Парень из нашего города

(Николай Крючков)

Н. Крючков родился в Москве 6 января 1911 года. Местом его рождения стали так называемые Покровские казармы, что на Красной Пресне. Как он сам позднее вспоминал: «Я почему такой живучий? Наверное, потому, что мамаша моя пошла в погреб за квашеной капустой и там меня семимесячного родила, а потом выходила, вырастила…» Справедливость этих слов можно проверить на таком факте: помимо Николая, в семье Крючковых было ещё семеро детей, однако шестеро из них впоследствии скончались.

Отец нашего героя – Афанасий Крючков – работал грузчиком на Трёхгорной мануфактуре, ежедневно таскал на себе огромные тюки. Тяжёлая работа подорвала его здоровье, и он рано умер. После этого его коллеги по работе взяли шефство над его многодетной семьёй и чем могли помогали вдове – Олимпиаде Фёдоровне (она работала ткачихой на той же Трёхгорке). Чтобы поддержать семью, вынужден был пойти работать на Трёхгорку и 9‑летний Коля Крючков (он накладывал специальные рисунки на ткани).

В стране тогда бушевала гражданская война, царили голод и разруха. По воспоминаниям самого Крючкова, в детстве он был отчаянным мальчишкой, дворовым хулиганом и вполне мог «загреметь» в беспризорники. Однако судьба оказалась к нему благосклонна. В 14‑летнем возрасте Крючков поступил на учёбу в ФЗУ на Трёхгорке и обучался там по профессии гравёра‑накатчика. Училище он окончил успешно и получил девятую высшую категорию рабочей сетки. Как написано в его «коде имени»: «Учится Николай отлично. Он начитан, быстро соображает, умеет выкрутиться из неприятной ситуации. Николай крайне любознателен, легко запоминает материал. Он любит быть на виду, талантлив, с радостью участвует в конкурсах, школьных спектаклях и кружках. Как правило, учителя им очень довольны».

Именно это желание быть на виду и толкнуло Крючкова на участие в художественной самодеятельности, где его актёрские таланты сразу обратили на себя внимание. Чего он только не умел: и играть на гармони, и петь, и плясать (особенно лихо бил чечётку). Его театральный дебют состоялся в 1927 году в пьесе‑монтаже «1905 год», где Крючков сыграл сразу три роли: рабочего‑революционера, пристава и торговца‑лоточника. По словам очевидцев, роль пристава в исполнении 16‑летнего Крючкова была особенно колоритна и смешна.

В 1928 году Крючков поступил в студию при Театре рабочей молодёжи (ТРАМ), где учился актёрскому мастерству у Н.П. Хмелёва, И.Я. Судакова и И.А. Савченко. Мать была недовольна выбором сына, так как всегда мечтала видеть его при солидной должности, а не в роли комедианта. Однако Крючков, играя на сцене студии, продолжал работать и на Трёхгорке и практически содержал семью. Более того, Крючков и сам попытался тогда создать свою собственную «ячейку общества», но из этой затеи ничего хорошего не вышло – молодые прожили друг с другом чуть больше года и расстались. В этом браке на свет родился мальчик – сын Борис, который остался жить с матерью.

В 1930 году, закончив учёбу в студии, Крючков был принят в труппу ТРАМа (он находился в том здании на Сретенке, где позднее открылся кинотеатр «Уран»). Надо отметить, что это были годы наивысшего взлёта этого театра, во главе которого стоял приехавший из Ленинграда режиссёр Ф.Ф. Кнорре (в прошлом – артист Московского цирка, акробат). Именно при нём ТРАМ стал одним из самых популярных в Москве, превратившись в молодёжно‑публицистический. Наибольшей популярностью у зрителей пользовались тогда спектакли: «Выстрел», «Жена товарища», «Целина».

19‑летний Крючков в ТРАМе был занят лишь в эпизодических ролях. Самыми заметными работами молодого актёра были в тот период роли в двух спектаклях: «Московский 10.10», где он играл Сашку‑сезонника, и «Зови, фабком!». Именно в последнем спектакле его и заметил осенью 1931 года кинорежиссёр Борис Барнет. Именно Барнет стал «крёстным отцом» Крючкова в кинематографе, предложив ему сыграть небольшую роль Сеньки‑сапожника в фильме «Окраина». Как вспоминал позднее сам Крючков: «Когда я начал пробоваться на эту роль, то показалось мне самому, что всю жизнь только ремеслом сапожника и занимался. Только молоток у меня был в левой руке – левша я… Я считаю, что мне повезло, ведь моим первым кинорежиссёром был этот талантливейший человек – Борис Барнет».

Фильм «Окраина» вышел на экраны в 1933 году и имел большой успех у зрителей. Год спустя его отправили на кинофестиваль в Венецию, где он был отмечен почётным призом. Таким образом, дебют Крючкова в кино оказался на редкость удачным. Поэтому их содружество с Барнетом продолжилось и дальше. В 1934 году Крючков вновь снялся у Барнета – в фильме «У самого синего моря». На этот раз это была комедия, и нашему герою в нём досталась одна из центральных ролей – Алексея.

