Помощь партнера

Новое положение в команде обязывает спортсмена ко многому; моральная ответственность играющего тренера, необыкновенно велика. Я не имею права хотя бы на миг подумать, что я в чем-то выше, главнее, что ли, теперь, чем мои давние партнеры, с которыми я продолжаю играть, но одновременно мне нельзя забывать, что отныне я не только один из двадцати с лишним игроков команды, но и ее играющий тренер.

В отличие от других руководителей коллектива армейских хоккеистов, я должен отвечать несколько иным требованиям. Мои товарищи вправе ждать от меня, что я не только на словах, но и в деле – в игре, на тренировке, главным образом, конечно, в игре, в матче, в ходе хоккейного поединка – буду показывать то, к чему призываю своих подопечных.

А сам! Вот тот вопрос, которого я боюсь больше всего на свете.

Я могу сыграть хуже или лучше, хоккей – это игра, всего лишь игра, где нет и быть не может команд и спортсменов, застрахованных от неудач. Но я не могу сыграть спустя рукава, с прохладцей. Не могу гореть вполнакала, экономя силы, энергию, ибо у меня есть великое право вести товарищей своим примером – «делай, как я!».

Вот почему я утверждаю, что играющий тренер – это не только дополнительные нагрузки, но и дополнительная нравственная ответственность.

И обстоятельства сложились так, что мне в первые же месяцы выпал печальный случай доказать, что я понимаю всю глубину моральной ответственности играющего тренера за судьбу команды и хоккеистов.

История нашей тройки широко известна, шесть сезонов подряд мы выступали в неизменном составе: Викулов–Полупанов–Фирсов.

Мне было двадцать четыре года, когда Анатолий Владимирович отдал мне под опеку двух одаренных новичков, и я думаю, что совесть моя чиста – я сделал все, что от меня зависело, чтобы Володя и Виктор почувствовали собственную силу и обнаружили, показали спортивному миру свои незаурядные возможности.

Тройка сложилась, сформировалась, обрела постепенно силу, и, право же, мы были не на последнем счету.

На нескольких чемпионатах мира звено играло в полном своем составе, но вот на турнире 1969 года, в Стокгольме, место Полупанова занимал Александр Мальцев, и это было не первым, к сожалению, предупреждением, что в нашем маленьком коллективе не все в порядке.

И Викулов, и я десятки раз (не преувеличиваю ничуть) говорили с Полупановым, просили, уговаривали, упрашивали, требовали, наконец, подумать о себе, и о нас, и Витя клялся, что он все понял, все осознал, что никаких нарушений спортивного режима никогда больше не будет, что о спиртном он забудет напрочь.

Виктор клялся, божился, заверял и... обманывал.

Чрезвычайные происшествия случались теперь с пугающей регулярностью.

Полупанов не опускался вниз постепенно, но стремительно скатывался в бездонную пропасть.

Осенью семидесятого Виктора отчислили из команды, потом все-таки простили, дали возможность играть снова.

Прошел едва ли месяц, и Полупанов опять сорвался.

Как все это произошло?

До меня доходят самые разноречивые сведения о моей собственной роли в этой истории. Кое-кто считает, что я был неправ.

11 декабря семидесятого года, в пятницу, в дни международного турнира на приз «Известий», хоккеисты нашей сборной были свободны от игры, и тренеры попросили нас собраться вечером во Дворце спорта в Лужниках, где встречались команды Чехословакии и Швеции.

Пришли все, кроме Валерия Васильева и Виктора Полупанова.

Мы знали, что тренеры сборной на этот матч могут опоздать: во второй половине дня Анатолий Владимирович Тарасов защищал диссертацию на степень кандидата педагогических наук. Однако выступавший на защите а качестве официального оппонента Аркадий Иванович Чернышев на матч приехать все-таки успел.

Матч окончился, и мы сели в автобус и отправились в Архангельское.

После ужина, поскольку время было уже позднее, все разошлись по своим комнатам.

Перед сном я заглянул в столовую.

Васильев и Полупанов все еще сидели там, оба были навеселе, и я попросил их побыстрее отправляться спать.

– А утром сами скажете тренерам, что на матче не были, и расскажете, в каком состоянии приехали на сбор...

Оба тут же возразили:

– Мы скажем, что опоздали на сбор, и все... Мы не пьяные, только пива по бутылке выпили...

Я зашел в комнату к Виталию Давыдову, капитану динамовцев, и сказал ему, чтобы он забрал из столовой Васильева.

Потом Давыдов заглянул к нам с Викуловым.

– Так ведь они выпили!

На следующее утро Виктор и Валерий беседовали с тренерами. Сказали они только о том, что опоздали на сбор.

Чернышев и Тарасов спросили сначала у врача сборной Олега Марковича Белаковского, а затем у Виталия и у меня, в каком состоянии были Васильев и Полупанов.

Врать мы не стали.

Провинившиеся были наказаны. Их вывели из сборной СССР и лишили почетных спортивных званий. С Виктора сняли звание заслуженного мастера спорта, с Валерия – мастера спорта международного класса.

Их не отлучили от хоккея. И у Васильева и у Полупанова осталась возможность выступать за свои клубы. Оба, в конце концов, могли бы через какое-то время – как скоро, зависело только от них – доказать, что и по уровню своего мастерства, и по своим моральным качествам они снова могут претендовать на право играть в национальной команде страны.

Все зависело только от самого Полупанова.

Виктор посчитал, что я был неправ. Он убежден, что мне, его другу и партнеру, следовало бы в который уже раз не «заметить» этого опоздания на сборы команды и не вынуждать его докладывать обо всем случившемся тренерам сборной.

