Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Проклятый горн 4 page. Возле лавки я увидел Пугало, которое, прилипну к грязному стеклу, пыталось высмотреть, что происходит внутриВозле лавки я увидел Пугало, которое, прилипну к грязному стеклу, пыталось высмотреть, что происходит внутри. Меня оно конечно же узнало, несмотря на маскарад, и гулко постучало в дверь, прежде чем я даже успел к ней подойти. По счастью, в округе никого не было, и никто не мог задаться вопросом, отчего внезапно раздался грохот. – Сваливай! – резко сказал я ему. – Мне не надо, чтобы тебя увидел законник. Будь в Билеско, как и Проповедник. Оно помрачнело, заколебалось, но все же уступило и, ссутулившись, быстро пошло прочь. Я покачал головой. Вот черт! А если бы Руджеролло уже открыл дверь?! Это была бы самая дурная из всех шуток Пугала. Выждав несколько секунд, я постучал снова, затем, увидев, что не заперто, распахнул скрипнувшую дверь. Внутри было довольно пыльно, а из‑за грязных окон еще и сумрачно. Товары, какая‑то хагжитская дрянь, в основном медная посуда, кувшины с узким горлышком и круглые блюда с чеканкой оказались тусклыми и запыленными. Как видно, торговля шла не бойко. Хотя, подозреваю, лавка не больше чем прикрытие. Из темного коридора появилась немолодая, чуть полноватая женщина с сальными волосами, собранными в неопрятный пучок, поддерживаемый бронзовой заколкой в виде грубо сделанной цапли. – Мы закрыты. – Глазки у нее были проворные, блестящие и все примечающие. Она сделала выводы насчет посетителя и решила, что ему тут совсем не место. – Я похож на покупателя, мать? – Ты похож на головореза, парень. Сразу скажу, что брать у меня нечего, кроме этого медного дерьма. – Тетка была не робкого десятка. – Так что просто иди куда шел. Думаю, ты ошибся адресом. Вино наливают через два дома, шлюхи через переулок. – Я ищу кой‑кого. – Кого же? – насупилась та. – Хозяина этой пыльной дыры. – Сеньора Луке? – Сисэрино Руджеролло. На ее творожистом лице не дрогнул ни один мускул. – Говорю же, ты ошибся, парень. – Скажи, наш общий друг рекомендовал обратиться к нему, если появится интересный товар из Хагжита. – Не знаю я такого. Тут хозяин сеньор Луке, и он еще неделю назад уехал в Велуччо. У него невестка рожает. – Ну, значит, я и вправду ошибся, мать. Не беда. Найду другого покупателя. Я неспешно ушел и, закрывая за собой, чувствовал ее подозрительный взгляд.
Я покрутился по городку, зашел в церковь, лишь для того, чтобы убить время и заметить, что за мной следит какой‑то тип в грязной одежде. Церковь была богатой, особенно для такой маленькой провинциальной дыры, и забита паломниками. Я вернулся на постоялый двор и взялся за пиво. Оно, надо сказать, было гадким, невероятно горьким и воняло старым хмелем. Тот, кто следил за мной, угнездился в самом дальнем углу, заказал той же дряни, что и я, но спустя час, так и не допив ее, ушел, кинув мелкую монетку в руку расторопного трактирщика. Я продолжил терпеливо ждать, понимая, что, возможно, проверки все еще не кончились. И лишь вечером, когда зажгли свечи, а с кухни понесло жареным свиным салом, отчего хотелось выскочить на улицу, к моему столу подошел черноволосый, горбоносый тип с одышкой и изъеденным оспинами лицом. – Могу присесть? – Предпочитаю пить один. – Ты меня вроде как искал. – Ты Руджеролло? – Допустим. – А может, и нет. В лицо‑то я тебя не знаю. – Придется тебе поверить на слово. – Он расположился напротив, хотя я его так и не пригласил. – Жетон покажи. Он удивленно