Именно после этой картины Крючкова заметили. Предложения сниматься посыпались на него со всех сторон. И он никому не отказывал, не гнушаясь играть даже отрицательных героев. За последующие четыре года он снялся в фильмах: «Частный случай» (1934), «Возвращение Максима» (1937), «Человек с ружьём», «Комсомольск», «На границе» (все – 1938). Во время съёмок одного из фильмов с Крючковым произошла неприятная история.

В 1936 году режиссёр Михаил Ромм приступил к съёмкам фильма «Тринадцать». Картина была о советских пограничниках, которые вступили в неравный бой с бандой басмачей в пустыне Каракумы. Роль командира отряда пограничников досталась в этом фильме нашему герою, с которым Ромм познакомился через свою будущую жену – актрису Елену Кузьмину, которая была партнёром Крючкова в двух фильмах Б. Барнета.

Что касается взаимоотношений Крючкова с Роммом, то у Крючкова был ещё один изъян, который не мог понравиться режиссёру, – актёр к тому времени уже сильно пристрастился к алкоголю. И Ромм, будучи сам непьющим человеком, к таким людям всегда относился с предубеждением. В итоге случился серьёзный конфликт, который стоил Крючкову роли.

Рассказывает оператор Эра Савельева:

«Страшнее желудочной инфекции на съёмках „Тринадцати“ оказалась опасность „зелёного змия“. Объявили первый съёмочный день (13 апреля 1936 года). Для всей группы этот день был праздником. Люди вышли с утра в торжественном настроении. А актёра, игравшего роль командира отряда, – нет. Кинулись искать. Выяснилось, что он „не в форме“. Играть не может. И так несколько раз. И дело было не только в нём. Актёр этот уже был видной и влиятельной фигурой в кинематографическом мире. Молодёжь начала ему подражать. Появилась угроза, что коллектив может распасться.

И вот тут Ромм проявил удивительную волю и энергию организатора. Он выстроил всю группу в ряд. Сам встал перед нами, какой‑то особенно подтянутый, строгий, собранный. Несвойственным ему обычно тоном он „отдал приказ“ об откомандировании бойца такого‑то в Москву за нарушение воинской дисциплины. Ромм занял правильную позицию и вовремя принял единственно верное решение, от которого зависела судьба всей нашей работы. После этого установился порядок: актёры всегда выходили на съёмку в форме и вовремя. Каждый думал: раз уж с „этим“ он так поступил и не побоялся, то что же будет с нами, ещё не такими известными.

Так и получилось, что в фильме бойцов в отряде осталось двенадцать. Но это незаметно. Ведь никто же не будет считать до тринадцати на экране, даже когда отряд выстраивается в цепочку».

Возвращаясь к взаимоотношениям Крючкова с алкоголем, отметим, что эта страсть проснулась в нём довольно рано – ещё подростком на Трёхгорке он приучился пить наравне со взрослыми. Поначалу он просто подражал старшим товарищам, бравировал своим умением выпить много и не опьянеть. Затем баловство переросло в привычку. И покончить с ней раз и навсегда Крючкову уже не удавалось. В дальнейшем эта пагубная страсть ещё не раз поставит артиста в трудное положение на съёмочной площадке, хотя ему многое будут прощать из‑за огромной популярности в народе.

Как ни странно, но конфликт на съёмках «Тринадцати» почти не сказался на творческой занятости Крючкова. Его продолжали активно снимать другие режиссёры. От роли к роли актёр накапливал необходимый опыт, рос в своём мастерстве и терпеливо ждал своего «звёздного часа». И он наступил в середине 1938 года, когда на творческом пути Крючкова возник Иван Пырьев со своим фильмом «Трактористы», где Крючкову была предложена главная мужская роль – бывший танкист, а ныне тракторист Клим Ярко.

Очевидцы рассказывают, что в перерыве между съёмками картины (натуру снимали летом 1938 года в степи на берегу Южного Буга в деревне Гурьевка) произошёл такой эпизод. Крючков, Алейников и Андреев внезапно заспорили, кто из них больше выпьет водки. Крючков заявил, что ему ничего не стоит опорожнить разом десять (!) стопарей и не опьянеть. В ответ коллеги подняли его на смех, назвав трепачом. И тогда Крючков, на глазах у ошеломлённых товарищей, одну за другой опрокинул в себя заявленные десять стопок, сказал: «Ну как?» – и тут же ушёл спать. Больше с ним на этот счёт никто не спорил.

Когда фильм «Трактористы» в 1939 году вышел на экраны страны, его ждал небывалый зрительский успех. Песни «Три танкиста», «Здравствуй, милая моя» и «Броня крепка и танки наши быстры…» запела вся страна. Актёры, исполнявшие главные роли в картине (М. Ладынина, Н. Крючков, П. Алейников, Б. Андреев), мгновенно стали всесоюзными знаменитостями, и в 1941 году все четверо станут лауреатами Сталинской премии. Наибольшая популярность и любовь зрителей достались Николаю Крючкову – его Клим Ярко стал одним из самых популярных персонажей в советском довоенном кино. С него буквально брали пример в повседневной жизни миллионы молодых людей.

