Быть человеком

Да, я на дне.

И поезд мой ушёл.

И я спиваюсь,

Молча,

Понемногу.

И всё ж пишу.

За что и слава Богу.

Благодарю.

Не так уж я грешу.

Да может Бог мне спишет половину

За то, что не юродствую душой,

Делю последний хлеб с бездомной псиной

И крест влачу,

Хоть маленький,

Но свой.

Не стыдно мне, когда меня поносят

За то, что нищ

И что хожу небрит.

Что среди лета наступает осень —

Не горько мне.

Пускай себе дождит.

Судите, люди,

Вас ведь тоже судят.

Мне всё равно.

Но мне не всё равно,

Что всё вокруг летит к чертям

И будни

Уходят в небытьё кошмарным сном.

Да если б только сон,

пусть как ни жуток,

А то ведь явь безумней всяких снов:

Девчонок превращают в проституток,

В бандитов превращают пацанов.

Волшебники юлят по заграницам.

Вот им — плевать.

Звереем.

Боже мой!

Когда же человеческие лица

Воспрянут над поникшею толпой?

Исконность наша

Хлеб и молоко

Ещё, наверно, со времён Триполья.

Но как же мы прощаемся легко,

Без слов,

Без омерзения,

Без боли

С душою славянина-казака,

Под дружный мат столпившись возле кассы,

Прикрывшись формой взбрыков гопака

Или молебнов у иконостаса.

Понять бы нам,

Как воздуха глотнуть,

Как перепрыгнуть безнадёги омут:

Как он абсурден, наш дурацкий путь

От одного безвременья к другому.

Подобье Боже?

Ересь.

Ерунда.

Далёкий идеал,

Как квазизвёзды.

Ей-богу, Бог бы умер от стыда,

Когда бы мог предвидеть,

Что он создал.

Родные,

Люди,

Подымите взгляд.

Расправьте плечи,

Спины разогните,

Иначе мир погибнет навсегда

И никогда не явится Спаситель.

Рабам по райским кущам не ходить.

Не даст Творец от врат священных ключ им.

Быть человеком —

Так и значит:

Быть,

А не молчать об этом сладкозвучно.

12/V-2001 — 23/VII-2003. Городня

***

Мы так долго метались под куполом

Самых розовых вер и надежд,

А теперь получили по кумполу

Горькой правдой.

Не хочешь — не ешь.

Ведь считалось — мы самые-самые,

А когда предъявил век свой счёт,

Стало гадко:

Какою отравою

Мы травили себя под компот

Распрекрсных и праведных лозунгов,

Самых умных,

Таких же, как мы.

Взять бы да отхлестать себя розгами

За прогресс —

От тюрьмы до сумы.

1990. Городня

***

Разлетелась Страна,

Да осталась судьба.

Независимости — “Да!”

Но какая страда:

Пожинаем извечную долю свою

И разбрасываем на прокорм воронью.

А оно всё жиреет,

Уже и летать

Не умеет.

Нам бы хоть приподнять

К равнодушному небу

Затравленный взгляд.

Только некогда —

где бы

Чего бы урвать.

А иначе, представьте, дожить мудрено

До того, что пророками нам суждено.

Завершается век.

А за ним — темнота.

И зловещая тень

Креста,

Но не та,

Та же кровь,

Тот же пот,

Теснота,

Суета.

Ну, а кроме — ни зги,

Ни черта.

Завершается век,

Остаётся судьба.

И незрячим калекой

В дырявой рубахе,

Отстав от лукавого поводыря,

Жалко шарит руками

И знает, что — зря.

С 8 на 9/VIII-1995. Киев

***

Моя родина, сука драная,

Лежит скатертью самобраною,

Поперёк и вдоль тати шастают,

Хочешь взять — изволь, не спросясь того.

Не понять — злобятся ли, рады ли.

А к спине опять странный взгляд прилип.

А когда уйдём в землю сирую,

Нам помогут — профинансируют.

Вышли мученики в учители,

А мучители — в попечители.

Под заплатами — море гордости...

То ли личности, то ли мордности.

И бредёт она побирушкою,

И не русская, и не руськая,

Беспардонная, бесталанная,

Моя родина, сука драная.

14/Х-1994. Киев

***

Демократия — это

Когда вся планета

Живёт так, как хочется

Американскому президенту.

VI-1998. Киев

***

Все глупые бюро и партсобранья,

Все блаты, самиздаты, дефициты...

Как это было, в сущности, банально,

Анекдотично смело, шито-крыто...

Всё чаще, неожиданно, как здрасьте,

Ловлю себя,

на пошлости, как видно,

Что я тоскую по советской власти.

Она была смешна, но безобидна.

2/IV-2000. Киев

***

Рождённый ползать летать не может?

Ещё как может!

Причём туда,

Куда витающим невозможно

И докарабкаться никогда.

Безумству храбрых поём мы песню,

А мудрости трусов несём дары.

Пока не покрылись бездушной плесенью,

Пора хвататься за топоры.

Да что — топор

против АКСа!

В момент обложат со всех сторон.

Для процветания и прогресса

У нас — духовность,

У них — ОМОН.

28/I-2001

* * *

“Майте на увазі — посмішку Фортуни

можна купити лише за 50 копійок”.

(Реклама в газеті)

Гроші, гроші, гроші. Вся країна — ринок,

Все на продаж — совість і краса дівчат.

Посмішка Фортуни — п’ятдесят копійок,

Посмішка путани — баксів п’ятдесят.

Запродали душу власного народу,

Розміняли пам’ять на дзвінкі слова.

