Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
У, ппан содержания знака и знаковых систем 217рсего общества, приходится констатировать, что в социальном функционировании формализованных языков есть проблемы. С одной стороны, они жизненно необходимы для нормального функционирования общества. В этих условиях, чтобы обеспечить стабильность общества и при этом «прозрачность» механизмов управления, принятия решений и контроля, формализованные языки должны бы быть доступны для значительно большего числа пользователей, чем это имеет место в современном мире. Однако более широкое использование таких языков затруднено, поскольку оно невозможно без специального обучения значительно большего числа людей, чем это пока имеет место. Коллизия между высокой социальной ценностью таких языков и относительной узостью круга пользователей проявляется в ряде негативных тенденций современного мира (ср. практическую неуязвимость хакеров, которым не могут противостоять специалисты военных ведомств и банков; отсутствие общепризнанных моделей экономического развития и связанный с этим хаос в попытках сознательного воздействия на экономическую ситуацию, например, в деятельности МВФ; информационный барьер, стоящий перед непрофессионалами, которые хотели бы выработать собственное мнение по «горячей» экологической проблеме, и др.). В отличие от формализованных языков этнические (естественные) языки доступны всем членам социума. Овладение ими происходит естественным путем и не требует специального обучения. В этом их кардинальное преимущество перед специализированными языками при решении информационных и организационных задач в масштабе всего социума, а также при столкновении с проблемами выживания социума. В отличие от художественных семиотик искусств, религий, философий, произведения и проявления которых принципиально допускают неоднозначную интерпретацию, речевые произведения (в границах коммуникативной и регулятивной функций естественного языка) интерпретируются носителями языка в значительной мере однозначно1. Сравнительно высокая точность и определенность языка в передаче информации, относи- 218 Часть четвертая. СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРА ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ тельная легкость и простота интерпретации речевых высказываний (т. е. легкость понимания слушающим коммуникативного намерения говорящего) являются важными коммуникативными преимуществами языка по сравнению с содержательно более богатыми семиотиками искусств, религий, философий. В отличие от художественных семиотик язык встроен в жизнь социума: он внутри всех видов коммуникации, но он не цель коммуникации, не самодостаточен (в отличие от произведения искусства), а скромнее, проще, доступнее. Однако язык обязателен в жизни человека и социума, в то время как любая из художественных семиотик до некоторой степени факультативна (во всяком случае, не во всех культурах существует живопись или балет; не все люди хотят слушать оперу, читать стихи или беллетристику и т.д.). Язык проще искусств, потому что нужнее. Аспекты плана содержания знака: денотатика, ■ семантика, синтактика, прагматика. Данный параграф нужен, во-первых, для терминологической полноты лекции о содержании знаков: без видения отношений, связывающих знак с другими знаками и с жизнью, понимание семиозиса было бы неполным. Во-вторых, разговор об аспектах содержания знака важен как сегодняшнее дополнение к истории семиотики, в развитие идей Чарлза Морриса, который в свое время (в 1938 г.) указал на три аспекта (из названных четырех) в содержании знака и в соответствии с ними выделил три одноименных раздела в науке о знаках: семантику, синтактику, прагматику (об этом шла речь в п. 13; там же даны определения соответствующих понятий). В-третьих, учитывая сказанное об аспектах содержания знака в п. 13, в данном п. 76 представляется важным увидеть их методологическую полезность при анализе феноменов разных семиотик. А. Денотативный аспект содержания знака. Немецкий логик Георг Клаус (1912—1974) в 1960-х гг. предложил различать в семантической сфере знака два разных вида отношений: 1) отношение знака к обозначаемому им явлению (или классу явлений) объективного мира; эти отношения Клаус назвал сигматикой (от названия греч. буквы Z, с которой начинаются греческие слова сема, семантика, семиозис и т.д.) и 2) отношение знака к другим знакам в своей системе — семантику, т.е. парадигматические отношения знака1. Это полезное разграничение в духе понятия о 1 С учетом многозначности и де-факто широты лингвистического термина семантика в указанном семиотическом смысле лучше использовать термин пара~ дигматика. Что касается индивидуального термина сигматика, то его значение в целом соответствует широко принятым терминам денотат, денотативный аспект, которые и будут далее употребляться. Лекция XI. ПЛАН СОДЕРЖАНИЯ ЗНАКА И ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ 219 Схема 4 Аспекты плана содержания знака и их внутри- и внесемиотические отношения (по Супруну) значимости у Соссюра подчеркивало важность для жизни знака его места в системе и вносило диалектический момент в понимание отношений знака к внешнему миру. Фактически Клаус разделил моррисовское поле «семантики» (которое Моррис определял как отношение между знаками и тем, что они обозначают) на две области: денотативную и парадигматическую. Б. Знак в его связях с внешним миром и в зависимости от функционирования. Развивая мысли Г. Клауса об аспектах содержания Знака, А.