поднял лохматые брови: – Это еще зачем? – Ты мариновал меня целый день, дядя. Я хочу быть уверен, что передо мной законник, а не очередной клоун. – Не здесь. – Тогда идем в мою комнату. Человек, представившийся Руджеролло, усмехнулся: – Не раньше чем ты скажешь, кто ты, кто тебя направил и что у тебя есть на продажу. – Не раньше чем ты покажешь мне свой жетон. Или оба упремся рогами и будем топтаться на месте. В его карих глазах все еще было сомнение, но он решил рискнуть. – Твоя взяла, незнакомец. – Меня зовут Виктор. – Я встал из‑за стола. – Наемник и купец в одном лице? – А ты не знал, что наемникам часто перепадают разные интересные вещицы? Мы же любим погулять по чужим городам и иногда заглядываем в чужие сундуки. Я грубо рассмеялся. Он – нет. В комнате я зажег несколько свечей, так как уже стемнело, протянул руку и взял у него серебряный жетон. Без всякого сомнения, тот был настоящим и горячим, хотя последнее мог понять лишь человек с даром. Подделки холодные, как обычный металл, а украденный у владельца жетон быстро покрывается темным нестираемым налетом. Разумеется, наемник Виктор Фетш этого знать не мог, поэтому придирчиво рассмотрел безделушку, даже хотел попробовать ее на зуб, но в последний момент передумал и кинул законнику. – Вроде как убедил. К чему все это представление на целый день? Разве представитель Ордена Праведности кого‑то опасается? – На наши возможные дела это никак не влияет. – Хорошо если так. У нас общий знакомый. Его зовут Вальтер, и он служил одному благородному кретину, которого сейчас забрала могила. Этот Вальтер еще порой показывает фокусы, которые не одобряют клирики. – Я слышал о нем. Но лично не знаком. – Но, как я знаю, знаком был с другом его хозяина. – Жильбером? Он специально назвал не то имя, проверяя меня, но я не клюнул на эту глупую ловушку, как и не стал произносить имя Александра, которого вполне мог и не знать. – Понятия не имею. Вальтер сказал, что, если кой‑чего попадется, можно поискать тебя, и что труды окупятся. А кто уж ему сказал, врать не буду. Со мной он такими подробностями не делился. – Как ты с ним познакомился? – Оказал ему одну услугу. Лет десять назад. – Хорошо. Это можно проверить и позже. – Руджеролло все еще стоял у двери, не собираясь присаживаться и хоть сколько‑то мне доверять. – Что конкретно ты продаешь? – Он говорил, что ты можешь свести меня с покупателем, который заинтересован в черных камнях. Тех, что иногда привозят из Хагжита. Он помедлил несколько мгновений, не веря своим ушам. – Ты о глазах серафима? – Хрен знает как они называются. Черные булыжники, внутри которых белый дым. Он сразу стал заинтересованным: – И у тебя есть такой камень? – Есть парочка. – Парочка?! – Ну, может, и побольше. Смотря как договоримся с покупателем. – Я делал вид, что не подозреваю об истинной стоимости минералов. – Что‑то не очень верится. Я достал из‑за пазухи один из двух камней, попавших ко мне из коллекции бургграфа Бризена. – Как теперь? Веры прибавилось? – Я позволил ему рассмотреть лежащую на ладони драгоценность. – Где ты их добыл? – Это так важно? – Никто не станет покупать вещь, украденную у какого‑нибудь князя с туалетного столика. Себе дороже. Ты же понимаешь. Уверен, он купил бы его, даже если бы я притащил булыжник, лежащий на туалетном столике, в который впивалась бы отрубленная рука князя, но конечно же кивнул и рассказал, «боясь», что клиент уйдет. – Мы с моей ротой накрыли торговое судно хагжитов в устье Весели. Мне при разделе добычи