Мягкость как стиль жизни

Часть прошлого лета я провел за писанием статьи. Мое решительное намерение закончить дело, развязаться с ним вызвало у меня чувство напряженности и натянутости. Прежде чем идти дальше, я начал говорить себе: "На этот раз постарайся выполнять работу с легким умом!" Так я и постарался сделать. Я принялся размышлять над темой без напряжения, вдумчиво читать относящийся к ней материал. И только тогда я почувствовал себя готовым написать несколько параграфов или страниц. Когда работа начинала вызывать утомление, я бродил по близлежащему парку, смотрел на цветы, следил за возней игравших в пруду уток. Я старался не доводить себя до потрясения, до напряжения или чрезмерных усилий; не пытался я также немедленно добиться в работе каких-то результатов. Я был уверен, что тема сама заговорит со мной в нужное для нее время, если я буду держаться спокойно и открыто, если внимательно отнесусь к намекам, внезапным ассоциациям, проблескам прозрения. Усердное чтение и размышление рано или поздно должны были бы показать мне главные аспекты рассматриваемого мной вопроса.

Итак, я положился на естественный ход событий, сохраняя при этом внутреннюю свободу; я иногда закрывал книги, переставал печатать на машинке, отбрасывал черновики, чтобы насладиться солнечными лучами в саду или приятным ветерком на дорожках парка. И этот новый способ подействовал. Постепенно я сумел почувствовать, что у меня возникают новые идеи, появляются нужные слова. Мягкая настойчивость моего внимания к теме и ее выражению оказалась достаточной для того, чтобы статья была написана.

Сперва я подходил к задаче с настоятельным стремлением поскорее закончить работу. Теперь же я доверился успокаивающему действию мягкого стиля жизни. Я мог почти ощутимо заметить, что голова освободилась от давления, а от мускулов как бы отхлынуло напряжение. Я больше не чувствовал настойчивого желания заставить вещи действовать по-моему, не приказывал своей теме сейчас же проясниться. Я довольствовался тем, что оставался всего лишь самим собой в каждый данный момент, довольствовался способностью пройти такую часть пути, которая не превышала моих человеческих сил. Я не принуждал себя к большей продуктивности, не заставлял себя стать умнее или быстрее работать, а делал то, что было возможно при разумном образе действий и без напряжения. Ушла озабоченность по поводу того, чтобы ускорить процесс работы, а в самую работу проник дух доброжелательности.

В других случаях я испытывал совершенно противоположные чувства. В такие времена я отчаянно старался выиграть время; я чувствовал, что мне нужно выполнить работу как можно быстрее, причем сама тема не играла в этом никакой роли; я не давал ей возможности как следует показать себя. Я пробегал глазами статьи и книги, не позволяя им по-настоящему подействовать на меня. Тема говорила; но я не мог расслышать ее, потому что не подходил к ней мягко, как надлежит подходить вдумчивому человеку. Многие страницы были полны значения – но не для меня. Вместо того чтобы открыть это значение, я собирал поверхностную информацию с предельной скоростью; у меня не оставалось времени, чтобы окунуться в нее, чтобы сделать ее частью меня самого, воссоздать ее по-своему.

Для процесса мышления и для точного выражения мысли существенно важно время. Доброжелательность позволяет времени течь своей чередой. А я беспокоился о том, чтобы выиграть время; я печатал свою информацию, как репортер в общественном зале, в спешке не думая ни о том, какие люди будут ее читать, ни о том, какие люди окружают меня и каковы их нужды.

В противоположность такому подходу доброжелательность открывает меня тому, что могут мне сообщить люди, события и вещи, а также тому, чего они обоснованно ждут от меня. Я разрешаю этим людям и вещам меняться и воздействовать на меня в соответствии с этой переменой. Мягкость представляет собой отношение невмешательства в сочетании с терпеливым пребыванием с самим собой или с лицом, задачей или проблемой, в которые я вовлечен.

Я могу оказаться серьезно занят какой-нибудь неотложной задачей, вроде писанья статьи, организации какого-то дела, борьбы за его осуществление, – и все же оставаться при этом внутренне мягким. Для этого существует одно условие: сохранить настроенность на свое реальное "я" и на подлинные жизненные ситуации, не становиться узником собственных проектов или исхода своей задачи. Нереально добиваться чего-то такого, чего я не в состоянии достичь, не выбиваясь из сил. Подобные усилия приводят меня к износу; я переживаю горькое разочарование, когда оказываюсь не в состоянии достичь каких-то целей, слишком для меня высоких; и если даже я их достигну, результатом все же может оказаться разочарование – я настолько опустошу себя яростной борьбой, что уже не буду способен порадоваться успеху. Он, возможно, покажется жалким в сравнении со всем, через что я прошел, чтобы сделать его достижение действительностью. Слишком долго пользовался я своей жизнью всего лишь как орудием для осуществления каких-то целей, имеющих цену в глазах других людей.

В противоположность этому мягкое отношение оставляет место для чего-то большего, нежели простая полезность. Когда я, вместо того чтобы быть мягким, оказываюсь планомерным, я программирую свою жизнь; вещам, каковы они есть, не позволено появляться передо мной. Планомерный человек втискивает любое переживание в плотную маленькую коробку, перевязанную неразрывными нитями. Его ум становится складом таких крошечных воздухонепроницаемых отделений; он не позволяет никакой новой ситуации прикоснуться к содержимому своего склада; он устроил дело так, чтобы утратить свою способность быть с вещами как бы в первый раз. Он движется по жизни, как запрограммированный компьютер, лишенный какого бы то ни было чувства удивления.

Мягкий человек более свободен. Он может принимать себя и мир такими, каковы они есть, потому что чувствует себя вправе оставаться самим собой и с той же доброжелательностью предоставляет вещам возможность свободного существования. Между ним и его жизненной ситуацией заключено дружеское соглашение. Он не чувствует необходимости подталкивать себя вперед или удерживать позади. Если он не ощущает легкости в том, что делает, он может отложить дело до другого раза, когда появится возможность целиком отдаться ему с большей готовностью. Если ситуация требует, чтобы он продолжал неотложную работу несмотря на свое нежелание, он мягко выполняет то, что не терпит отсрочки. Он не разрешает себе терять равновесие из-за несовершенного результата вследствие неподходящего момента. Он легко берется за дело; будучи мягким, он никогда не проявляет силу по отношению к вещам или ситуациям; однако он никогда не потерпит, чтобы кто-то другой поступал подобным образом с ним или с другими людьми, если у него имеется возможность отразить эти притязания. Все люди, события и вещи, какими бы незначительными они ни были, вызывают у него уважение. Девизом мягкого человека вполне могли бы стать слова: "Я никогда не должен прилагать к вещам силу".

Когда я живу в стиле мягкости, я могу открыть еще нечто. Оказывается, доброжелательность успокаивает и утихомиривает алчность и агрессивность "я". Тогда приведенное к молчанию "я" позволяет мне центрировать себя. Иметь сильное "я" полезно, однако центрировать свою жизнь только по этому "я" вредно: тогда жадность и самонадеянность могут поглотить всю мою жизнь. Я буду настолько занят, поддерживая свое "я", сохраняя его возвышенным, разумным или успешным, что у меня не останется времени для мягкого воспитания своих более глубоких ценностей.

Любая истинная доброжелательность смягчает "я" – и не за счет ослабления его силы, а за счет уменьшения его надменности, ложной исключительности, претензий на высшую власть. А любое уменьшение самонадеянности "я" делает меня более доступным для жизни.