Пророческое воззвание

В искупительной истории веры Божьи пророки всегда играли роль оракулов. Их слово предопределяло их призвание. Пророческое слово настолько весомо, что его невозможно спутать ни с каким другим. Оно требует от нас оставить все, слушать только Бога и послушаться только Ему. И лишь страшным обесцениванием церкви (как института) и слова — говоримого и слышимого — можно объяснить то, что происходит сейчас, когда слово, не обращающее нас к Богу, объявляется пророческим.

Тем насущнее необходимость истинно пророческого воззвания. Пророк говорит с настоятельностью. И если вы еще способны в его речах услышать Божью речь и быть ей послушны, то будете спасены от того, против чего предостерегает пророк. Чтобы пояснить эту мысль, следует сказать, что, слушая пророка, вы запросто можете почувствовать себя обиженными, и тогда вам захочется любой ценой снять с себя обиду, т.е. дискредитировать пророка и его слово. Но то, что вам кажется "обидой", на самом деле и есть та настоятельность пророческого воззвания, что отличает слово пророка от слова учителя, евангелиста или пастыря. Иисус так сказал о Себе:

Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем. — Ин. 15:22

Иными словами: "После того, как Я пришел и говорил, у вас не может оставаться никаких отговорок. В лице Моем явилась истина, и теперь вся ответственность лежит на вас самих. До моего прихода вы еще могли оправдывать свою поверхностность, свое тупое следование религиозным ритуалам тем, что добросовестно заблуждались, полагая, что так угодно Мне. Но теперь, когда Я уже Сам пришел и Сам сказал, что Мне угодно, у вас не остается оправдания. Божья норма дана вам свыше. Истина Божья, откровение о замысле Его были явлены, и теперь вы отвечаете за все и не можете продолжать жить так, как жили раньше. А если вы отвергнете откровение, то и тогда ни в коем случае не сможете жить так, как жили раньше. У вас есть только два пути: или пасть гораздо ниже того, где вы были раньше, или подняться на такие высоты, где ваша жизнь полностью обновится".

Истинный пророк не только постигает, но и сам в себе воплощает и прошлое, и будущее. Духом своим он обитает в будущей вечной жизни и в то же время живет в мире, в очевидной преемственности со священной историей, с библейским прошлым. Все то, какой он и как он живет, ясно свидетельствует о том, какое Слово он в себе хранит. Он не от мира сего. Имеется в виду, конечно, не то, что он существо с крылышками, но его способность в сегодняшнем дне слышать отголосок глубокой древности. Для него это такой же реально воспринимаемый и переживаемый опыт, как и реальность сегодняшнего дня, и даже если он не говорит об этом опыте прямо, то невольно передает его ауру. Он приносит с собой чувство непрерывного опыта веры от ее начала. Он пребывает в Сыне, Вечном и Неизменном. Он приходит к людям, запертым в своем времени и культуре, к рабским копиям века сего — и дает им увидеть и почувствовать единую, вечную и неизменную истину Божию для всех прошедших и будущих веков. Более, чем кто-либо иной, пророк возвышается над условными понятиями времени. В вечности видит он начала и концы всех временных явлений и неуклонно свидетельствует об этом всем тем, кто его слышит здесь и сейчас.

Неотъемлемая черта пророческого призвания — способность почувствовать и выразить "разум Божий". Противостояние между мирским умом и разумом Божьим, нашими мыслями и Его мыслями, будет всегда, доколе будет существовать этот мир. Вот почему пророк всегда приходит в мир, где его ожидают поношения и гонения, ибо Божьи мысли не только совершенно чисты, не только прямо противоположны нашим мыслям, но и требуют от нас изменить наши мысли. Ежедневно открывая Библию, мы сами не можем не прийти к этому простому умозаключению. Ведь если мы, христиане, объединившись вокруг изучения Слова Божьего, не слышим Божьих требований к себе всякий раз, как открываем Библию, то это значит, что на самом деле мы не слышим Бога. Мы просто используем Его Слово "для общего образования", как могли бы пользоваться любым другим текстом.

Когда говорит Бог, что-то должно быть отдано. И если мы не хотим отдавать это что-то, то неминуемо будем сопротивляться слову и отвергать его. А если люди почему-либо считают для себя невозможным прямо отвергнуть Божьи требования, гоня от себя слово, они отвергнут их косвенно — гонениями на человека.

А Бог всегда оставляет нам выбор, предоставляя людям не ту, так иную возможность уклониться от указаний и требований, заключенных в Его же слове. Но в то же время это не может служить оправданием для человека, который предпочтет воспользоваться этой возможностью уклониться; он не может сказать: "Ну, так это же Сам Бог предоставил мне эту возможность". И пророк, который принес это Божье слово, обязан гневно осудить любой грех и любое уклонение от Божьих требований. Он должен в каждом случае искать способ исправить человека, быть в этом безупречным перед Богом и перед человеком. Но как бы честен ни был пророк, люди все равно усмотрят в нем и "лукавство" перед Богом, и "обиду" для самих себя. Если они усматривали все это в Иисусе, то наверняка усмотрят и в нас. Но "блажен, кто не соблазнится о Мне" (Лук. 7:23).