достались в том числе и эти четыре крошки. Сперва хотел выбросить или продать какому‑нибудь дураку, но решил, что запас карман не тянет. Сохранил. А лет через пять после этого Вальтер обмолвился о таких штуках. И вот я у тебя. – Могу я?.. – Он протянул руку, и я отдал ему камень, предупредив: – Только без глупостей, друг. Он не смог скрыть свою алчность. Придирчиво изучил товар при свете свечей, с видимой неохотой вернул обратно. – Камень настоящий. – Так как насчет того, чтобы свести меня с покупателем? – Я и есть покупатель. Сколько ты за него хочешь? Вот только этого мне не хватало. – Э, нет‑нет! – погрозил я ему пальцем. – За дурня меня держишь? Вальтер сказал, что ты посредник и приведешь меня к продавцу. Что все дела решать с ним. Я не продам товар тебе только для того, чтобы ты перепродал его дороже. Или встреча с покупателем, или никаких сделок! В углах его рта залегли недовольные складки. Но говорил он терпеливо, точно с глупым зверем: – Мой клиент ни с кем не встречается. Все сделки проходят через меня. Я насупился и упрямо выдвинул челюсть, надеясь, что не переигрываю, сказал раздраженно: – Я не знаю тебя, так же как и ты меня. Но знаю Вальтера и помню его совет. План таков – ищу законника, показываю товар, он ведет к тому, кому нужен камушек. Я получаю деньги, и все страшно довольны. – Не кипятись, наемник. Подумай сам. Какая тебе разница, от кого получать монеты? Ты же приехал сюда заработать, да? Так я и предлагаю это. Если тебя устроит цена. Разумеется, все это было более чем логично. Но я упрямо гнул свою линию: – А если твой друг даст больше? – Ты сам назовешь сумму. Если она приемлема, мы договоримся. Если нет, тебе больше меня никто не даст. Моего клиента все равно нет поблизости, и тебе придется иметь дело со мной. Или ждать, когда он вернется. Неделю. Месяц. Год. – Скажи, где он и как его зовут. Я поеду к нему. Тот с печалью развел руками: – У меня нет такой информации. Примерно, так я и думал. И, конечно же, не рассчитывал, что он мне поможет. Попытаться стоило, надеясь, что он идиот, но, как и оказалось, это не так. Значит, перейдем к тому варианту, который мы изначально запланировали с Гертрудой. Для начала я выругался. Помянув Вальтера, Руджеролло и неизвестного покупателя. Законник посмотрел на меня с некоторой долей раздражения, спросив: – Полегчало? – Черта с два полегчало! Надо было продать это дерьмо еще в Фирвальдене первому же алхимику! – Вряд ли там дали бы тебе хорошую цену. Продай мне, – в который раз предложил он. – Внакладе не останешься. Я задумался, и на лице у меня было написано, что я стараюсь не продешевить. Затем назвал сумму: – Пятьдесят флоринов. – Дорого, – возразил законник. – Ты столько за пару лет не зарабатываешь. – Откуда тебе знать, сколько я зарабатываю! – окрысился я. – Пятьдесят монет! – Скинь пятерку, и я куплю все четыре камня. Сто восемьдесят флоринов. Прикинь сам. Целое состояние. Тебе больше никогда не придется заниматься тем, чем ты занимаешься, чтобы заработать на хлеб и пиво. Осядешь в тихом местечке, купишь себе постоялый двор, получше этого. Я мрачно смотрел на него, затем опустил плечи: – Черт с тобой. Сорок пять за камень. – Все четыре при тебе? – Нет. Только этот. За остальными надо ехать. – Далеко? – невинно поинтересовался он. – Не твоего ума дело. – Просто пытаюсь понять, успею ли я собрать деньги, – постарался разрядить обстановку законник. – Успеешь. Я теперь сюда приеду не раньше осени. – Но этот камень продашь сейчас? – Давай деньги, и он твой. Руджеролло достал из кошелька золотую монету, положил на край стола. – Это аванс. Остальное будет завтра к вечеру.