Я не согласен с таким толкованием дружбы.

Не потому, конечно, что меня назначили играющим тренером.

Попробуйте представить себя на месте спортсменов, выступающих в одной команде, в одной тройке с мастером, склонным к нарушениям спортивного режима. Почему партнеры должны быть в вечном напряжении – не сорвется ли опять центрфорвард? Ради чего они вынуждены выступать с разными партнерами и оттого менять постоянно свою игру, подстраиваясь под нового товарища? Я играл в звене и с Полупановым, и с Чекалкиным, и с Анисиным, и с Мишаковым, и с Труновым, и вся эта чехарда происходила не потому, что тренеры мучительно определяли сильнейший состав тройки, а потому, что Викулов и я лишались своего центрального нападающего, который считал себя свободным от каких-либо обязательств перед командой и звеном.

Два хоккеиста тренируются и играют с максимальной отдачей сил, не позволяют себе никаких отступлений от строжайшего спортивного режима, регулярно «отрабатывают» на площадке за своего партнера – одним словом, простите за неизящное сравнение, «тянут лямку за троих», а их товарищи в это время...

Мы не только на площадке, но и за ее пределами старались «тянуть» Полупанова, и, честное слово, мы делали все возможное.

Спорт дисциплинирует, выпрямляет человека, но случается, что к спортсмену вместе с силой и сноровкой, настойчивостью и ловкостью не приходит нравственный иммунитет ко всей той необязательной шелухе, что связана зачастую с ранней и шумной славой, с громадной популярностью чемпиона мира. И именно потому молодой человек не умеет правильно распорядиться своей судьбой.

Я могу называть десятки своих товарищей по спорту, которых не испортила и не могла испортить самая невероятная известность. Таких было немало и в команде хоккеистов. Вспомним хотя бы Константина Локтева и Бориса Майорова, Игоря Ромишевского и Виталия Давыдова, Вячеслава Старшинова и Владимира Викулова, Александра Рагулина и Владимира Брежнева.

Но были и другие хоккеисты, те, кто сдался, не выдержал, отступил перед искушениями, кто допустил предательскую мысль, что слава искупит, спишет все.

Мы, товарищи Полупанова по команде, виноваты, пожалуй, только в том, что слишком терпеливо относились к проступкам Виктора. Нам хотелось надеяться, что Витя одумается, исправится, а ему казалось, что мы прощали его потому, что он нужен команде, что все его грехи будут забыты, едва подоспеет время решающих матчей.

Полупанов не только пристрастился к спиртному. Он стал обманывать, юлить, но ведь и на тренировке, и в игре невозможно скрыть, как ты провел вчерашний вечер!

15 января 1971 год мы проводили четвертьфинальный матч на кубок СССР с «Локомотивом». Виктор сыграл плохо, он был явно не в форме, и потому тренеры решили не брать его с командой в Горький, где нам предстоял традиционно трудный матч с местными торпедовцами.

Тарасов дал задание Полупанову на те два дня, что мы будем отсутствовать. Сказал, с кем, в какие часы тренироваться.

Но никаких тренировок не было...

Кажется, я хорошо знаю своего многолетнего партнера, и все-таки даже я поразился, когда узнал об этом случае.

Мне казалось, что Виктор будет тренироваться день и ночь, чтобы как можно скорее вернуться в сборную страны, чтобы как можно скорее заслужить право на восстановление звания заслуженного мастера спорта.

Спустя некоторое время Полупанов снова сорвался, и тогда он был отчислен из команды мастеров ЦСКА.

В конце января в нашем хоккейном Дворце вступила в строй новая часть корпуса, и мы перебрались в только что построенную очень удобную, просторную раздевалку.

Над каждым шкафчиком администрация Дворца повесила фотографию хоккеиста, чья амуниция хранится в этом отсеке.

Портрета Полупанова не было. Между моей фотографией и фотографией Викулова был снимок сосредоточенного Володи Трунова.

Знакомый офицер, давний поклонник армейцев, спросил у меня перед очередным матчем:

– Что же, на Полупанове поставлен крест?

Я ответил, что все зависит от самого Виктора.

Прошло какое-то время. Виктор, кажется, образумился, кажется, все понял. Я говорю – «кажется», ибо боюсь снова ошибиться. Уж очень много раз мы верили заверениям Полупанова, верили – и ошибались.

Хочу надеяться, что теперь-то уж Виктор сдержит слово. Его приняли в команду «Крылья Советов», он снова играет в нападении. Конечно, в первых матчах он был далек от прежнего – блистательного и неудержимого Полупанова, ставшего грозой вратарей. Станет ли он прежним асом? Не знаю. Ведь потеряно так много времени, а мы, увы, с годами не становимся моложе, и нам все труднее соперничать с юными, азартными соперниками.

Теперь-то я хорошо знаю, что значит спорт для каждого из нас, для тех, кто выступал в команде мастеров. Это только наивный юноша, установивший первый рекорд, может заблуждаться относительно своей роли в развитии мирового спорта. Спорт дает каждому из нас больше, чем мы, даже самые одаренные, самые талантливые, можем дать ему.

Вот почему нужно дорожить каждым днем, проведенным в спорте, вот почему так горестно потом будет вспоминать о растраченных впустую силах, обо всех этих бессмысленных «нарушениях спортивного режима». Вот почему помощь партнера – это не только и не столько точный и своевременный пас, сколько попытка удержать товарища от ошибки.