Хто ідей сокірою нам махав з-за рогу,

Вчить нас демократії, світла голова.

Всі хотіли блага — і нема претензій,

Вдалині світив-бо вищий інтерес.

І — найкраще з добрив — благодатний цезій

Вноситься до грунту ралами АЕС.

Зруйнували церкви —

збудували лазні.

А меморіальні дошки —

на хлівах...

Посмішка Фортуни — майте на увазі —

П’ятдесят копійок.

Й їдь на “Жигулях”.

23/VIII-1990. Київ

***

Стривайте, люди, що ми коїм —

З простягнутою в світ рукою

Йдемо від власної землі,

Братів клянемо без упину,

Ковтаємо чужу хлібину.

І в цьому винні москалі?

Та ми ж самі себе з’їдали

І роз’їжджалися у далі.

Тепер паплюжим пам’ять вдів,

Обмацуєм ярмо на шиї

Та на дідів ллємо помиї,

Щоб так відмити прадідів.

І нелюдіємо загалом.

Несе нас до провалля чвалом

Священний галасливий кпик.

Нас власне здожене прокляття,

Адже того, хто зрікся батька,

Зречеться врешті рідний син.

Переживу нестатки й злидні,

Нашестя й пошесті всесвітні,

Що виростають, як гриби,

Та не змирюся із ганьбою —

Коли народ стає юрбою.

Бо збожеволію в юрбі.

26/І-1992. Київ

***

Рипить відірваний підбор.

Обід — не хліб,

Картоплі горщик.

Ні, це ще не голодомор —

Малесенький голодоморчик.

Ще сітуація не та,

Іще святкуємо обжинки,

Але ж гадюка вироста

Теж із маленької клітинки.

Живіть, панове, й не тужіть,

Носіть відзнаки хоч на спині,

Та дайте і народу жить

У незалежній Україні.

23/ХІ-2003. Городня

* * *

Проходит жизнь, мерцая миражом,

Не тем — пустынным, голубым и светлым, —

То ярко крутит диким кутежом,

А чаще тлеет сигаретным пеплом.

Живёшь,

Но ни к чему

И ни при чём,

А так...

Зачем-то ходишь на работу,

Когда дают — несёшь зарплату в дом

И ешь,

И спишь,

И дышишь для чего-то.

Бесценных слов святая простота.

Потоки их чисты и бескорыстны.

Так христиане предали Христа,

А коммунизм позднее коммунисты.

Вот и бредём,

И ловим миражи,

Всё по безвременью та бездорожью.

Так и живём, зачатые во лжи

И вскормленные беззаветной ложью.

Но если это кто-нибудь прочтёт

И прекратит жевать, тревожась смутно,

То я надеюсь (чем не шутит чёрт),

Что всё же был при чём-то

И к чему-то.

14-26/VII-2000. Киев

* * *

Весна сквозь нищету

сквозит тоской промозглой

И не спешит вступать в свои права.

Метелью заметёт,

морозом приморозит,

И может быть, по-своему права.

Дебильная страна

не сеет и не пашет,

Подачки ожидает,

И молчит,

Когда с неё дерут

три шкуры Юли-Паши,

Великий развивая Лёнь почин.

30/III-2001. Городня

***

Мечталось и снилось, да вот — не сбылось,

Растёт Эверест деклараций и хартий,

А Родина — как обескровленный лось,

Которого рвёт на куски стая партий.

30/IX-2000. Городня

***

Нам явилась свобода,

Как небесная манна,

Оптом и всенародно,

И немного нежданно.

Оба-на! — и свалилась.

И, конечно, пришибла.

Непривычная милость

Для привыкших быть быдлом.

И, дорвавшись до воли,

Вчера прославлявшие Сталина,

Так — без крови и боли —

Демократами стали мы.

16/III-1998. Киев

***

Как нам сладостно —

верить в радости,

Что грядут за сменой эпох.

Как нам радостно —

верить в сладости,

Что вручает изредка Бог.

Нам на совесть надет глушитель, но —

Наша память порой ворчит.

Хоть, конечно, всегда пленительно:

Помолиться —

и получить.

Временами нам даже кажется,

Что вот-вот — и потерпит крах

Эта каста неутверждающих,

Утверждающаяся в чинах.

4/I-1989. Городня

***

Если бы я был гениальным

Изобретателем,

То придумал бы телевидение

С субкадрами,

Для слепых.

Если бы я был гениальным

Политиком,

То придумал бы дрессированную

Демократию

Для идиотов.

22/XII-1990

***

— Послушайте... —

Да кто услышит.

Бумага шелестит, как дышит,

А чувства — как вода в песок.

И это было б очень странно,

Чтоб кто-то, кроме тараканов

Услышал шелест этих строк.

Висит, как дождь над серой бездной,

Трагизм того, что всё исчезнет

Или изменится совсем.

Твоё лицо в тумане мглистом,

И искры этих красных листьев,

И век,

И голоса друзей.

И дети вырастут и станут

Старухами и стариками.

И лягут улицы не так.

И наше время без злорадства

Иначе будет называться

В пустых объёмистых трудах.

Скукожившись и спрессовавшись

В культурный пласт, эпоха наша

В историю других эпох,

Как ни кичимся мы крикливо,

Войдёт как “слой презервативов”,

А не “дерзаний и тревог”.

Я смутно чую эту эру.

Земной, телесный, грешный в меру,

Гляжу, грустя, но не страшась,

В грядущий век, где тоже люди,

Но никому нужна не будет

Ничья бессмертная душа.

С 18 на 19/Х-1996. Киев