Между тем съёмки в «Трактористах» изменили личную жизнь Крючкова – на них он познакомился со своей второй женой, 20‑летней студенткой ГИТИСа Марией Пастуховой, которая пробовалась на роль молоденькой девчонки Франи, но в итоге так её и не сыграла (Пырьев нашёл другую актрису).

Отметим, что до этого у Крючкова было множество романов, однако подолгу ни с одной из своих поклонниц актёр не «романил». А уж если кто‑нибудь из девушек заводил разговор о женитьбе, то отношения с ней заканчивались ещё быстрее. Но с Пастуховой всё вышло иначе – ей удалось по‑настоящему растопить сердце Крючкова. Тот был женихом завидным: играл главную роль плюс разъезжал повсюду на собственном мотоцикле. Причём Марию сначала приметил он, но их первая встреча, увы, закончилась казусом.

Как‑то вечером Крючков проезжал мимо избы, где в компании подруг коротала время Мария, и решил поразить воображение девушки своим виртуозным вождением мотоцикла. Он стал лихо раскатывать на нём туда‑обратно, но в разгар езды, видимо, чересчур увлёкся, на какую‑то долю секунды утратил контроль над своим «железным конём» и… упал носом в песок. Девушки так и прыснули от смеха. Но Крючков не обиделся и в тот же вечер назначил Марии свидание. Так начался их роман, который продолжался от силы пару недель. Потом Мария вернулась в Москву (вместо неё приехала другая актриса), а Крючков остался сниматься в «Трактористах». Перед отъездом он взял у девушки телефон и, едва вернулся в столицу, немедленно с ней связался (Мария тогда жила в студенческом общежитии).

Спустя какое‑то время Крючкову предстояло ехать в Киев на досъёмки «Трактористов», и он предложил Марии составить ему компанию: мол, я тебе и город покажу, и с нужными людьми познакомлю.

Именно в Киеве Николай и сделал Марии предложение руки и сердца. Назад они вернулись уже в статусе мужа и жены.

Свадьбу сыграли в коммуналке Крючкова на Трёхгорке. В числе приглашённых был весь курс невесты – 25 человек. Крючков уже тогда хорошо зарабатывал, поэтому свадебный стол буквально ломился от всевозможных яств.

Между тем разногласия между молодыми начались практически с первых же недель жизни под одной крышей. И опять одним из камней преткновения стало пристрастие Крючкова к спиртному. Мария увлечения мужа спиртным активно не принимала, но они жили вместе с матерью актёра, а та как раз оказалась… на стороне сына. Перед обедом она всегда ставила на стол «чекушечку», а на недовольные возгласы невестки отвечала: «Коля хочет пить, и пусть пьёт, все русские люди пьют. Ничего страшного в этом нет».

О том, каким Крючков был в быту, рассказывает Мария Пастухова:

«Что касается быта, то в этом смысле он был просто золотой человек. Мог съесть целую сковородку котлет. Обычно ещё с порога говорил: „Мать, жрать!“ Съедал всё, что дашь, и всегда был благодарен. Мог, конечно, и гвоздь забить, но об этом ему обязательно нужно было напомнить. Мог и в магазин сходить…

После съёмок муж приносил большую сумму денег и просто говорил: „Мать, смотри, я кладу их сюда, в шкаф“. Он никогда не требовал отчёта, на что и сколько денег я потратила… И подарки дарил постоянно. Николай подарил мне мою самую первую шубу. Из белки. Она была серо‑голубая и удивительно красивая. Мы вместе с ним ездили её заказывать…

А вот в любви Коля мне не признавался. Мог прийти с букетом роскошных цветов, мог бросить под ноги коробку шоколадных конфет, поцеловать, но слов „Я тебя люблю“ не говорил…

Он меня, по‑моему, не ревновал, а вот я это делала часто. У него же было море поклонниц! Иногда они звонили по телефону и говорили мне разные гадости. Я бросала трубку и плакала…»

После шумного успеха «Трактористов» приглашения сниматься посыпались на Крючкова как из рога изобилия. Один за другим выходят фильмы с его участием: «Выборгская сторона», «Ночь в сентябре» (оба – 1939‑й), «Яков Свердлов», «Член правительства» (оба – 1940‑й), «В тылу врага», «Свинарка и пастух» (оба – 1941‑й).

В последнем фильме Крючкову досталась роль, тогда мало присущая его актёрскому имиджу, – шалопая Кузьмы. Отметим, что он является женихом свинарки Глаши, роль которой исполняла всё та же Марина Ладынина (как мы помним, в «Трактористах» она тоже была киношной невестой Крючкова). Однако если в предыдущей картине герои Крючкова и Ладыниной играли сильную любовь друг к другу, то в «Свинарке» всё было наоборот – героиня Ладыниной предпочла Кузьме жгучего джигита Мусаиба, роль которого исполнял Владимир Зельдин.