В отличие от Билеско, улицы здесь не освещались. Накрапывал мелкий дождик, даря свежесть и усиливая запах уже отцветающих лип. Я прятался возле городского колодца, и поблизости была лишь блохастая псина, осторожная и брехливая, наблюдавшая за мной из укрытия ближайшей подворотни. Рядом находилось маленькое кладбище, и хоть оно и скрывалось за высокой стеной, я слышал тихие шепотки – кто‑то из иных существ не спал нынешней ночью. Шаги человека, который и не думал скрываться, раздались со стороны центральной улицы. Я увидел изящный белый силуэт, и Гертруда оказалась рядом. – Как прошло? – Как мы и предполагали. Он готов купить камень, но не показать нам того, кто похож Константина. – Законник сам виноват. Ему давали шанс отойти в сторону, – с меланхолическим равнодушием произнесла она. – Идем до конца? – Спрашиваешь. Что с нашими друзьями? – Спят безмятежным сном. Раньше следующего вечера в себя не придут. Я представил рожу Джанкарло: – Они будут чертовски злы. – Пусть злятся. Мы уже будем далеко. К дому Руджеролло мы подошли через пять минут, так никого и не встретив по дороге. На первом этаже была лавка, на втором – жилые помещения. Гера на несколько мгновений прижалась лбом к дощатой двери, закрыла глаза. Я поглядывал по сторонам, надеясь различить в чернильном мраке хоть какое‑то движение, но все было тихо, если не считать легкого шелеста дождя по крышам и мостовой. – Там трое, – наконец сказала Гертруда. – Два человека и собака. Все спят. – С псиной возникнут проблемы? – Только не когда с тобой колдунья. Дверь крепкая. Будет много шума. – На окнах первого этажа ставни. Но не на втором. Погоди. Я залезу наверх. Там должно быть легче. Металл водосточной трубы холодил кожу, лезть было невысоко, так что я быстро оказался на выступе, свесился вниз, протягивая моей спутнице руку. Она легко подпрыгнула, наши пальцы переплелись, и я одним движением поднял ее к себе. Она мягко подула на стекло, и то выгнулось пузырем, точно было сделано из мыльной воды, а затем беззвучно лопнуло, превратившись в мелкий белый песок, осевший на пол. Я просунул руку в получившееся отверстие, повернул щеколду и распахнул раму. Гертруда остановила меня и отправилась первой. В соседней комнате горел тусклый свет. Снизу раздавался негромкий храп. – Жди здесь, – приказала мне Гера, легко сбежав по ступенькам во мрак. Она вернулась через минуту, храп звучал так же, как и прежде. – Женщина. Теперь не проснется. За мной. Чувствовала она себя совершенно уверенно, как будто каждую ночь вламывалась в чужие дома. Свет в спальне Руджеролло давала стоявшая на столе свеча. Гертруда громко хлопнула в ладоши, заставляя огонь подпрыгнуть к потолку, освещая каждый темный уголок в комнате, с интересом глядящего на нас пса йонмерской породы, и законника, спавшего на узкой кровати. Я выдвинул стул, сел на него, видя, как человек просыпается и пока мало что понимает. Впрочем, надо отдать ему должное, соображал он очень быстро. Маленький пистолет с колесцовым замком, прятавшийся под подушкой, оказался в его пухлой руке. Щелкнул спусковой крючок, ударила искра, из дула пошел жалкий сизый дымок. – Какой конфуз. – Я огорченно цокнул языком. Руджеролло, вооруженный дагой, уже был готов к бою. – Не надо горячиться, дорогой, – попросила его Гера. – Острые предметы куда опаснее, чем вы думаете. Он, видя, что я даже не делаю попытки встать, чтобы