Закономерность восприятия омоформы именительный-винительный в начале предложения

Омоформы, как вы знаете, - это омонимичные формы. У некоторых слов формы, например, именительного и винительного падежей совпадают. Этот лес густой. Я вижу этот густой лес. В первом предложении существительное лес, прилагательное густой, местоимение этот стоят в именительном падеже; во втором предложении в винительном. Лес в первом случае и лес во втором - омоформы.

Существительное. «В предложении Двери для непосредственного выхода наружу должны иметь следующие помещения естественно при беглом чтении принять слово двери, стоящее на первом месте, за подлежащее, а поставленное в конце фразы помещения - за дополнение. И только нелепость получающегося при этом смысла (у дверей имеются помещения) заставляет заметить, что здесь допущена ничем не оправданная инверсия, при которой подлежащее и дополнение поменялись местами» (Лазарев В. Редактирование технической литературы. - М., 1948.- С. 115).

«Институт по изучению Дальнего Востока постановил организовать президиум ВСНХ....Прочтите эту заметку еще 2-3 раза и, может быть, вы поймете, кто кого постановил организовать» (Журналист.- 1927.- № 6. - С. 43).

Как видим, такие конструкции создают серьезные затруднения в понимании смысла предложения. Приведем еще примеры: Попытки воссоздать на сцене «точную» обстановку действия с успехом заменили в спектакле тщательно отобранные детали обстановки. Библиотеки должны обеспечивать всем необходимым базы книготорга. Восточный фасад скрывает здание Малого Эрмитажа.

Проблема неоднозначности конструкций типа Мать любит дочь возникает не только в письменной, но и в устной речи. Как заметил В.А. Трофимов, предложения типа Мать любит дочь остаются непонятными для слушателя «ни при каких интонационных ухищрениях» {Трофимов В.А. О правильности и точности речи. - Русский язык в школе. - 1939. - №1. - С. 66). Действительно, наличие интонации, сопровождающей предложение с омоформами именительный-винительный, не ставит слушателя в более выгодное положение по сравнению с читателем. Интонация, являясь действенным средством при передаче смысловой зависимости слов, логического ударения, различных эмоциональных напластований - угрозы, нежности, иронии и т.д., - в данном случае оказывается бессильной: различить субъект и объект она не может.

В той же статье В.А. Трофимов пишет: «Во фразе: Народы сменили народы (Ал. Толстой. Курган) - мы неизменно воспринимаем первое слово как субъект». Аналогично: Крейсер обстрелял эсминец. Эсминец обстрелял крейсер. Выстрел опередил прыжок зверя. Прыжок зверя опередил выстрел. Во всех этих предложениях первое существительное воспринимается как стоящее в именительном падеже, хотя вполне возможно, что автор употребил его в винительном.

Примечательно, что начальное существительное воспринимается как употребленное в именительном падеже не только в предложениях семантически обратимых (Холм закрыл лес), т.е. таких, в которых обе интерпретации представляются читающему равно вероятными, но и в предложениях семантически необратимых, которые не могут быть истолкованы - с учетом всего их лексического состава - в двух разных значениях, так как один из двух смыслов оказывается явно неприемлемым: Лето сменяет осень. Ср. также: Но природные задатки - это и величайший дар, и ничто, если ими вовремя не распорядиться, Валентина же испортила мать (Мишнев В.Г. Ученая степень. - Симферополь, 1969. - С. 89). Омоформа Валентина первоначально воспринимается как обозначение женщины (она - им. пад.), тогда как автор имел в виду мужчину (его - вин. пад.).

Август празднует в силу вошедшее лето (И. Снегова). Эта первая строка стихотворения воспринимается так: «август (он - им. пад.) празднует», хотя поэтесса хотела сказать: «лето (оно) празднует август (его - вин. пад.)».

Все приведенные выше примеры содержат два существительных в именительно-винительном падеже. Приведем предложение с одним существительным в именительно-винительном падеже. Бургунэ преследует по левому краю (кого он преследует?) Якушев. Оказывается, Якушев сам преследует его, Бургунэ. Важно, что именительный падеж в слове Бургунэ совпадает с винительным, совпадение других падежей в данном случае не имеет значения. Наблюдения и эксперименты показывают, что и в предложениях с одним существительным в именительно-винительном падеже (которые, очевидно, нельзя подвести под рубрику Мать любит дочь) это единственное начальное существительное в именительно-винительном падеже первоначально воспринимается читающим в именительном, а не винительном падеже, независимо от того, в каком из двух падежей употребил его пишущий.

