Третья версия

Эту версию не обсуждают историки. О ней не рассказывают журналисты. Ее обходят своим вниманием любители всякого рода «исторических расследований». В отечественном (как, впрочем, и в зарубежном) петлюроведении она практически не освящена. Не напрасно ли?

Еще задолго до революции Симон Васильевич вступил в масонскую ложу. Это способствовало его карьере. Во многом благодаря содействию «Ордена вольных каменщиков» (так иногда называют масонов) Симон Васильевич вознесся к вершинам власти, оказался во главе УНР. Однако в 1919‑м году между Петлюрой и «Орденом» наметились существенные разногласия.

События, происходившие в Малороссии в 1917–1919 годах, убедили верховное руководство организации в преждевременности попыток воплощения в жизнь идеи о самостоятельном украинском государстве. Действительно: большинство малорусов (украинцев) в национальном отношении не отделяло себя от великорусов. Лозунги независимости не были популярны среди населения. Насильственный же отрыв Малороссии от Великороссии вызвал бы в массах обратную реакцию, усиливая стремление к объединению. «Украинский народ не имеет сознательности, не проявляет организационных способностей, украинское движение возникло благодаря немецким влияниям, современное положение такое хаотичное» – говорил в 1919‑м году в Париже бывшему военному министру УНР Александру Жуковскому влиятельный американский масон Льорд.

В связи с сложившимся положением масоны скорректировали свои политические планы. В парижских ложах (Париж являлся одним из мировых центров масонства) обсуждался проект преобразования бывшей Российской империи в Союз республик. Важное место в этом проекте отводилось Малороссии (Украине). Она должна была стать одной из союзных республик, состоящей в федеративной связи с другими частями распавшейся империи. Лишь по прошествии долгого времени, когда в малорусах (украинцах) удастся прочно утвердить сознание того, что они самостоятельная национальность (а не ветвь русской нации), масоны считали возможным поставить вопрос о государственной независимости Украины.

Проект активно поддержал глава украинского масонства Сергей Маркотун. А вот Петлюре план не понравился. Наверное, в глубине души он сознавал правоту своих масонских «братьев», говоривших о преждевременности строительства Украины как самостоятельного государства. Лучше, чем кто‑то другой видел Симон Васильевич, что народ не хочет отделения от России. В узком кругу он даже как‑то обозвал за это украинцев «недозрелой нацией». Проблема заключалась в другом. В самостоятельной Украине Петлюра мог претендовать на главную роль. В Украине, находящейся в федеративной связи с Россией – нет. А это было для Симона Васильевича решающим фактором.

Петлюра отверг проект, требуя немедленной поддержки масонами идеи полной независимости страны. Он рассорился с Маркотуном и вышел из его подчинения. Правда, чтобы не разрывать с «Орденом», Симон Васильевич тут же основал и возглавил новую «Великую ложу Украины». Но в высших масонских инстанциях «бунт» не одобрили. «Орден» потому и был силен, что умел ставить стратегические планы выше амбиций отдельных своих членов. Вновь созданную «ложу» проигнорировали. Ее самозванного главу лишили поддержки. А без такой поддержки Симон Васильевич быстро стал тем, кем был раньше – политическим нулем.

Петлюра не сдавался. Оказавшись в эмиграции, он вел переговоры с «вольными каменщиками», добивался признания своей «ложи», пытался вернуть поддержку «Ордена». Безрезультатно. И, тем не менее, надежда не умирала. Симон Васильевич страстно желал возращения в большую политику. Скорее всего, это желание особенно разгорелось в мае 1926 года. Как раз тогда в Польше произошел организованный масонами государственный переворот. Член «Ордена» Юзеф Пилсудский, несколько лет назад, казалось, навсегда утративший власть, вновь встал во главе страны. «Орден» помог ему вернуться.

Для себя Петлюра хотел того же. Вероятно, он вновь стал искать поддержки в масонских ложах. И, может быть, снова натолкнувшись на отказ, сорвался, попытался шантажировать «братьев», угрожать разоблачением, выдачей масонских тайн. На такие угрозы «Орден» всегда реагировал одинаково. Ответом Симону Васильевичу стали выстрелы Шварцбарда.

Стоит повториться: это только версия. Однако в ее пользу говорит демонстративный характер убийства. Средь бела дня, на улице, почти в центре Парижа, практически на виду у полицейских. Так не просто убивают. Так казнят. Подтверждает данную версию и оправдательный приговор убийце. Судебная система Франции к тому времени находилась под полным контролем масонства. Можно по‑разному относиться к личности убийцы и к его жертве. Можно различно оценивать степень ответственности Петлюры за еврейские погромы. Судьи могли учесть смягчающие обстоятельства и наказать преступника не слишком строго. В конце концов, можно было добиться помилования у президента Франции. Но перед присяжными стояли четко поставленные вопросы: «Виновен ли обвиняемый Самуил Шварцбард в том, что добровольно стрелял в Симона Петлюру 25 мая 1926 года? Его ли выстрелы и раны от них привели к смерти? Имел ли Шварцбард намерение убить Симона Петлюру?». Дать отрицательный ответ на эти вопросы означало откровенно поглумиться над правосудием. Во Франции позволить себе это могла только одна сила.

