Религия зимми

По мере того как более активная часть населения – городского и ориентированного на город – принимала ислам, менялась социальная и культурная роль старших религий. Их приверженцы становились меньшинством в империи. Но длительное время обряды и обычаи этих меньшинств, которые в рамках отдельной области могли оставаться большинством, влияли на жизнь всего сообщества, которая не всегда была привлекательной, но в которой сохранялись связи с землей и с прошлым на уровне повседневных и сезонных обычаев, чего не хватало мусульманам с их городской ориентацией.

^{Большая мечеть в Самарре, Ирак. Фото нач. XX в.}

Во времена арабского завоевания те несколько религиозных групп, которым предстояло сформировать защищаемые общины зимми, получили равный друг с другом статус и защиту от взаимного вмешательства. Например, защиту от перехода из одной общины зимми в другую, чего мусульмане не одобряли. Евреи оказались гораздо в более выигрышном положении, чем, скажем, при византийцах; это была не только экономическая, но и политическая открытость, позволявшая развивать их коммерческую деятельность. Даже положение относительно привилегированных христиан‑несторианцев временно улучшилось по сравнению с зороастрийской аристократией, по крайней мере до тех пор, пока аристократия не приняла ислам. Секты христиан‑монофизитов Египта, Сирии и Армении сразу же много выиграли от устранения привилегированных греков. Кроме общей поддержки религий авраамической традиции, мусульмане демонстрировали благосклонность к позиции монофизитов по отдельным вопросам, в частности, к неприятию монофизитами религиозных статуй и фигурального искусства, что, вероятно, объяснялось их ненавистью к более богатым церквям, которые могли позволить себе подобные украшения. Уже во времена Марванидов мусульмане начали косо посматривать на фигуративное искусство, прямо или косвенно связанное с религией, к восторгу некоторых христиан.

Но к началу эпохи Аббасидов сообщества зимми становились все более изолированными (как общины и как самобытные духовные традиции) от духовной жизни большинства, по крайней мере на уровне высокой культуры. Их стали отождествлять с отдельными этническими группами. Говоря об этнических группах, мы, разумеется, имеем в виду не национальности как таковые, а любые группы с общей культурой, в которых рождаются новые люди; и особенно группы малых размеров, более сплоченные, имеющие общий язык или диалект и дух преданности собратьям по общине, пусть даже и не живущим на единой территории. Религиозные общины между Нилом и Амударьей давно приравнивались к таким этническим группам; теперь же это явление усугубилось. Почти каждая этническая группа, не принявшая ислам, стала отождествляться с ее религией больше, чем с языком общения. Так, армяне, хотя и обладали собственным языком, в большей степени ассоциировались с их собственной церковью, которая сохраняла независимость не только в горах, где численность армян была самой плотной, но и в Сирии и Египте (несмотря на сходство армянской теологии с монофизитской, широко принимаемой там), в Ираке или Иране. Армянин, говоривший по‑арабски, все же оставался армянином, если принадлежал к лону этой церкви; а армянин, отрекшийся от своей церкви (типично для ислама), вскоре оказывался членом совершенно другой общины. (В исламе, разумеется, в основе существования и сохранения старых этнических групп лежал язык, или диалект, или места проживания, или экономической функции, а при возникновении новых они часто ассоциировались с новыми исламскими сектами; хотя обычно такие этнические группы не имели таких же строго определенных границ, как группы зимми.)

Религия каждой общины зимми естественным образом сохраняла свой самобытный характер. Христиане обращались к Спасителю, который пострадал в своей любви к людям и превозмог смерть. Евреи уповали на Священный завет, ожидая торжества богоизбранного народа. Зороастрийцы стремились служить триумфу Света и Истины в мире, где царствует тьма. Такое непрерывное развитие форм богослужения, наблюдавшееся в нескольких группах, ограничивалось внутренней жизнью конкретной группы. Похоже, оно мало повлияло на отношение различных групп к исламу или друг к другу.