О съёмках в «Свинарке и пастухе» Крючков вспоминал следующее: «Когда я начал сниматься в этой картине, ко мне заявился „под градусом“ мой друг Василий Сталин и начал орать, чтобы я не смел играть эту роль, не похабил мои прежние образы, любимые народом. Грозился даже „сослать в Сибирь“. А я ему в ответ пропел: „А я Сибири, Сибири не боюся, Сибирь ведь тоже русская земля“. Утром он звонил, извинялся…»

Крючков подружился с сыном вождя в конце 30‑х на почве совместных застолий. Однако это было единственное, что их объединяло.

Между тем ранним летом 1941 года Мария Пастухова окончила театральный институт и вместе со всем своим курсом была направлена в Брестский областной театр. Крючков же остался в Москве, чтобы продолжать съёмки в «Свинарке». Однако 22 июня началась война. Целый месяц Мария с однокурсниками добиралась из Бреста обратно в Москву, к мужу.

С началом войны Пырьев собирался приостановить работу над картиной. Но руководство запретило ему это делать, мотивируя тем, что именно комедия необходима сейчас советскому народу. Всё лето и начало осени картина снималась под разрывы вражеской канонады. Наконец 12 октября фильм был сдан руководству кинокомитета, а уже 14‑го «Мосфильм» срочно был эвакуирован в Казахстан. Туда же уехали и Крючков с Пастуховой.

Отметим, что с первых же дней войны Крючков стал проситься на фронт, однако военком уговорил его остаться. «Снимаясь в кино, вы принесёте Родине не меньше пользы, чем на фронте», – сказал он актёру. И Крючков с головой ушёл в работу. В 1942 году он снимался одновременно в пяти (!) картинах: «Котовский», «Фронт», «Антоша Рыбкин», «Во имя Родины» и «Парень из нашего города». Поскольку последний фильм стал одним из самых популярных в годы Великой Отечественной войны (классикой советского кинематографа), о нём стоит рассказать отдельно. Режиссёром фильма был Александр Столпер.

Партнёрша Крючкова по фильму, игравшая возлюбленную Луконина Варю, – Лидия Смирнова позднее вспоминала о съёмках фильма: «Мы с Крючковым снимались ночью, у нас изо рта шёл пар. И мы мечтали о стакане горячего чая, даже не чая, а просто кипятка. Коля Крючков утром, после съёмок, выпивал стакан спирта, немножко играл на гармошке, за что его нещадно ругала Мария Пастухова, тогдашняя его жена, – она не любила его гармошку, – ложился спать, просыпался, выпивал стакан воды и делался пьяным. Опять они ссорились, потом в ночь мы снова шли на смену, и была съёмка. (Во время работы над фильмом Крючков свалился от истощения и попал в госпиталь. Но долго лежать там не позволяли обстоятельства, и, едва поправившись, актёр вновь вернулся на съёмочную площадку. – Ф.Р.).

А знаменитую сцену в саду, где Крючков прыгает сверху из окна, снимали во дворе студии уже весной, когда цвели сады. Картину закончили в 1942 году. Принимал её Большаков, министр, он специально приехал в Алма‑Ату. Большакову картина очень понравилась, он её принял официально…»

В том же 1942 году Крючков должен был вместе со своими давними партнёрами по фильму «Трактористы» – Борисом Андреевым и Петром Алейниковым – сняться в эпизоде «Три танкиста», вошедшем затем в «Боевой киносборник № 8». Однако приехать на съёмку Крючков не сумел, и его роль сыграл Марк Бернес… чем вызвал немало пересудов среди зрителей – ходили слухи, что Крючкова опять подвела любовь к «зелёному змию».

Отметим, что Мария Пастухова тоже не сидела сложа руки и снималась в кино, причём вместе с мужем. Так, первой такой работой стала для них лента «Во имя Родины» («Русские люди»; 1943), где у обоих были главные роли: Крючков играл капитана Ивана Сафонова, а Пастухова – разведчицу Валечку Анощенко. Отметим, что главная женская роль первоначально предназначалась актрисе Валентине Серовой, но потом режиссёр Всеволод Пудовкин предпочёл взять в картину жену Крючкова. Когда же к нему прибежал возмущённый муж Серовой Константин Симонов, Пудовкин отшил его одной фразой: «Не хочу ваших стёртых пятаков, мне нужно свежее лицо».

Были ещё два фильма с участием Крючкова и Пастуховой: «Фронт» (1943; Крючков в роли Сергея Горлова, Пастухова – в роли санитарки Петуховой) и «Малахов курган» (1944; у обоих главные роли: у Крючкова – капитан 3‑го ранга Борис Лихачёв, у Пастуховой – Мария Первенцова). Последний фильм стал последней совместной работой Крючкова и Пастуховой в статусе мужа и жены – вскоре они развелись.

