Спас-гора

Я уже был здесь. http://vk.com/album4007245_179435391 Тогда это начиналось как очередное приключение, поездка в места, которые манят своей недоступностью и древним очарованием былого величия. Места ныне заброшенные и дикие. Вспоминая прошлый визит с трудом ощущаешь отголоски тех чувств, что испытывал тогда, всё-таки прошло 2 года, да и встреча была первой. Мы знакомились друг с другом осторожно, с любопытством. К сожалению, я тогда ещё не писал заметок, и поездка осталась лишь в нетвёрдой человеческой памяти которую шлифует время истончая эмоции и ощущения в ментальный прах. Я жалею, что я тогда не писал. Но это всё лишь тени прошлого. Я помню дорогу туда смутно. Она пролетела незаметно под мерный рык мотора квадроцикла. В лицо бил душистый лесным ароматом ветерок, стояли последние тёплые осенние деньки. До места добрались быстро и легко. В ровном зеркале источника у подножия горы играли солнечные блики, шумела высокая трава и пред нами предстала Шужгора. Место древнее, по преданиям, до проповедников христовых здесь было языческое капище и преподобный Даниил, уверен, ощущал мистичность сего места, когда принимал решение основать здесь монастырь. Шёл к концу век 16ый…

С тех далёких времён кануло в Лету много событий и людских судеб. Сам Даниил нашёл вечное своё прибежище под спудом церкви, монастырь тоже прожил жизнь сопоставимую с длительностью человеческой жизни, к концу 17го века был упразднён, и на его месте в 1755 году была построена Спасо-Преображенская белокаменная церковь. Её остатки и встретили меня в тот солнечный день, на вершине зелёного холма, в тёплом мареве утреннего воздуха, в запахе спелых лесных трав. http://www.pravenc.ru/text/171196.html

Я ошибался тогда. Я думал, что чувствовал её одиночество. Но это было не так. Меня встретил хранитель полуразрушенных церковных стен, древний проводник в царство мёртвых, страж могил и тишины-черный ворон. Непрошенные гости нарушили его покой, недовольно каркнув он спикировал откуда-то сверху с крепостной стены и по широкой дуге удалился к лесу. Его присутствие здесь объединяло расколотые принятием христианской веры времена, в этом слились воедино древний почти позабытый языческий символ и разрушающийся символ христианский.

Тогда у меня было больше времени. Времени хватило чтоб обойти почти заросшие могилы на бывшем погосте, прочитать таблички с выцветшими именами, постоять у двойной могилы где усопшие захоронены двумя ярусами, один над другим. Раздвоившаяся в стволе берёза, выросшая в изголовье, служила тому подтверждением. Времени хватило чтобы поправить импровизированный рукотворный иконостас в месте захоронения святого со всеми тому причастными предметами-иконками, свечками, записками с молитвами и т.д. Ещё времени хватило чтоб посидеть и просто помолчать. В туманной белёсой дымке были видны даже заводские трубы далекого Череповца. Старожилы рассказывают, что окрестные деревни, ныне мёртвые и почти стёртые людьми и природой с лика земного через которые пролегал наш дальнейший путь, располагались, как и было заведено в старину, на возвышенных местах. И когда на Шужгоре в дни больших церковных праздников был крестный ход, каждая из окружающих деревень слышала колокольный перезвон и был виден блеск куполов бывшего монастыря. Ныне же было всё мертво. Последним служителем был священник Василий Стефанович Неласский, в 1921 году в свои 75 лет он всё ещё продолжал своё служение…его портрет я видел в избе у местного жителя краеведа Александра Кирьянова.

Мы уехали тогда дальше, продолжая свой тернистый путь. Но уже тогда я знал, что я вернусь, ибо зов этого места более не оставлял меня никогда.

И я выполнил своё обещание.

