Глава 63

Александр, сидя в своем кресле на возвышении, смотрел на солдат, которых трубой созвали к нему. Потом сделал знак Евмену, и тот начал читать:

Александр, царь македонян и всегреческий гегемон, постановляет:

Ветераны, признанные врачом непригодными к военным действиям, возвращаются на родину с Кратером.

Они получат от царя личный подарок, чтобы всегда помнили о том, как боги соизволили оставить им жизнь. Кроме того, каждый из них получит золотую корону, чтобы по праву носить на всех публичных мероприятиях, на атлетических состязаниях и театральных представлениях. В таких случаях они должны сидеть в первых рядах на отведенных им почетных местах.

Кроме того, царь постановляет, что они получат пожизненное содержание, а сироты, чьи отцы с честью пали на поле брани, получат содержание до достижения двадцатилетнего возраста.

Македоняне из царской охраны восстанавливаются в своей должности. Получившие легкие ранения или заболевания после излечения возвращаются в строй. Царь выделяет своего личного врача Филиппа, чтобы занялся ими, и всем выражает свою глубокую благодарность и добрые чувства. Навсегда!

При этих словах раздались стук мечей по щитам, восклицания, песни и восторженные крики.

Через четыре дня колонна во главе с Кратером отправилась в направлении Евфрата и моря. Александр смотрел им вслед, пока последний человек не скрылся за горизонтом.

— С ними ушла и частица меня, — проговорил он.

— Ты прав, — откликнулся Евмен, — но ты издал прекрасное постановление. Можешь не сомневаться: теперь все они будут ходить в театр, даже те, кто раньше туда ни ногой, просто ради возможности сесть на специальные места в первом ряду и покрасоваться на публике золотой короной.

— А как, ты думаешь, воспримет это Антипатр?

— Замену Кратером? Не знаю. Он всегда был тебе предан и верно служил. Испытает горечь, это точно, но не более того. А с другой стороны, он — последний из старой гвардии твоего отца. Что ты собираешься делать теперь?

— Помнишь уксиев?

— Кто забудет этих дикарей!

— На севере есть племя еще более дикое — касситы. Они склонны попытаться восстановить прежнюю власть. Нужно уладить это дело. Потом пойдем в Экбатаны, последнюю столицу, и утвердим там нашу власть, чтобы провести ревизию в царской сокровищнице и осудить лихоимцев-правителей. Оттуда — в Вавилон, будущую столицу державы.

— Сколько это займет, на твой взгляд?

— Два, может быть, три месяца.

Александр ошибался: на покорение касситов ушла вся весна, и большую часть лета он провел в Экбатанах. Три высоких македонских военачальника — Геракл, Мелеагр и Аристоник — были обвинены во взяточничестве, воровстве и святотатстве в стенах персидских святилищ и казнены. Таким образом, царь продемонстрировал, что не делает различия между македонянами и персами. И действительно, немало правителей-персов, уличенных в мздоимстве и расхищении казны, были подвергнуты мучительной казни. Во всех случаях сведения, полученные от Евмолпа из Сол, подтвердились.

Завершив эти дела, царь решил объявить праздник с играми и представлениями, тем более что из Греции прибыло три тысячи атлетов, актеров и постановщиков. Их разместили в царском дворце вместе с Роксаной. Статира вместе с сестрой поселилась во дворце в Сузах. Таким образом они избежали ревности со стороны Роксаны, которая становилась все сильнее, поскольку царица осознавала свою власть над сердцем мужа — он ни в чем не мог ей отказать. Однажды вечером после любовных утех, когда она, как обычно, лежала рядом с ним, положив голову ему на грудь, Роксана сказала:

— Теперь я совершенно счастлива, Александрос.

Царь крепко обнял ее.

— И для меня это счастливое время, — ответил он. — Мой флот вернулся целым и невредимым, я закончил все военные походы, помирился с моими солдатами, объединил два рода браком, и скоро у меня будет сын.

— Погоди говорить, — засмеялась Роксана. — Еще может быть и дочь.