Голос пророка

Бог возлагает большие надежды на голос пророков. Ведь не только их слова, но и их голос призван выражать Божью настойчивость и неуклонность. А если вы попробуете это изменить и перейти на будничную скороговорку, то упустите и смысл сказанного. Божьим эхом, звучащим в голосе пророка, доносится до нас не только смысл Его послания, но и отношение Его сердца, то, что Он чувствует по поводу того, о чем говорится. Пророк не волен "выбрать" ту или иную интонацию. Наступает время, когда он только кусок глины в Божьих руках и сам ничего поделать с собой не может. Ему самому неловко говорить так, как приходится говорить, он и хотел бы по собственной воле придать своему слову иную расцветку и окраску. Но форма выражения связана Богом настолько же прочно, насколько и содержание его речей. Наступит иное время, и этот же самый человек будет вести себя как невменяемый, не сможет сдержать себя, в момент наивысшего напряжения он вообще может просто свалиться со сцены. Но в обоих случаях не он решает, как ему себя вести, но Бог.

Но если мы "не приклонили уха своего" к голосу пророков, которых Он посылал к нам "всякий день с раннего утра" (Иер. 7:26,25), то следующее и последнее для нас — суд. Вот, оказывается, почему так настойчив голос пророка, вот почему он стремится не столько просветить, сколько потрясти нас. Вот почему уже сам вид пророка часто суров и ужасен. "Неприятный человек" — вот самое расхожее мнение о пророке. Таким мы его слышим и таким мы его видим, но многие ли из нас способны понять, что суровое слово есть наивысшее проявление любви?

Для пророка самым "неприятным" проявлением нелюбви к нам было бы молчание — в то самое время, когда его слово есть настоятельное требование момента. Это не значит, что он должен без умолку сыпать суровыми словами, но именно в ту минуту, когда Бог призывает его говорить, слово не должно быть удерживаемо.

Часто атмосфера, которую создает "группа прославления" вступает в жестокое противоречие с настроением пророка. Вы не представляете себе, сколько у нас было конфликтов с группами прославления и их лидерами. Порой кажется, что они имеют независимое назначение, сами по себе, и несмотря ни на что устанавливают определенное настроение, зачастую противоречащее Божьему. Вместо того, чтобы действовать во взаимосвязи со словом, которое будет произнесено, вместо того, чтобы улавливать настроение и сердце Бога, они уже заготовили порядок и перечень псалмов которые предстоит пропеть. У них есть музыкальное мастерство, талант и усилители и они готовы выполнить "свою часть" — а там уже делайте, что хотите. В тех церквах, где служение прославления существует как искусство для искусства, оно заглушает множество пророческих посланий или ослабляет их силу, притупляет их остроту, открыто или молчаливо противопоставляя этим посланиям свои собственные цели и амбиции. Видно, пора уже перекрыть ток всем прожекторам и всем усилителям! Лучше уж мы будем, запинаясь и заикаясь, пропуская полслова тут и полслова там, постепенно сами входить в дух Божьего прославления, чем нас поведут в него с песнями, и опять с песнями, и еще с песнями. Так и кажется, что поющие просто поднимают настроение себе и друг другу, а вовсе не пытаются достичь сердца Божьего, т.е. сделать то единственное, что может подготовить всех собравшихся к слышанью святого слова.

Пророк часто отправляет людей домой растерянными и несчастными, со многими нерешенными вопросами. Он не принадлежит к тем, кто полагает, будто к концу каждого служения следует аккуратно сложить в один пакетик милые и приятные истины, перевязать все бантиком и отправить людей домой счастливыми. Нет, он вполне может дать им уйти с отчаянием и болью в сердце. Он поставит вопросы, на которые и сам не знает точных ответов, и им придется самим продираться и пробиваться к этим ответам, прокладывая путь к более правильному положению перед Богом, нежели то, в каком они находились до сих пор. Найдется очень мало пастырей, может быть один на сотню, которые по собственной воле позволили бы своей церкви пережить подобный стресс и подобные страдания. "Пусть идут домой счастливые" — вотнеписаное правило современной религии, и в это правило никак не вписываются пророки, ибо с ними "счастливым" домой никого не пошлешь. Они склонны посылать своих слушателей домой с ворохом неразрешенных вопросов, от которых будет невозможно отмахнуться и которые невозможно поставить и решить за одно служение.