К концу войны отношения Крючкова и Пастуховой носили чисто формальный характер. Пастухова долго мирилась с недостатками своего знаменитого мужа, но однажды твёрдо сказала: «Баста!». Вот как она сама вспоминает об этом: «Коля мог по три дня не приходить домой. И где его искать, было неизвестно. Мы с его матерью обзванивали все морги, все больницы… А потом выяснялось, что он был в какой‑то части то ли у лётчиков, то ли у танкистов…»

Мария Пастухова ушла от Крючкова в 1945 году. Он за это сильно на неё обиделся и потом при встречах, если и здоровался, то крайне сухо.

Что касается его личной жизни, то холостяковал он недолго: вскоре в жизнь Крючкова вошла новая женщина. Ею была молодая актриса Алла Парфаньяк (она была студенткой Щукинского училища), с которой Крючков встретился летом 1945 года на съёмках фильма «Небесный тихоход», где оба играли главные роли: он – лётчика Булочкина, она – молодую журналистку Валю Петрову. После выхода фильма на экран его сильно ругала критика (мол, нельзя так легкомысленно показывать войну) и… восторженно приняла публика. В прокате 1946 года картина заняла 2‑е место, собрав на своих просмотрах 21,37 млн. зрителей.

На момент выхода фильма Крючков и Парфаньяк были уже мужем и женой, у них родился ребёнок, и назвали его, как отца, – Николаем.

В 1946 году Крючков мог бы сняться ещё в одном бестселлере – фильме «Подвиг разведчика». Режиссёр картины Борис Барнет, который, как помнит читатель, открыл Крючкова для советского кинематографа, решил именно ему доверить роль советского разведчика майора Федотова. Однако что‑то не сложилось: вместо Крючкова был приглашён другой актёр – Павел Кадочников.

В послевоенные годы советский кинематограф переживал нелёгкие времена (что закономерно, учитывая последствия страшной войны), и фильмов тогда снималось крайне мало. Однако, даже несмотря на это, Крючкову удавалось не просиживать дома без работы. В те годы на экраны вышли следующие фильмы с его участием: «Счастливый рейс» («Машина 22‑12») (1947), «Щедрое лето» (1951), «Максимка» (1953). Однако только роли в двух фильмах приносят актёру творческое удовлетворение: в «Максимке» и в картине «Звезда». Этот фильм был снят ещё в 1948 году, однако на экраны страны вышел только в 1953‑м. Почему? У Крючкова на этот счёт была своя точка зрения:

«В этом фильме Сталину не понравилось, что мой герой – сержант Мамочкин – перед тем, как взорвать себя, говорит „Вот так вот“, а не „За Сталина“. И картину запретили…».

Скажем прямо, спорное мнение, однако оставим его как есть.

В 1953 году, вскоре после смерти Сталина, Крючков вступает в ряды КПСС.

С середины 50‑х творческая активность Крючкова продолжает поражать зрителей. Например, в 1954 году он снимается сразу в четырёх фильмах, в 1956‑м – в пяти. Правда, большинство из этих ролей не принесли актёру нового успеха, но они не позволили зрителю забыть о нём (как это произошло, например, с Петром Алейниковым, Мариной Ладыниной, Верой Марецкой и др.).

В конце 50‑х лишь три фильма, в которых снялся Крючков, вновь пробудили к нему интерес критиков и зрителей. Это: «Дело Румянцева» (1956; режиссёр И. Хейфиц, 6‑е место в прокате – 31,76 млн. зрителей), «Над Тиссой» (1958; режиссёр Дмитрий Васильев, 1‑е место – 45,74 млн.) и «Жестокость» (1959; режиссёр В. Скуйбин, 12‑е место – 29 млн.). Причём во всех Крючков сыграл отрицательные роли, что было для него несвойственно – до этого он исполнял роли исключительно положительных персонажей. Однако, как уже говорилось, это была новая «двенадцатилетка» в жизни Крючкова, которая сулила ему массу неожиданных поворотов, в том числе и в творчестве.

Перемены коснулись и личной жизни актёра. В 1957 году распался его второй брак – с Аллой Парфаньяк. Инициатива развода исходила от Парфаньяк, которая потребовала, чтобы Крючков оставил их с сыном (что он и сделал, оставив им двухкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте, а сам ушёл жить в общежитие).

Оставшись один, Крючков поселился в однокомнатной квартирке (11 метров) на первом этаже в центре Москвы. Однако одиноким себя не чувствовал, поскольку периодически заводил мимолётные романы, которые ни к чему не обязывали. Причём пассии у него были во многих городах Союза.

Вспоминает актёр В. Сошальский:

«В 1957 году в Ялте снимали фильм „Матрос с "Кометы"“. Я жил в доме отдыха ВТО, а Крючков – народный артист Союза, лауреат всех мыслимых премий – в самой дорогой гостинице на набережной. Вдруг однажды звонит мне: „Мальчик, черножопые приехали, интуристы! И Крючкова выселяют из номера на два дня. Меня выставляют! Но я – пожилой человек! Ты поможешь мне вынести чемодан?“ – „Куда?“ – „Вниз, в кочегарку, – отвечает Крючков. – Там у меня знакомая…“ – „Так, может, ко мне, в мой номер?“ – „Нет, с ней мне будет уютнее…“

Пришёл я, взял его чемодан, отнёс вниз… „Спасибо, мальчик, ты мне больше не нужен, – поблагодарил дядя Коля. – Придёшь, когда эти уедут“.