— Ну нет, — возразил Александр. — Я уверен, что будет мальчик, Александр Четвертый! Ты станешь матерью наследника трона, Роксана. И чтобы отметить это, я устрою грандиозные празднества с состязаниями и театральными представлениями. Есть вещи, которых ты не знаешь, но я уверен, что быстро освоишь их и полюбишь. Представь себе сотни колесниц, запряженных четверками коней, которые несутся с безумной скоростью; представь истории, изображаемые на сцене людьми, которые притворяются персонажами этих историй; представь атлетов, состязающихся в беге, борьбе, прыжках, метании копья. А еще танцы, музыка, песни…

Девушка смотрела на него в восхищении. Оставив родные горы, населенные одними пастухами, она навидалась всяких чудес, и жизнь с всемогущим Александром представлялась ей бесконечным сном.

Начались празднества и пиршества, но во время этих торжеств заболел Гефестион. Получив от Евмена известие об этом, царь тут же поспешил к его постели.

— Что с ним? — спросил он.

— Сильная лихорадка и тошнота, — ответил Евмен.

— Позови Филиппа.

— Ты забыл, что оставил его в Сузах? Я велел прийти Главку, он прекрасный врач.

Несмотря на лихорадку, Гефестион сохранил способность шутить:

— Не нужно врачей. Лучше пришлите мне кипрского вина, и все пройдет.

— Не паясничай, — осадил его Александр. — Делай, что скажет врач.

Спешно явившийся Главк обнажил грудь больного и прослушал его.

— Интересно, почему у врачей всегда такие холодные уши, прямо лед! — воскликнул Гефестион.

— Если хочешь врача с теплыми ушами, достаточно только позвать, — пошутил Евмен. — Твой друг — владыка мира и найдет все, чего пожелаешь.

Главк начал щупать надутый и твердый живот пациента.

— По-моему, ты заболел оттого, что съел какую-то дрянь. Я пропишу тебе слабительное, а потом тебе придется поголодать по меньшей мере три дня и пить только воду.

— Ты уверен, что это хорошее средство? — спросил Александр.

— Думаю, Филипп прописал бы то же самое. Если бы он был не так далеко, я бы послал гонца проконсультироваться с ним, но думаю, дело того не стоит. Подобная болезнь должна пройти скорее, чем гонец доберется до Суз.

— Тем лучше. И все же не спускай с него глаз. Гефестион — мой самый дорогой друг.

При этих словах взгляд царя упал на украшение, висевшее на шее у Гефестиона, — это был оправленный в золото молочный резец, зуб Александра. А сам царь носил при себе детский зуб Гефестиона — первый залог дружбы, которым они обменялись давным-давно.

— Не бойся, государь, — ответил врач. — Мы поставим Гефестиона на ноги в кратчайший срок.

Александр вышел, а врач скорее дал пациенту слабительного и предписал диету.

— Через три дня, если станет лучше, можешь выпить немного куриного бульона.

И действительно, через три дня Гефестиону полегчало: лихорадка спала, хотя и оставалась еще довольно сильной, и живот уже не так пучило. В этот день были назначены гонки квадриг, и Главк, страстный любитель лошадей, зайдя проведать пациента и увидев, что ему лучше, попросил разрешения отлучиться на несколько часов:

— Сегодня гонки, на которые мне очень хотелось бы посмотреть. Я бы пошел туда, если у тебя нет никаких возражений.

— Конечно нет, — ответил Гефестион. — Иди спокойно, развлекись.

— Можно не волноваться? Ты будешь осмотрителен?

— Можешь быть совершенно спокоен, ятре. После того, что я перенес за последние десять лет, какая-то лихорадка мне не страшна.

— Во всяком случае, до вечера я вернусь.

Главк вышел, а Гефестион, не в силах больше терпеть голодания и слабительных, позвал слугу и велел приготовить пару жареных цыплят и подать к ним ледяного вина.

— Но, господин… — попытался возразить слуга.

— Ты послушаешь меня или велеть тебя высечь? — заорал на него Гефестион.

Перепуганный слуга сдался: приготовил цыплят и сходил за вином, хранившимся в погребе в снегу. Гефестион жадно набросился на мясо и выпил пол-амфоры ледяного вина.

К вечеру Главк вернулся в превосходном настроении и вошел в спальню пациента.

— Как тут наш доблестный воин? — спросил врач, но тут его взгляд упал на цыплячьи кости, а потом на валявшуюся в углу пустую амфору, и он побледнел.

Главк медленно повернул голову к постели: Гефестион даже не смог добраться до нее. Он лежал навзничь на полу. Мертвый.