Пророк сразу же ставит под подозрение все то, что бьет на внешний эффект, тешит глаза и уши скучающей публике, ищущей в церкви развлечения. Тот, кто говорит о грядущем суде, подкрепляет слово только словом. Он вовсе не обязан пытаться навязать такое слово при помощи каких-то внешних средств воздействия. Такое слово говорит само за себя. Всякий внешний элемент, искусственно привносимый за счет неких "незаурядных" свойств личности или манеры речи, ставит под подозрение истинность самого пророка и пророчества. Так что пророк не слишком озабочен тем, как себя подать. Если он будет слишком много думать о самом себе, если он попытается сорвать аплодисменты или своими собственными путями добиваться своих собственных целей, то быстро перестанет быть пророком.

Провозглашение слова, которе "дано" Пророческий дух подвластен пророку. Пока не настал Божий момент, мы должны удерживать его. Такое удержание до времени своего собственного духа — тоже огромное событие внутренней пророческой жизни. Великая радость — выпустить дух на свободу, но удерживать его до той самой минуты, для которой он и предназначен,— вот то, что радует нас. Это то, что прославляет Бога. Если же мы выбалтываем что-то прежде времени, то прославляем лишь себя. Мы должны достичь той высоты, где уже не будет собственных интересов, собственных неудовлетворенных амбиций. Где нам будет безразлично, будем или не будем мы говорить, увидят нас люди или не увидят, использует нас Бог или не использует, будем ли мы играть в основном составе или сидеть на скамейке запасных. Вот только тогда нас можно будет использовать.

Божья цель — не облегчить наше напряжение, а высвободить Свою славу. Пока мы думаем об облегчении, а не о славе, Бог не может использовать нас для служения Его Жизни. У нас есть вопрос, поэтому мы ожидаем ответа. Возможно, это хороший, интересный вопрос, так почему бы не спросить и не получить ответ? У нас есть потребность, и мы жаждем ее удовлетворения. Но эта потребность наша, этот интерес — наш, они не вызваны Святым Духом. Истинный же пророк руководствуется отнюдь не собственным любопытством. Ваши мысли могут быть правильными и хорошо обоснованными, но это еще не повод их высказывать. Единственный повод — это то, чего в данный момент требует от вас Бог.

У пророка нет свободы говорить обо всем, что он видит. Он может говорить лишь о том, что велит ему видеть Бог. Он не руководствуется собственным виденьем и слышаньем, своим мнением и впечатлением. Он Господень, и вот почему, наверное, Бог более ревнует о пророке, чем о ком-либо из людей. Пророк — это тот, через кого Бог сообщает Свое собственное слово. Это не слово самого пророка. Пророк умер. Он не — существует, пока через него говорит Бог, а Бог говорит только ради Своих целей и Своей славы. Даже видя, что от силы данного через него слова люди как снопы валятся, пророк и в такую минуту почти никаких чувств не испытывает. Он непроницаем, он совершенно невозмутимо, как бы со стороны, слышит все то, от чего другие падают ниц. Он самоустраняется, ибо это не его слово. Он не может превозноситься в нем. Это не его работа. Самое странное чувство — когда вы каким-то образом отстраняетесь от силы и воздействия слова, которое сами произносите, но при этом вам ни в коем случае не позволяется даже касаться его или извлекать из него какое бы то ни было самоудовлетворение.

Порой пророк входит в собрание, где, казалось бы, "все на месте", все усердно славят Бога, но пророк печалится. Он почти в отчаянии, дух его будто завязан в узел, душа исходит в страшных муках, в то время как все вокруг в прекрасном настроении. Подумать только, один "урод" портит настроение большой и дружной семье! Все остальные так бодро "движутся в Господе" и на все лады толкуют о "присутствии Божьем", и только один не ощущает никакого присутствия, не чувствует на этом месте никакого помазания и никакого благословения. Он не видит ничего, кроме моря похоти и людей, полностью отдавшихся самообману, выпячивающих и раздувающих собственные "Я". Само его присутствие в этом помещении полностью противоречит всему, что там происходит. И в довершение всего он не просто пришел посмотреть — он намерен говорить! Но что говорить? Укрепить этих людей в их заблуждении, что то, чему они служат,— духовная реальность? Или вынуть из кармана свисток и громко освистать их, а затем прокричать:
— Ложь! Туфта! Притворство! Самообман! Суррогат! Чувственность! Душевность!

Бывают случаи, когда вы просто не знаете, что вам сделать и что сказать. Такие затруднительные положения доставляют немалые страдания, и даже когда уже все позади, нас продолжает преследовать мысль о том, что, наверное, мы пропустили момент, когда должны были что-то сделать, но не сделали. Да, это страдание, но такое страдание в самом сердце церкви. Это то страдание, которым должно наполняться Тело. Страдания такого рода неизбежны, часты и длительны. Многие из нас изнывают в нынешнем состоянии церкви, и Господь это знает. В этом есть определенная неизбежность, мука незнания. Мы всегда будем сомневаться в том, правильно ли мы поступили. Мы должны стойко переносить эти страдания, и Господь нам воздаст. И когда придет спасительный ответ, он придет через эту готовность переживать подобное страдание, через эту волю к страданию как неотъемлемую составляющую пророческой сущности.