Николай Афанасьевич был одним из любимейших в стране киноактёров, однако студия платила за него рублями, а эти „черножопые“, как он их назвал, платили долларами».

Спустя два года после этого Крючков встретил женщину, которая стала его четвёртой официальной женой. Новой возлюбленной актёра была заслуженный мастер спорта по лыжам Зоя Кочановская. С нею Крючков познакомился в 59‑м, когда снимался в фильме «Домой». После свадьбы им обещали дать новую квартиру, однако въехать в неё молодожёнам было не суждено. Спустя три месяца после похода в загс произошла трагедия. Рассказывает свидетель событий – А. Аршанский: «Мы возвращались из экспедиции в Ленинград, ехали втроём в „газике“. В центре города Зоя попросила её подождать, она хотела купить помаду. Мы остановились, она перешла улицу, купила губную помаду, и, когда возвращалась обратно, на наших глазах, в трёх метрах от нас, её сбил военный „Студебеккер“. Умерла она у нас с Крючковым на руках. А спустя два дня мы летели вдвоём в грузовом самолёте, только мы и гроб, который болтался по самолёту».

Крючков после этой трагедии с трудом приходил в себя. Его друзья, боясь за него, неотступно были с ним рядом. Постепенно боль утихла, а через два года после этого актёр встретил свою последнюю любовь – на съёмках фильма «Капроновые сети» в 1962 году он познакомился с 32‑летней ассистенткой режиссёра Лидией Николаевной. Вот что она вспоминает об этом:

«Однажды во время обеда он пригласил меня сесть к нему за столик. Я ответила, что мне некогда, потому что много работы. Оказывается, нашлись доброжелатели, которые сказали Николаю Афанасьевичу, что я „занята“, и даже назвали фамилию мужчины из съёмочной группы. А Крючков сам был человеком прямым, откровенным и потому всем верил. Когда я об этом узнала, то объяснила, что его ввели в заблуждение.

Вскоре Николай уезжал на съёмки в Сочи и перед этим сказал, что я ему нравлюсь и он обязательно ко мне вернётся. Накануне своего отъезда он решил устроить застолье. Я считала, что это только повредит его здоровью. Но Николай настоял на своём, и я в знак протеста на застолье не пришла. Тогда Крючков разыскал меня и сказал: „Этот вопрос мы отрегулируем, дело в другом. Сделай так, чтобы, когда я вернулся, не было разговоров, ранящих мне душу“. Я ответила, что если он будет всё время со мной, то так и будет…

Он приехал, как обещал, устроил мне день рождения, сделал предложение и уехал обратно на съёмки. Перед ноябрьскими праздниками 62‑го он возвращался в Москву из Сочи, а я – из Канева. Наши поезда расходились по расписанию на два часа. Он оказался дома раньше. Когда я приехала, Николай сразу позвонил и сказал: „Мы с тобой встречаемся завтра и больше никогда не расстаёмся“. Он предупредил, что, если я его обману, это будет его самым большим огорчением. По его словам, во мне он нашёл то, что искал…

Когда мы решили пожениться, только моей сестре не понравилось, что он старше меня на девятнадцать лет. А мама мне доверяла, считала меня достаточно серьёзным человеком. Брат просто любил Крючкова как актёра. При первой же встрече все они были им очарованы. Он излучал столько обаяния, что разница в возрасте абсолютно не чувствовалась…

Когда мы поженились, у него была однокомнатная квартира на первом этаже, у меня комната. Мы съехались…»

С Лидией Николаевной Крючков проживёт до конца своей жизни.

Отметим, что встреча с последней женой благотворно сказалась на здоровье Крючкова. У него была страшная язва двенадцатиперстной кишки, которая вызывала такие сильные боли, что у актёра из глаз лились слёзы. Ему казалось, что дни его на этом свете уже сочтены, поскольку на врачей надежды было мало (они с его болезнью не справлялись). Но, женившись в очередной раз, Крючков буквально ожил – боли хоть и не прекратились, но уже не были столь сильными.

Спустя несколько лет после того, как Крючков женился, он вновь стал отцом – на свет родилась девочка, которую назвали Эльвирой.

В 60–70‑е годы Крючков продолжал сниматься в кино, был занят в нескольких спектаклях Театра‑студии киноактёра. В 1965 году ему наконец было присвоено звание народного артиста СССР. Он был, что называется, «живой легендой» советского кино, и любой режиссёр почитал за честь для себя пригласить его хоть на маленькую, но роль в своей очередной картине. На многочисленных всесоюзных кинофестивалях Крючков был почётным членом жюри, часто представлял советское кино за рубежом.

