Тогда Томс решил обратиться за советом к профессору философии

Мистер Томс, - начал профессор, усталым жестом сняв с носа очки, - к сожалению, любовь, как ее принято называть, все еще неуправляемая сфера нашей жизни. На эту тему не было написано ни одного сколько-нибудь солидного научного труда, кроме малоизвестного Языка Любви Тианской цивилизации.

Ждать помощи было неоткуда. Томс продолжал размышлять о любви и мечтать о Дорис. Долгие, мучительные вечера на веранде ее дома, когда тени от виноградных лоз падали на ее лицо, делая его неузнаваемым, Томс пытался объясниться со своей возлюбленной. А так как он не мог позволить себе выражать свои чувства избитыми фразами, то речь его получалась довольно цветистой.

- Я чувствую к тебе то же, - говорил он, - что звезда к своей планете.

О, как величественно, - отвечала она, польщенная сравнением столь космического масштаба.

Нет, не так, - поправился Томс. - То, что я испытываю к тебе, гораздо выше, больше. Вот, послушай, когда ты идешь, ты похожа на...

На кого, милый?

На выходящую на просеку олениху, - хмурясь, отвечал Томс.

Как симпатично!

При чем здесь симпатично. Мне хотелось выразить присущую юности некоторую нескладность, угловатость движений...

Но, дорогой, - возразила она. - Я вовсе не нескладна. Мой учитель танцев...

Нет, ты меня не поняла. Я имел в виду не просто нескладность, а такую, которую...

Я все поняла, - заверила она.

Но Томс знал, что это было неправдой.

С гиперболами пришлось покончить. Вскоре он пришел к тому, что ему нечего было сказать Дорис, потому что все известные слова даже отдаленно не напоминали то, что он чувствовал.

В их разговорах стали возникать неловкие, напряженные паузы.

Джефф, - настаивала она, - скажи что-нибудь. Томс пожал плечами.

Даже, если это не совсем то, что ты думаешь. Томс вздохнул.

Пожалуйста, - взмолилась она, - ну хоть что-нибудь, только не молчи. Я так больше не могу.