. Руки коснулись его и подняли. Знакомый голос окликнул по имени, но, не успев ответить, Гарри лишился чувств.

* * *

Слабый свет порозовел, потом возникли тени. Драко медленно продирался сквозь темноту, верша свой путь сквозь грязную и мутную воду. Открыв глаза, он не сразу понял, где находится.

Постепенно — очень медленно — он начал узнавать эти смазанные тени. Он лежал на спине, на мраморном полу отеля в Диагон-аллее, и голова болела так, словно в ней решил обосноваться горный тролль.

Драко сел — очень медленно, потому что у него было ощущение, что, если он дёрнется, голова просто отвалится. От боли перед глазами мельтешили чёрные мушки; чтобы сфокусировать зрение, ему пришлось несколько раз моргнуть. Наконец, мир перед глазами обрёл чёткость, и первое, что он увидел, была Гермиона. Одетая в белую пижаму, она, прислонившись спиной к дивану, сидела на полу чуть в стороне и не сводила с него глаз, которые на бледном лице казались ненормально огромными и напоминали чернильные кляксы.

— Эй, — сказал он. Это было всё, на что его хватило.

Её руки, лежавшие на коленях, ещё сильнее стиснули маленькую серебряную фляжку — Драко узнал в ней ёмкость для противоядия, которую она постоянно носила с собой с того момента, как они ушли из школы. Серебро и синяя каменная пробка. В сумраке она странно поблёскивала — как-то знакомо.

— Ты кошмарно выглядишь, — сказала Гермиона.

— Я и чувствую себя кошмарно, — похоже, пытаясь сесть, он переоценил свои силы. Драко прилёг, опершись на локти, и сконцентрировался на дыхании, пытаясь игнорировать боль в голове. Он взглянул на себя: босой, одетый только в брюки и рубашку, заляпанную серебряными пятнами… перчаток не было.