С конца 60‑х Крючков вернул себе утраченные было позиции в кинематографе, вновь стал сниматься в главных ролях. Только за четыре года (1969–1972) он снялся в четырёх таких фильмах (то есть по фильму в год). Среди них: «Далеко на Западе» (1969; полковник Иван Захаров), «Морской характер» (1970; Помпей Ефимович), «Большие перегоны» (1971; Касьян Кузьмич), «Адрес вашего дома» (1972; почётный шахтёр Панас Байда).

С середины 70‑х Крючков, после небольшого перерыва, вновь вернулся к исполнению главных ролей. В те годы он записал на свой счёт следующие фильмы: «Горожане» (1976; таксист‑ветеран Батя; после этого фильма Крючкова избрали почётным московским таксистом), «Когда наступает сентябрь» (1976; подполковник, бывший фронтовик), «72 градуса ниже нуля» (1977; Николай Гаврилович), «Ты иногда вспоминай» (1978; военный хирург Герасим Васильевич).

В 1980 году Н. Крючкову было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

В том же году на экраны страны вышел фильм, в котором Крючков хоть и не сыграл главную роль, а всего лишь эпизодическую, однако и её смело можно было записать в «золотой» актив актёра. Речь идёт о комедии «Осенний марафон» Георгия Данелия. В нём Крючков сыграл своего тёзку – Николая, который обитает в коммунальной квартире с молодой машинисткой Аллой, являющейся любовницей главного героя фильма Бузыкина.

По сюжету, дядя Коля (Крючков) относится к Алле как к дочери и поначалу радуется их взаимоотношениям с Бузыкиным. Но когда узнаёт, что тот обманывает девушку (является женатым человеком), жёстко гонит его прочь.

В первой половине 80‑х Крючков сыграл свои последние главные роли в кинематографе. На его счету в период с 1981 по 1986 год были следующие фильмы: «Особо важное задание» (1981; Фёдор Семёнович Панченко), «Без году неделя» (1982; Василий Артемьевич Яруга), «Человек на полустанке» (1983; путевой обходчик Прохор Тимофеевич Афанасьев).

Последнюю в жизни главную роль Крючков сыграл в 1985 году в фильме режиссёра с «Мосфильма» Елены Михайловой. Именно она задумала снять продолжение фильма «Парень из нашего города» и рассказать о том, кем стали главные герои картины 40 лет спустя. Естественно, на центральные роли были приглашены всё те же Николай Крючков (Сергей Луконин) и Лидия Смирнова (Варя), только постаревшие на сорок лет. И хотя картина не повторила успеха предыдущего фильма, однако зрители встретили её тепло. Фильм назывался «Верую в любовь» и, по сути, был последним «вздохом» подлинного советского кинематографа перед своей кончиной.

О том, каким Крючков был в повседневной жизни, рассказывает его жена Л.Н. Крючкова: «Он всегда считал, что на рынок и обратно я должна ездить только на машине, а не на троллейбусе. Я могла пригласить кого‑то помочь убраться в квартире, постирать бельё. Он всегда говорил, что если мне тяжело, то надо нанять кого‑то. Всегда спрашивал, в чём я нуждаюсь. Однажды случился смешной эпизод. На вопрос Николая Афанасьевича, что мне требуется, я ответила, мол, об этом я его не попрошу. Он: „Почему?“ – „Да хлеб мне нужен“. Он: „Принесу“. Я удивилась: „Что ж, ты в булочную пойдёшь?“ Муж: „Почему? Я сейчас приду в театр, любого молодого актёра попрошу, и он мне хоть десять батонов принесёт“.

По магазинам он не ходил. Когда заказы бывали, всегда приносил. Холодильник он не открыл ни разу, чайник ни разу не поставил. Но зато и не предъявлял никаких претензий. Если меня нет, то он подождёт, и на всё один ответ: „Не имеет значения“. Нет обеда – будет спокойно смотреть телевизор или читать газету – ждать меня…

Любимым хобби для него было дарить мне часы. Я обеспечила его часами всех своих родственников и подруг. Свои тоже менял без конца. Стоило кому‑то сказать: „Какие у вас хорошие часы!“ – как он тут же снимал их с руки и протягивал собеседнику. Однажды подарил даже золотые часы с браслетом. Самые ценные подарки он всегда делал просто так, без всякого повода…

До меня личная жизнь у Николая Афанасьевича не складывалась. Трижды был женат и каждый раз – неудачно. А ведь ему немного было надо! Он просто хотел каждый раз возвращаться туда, откуда ушёл. Знать, что его ждут, что ничего не изменилось… Например, на банкетах он ничего не ел. Посидит немного, чаю попьёт – и быстрее домой. А дома сразу садился за стол и говорил: „Ну, мать, а теперь покушаем!“ Очень домашнюю пищу любил…»

