Природа и история; так для каждого человека противостоят друг другу две крайние возможности упорядочения окружающей его дей­ствительности в картину мира»7*

Правда (что принципиально важно), Шпенглер различает их как разные способы упорядочения единого мира:

Математика и принцип каузальности ведут к естественному упоря­дочению явлений, хронология и идея судьбы — к историческому. Оба порядка охватывают, каждый для себя, весь мир. Различен лишь глаз, в котором и через который осуществляется этот мир»77.

Мы видели, что Тойнби ставит задачу перейти от исследования государства и международных отношений как межгосударственных к исследованию общества и международных отношений как межциви-

⁷⁵ Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. С. 18-19. ^Г6 Шпенглер О. Указ. соч. С. 250. ⁷⁷ Там же. С. 134.

лизационных (в предельном плане). Шпенглер стремился заменить привычный для историков принцип казуальности, который годится только для упорядочения сравнительно легко вычленяемых фактов политической истории, морфологическим, предполагающим целост­ное исследование культуры в совокупности ее составляющих:

В исследовании, подобном настоящему, речь может идти не о том, чтобы учитывать поверхностно наблюдаемые события духовно-по­литического рода вообще, упорядочивая их сообразно "причине" и "следствию" и прослеживая их внешнюю, рассудочно-доходчивую тен­денцию... Дело не в том, что представляют собою конкретные факты истории, взятые сами по себе как явления какого-либо времени, а в том, что они означают и обозначают своим явлением. Современные ис­торики полагают, что делают больше, чем требуется, когда они привле­кают религиозные, социальные и в случае необходимости даже исто-рико-художественные подробности, чтобы "проиллюстрировать" по­литический дух какой-либо эпохи. Но они забывают решающее — решающее в той мере, в какой зримая история есть выражение, знак, обретшая форму душевность. Я еще не встречал никого, кто прини­мал бы всерьез изучение морфологического сродства, внутренне связующего язык форм всех культурных сфер, кто, не ограничиваясь областью политических фактов, обстоятельно изучил бы последние и глубочайшие математические идеи греков, арабов, индусов, западно­европейцев, смысл их раннего орнамента, их архитектурные, мета­физические, драматические, лирические первоформы, полноту и на­правления их великих искусств, частности их художественной техни­ки и выбора материала, не говоря уже об осознании решающего значения всех этих факторов для проблемы форм истории»78.

Попытка рефлексии своего индивидуального взгляда на историчес­кую реальность, понимание зависимости исторических построений от социокультурной ситуации — это как раз то, что позволяет историку попытаться преодолеть свою субъективность и ограниченность рамками той культуры, к которой он принадлежит, взглянуть на свою культуру как бы со стороны, выйдя за ее пределы и ощутив «дистанцию» от предмета своего исследования. Шпенглер убежден, что сравнительное исследование культур на основе морфологического метода позволяет

«...сделать решительный шаг и набросать картину истории, не зави­сящую больше от случайного местоположения наблюдателя в какой-либо — его — «современности» и от его качества как заинтересо­ванного члена отдельной культуры, религиозные, умственные, поли­тические и социальные тенденции которой соблазняют его расположить исторический материал сообразно некой ограничен-

Шпенглер О. Указ. соч. С. 132-133.

12-6867