Подсчитано, что в русских текстах именительный и винительный падежи совпадают по форме у 76% существительных. Другие падежи, например родительный и дательный, совпадают в значительно меньшем количестве случаев (данные Е.В. Падучевой). Поэтому у существительных, имеющих одинаковые формы в именительном и винительном падежах, особенно часто возникает несоответствие между значением, в котором они употреблены автором, и значением, в котором они поняты читающим.

Почему существительное в именительно-винительном падеже, стоящее в начале предложения, воспринимается в значении именительного падежа, а не винительного? Казалось бы, если существительное совмещает в себе формы именительного и винительного падежей, то одним читающим оно может быть воспринято в именительном падеже, другим - в винительном. Между тем все читающие, словно сговорившись, видят в таком существительном именительный падеж. Почему?

В литературе даны два различных ответа на этот вопрос. А.И. Том-сон, Е.М. Галкина-Федорук и другие считают, что начальная позиция в русском предложении, так же как, например, во французском, обладает формальной значимостью. В предложениях Платье задело весло, Дочь зовет мать, утверждает А.И. Томсон, положение слов платье, дочь перед глаголом придает им совершенно такое же формальное значение именительного падежа, как между прочим окончание -а в Рука задела весло.

В.Г. Орлова, В.А. Трофимов, А.Н. Гвоздев и другие полагают, что первое существительное понимается как подлежащее под влиянием преобладающих в русском языке конструкций с прямым порядком слов. А.Н. Гвоздев, например, говорит о «тенденции, создаваемой обычным порядком слов». Несомненным все же остается сам факт восприятия начального существительного в именительном, а не в винительном падеже.

Могут возразить, что, к примеру, в предложении Дождь гнал ветер семантика всех его членов ясно показывает читающему: существительное дождь употреблено в значении объекта и, следовательно, читающий без колебаний понимает это существительное в винительном, а не именительном падеже.

Такое возражение оказывается ошибочным. Оно опирается на ложную посылку, будто все члены предложения понимаются читающим одновременно. В этом случае они, конечно, могли бы мгновенно уточнить значение друг друга. В действительности же в момент прочтения и понимания первого существительного, стоящего в форме именительно-винительного падежа, последующие компоненты предложения еще не вошли в сознание читающего и в силу этого они не могут влиять на выбор того или иного варианта понимания. На первоначальное восприятие существительного могли бы оказать влияние предшествующие компоненты, но их в данном случае нет. В процессе чтения предложения Дождь гнал ветер начальное существительное осмысливается дважды (в разных значениях): сразу же в момент его прочтения как именительный падеж и после прочтения слова ветер - как винительный.

В приведенных выше примерах ясность вносило последнее слово предложения. Но не только последнее, а любое слово, стоящее после начального существительного в именительно-винительном падеже, может своей семантикой или формой указать читающему на то, что это начальное существительное, воспринятое в момент его прочтения в именительном падеже, необходимо переосмыслить, т.е. «перевести» из именительного падежа в винительный. Пример:

Закуски носили меж зрителей слуги (В.А. Жуковский). Существительное закуски в момент его прочтения понимается читающим в именительном падеже (ср. Закуски стояли на столах). Однако закуски (мертвый предмет) не могут ничего носить. Поэтому уже слово носили, а не прочитываемое позднее слуги, своей семантикой показывает читающему, что существительное закуски употреблено автором в винительном падеже.

«Скажем Весло задела рука, - пишет известный языковед А.И. Томсон. - Чувствуется противоречие, в которое вступают значения обеих форм, так как по формальному признаку предложения весло должно быть подлежащим, а следующая затем форма именительного падежа рука заставляет принимать последнее слово за подлежащее». Здесь верно подмечено, что в приведенном предложении существительное весло первоначально понимается как именительный падеж, а затем переосмысливается и «становится» винительным. Уточним, однако, что это происходит не под влиянием существительного рука, как утверждает исследователь, а уже под влиянием слова завела, которое своей формой (не семантикой) показывает читающему, что существительное весло не является подлежащим. В противном случае слово задела имело бы другую форму: задел-о.

Если компонент, который указывает читающему на ошибку в понимании начального существительного в именительно-винительном падеже, стоит сразу же вслед за этим существительным, то для переосмысления последнего читающему нужно мысленно возвратиться всего на одно слово. В этом случае смысловая ошибка ощущается слабо и ее устранение (переосмысление в ходе чтения) проходит легко, безболезненно. Если же компонент, указывающий на ошибку в понимании начального существительного, значительно отдален от него, то для устранения ошибки читающий вынужден мысленно возвратиться на цепочку слов. В этом случае смысловая ошибка: успевает укрепиться в его сознании и поэтому переживается глубже, острее. Пример: «Дом народного творчества решил организовать (что же именно - кружки? клубы?) в начале будущего года в нашем городе (смотр? слет?) комитет по культуре». Лишь последнее сочетание комитет по культуре показывает читающему, что сочетание дом народного творчества, стоящее в начале предложения, следовало осмыслить не в именительном падеже, как оно было воспринято вначале, а в винительном, и читающий вынужден вернуться на несколько слов назад, переосмыслить значительную часть предложения, поэтому ошибка является грубой, на большом участке портит процесс восприятия.