Из всех детей Крючкова больше всего забот доставлял ему сын от брака с Аллой Парфаньяк – Николай (ещё у него был старший сын Борис от первой жены, с которой он расстался в самом начале 30‑х). Николай стал в середине 60‑х политическим диссидентом и, поссорившись на этой почве с матерью, жил отдельно (в 1962 году родители купили ему кооперативную квартиру). В феврале 1974 года, когда из страны выслали Солженицына, Николай написал гневное письмо Брежневу, после чего его упрятали в психушку. Правда, примерно через месяц отпустили, рассчитывая, что он возьмётся за ум. Но… Николай продолжал в том же духе. Летом 1974 года, перед самым приездом в Москву президента США Ричарда Никсона, Крючкова‑младшего снова упекли в психушку, опасаясь, что он может учудить что‑нибудь экстраординарное. В последующие годы сын Крючкова имел ещё несколько конфликтов с властями, и каждый раз эти инциденты стоили его родителям новых седых волос. Так, в 1989 году он в очередной раз отказался от гражданства СССР, за что его снова поставили на психиатрический учёт. Но три года спустя он всё же уехал в Германию.

Алла Парфаньяк рассказывала: «Сын Николай – моя беда и боль. Я не знаю, что с ним делать. Не хочется говорить, что с ним не всё в порядке, но он… очень странный. Я не раз говорила ему: „Коля, я дам тебе столько денег, сколько нужно. Несмотря на наши грошовые зарплаты, я выкручусь и помогу тебе“. Но он всегда говорит, что ему ничего не надо. Слава богу, я нашла пути, чтобы помогать его 22‑летнему сыну (моему внуку Игорю), который остался в Германии. Подбрасываю время от времени денег. Но разве в этом дело? Не приведи Господь Бог кому‑нибудь таких детей…»

Свою последнюю роль в кино (109‑ю) Крючков сыграл в фильме Юрия Озерова «Сталинград» (1990). И это было глубоко символично: ведь актёр и режиссёр стояли на одной идейной платформе – они были советскими патриотами. Оба были русскими до мозга костей и никогда не боялись говорить о своём патриотизме и любви к советской власти, которая и сделала их теми, кем они были – властителями дум миллионов людей. Процитирую слова Крючкова из его интервью журналу «Советский экран» (№ 5, 1985): «Любая картина должна учить юного человека – с младых лет – патриотизму, гражданственности… Патриотизм – основа личности. Много лет назад и навсегда я сформулировал главную творческую задачу: всеми силами воспитывать у моих современников это качество. Лучше всего это делать через военную тему. Лично для меня эта тема бессмертная…»

В контексте этих слов неслучайным выглядит то, что последняя роль выдающегося русского актёра выпала именно на военную картину – «Сталинград». В ней Николай Афанасьевич сыграл пожилого моряка, погибающего в одном из боёв той грандиозной битвы. Больше в кино актёр не снимался, поскольку ролей, достойных его таланта, ему уже не предлагали. Да и не могли предложить в той ситуации, что складывалась тогда в советском искусстве, буквально дышащем на ладан. Отметим, что большинство советских актёров, познавших славу до горбачёвской «катастройки», оставались теперь не у дел, поскольку в кинематографе, который тогда существовал, им делать было уже нечего.

После реформы 1992 года пенсия народного артиста СССР исчислялась всего 75 тысячами рублей. Часть этих денег актёр отдавал своей дочери Эльвире и внучке Кате. Тогда же друзья Крючкова написали письмо министру социального обеспечения с просьбой увеличить народному артисту пенсию. На письмо ответили положительно. А в 1993 году последовал Указ Б. Ельцина, по которому Крючков в числе семи других выдающихся деятелей российского искусства стал получать так называемую «президентскую пенсию».

Всю свою жизнь Крючков был заядлым рыболовом (впервые взял в руки удочку в 6 лет), однако в последние месяцы перед смертью он почти не вставал с постели в дачном посёлке Икша. Поэтому рыбачила за него его жена, Лидия Николаевна, а он, когда мог, сидел рядом на скамейке и переживал за её успехи. Много говорить он уже не мог, от постоянного курения у него развилась опухоль в горле (просвет в дыхательном проходе сузился у него до одного миллиметра). Пить он бросил ещё в 1970 году, раз и навсегда.

О последних днях своего мужа вспоминает Л.Н. Крючкова: «Месяц он провёл в больнице: у него поднялась температура и никак не падала. Я приходила к нему каждый день: мы вместе пели, шутили… В последнюю неделю он начал засыпать на полчасика днём. Я его будила, а он говорил: „Ты мне не мешай. Я ухожу в другую жизнь“. Когда он просыпался, я его спрашивала, мол, как там, в другой жизни? Он отвечал: „Не приняли. Сказали – рано“. В последний день он был весёлый. Когда я уходила, он сказал: „Мать, я люблю тебя“. Это были его последние слова…

На следующий день он проснулся, встал с кровати и тут же упал замертво. Видимо, слизь попала в дыхательный проход и он закрылся…»

Эта трагедия случилась 13 апреля 1994 года. За месяц до того момента, когда внучка Крючкова Катя должна была сдавать экзамены в Театральное училище имени Щукина. Но случившееся горе настолько подкосило девушку, что она не смогла прийти на экзамены и в вуз не поступила. Чуть позже она стала студенткой МГИМО.