Принцип ответственности

Мы живем в мире ответственности, но не знаем, что это такое. Между тем, это основной принцип существования этого мира. Онтологический принцип. Ж. Деррида однажды сказал: «Мы никогда не забываем, что недостаточная тематизация того, чем является ответственность, т. е. чем она должна быть, является также безответственной тематизацией: не знать, не иметь никакого исчерпывающего знания о том, что значит быть ответственным, уже является само по себе отсутствием ответственности. Для того чтобы быть ответственным, нужно иметь возможность ответить, что называют быть ответственным». [7, с. 136–166] Примем, что быть ответственным – значит осознавать топос своего тела, его конечность, конечность крови из раны, конечность жизни. Ответственность начинается со знакомства со смертью, ее необратимостью, с могилы предка, идет через смерть знакомых, родственников, друзей, обостряется в момент осознания собственного последнего дыхания. Если смерть теряет свой запах, цвет, свою реальность, прозаичность и величественность, свою циничность, мощь, торжественность и необратимость, если она перестает возбуждать, вгонять в дрожь и ужас, если мы перестаем чувствовать её везде, здесь, рядом, ежемоментно, если мы перестаем стоять на грани, «у двери» (вспомните Сократа), то смерть становится симулякром, атрибутом боевиков, визитной карточкой маньяков и серийных убийц. Это недопустимо, ведь здесь уходит та бахтинская единая-единственность бытия, а значит, и самое главное, – уходит ответственность. Без ответственности ломается коммуникация, рождаются неуверенность и страх, рациональность становится душащей догмой, свобода умирает.

Если зачатки ответственности человека по отношению к другому человеку можно привить, то ответственность человека перед миром абсолютна (!) независимо от наших желаний, и начинается она с осознания, что мир вокруг нас, который мы безлико именуем «биосферой», имеет к нам, как предполагает Г. Йонас, «что-то наподобие морального притязания» на основании его «собственного права». [8, с. 53] Но для такого возведения мира в ранг со-беседника человека потребовалось бы ни много ни мало значительное переосмысление основ этики. А это, в свою очередь, «означало бы разыскание не только человеческого, но и внечеловеческого блага, т. е. признание существования «целей как таковых» и за пределами человеческой сферы и включение заботы о них в понятие человеческого блага». [8, с. 53] Но самое интересное в том, что, мнению Г. Йонаса, «никакая прежняя этика (за исключением религии) не готовила нас к роли такого доверенного лица, и менее всего господствующее научное воззрение на природу». [8, с. 53].

Разумеется, говоря о науке, Йонас прав, он также прав в том, что человеку-потребителю придется пересматривать свою этику, распространив заботу и на природу. Однако следует заметить, что потребителю очень трудно отказаться от процесса потребления – в данном случае – окружающего мира. Поэтому указанный пересмотр этики означает попытку решения практически нерешаемой задачи перевоспитания потребителя. О религии, которая «готовила» нас к роли заботливого хозяина природы поговорим чуть позже. А пока Йонас констатирует, что даже антропоцентричному сознанию рационально-философски мыслящего среднего безответственного потребителя «чудится, что от находящейся в угрожающем положении полноты живого мира исходит немая мольба о пощаде её целостности. Следует ли нам к ней прислушаться, должны ли мы признать её претензию в качестве обязательной, поскольку она санкционирована природой вещей, или здесь надо видеть одну сентиментальность с нашей стороны, которой мы можем поддаться, если пожелаем, и настолько, насколько можем себе позволить?» [8, с. 53–54] В этом и состоит принципиальная разница между сознанием пусть даже экологически перевоспитавшегося потребителя и сознанием человека архаического. Последнему ничего не чудится, он сам и есть составляющая природной целостности, и поэтому ему не надо прислушиваться – он слышит, чувствует и живет так; он не сентиментален и не просто признает претензию мира – он осознает свой равноправный и ответственный диалог с ним и готов, в случае необходимости, платить по счетам. Платить самым дорогим – кровью.

Согласимся, что для создания условий реализации принципа ответственности, предлагаемого Йонасом, необходима не рационально-философская метафизика снисходительного препарирования мира, а иная, метафизика единой-единственности со-чувствия, со-бытия, симфонии человека и мира, этика и метафизика ответственности, которую не могут предложить ни наука, ни одна из доктрин «мировых» религий. Приведенное выше замечание Йонаса о том, что только религия готовила нас к принятию заботы над миром также не точно. Бог, в соответствии с Ветхим заветом, сотворив человека, дал ему владение над миром: «наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Бытие 1. 26–29) Однако из уст этого Бога не вышла сакральная фраза А. де Сент-Экзюпери об ответственности за тех, кого приручили. Именно поэтому наше потребительское отношение к миру совершенно справедливо принято возводить к «иудео-христианскому антропоцентризму». «Обладайте» и «владычествуете», но не любите, не цените, не будьте ответственны за этот мир. Здесь заложена потребительская парадигма мышления человека. Есть ли обладание и власть над природой любовь? Нет. Здесь она не обязательна. Следовательно, есть вещи важнее любви. Большая власть означает большую свободу действий, а значит, и большую ответственность. Бог есть ответственность.

Заключение

В своем бессмертном произведении «Мастер и Маргарита» М. А. Булгаков устами героев сказал о том, что трусость – это самый страшный порок. Не грех, а именно порок, потому что такого греха нет среди заповедей, данных богом Израиля своему народу через Моисея. Трусость современного человека, нашего современника, проявляется в том, что он боится сломать старые и вредные стереотипы, заданные чуждой ментальностью и религиозной доктриной. Но нынешние обостряющиеся отношения человека с миром, в котором он живет, требуют ломки стереотипов и парадигмы мышления. Поэтому ему придется преодолеть трусость и страх, пренебрежение первичными принципами со-бытия в мире, и понять, что сохранение жизни на Земле стоит нескольких побитых молью догм и стереотипов. Я надеюсь, что именно в этом нам поможет археология религии.