защитить ее, бросился на девушку. Мелькнула тень, с рычанием сбила его с ног, вцепилась в руку. Законник заорал от неожиданности и боли. А сторожевой пес, обученный убивать, по одному слову Геры отпрыгнул в сторону, садясь у ее ног, довольно скаля окровавленные клыки. – На кровати будет удобнее, – сказал я человеку. Тот послушно сел, зажимая левой рукой рваную рану на правой. Кровь стекала по локтю и капала на простыню. – Виктор, ты играешь грязно, – сказал мне Руджеролло. – Денег в доме все равно нет. Я бросил флорин, который он мне дал, ему на колени: – Кто говорит о деньгах, Сисэрино? Он уставился на меня, затем перевел взгляд на Гертруду: – Я знаю тебя. Магистр Братства! Ведьма! Значит, он выполняет твои приказы! – Мое настоящее имя Людвиг ван Нормайенн, – поклонился я ему и увидел, как стекленеет его взгляд. – О. Слышали обо мне? Польщен. – Ты был в Вионе. Когда погиб мой друг Александр. – Как я понимаю, ты там тоже был. Маркграф Валентин также относился к твоим друзьям? Он зло выплюнул слова: – Нападение на законника! Вам это с рук не сойдет! – Сойдет, – безучастно возразила Гертруда и тут же сменила тон на деловой: – И лучше вам понять это как можно скорее, сеньор. Подобная широта взглядов облегчит жизнь всем нам. – Иди к черту, шлюха! Пес вскочил на четыре лапы, оскалившись. В горле у него клокотало. – У вас милый зверь, господин Руджеролло. Настоящий убийца. Вы отлично его вымуштровали, и сейчас между его зубами и вашей плотью стою лишь я. Так что, будьте любезны, оставьте свои грязные мечты при себе. Я сегодня не в настроении. Он облизал губы, выдавил из себя: – Могу я перевязать рану? – Если избежите глупостей и оскорблений. Законник разорвал наволочку на несколько лоскутов, занялся разодранной рукой. – Чертов пес! Мне обещали, что он отличный сторож. – Вас забыли предупредить, что колдуньи легко управляются с собаками. Против таких, как мы, это не защита. Не волнуйтесь. Я заберу его с собой, когда мы поговорим. Вас он теперь вряд ли будет слушаться. – Мне все равно. Хоть продайте его на мясо нищим. Так что вам надо? Я чуть отодвинул от себя свечу, пламя было чересчур ярким: – То же самое, что и раньше. Имя покупателя, как его найти, кто он такой, где вы познакомились. И еще несколько вопросов. Он сложил губы трубочкой: – Вот оно что. Вы убедились, что я тот, кто вам нужен, когда я согласился купить глаз серафима. Вальтер сдал меня. – Вальтер мертв. Эта новость его не слишком опечалила. – Я не буду отвечать на ваши вопросы. Хоть режьте. – Ну зачем вы так? – укорила его Гертруда. – В вас говорят чувства. А мне бы очень хотелось, чтобы в вас проснулся разум, сеньор Руджеролло. Оцените ситуацию логически. Вы здесь один. Рядом с вами колдунья. Никто вас не услышит. Никто не придет на помощь. Скажу даже больше. Я не планирую вырывать вам ногти и дробить колени. Никакой боли, сеньор. Но, несмотря на это, я все же развяжу вам язык. У меня есть способы. И вы будете рыдать от счастья, рассказывая мне все, что я хочу знать. Ну неужели вам этого хочется? Становиться таким же послушным и преданным, как ваша милая собачка? Законник содрогнулся, но не стал сдаваться сразу: – Вы не выпустите меня живым. Иначе Орден начнет охоту на вас. Она звонко рассмеялась: – Кто вам такое сказал? Вы ничего не вспомните. Ни нас, ни то, о чем говорили. Я и это могу. Мне нет никакого резона вас убивать и привлекать к себе внимание ваших коллег. Хотя, если быть честной, мне кажется, что вы скрываетесь даже от них. – Не от них. От