В заключение – любопытная деталь. Накануне судебного процесса к видному французскому политику, депутату парламента (ставшему позднее премьер‑министром) Леону Блюму обратилась жена Шварцбарда. Она просила политического деятеля употребить все свое влияние, чтобы спасти ее мужа от смертного приговора (получить который за убийство было по закону вполне реально). Блюм ответил мадам Шварцбард, что ей не о чем беспокоиться – подсудимого оправдают. Так и случилось. Леон Блюм был масоном. Он знал, что говорил.

Такие вот версии. Какая из них истинна? Каждый волен выбирать сам. Несомненно, то, что произошло 25 мая 1926 года – это преступление. Преступление, к сожалению, оставшееся безнаказанным. Но несомненно также и то, что Петлюра полностью заслужил то, что получил. По вине возглавляемого им режима погибли сотни тысяч людей. Не только (и не столько) евреев. От петлюровщины страдали все. И больше всего – украинцы. Убийства, остававшиеся без наказания со стороны властей и, мало того, поощрявшиеся властями, стали нормой в петлюровской Украине. И, наверное, есть какой‑то высший смысл в том, что сам Симон Васильевич стал жертвой аналогичного преступления. Существует такая поговорка: «За что боролся – на то и напоролся». Похоже, что к Петлюре она применима в полной мере.

Украина в свете Первой всесоюзной переписи населения (1926)

В истории любой страны всеобщая перепись населения – событие немаловажное. Тем более, если эта перепись – первая. Первый при советской власти пересчет всех жителей нашей страны формально длился один день – 17 декабря 1926 года. Фактически – людей переписывали целую неделю в городах и две недели в селах.

Согласно результатам переписи в Украинской ССР проживало немногим более 29 млн. человек. Женщин было больше, чем мужчин (соответственно – 15 млн. и 14 млн.). Городское население насчитывало почти 5,4 млн. человек. Самыми крупными городами являлись Киев (513,6 тыс. жителей) и Одесса (420,8 тыс.). Харьков, тогдашняя столица Украины, занимал по числу обитателей лишь 3‑е место (417,3 тыс. человек). Далее следовали Днепропетровск – 232,9 тыс. жителей, Сталин (именно такое название, затем переправленное в Сталино, носил нынешний Донецк) – 105,8 тыс., Николаев – 104,9 тыс. К стотысячной отметке приближалась Полтава – 91,9 тыс. Все остальные украинские города по сегодняшним меркам можно было бы назвать мелкими. К примеру, в Виннице проживало всего 57,9 тыс. человек, в Запорожье – 55,7 тыс., в Чернигове – 35,2 тыс.

Особняком стоял вопрос о национальном составе населения. Перепись зафиксировала наличие в республике 23,2 млн. украинцев (80,1 % от общей численности граждан УССР), 2,6 млн. русских (9,2 %), более 1,5 млн. евреев (5,4 %), 476 тыс. поляков (1,6 %), 394 тыс. немцев (1,3 %), 258 тыс. молдаван (0,9 %) и т. д. Однако не все было так просто.

В то время в республике проводилась тотальная украинизация, на практике вылившаяся в политику дискриминации русского населения. Русским (а ими считали себя не только великорусы, но, по дореволюционной привычке, и малорусы, и белорусы) тяжелее, чем представителям так называемых «ранее угнетенных наций», было поступить в вуз, устроиться на хорошую работу, получить продвижение по службе и т. п. Такое положение (оно объяснялось необходимостью «борьбы с последствиями русификаторской политики царизма») буквально вынуждало многих великорусов и малорусов записываться украинцами. Впрочем, малорусов, называвших себя русскими, все равно заносили в украинцы (на сей счет переписчики получили особую инструкцию).

В результате, всего за три года (по сравнению с переписью городского населения в 1923 году) количество украинцев возросло, например, в Одессе – в 3,5 раза, в Днепропетровске – более, чем в 4 раза, в Сталине – почти в 12,5 раз. Такой бурный рост нельзя объяснить обычным притоком сельских жителей в города. Общее увеличение количества горожан шло гораздо медленнее. К тому же, «пополнение» из сел Одесского и Донецкого регионов не могло быть однородно украинским (в тамошних селах к началу 1920‑х годов малорусы‑украинцы составляли немногим более половины населения).