Теперь я возвращался один. Собирался долго, несколько раз приходилось откладывать поездку из-за дождливой погоды, память же ждала повторения солнечных картин. Я приехал поздно по меркам местных жителей для этого путешествия-было уже 2 часа пополудни. Даже видя их удивление не хотелось совершенно объяснять им, что время было выбрано не случайно-хотелось быть там ранним вечером, когда свет солнца уже чуть приглушён и краски налиты оранжем. Зашёл к Александру в избу перед походом, это уже превратилось в добрую традицию. Сухой, невысокого роста этот Левша из деревни Закукобой умудрялся совмещать несколько дел одновременно - вести хозяйство, строить вездеходы каких-то немыслимых конструкций и активно заниматься краеведением. Причем настолько эффективно, что его домашний музей неизменно пополнялся какими-то интересными находками - то древними камнями с окаменевшими останками морских жителей периода раннего карбона или венда, то монетами 18-19 века, то старинными пузатыми самоварами и кузнечными изделиями. В этот раз меня порадовал весьма неплохо сохранившийся штык и медальон старосты деревни.

И, конечно, фотографии. Фотографии как слепки памяти, следы ушедших времён. Люди, лица. Дети и взрослые, простая незатейливая сельская жизнь ушедших в землю деревень.

Сенокосы, трактора, самокрутка в уголке рта, сдвинутый на бок картуз с русым вихром из-под него. И на каждой второй она - гора. Склоны пусты от травы, склоны пусты от деревьев. Вереница людей и вверх, и вниз.

И на каждом снимке Храм за спинами тех, кем он жил, и кто его разрушил. Но даже спустя столько лет люди приходят к нему, к их личной Голгофе, на которой ими же и был распят Спас-Шужгорский Храм. Собиратель душ, последние прибежище чад своих, покров утешающий величием земным и небесным своим, святый и поныне, неслышимой зов твой звучит в сердцах людей. И с сего дня для меня перестала быть Шужгора, но в новом имени явилась Спас-гора.

Мне дали с собой в поход мачете, тяжёлый кованный короткий клинок. Александр напутствовал - «Не так будет боязно в лесу ну и ветки если что пообрубить».8 километров по лесу в одну сторону, лесная тропа знакома и приведёт прямо к горе. За плечами лёгкий рюкзак со всем необходимым, молитвослов не забыт, а на ногах кроссовки и получены заверения, что мой выбор обуви удачен.

Как же я ошибался! Дождливое лето сделало своё дело, то что ранее было небольшой колеёй, превратилось в разбитую трелёвочником и заполненную грязной жижей борозду. Местами не находилось ни клочка сухого места, достаточного чтоб ступить на него одной ногой, и перепрыгнуть на следующий сухой островок. В ряде случаев приходилось и вовсе продираться по обочине через заросли лесной чапарыги, стараясь не потерять из виду то, что до недавнего времени было тропой. Наверное, если проследить траекторию моих передвижений, то это сверху выглядело как поступательное броуновское движение диковинного зайца, упрямо пробивающегося сквозь лес к своей цели.

Вторая половина пути в преддверии горы пошла на подъём и стала суше. Лес был солнечным и тихим, почти безветренным. В этой тишине воскресали чувства, которые почти позабыты городским жителем -чувство одиночества, собственной малости и незащищенности перед ликом природы. Можно было пробовать петь или разговаривать самому с собой или читать вслух молитвы, думаю, каждый из людей в такие моменты старается отвлечься от первобытных страхов по-своему. Страхи эти от слабости нашей и от надежд только на собственные силы. Кто-то из местных вспоминал, что существует поверие, в котором людей верующих и чистых сердцем в лесу бывало встречал образ самого преподобного Даниила Шужгорского. Для меня время этой встречи ещё не настало.

Поворот к горе зарос основательно и стал практически не узнаваем. Стояла трава выше моего роста, всё вокруг было незнакомым, и я уже засомневался это ли мой путь? Но блеснуло знакомое зеркало источника и лес расступился, отче Данииле, я пришёл.