Напротив, характер богослужения, развившийся в исламе, имел заметное влияние на характер религий некоторых общин зимми. Есть свидетельства, что лидеры зороастрийцев в VIII и IX веках отчасти переформулировали некоторые особенности своей традиции в ответ на мусульманское влияние. В любом случае придворный маздеизм Сасанидов, который позволял значительную свободу в поклонении божествам наряду с Великим богом Ахура‑Мазда, практически исчез. Священнослужители теперь считали, что Ахура‑Мазда стал центром всеобщего поклонения и равноценным аналогом Бога у мусульман. Разумеется, они подкрепляли этот подход теологической метафизикой и, возможно, даже новыми толкованиями писаний. Однако любые пересмотры, какие имели место, не препятствовали стремительному снижению численности зороастрийцев по сравнению с мусульманами.

Более древние религиозные традиции внесли свой вклад в характер духовности, сформировавшейся теперь в исламе, привлекая людей постепенно, по одному человеку или по одной деревне, а не целыми общинами. Но на протяжении всего периода Высокого халифата этот вклад был очень важен. Мы уже отмечали, что в праве, этике и фольклоре – в сферах, затрагивающих каждого, и улемы, и народные сказители в мечети опирались на немусульманское происхождение как основных идей, так и материалов своих рассуждений. Подобное происходило и в более специфических сферах: в приемах аскезы и мистицизма, которые практиковали немногие, и в создании или развитии местных культов. На самом деле, пока численность зимми оставалась достаточно высокой, они блюли все общепринятые обряды повседневной жизни, привязывавшие их ко временам года и местному ландшафту. Это облегчал исламский лунный календарь, который был разработан солдатами и купцами‑путешественниками и не учитывал солнечные времена года, так что религиозные праздники в календаре отмечались каждый сезон в течение цикла из 33 лет, а все праздники, связанные с природными циклами, приходилось отмечать по неисламским календарям, неизбежно связанным с более древними культами. Исламский религиозный календарь считался исключительно городским, не привязанным к какой‑либо конкретной местности, и весь природный цикл был отброшен вместе с прежними традициями.

Даже в городах множество людей не принадлежали к исламу, но огромную немусульманскую силу представляли собой крестьяне. За исключением арабских (и берберских) племен, жители отдаленных от города районов в значительной степени сначала хранили верность своим старым традициям; и жители эти, конечно, были гораздо более многочисленными, чем жители городов. Из основных немусульманских защищаемых сообществ – христианского, еврейского и зороастрийского – христиане и зороастрийцы быстро утратили свои ведущие позиции в обществе по мере того, как землевладельцы и купцы присоединялись к правящей общине. Две эти традиции стали типичными для народных масс, особенно (но не исключительно) для крестьян, которые проявляли социальную пассивность, не считая участия в периодических народных бунтах.

С мусульманской точки зрения, по крайней мере, самой характерной особенностью их богослужения был акцент на священные храмы и на сезонные праздники и святые дни. В Сирии и Египте все население, мусульмане и христиане, отмечало возвращение весны праздником Пасхи, когда христиане устраивали процессии, а мусульмане за ними наблюдали. Таким же образом в течение всего сельскохозяйственного сезона праздновались дни других святых. В храмах, посвященных христианским святым, свои надежды и страхи крестьяне выражали так же, как это происходило когда‑то в местных языческих храмах, служивших им много поколений до этого. Наконец, многие из этих храмов, а подчас даже сезонные праздники нашли себе место и в исламе. На тот момент они еще были христианскими; мусульманам приходилось довольствоваться участием в чужих, исконных крестьянских обрядах, с присущими им суевериями, с одной стороны, и с богатыми традициями празднований годового цикла.

^{Арабский рынок. Фото XIX в.}

На Иранском нагорье, соответственно, укоренились древнеиранские праздники, почитаемые в маздеизме. Их отмечали по солнечному календарю Сасанидов, и в то же время, несмотря на то что связь с более старой религией они постепенно теряли, строго исламизироваться им тоже не удалось.