Сказалась украинизация и на официальных итогах переписи по пункту о родном языке. Населению внушалось, что русский язык должен быть родным только для великорусов. Для украинцев же таким языком обязан быть украинский (на несогласных с этим утверждением навешивали ярлык «великодержавных шовинистов»). И хотя тот вариант украинского языка, который пропагандировался украинизаторами, был безмерно далек от народной речи, «родным», если верить отметкам переписчиков, он оказался для 22,1 млн. человек (76,6 % всего населения). Русский язык таковым назвали 4,4 млн. жителей УССР (15,3 %), еврейский – 1,2 млн. (4,1 %), немецкий – 379,4 тыс. (1,3 %), молдавский – 248,4 тыс. (0,8 %), польский – 222 тыс. (0,7 %).

Любопытно, что в числе открыто признавших русский язык родным все‑таки были 1,3 млн. украинцев (их тут же объявили «жертвами русификации»). Зато об украинском как о родном заявили 230,4 тыс. поляков (больше, чем поляков, назвавших родным польский).

Грамотных (умеющих хотя бы читать) насчитывалось в Украинской ССР 13 млн. человек (44,8 % населения). При этом грамотных мужчин было 8,2 млн. (58,1 % от общего числа представителей сильного пола), женщин – 4,8 млн. (32,3 %). В наибольшей степени грамотность была распространена у мужчин среди белорусов (78,3 %) и чехов (77,7 %), у женщин – среди чешек (71,1 %) и евреек (66,6 %). Наименее грамотными были цыгане (10,6 % мужчин и 5,1 % женщин). У украинцев данный показатель равнялся 56 % для мужчин и 27,7 % для женщин (в абсолютных цифрах – 9,6 млн. грамотных украинцев обоих полов). Примечательно, что треть из них (более 3 млн.) умели читать только по‑русски, но не на украинском языке.

Перепись показала, что Украина остается преимущественно аграрной страной. 80,6 % ее населения были заняты в сельском хозяйстве, 5,4 % – в фабрично‑заводской промышленности, 3,8 % – в кустарно‑ремесленнической промышленности, 2,4 % – в торговле. 2,6 % жителей являлись служащими различных учреждений. Удельный вес украинцев среди зажиточных сельских хозяев (тех, кто использовал наемный труд) составлял 84,7 %, среди середняков и бедняков – 89,6 %, среди сельскохозяйственных рабочих – 82,3 %. Также преимущественно украинцы (по крайней мере те, кто был записан таковыми) работали в культурно‑просветительных учреждениях (68,1 %), на железнодорожном (72,7 %) и водном (56,3 %) транспорте. Национальный состав фабрично‑заводского пролетариата был пестрым. Украинцы преобладали среди металлистов (52,9 %). Русских (в смысле – великорусов) было больше среди шахтеров (57,9 %). В других фабричных специальностях ярко выраженного перевеса представителей какой‑либо национальности не наблюдалось. В торговле доминировали евреи (73,6 %).

Одновременно с переписью населения проводилось изучение условий жизни в городах. Результаты этих исследований дают наглядное представление об условиях жизни в крупных населенных пунктах. И надо признать, что с современной точки зрения назвать те условия очень уж уютными сложно. К примеру, в Киеве только каждая четвертая семья (точнее – 25,6 %) имела в своем распоряжении отдельный дом или квартиру. Остальные довольствовались комнатами в общих квартирах, местами в общежитиях или даже ютились в нежилых помещениях. В Харькове ситуация была несколько лучшей. Тут отдельным жильем пользовалась почти треть семей (32,5 %). В Днепропетровске домами или целыми квартирами могли распоряжаться 38,2 % семей. Лучше всех среди жителей больших городов были обеспечены изолированным жильем одесситы (51,5 %).

Первенствовала Одесса и в обеспечении жилых помещений элементарными удобствами. 88,7 % горожан проживали в домах с действующим водопроводом, 79,3 % – в домах с канализацией.

В Киеве водопроводом в своих домах имели возможность пользоваться 68,1 % жителей, канализацией – 67,9 %. В Днепропетровске соответственно 58,6 % и 15,2 %. В Харькове – 47,8 % и 33,7 %. А вот по электрификации Одесса отставала. Только 43 % одесситов жили в помещениях с электирическим освещением. Правда, в Днепропетровске было еще хуже (электричество дома имели 41,1 % горожан). В Харькове – значительно лучше (53,6 %). Самым электрифицированным городом являлся Киев (в своем жилище электричество использовали 54,2 % киевлян).

Что касается квартплаты, то из крупнейших украинских городов самой высокой она была в Днепропетровске – в среднем 29 копеек за квадратный метр жилой площади в месяц. Харьковчане платили в среднем 27 копеек за квадратный метр, киевляне – 21 копейку, одесситы – 17 копеек. Такова была тогда жизнь. Такова была Украина.