клириков, – внезапно процедил тот. – Вижу, ты все же решил поговорить, – усмехнулся я. – Браво! Разум победил эмоции. На кой черт ты сдался клирикам? – Я был с Александром в Вионе. Они с маркграфом придумали покушение на епископа Урбана. И, когда дело провалилось, Ордену пришлось откупаться. – Тобой. Так как маркграф Валентин был слишком серьезной фигурой, чтобы к нему подступиться. – Верно. Они отказались от меня и продали церковникам! – зло произнес он. – Поэтому приходилось прятаться. – Значит, ты теперь не законник, не сообщишь о нас своим товарищам, так как рискуешь не меньше нашего. Вот видишь, – вкрадчиво сказала Гертруда. – Нам нет нужды тебя убивать. Ты не представляешь угрозы. – Как ты познакомился с кузнецом? – Вы мне все равно не поверите, – помолчав, буркнул Руджеролло. – Попытайся сделать так, чтобы мы поверили. Он пробормотал ругательство, но ответил: – Встретились в Солезино. Его… Александр вытащил его из гроба. Я присвистнул, переглянулся с Гертрудой. – Это как? – А вот так! Александр довольно долго отвечал за архивы Ордена, я ему помогал время от времени. В подвалах Солезино хранилось много барахла, которое мы перевезли из Руже после раскола Братства. Этот мусор лежал веками, пока мой друг не стал его разбирать и систематизировать. Я не знаю подробностей. Александр лишь обмолвился, что ему наконец‑то удалось вскрыть ящик, который мы нашли восемь лет назад. Я не присутствовал при этом, был в Хунге. Просто знаю из рассказа, что там лежал парень, который словно попал внутрь пять минут назад, а не провалялся в саркофаге черт знает сколько времени. Они с Александром спелись. Вроде бы собирались изменять мир. Оба не в своем уме. – Ты веришь, что он восстал из гроба? – осторожно спросила Гера. Тот пожал плечами: – Александр верил, а мне было как‑то все равно. – И почему ты ему помогал? – Потому, что он чертов колдун и страшный человек. Лучше быть с ним, чем против него. А еще он платил и обещал власть. И да, мы ему верили. Такому нельзя не поверить. – Кто он такой? – спросил я. – Он не вдавался в подробности. Мы называли его господин Ивойя. Я вздрогнул. – Ивойя?! – Да. – Милтиец, – кивнула Гера, и мы оба вспомнили, как звали человека, привезшего в столицу останки отца императора Константина. – Опиши его, – попросил я. – Высокий, сильный. Светловолосый и светлобородый. Глаза голубые. Смазливый. Для мужика. – А акцент у него южный? – Немой он. – Что? – Что слышал. Он на бумажке писал все. Говорить не говорил. Проблемы у него с этим большие. Язык ему, что ли, когда‑то отрезали, или он забыл, как это делается. Не знаю. Слушайте, я его видел всего четыре раза. В Солезино, в замке Валентина, и здесь, в Билеско, когда он приезжал за товаром. Поэтому мало чем могу помочь. – За каким товаром? – быстро спросила Гертруда. Законник замешкался и отвел глаза. – За всяким. – Кинжалы стражей, – зло произнес я. – Этот сукин сын сдавал ему кинжалы стражей! – Я всего лишь был посредником! – окрысился тот. – Ваших ненаглядных братьев и пальцем не трогал! Просто получал кинжалы и отдавал ему. Он появлялся, когда я отправлял ему сообщение, и тут же исчезал. Просил поискать для него камни. У меня связи среди ювелиров княжеств, но глаз серафима ни у кого не было. Так что я не видел Ивойю уже больше года. – Как нам с ним связаться? – Он убьет вас. А потом и меня. – И все же мы рискнем. Руджеролло вздохнул, со злобой покосился на пса: – Я уже написал ему. Через «Фабьен Клеменз и сыновья». Сообщил, что будет камень. А потом