Источник на самом деле состоял из двух частей. Большая чаша, сформированная из сруба брёвен, предназначалась в старину для лошадей и скотины, которую тут раньше пасли и на которой сюда приезжали на сенокос. Для людей был сформирован сруб поменьше и подальше. Ныне он почти зарос и пропал в зарослях кустарника. Большую чащу же периодически чистят местные жители, тот же Александр приезжал сюда как-то с насосом и пытался откачать воду, чтоб заменить часть брёвен и убрать скопившийся на дне мусор. Значимость этого родника трудно переоценить. Кроме того, что это фактически единственный источник питьевой воды для всех приходящих сюда, ещё и вода в нём обладает удивительным мягким вкусом и считалась целительной. Когда-то слепая паломница, пришедшая на поклон к Спас-горе, прозрела, омыв своё лицо водой из этого родника. Испил и я, усталость сняло как рукой.

Знакомые стены, старый камень, нет стража-ворона теперь, где ты старый друг, лишь ветер и лёгкий шелест листьев. Деревьев стало больше, остатки стен всё больше утопают в зелёной тени.

Иконостас на месте упокоения Преподобного слегка размётан, как мог собрал и привел в порядок. Прочитал молитву, почтил память, прикоснулся к остаткам креста что возвышался над куполом. В таком месте неосознанно стараешься не шуметь и вести себя пристойно, в душе это даже противоестественно. У меня было всего полчаса перед двухчасовым путём обратно. И эти полчаса были потрачены на молитву и на созерцание, на попытку слиться воедино и ощутить святость этого места, прикоснуться к неведомому, хотя бы попробовать понять, что меня сюда звало и почему я оказался сейчас здесь.

Наверно у каждого в жизни есть места, в которые всегда тянет вернуться. И вовсе не потому, что тут красиво или кормят вкусными пирожками. Я вовсе не об этом. Люди не изобрели ещё достаточно точных слов и понятий, чтоб описать это ощущение. Это почти потребность, но это не нужда и зависимость, это не связано с получением удовольствия, но здесь хорошо, дорога сюда не имеет разумного смысла, но имеет смысл быть здесь. Ощущение тихой душевной грусти, тонкости и хрупкости своего внутреннего духовного мира, желание прикоснуться к тёплому камню, вдохнуть воздух, излечиться мягкой тишиной, найти успокоение мятущимся мыслям и переживаниям, ощутить некий душевный комфорт, застыть хоть на мгновение в крайней точке маятника мирской жизни, когда силы страстей равновелики и взаимоисключающи, услышать, что шепчет тебе душа – бесценно! Вот зачем всё это, и даже 10 минут пребывания здесь стоили того чтоб пройти эту дорогу ещё и ещё раз.

Спустившись с горы не мог не обернуться на прощание. Всё тоже величественное зрелище, теперь почти родное, мне пора в дорогу, но я буду сюда возвращаться пока мне позволяют силы и возможности. Не буду говорить «прощай», но скажу «до свидания», отче Данииле!

Дорога обратно показалась быстрее, каждые 15 минут отсчитывался очередной километр и уже было безразлично на грязь – кроссовки и ноги промокли до основания, одежда была покрыта слоем паутины, старых иголок и пыли. Солнце клонилось к закату и когда я вышел к деревне были уже почти сумерки. На прощание зашёл к Александру, сдал его почти не пригодившийся мачете единственной жертвой которого оказался я сам-случайно порезал палец об как бритва острое лезвие. Немного посидели на завалинке, дал отдых нещадно ноющим с непривычки ногам за неспешным моим рассказом о походе, помолчали. Настала пора прощаться, но за расставанием всегда стоит помнить, что однажды настанет время и вернуться. И пока мы живы - да будет так!

Отче Данииле, моли Бога о нас!

08.08.2015