Чем больше слов стоит между ошибочно понятым существительным и сигналом ошибки (словом, вносящим ясность), тем серьезнее оказывается ошибка. Осознание этой зависимости дает нам мерило грубости. Скажем, ошибка величиной (протяженностью) в одно, два, три слова. Таким образом, между ошибкой и не-ошибкой может быть ряд переходных ступеней. Ошибка может быть явной, очень резкой, она может быть менее грубой, наконец, - едва ощутимой, как, например, в предложении, приведенном А.И. Томсоном (Весло задела рука), где все-таки «чувствуется противоречие», или в примере из В.А. Жуковского, где существительное закуски все-таки воспринимается в именительном падеже (вместо винительного). Исправлять незначительную стилистическую ошибку обычно нецелесообразно, особенно если это связано с существенной «ломкой» текста.

Невозможно провести черту, по одну сторону от которой стояли бы незначительные ошибки, а по другую сторону - грубые, при которых возникает настоятельная потребность исправить предложение. Можно наметить лишь пограничную зону между грубыми и негрубыми ошибками.

Местоимение. Что порождает текучесть кадров? Смысл, возникающий при чтении: какова причина текучести? (Что - подлежащее). Авторский смысл*: какие последствия порождает текучесть? (Что -дополнение).

Всё передовое преследовало царское правительство. Смысл, возникающий при чтении: всё - оно (им. пад.). Авторский смысл (здесь он очевиден): всё - его (вин. пад.).

Можно объединить творчество четырех выдающихся физиков. Это позволяет сделать вклад, внесенный ими в науку об электричестве. Омоформа это первоначально воспринимается читающим в значении именительного падежа: это объединение (оно) позволяет сделать вклад. Но затем выясняется, что омоформа это употреблена в значении винительного падежа: их общий вклад в науку позволяет объединить этих ученых, рассказать о них в одной книге.

Числительное. Третье делает ненужным первое. Смысл, возникающий при чтении: третье - подлежащее (схема: И - В)*. Авторский смысл: третье -дополнение (схема: В-И).

Десять победили тридцать. Смысл, возникающий при чтении: десять - подлежащее (схема: И - В). Авторский смысл: десять - дополнение (схема: В-И).

Прилагательное. Русский вытесняет французский. Смысл, возникающий при чтении: русский - подлежащее (схема: И-В). Авторский смысл: русский- дополнение (схема: В-И).

Доброе пробуждает прекрасное. Смысл, возникающий при чтении: доброе - подлежащее (схема: И-В). Авторский смысл: доброе - дополнение (схема: В-И).

Суммируя сказанное, можно сформулировать следующую общую закономерность смыслового восприятия: Омоформа именительный-винительный (т.е. любое слово - существительное, местоимение, числительное, прилагательное, - у которого совпадают по форме именительный и винительный падежи), стоящая в начале предложения, первоначально воспринимается читающими в значении именительного падежа, даже если она употреблена пишущим в значении винительного (закономерность 1).

На основе этой закономерности сформулировано известное правило стилистики, его приводил еще А. С. Пушкин: «Там, где сходство именительного падежа с винительным может произвести дву-смыслие, должно по крайней мере писать все предложение в естественном его порядке (sine inversione)», т.е. без инверсии (Пушкин А.С. О литературе.- М., 1962.- С. 157).

В письменной литературно обработанной речи предложения типа Мать любит дочь с дополнением на первом месте встречаются значительно реже, чем предложения с подлежащим на первом месте.

Это объясняется тем, что в письменной речи обыкновенно искусственным образом избегают оставлять в предложениях рассматриваемого типа прямое дополнение на первом месте, так что факты нарушений этого правила следует приписать лишь случайному недосмотру. Однако перемещение дополнения с первого места предпринимается не потому, что пишущего принуждают к этому свойства И грамматики русского языка (русская грамматика, в отличие, например, от французской, позволяет ставить в предложениях» рассматриваемого типа дополнение на первое место), а потому, что «прямым» построением предложения пишущий стремится предупредить неправильное понимание.