еще несколько. – Просто письмо на его имя? – Да, – неохотно подтвердил тот. – Ивойя из Солезино, так он себя называет. – Когда он приедет? Вновь пауза. – Не разочаровывай меня, законник, – с угрозой в голосе предупредила Гера. – Завтра. Или послезавтра. Он где‑то неподалеку сейчас. Мы снова переглянулись. Нам везло. – Где вы назначили встречу? Давай, Руджеролло. Ты и так уже запел. Не останавливайся на половине куплета. – В холмах, в шести лигах от Кампо ди Карне, есть заброшенный монастырь конгрегации молчальников. Там его кузница. – Как найти монастырь? – Ехать на юг. По Исернийскому тракту. В холмах дорог нет, но, думаю, не заблудитесь. Если ты считаешь, что справишься с ним, ведьма, то я посмеюсь над твоими обугленными костями. Когда он добьется своего, я буду рядом с ним, а не там, где вы – в могиле. – Значит, ты тоже веришь в то, что он сможет распахнуть адские врата? – Да, ведьма. Верю. И ты бы поверила, если бы увидела, на что он способен! Этот чертов ублюдок без труда расправился с верхушкой Ордена, как только они перешли ему дорогу! Повисла тяжелая тишина. – Землетрясение в Солезино – его рук дело? – спросил я, не веря в собственную догадку. – Маркграф Валентин подтвердил это. Сказал, что законники хотели остановить Ивойю, когда поняли, что тот может устроить. Но в итоге он остановил их. С тех пор я не в Ордене, а из кожи лезу, чтобы угодить ему. И есть еще несколько человек. Не знаю, замечала ли Гера, но за время нашей беседы Руджеролло довольно сильно сместился на кровати, добравшись до изголовья. Я видел, что матрас в этом месте чуть выше, и подозревал еще один спрятанный нож. Так что я теперь больше следил за его руками, чем слушал. – Сколько темных клинков ему осталось создать? – Не знаю. – Ты врешь. – Один, – неохотно процедил он. – Ему не хватает только камня. Он ищет его уже год. Поэтому он обязательно придет, чтобы закончить дело. – Один? – не поверил я. – Для девяти других требуется много клинков стражей. У Братства столько не пропадало и за сто лет! – Александр сказал, что у Ивойи уже имелось какое‑то количество, когда они… познакомились. Он ездил за ними в горы, на юг Литавии. После возвращения кузнец сделал один, у него был материал, но кинжал не работал. Не знаю уж почему. – Для ковки вы давали ему материал – наши клинки, которые следовало уничтожать. – Я здесь ни при чем. Занимался вообще другими делами. Гертруда сделала шаг к нему, и пес повторил это движение, не спуская с Руджеролло глаз. – Ты был в этом замешан по уши. От кого получал наши клинки? Он помялся, размышляя, говорить или нет. – От Джонаса де Смета. Он из глав Ордена. Именно ему достался рабочий темный клинок и заготовка. Это была плата кузнеца за помощь. Надо думать, заготовку, которая теперь хранится у меня, нашла в Солезино Кристина. А тот клинок, рабочий, попал в руки каких‑то помощников этого де Смета, и его тоже нашла Криста. Только раньше. Когда за ней погнались убийцы Ганса. После этого кинжал оказался у Франчески, затем у цыгана из Шоссии. Вроде все сходится. – Людвиг, знаешь что‑нибудь об этом господине? – поинтересовалась Гера. – Никогда не слышал. – Руководитель Ордена Праведности. Неофициальный. Он погиб во время землетрясения. – Ивойя прихлопнул даже своего сторонника. Чем вы ему успели так насолить, Руджеролло? – Маркграф писал, что наши руководители пытались остановить кузнеца. Но как… я не знаю. Уже был здесь. После смерти де Смета наша политика изменилась, и новые главы сдали меня святошам. – Сколько кинжалов стражей ты отдал Ивойе? – Это так важно? – Если я спрашиваю, то да. – Лично я – всего два. Должно было быть больше. Не знаю, сколько переслали ему де Смет и Александр. После их гибели оставались клинки из коллекции маркграфа Валентина. Но они пропали после того, как благородный испустил дух. Расслабьтесь. Кузнеца уже не интересуют ваши расчудесные железки. У него их полный набор, и скоро на земле воцарится ад. – И ты этому рад? – Он меня порядком поражал. Руджеролло искренне удивился: – А почему бы и нет? Разве большинство людей его не заслуживают? – Но себя ты к таким не причисляешь? – Конечно. А теперь давай, ведьма. Стирай мне память, и проваливайте. Я сказал все, что вы хотели знать. Можете ехать в холмы и стать кормом для коршунов. Гера покачала головой: – Я обманула вас, сеньор. Никогда не умела насылать на людей забывчивость. Он понял все мгновенно. Его рука змеей нырнула под матрас, и пес, так долго ждавший этого момента, прыгнул. Пугало бы было довольно.
После разговора с законником я никак не мог уснуть, хотел обсудить с Герой услышанное, но она решительно пресекла эту попытку, мягко поцеловав меня в лоб. – Спи, Синеглазый. Все остальное позже. И я провалился во мрак до полудня. – Все гораздо сложнее, чем я считала, – сказала мне белая колдунья, когда мы выехали за городские ворота, без всяких угрызений совести оставив Эспозито и Джанкарло видеть тридцатый сон. – Много непонятных моментов. – Может, ты поспешила его убить? Ее глаза были жесткими. – Только не говори, что он этого не заслуживал. – Я о том, что он мог бы рассказать еще что‑то. – Не было времени, Людвиг. Да и в живых оставлять Руджеролло нельзя. Быть может, он и не побежал бы в Орден, раз те сдали его Церкви, но к кузнецу пошел бы обязательно. Я не могла так рисковать. – Интересно складывается ситуация. – Я решил уйти от щекотливой темы. – На свете существует человек, как две капли похожий на императора Константина. Он настолько похож на него, что пытался убить Вальтера, когда тот понял, кто перед ним. Имя у темного кузнеца тоже довольно странное. – Ивойя. Человек, привезший в столицу останки Аппия, сына императора Августа и отца императора Константина. Август умирает, власть оказывается в руках Константина, и какое‑то время рядом с ним видят человека по имени Ивойя. Затем он исчезает по неизвестным причинам. За свою жизнь Константин увеличивает империю в три раза, укрепляет Братство, продолжая дело безвременно почившего деда. И живет долго‑долго. – Как мы предполагаем, это из‑за того, что тыкает темным кинжалом в людей, а затем убивает появившуюся темную душу светлым клинком, накапливая жизнь. В итоге стражи об этом узнают и приканчивают собственного благодетеля. – Да. Все верно, – подтвердила она. – Но теперь у нас есть человек по имени Ивойя. Да‑да… я знаю, что людей с подобным именем в Мильте не меньше, чем Людвигов и Гертруд в северных княжествах. Но внешняя схожесть кузнеца с Константином и странные слова Александра о том, что он пробудил Ивойю, который спал в саркофаге, доставшемся законникам в наследие от прежнего Братства… – Я развел руками. – Звучит как бред. Не может же человек пролежать в гробу полторы тысячи лет, а затем внезапно воскреснуть. – Человек и вправду так не может, – согласилась Гертруда. – Поэтому я, как большой скептик, подвергаю сомнению эту часть истории Руджеролло. – А я, как человек знакомый с магией лишь понаслышке, видевший демонов и даже угодивший в преддверие ада, не исключаю такой возможности.
|