Е.Супрун показал разную степень зависимости разных аспектов знака от внешнего мира и от употребления / функционирования знака (см.: Супрун 1996, 120—122). В частности, было увидено, что два аспекта знака (прагматика и синтактика) непосредственно создаются и выявляются в употреблении в отличие 0т менее зависимых от употребления денотативного и парадигматического аспектов. С другой стороны, разные аспекты знака портному связаны с внешним миром: денотативный и прагматический аспекты напрямую зависят от внешнего мира (ото- 220 Часть четвертая. СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРА ЗНАКОВЫХ СИСТЕ щ бражают его или пытаются на него воздействовать), в то время как парадигматика и синтагматика прямо не связаны с внешним миром, их связи опосредованы внутрисистемными отношениями. Указанные взаимоотношения представлены на схеме 4 (см. с. 219). Представленные четыре аспекта плана содержания знака в совокупности исчерпывают весь круг (даже «шар») отношений, имеющихся у любого знака. Ценность данного понятийного аппарата состоит в его целостности (учтены все виды отношений знака) и универсальности (он пригоден для анализа любых знаков). При анализе плана содержания знаков (любой семиотики) данный аппарат позволяет методично и последовательно выявлять наиболее существенные черты содержания знака. В порядке иллюстрации в п. 77 и 78 будут даны характеристики содержания двух сложных знаков (языкового и литературного) путем их «проведения» по всем четырем секторам очерченного круга — четырем аспектам плана содержания знака. Лингвистическая конкретизация: аспекты плана ■ содержания грамматического рода в славянских языках. А. Денотативный аспект. Анализ отношений грамматической категории рода к внеязыковой реальности предполагает учет следующих моментов: 1) внеязыковой (реальный) характер значения грамматического рода у существительных мужского и женского рода применительно к названиям лиц мужского и женского пола (отец — мать), а также к названиям животных, пол которых значим в крестьянском хозяйстве (козел — коза); 2) внутриязыковой (не имеющий отношения к реальности) характер рода у неодушевленных существительных (река, ручей, озеро); 3) внутриязыковой (не имеющий отношения к реальности) характер значения среднего рода у одушевленных существительных (русск. дитятко, дитя, чудовище, страшилище, а также архаизмы и диалектизмы вроде ягня, теля, порося, жеребя и т.п.); 4) внутриязыковой (целиком «технический», нужный для связи слов) характер рода у адъективных и глагольных форм (упрямый козел, упрямая коза, упрямое дитя). Б. Парадигматика. Данный аспект предполагает уяснение следующих отношений: 1) место категории рода в системе других грамматических категорий: прежде всего взаимодействие с субстантивными категориями одушевленности, лица (особенно важной в польской грамматике); 2) классификационный характер категории рода и в этой связи удельный вес лексики трех классов (в этом аспекте значимы, например, такие факты, как утрата среднего рода в ряде акающих южно- и среднерусских говоров: сухая сена, ходили в одну болоту); меньшая по сравнению с другими Лекция XI. ПЛАН СОДЕРЖАНИЯ ЗНАКА И ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ 221 славянскими языкам и лексическая наполненность класса среднего рода в русском языке1; 3) степень морфологической отчетливости (выразительности) каждого рода; в этом аспекте существенны, в частности, наличие существительных общего рода (неряха, пьяница), окончания женского рода у некоторых существительных мужского рода (юноша, воевода), наличие существительных без родовых окончаний (атташе, такси), колебания в роде (рельс /рельса, белый / белая лебедь). Строго говоря, морфологическая отчетливость разделения на грамматические подклассы не является семантической чертой, однако от нее зависят процессы семантического сближения или отталкивания подклассов. Поэтому указанную черту целесообразно учитывать в ходе анализа парадигматики. В. Синтагматика. Парадигматические коллизии категории рода приводят к широкой синтаксической вариантности в выборе родовых форм прилагательных и глаголов: этот домишко — это домишко, эта размазня Борис — этот размазня Борис, кофе остыл — кофе остыло, мое кепи -— моя кепи, наша ЖЭК — наш ЖЭК, она чемпионка — она чемпион, заведующая Иванова — заведующий Иванова, директор пришла — директор пришел и некоторые другие2. Г. Прагматика. В силу наличия в сфере категории рода разнообразной вариантности слов, форм и конструкций, а также в силу связи языковой категории рода с тендерным фактором рассматриваемая категория активна в прагматическом отношении. С ней связан ряд регулярных стилистических различий: в наименованиях лиц женского пола по профессии, социальному положению и т.п. выбор существительного мужского или женского рода (кассир — кассирша) всегда стилистически маркирован: слова мужского рода имеют официальную или нейтральную окраску, слова женского рода — разговорную или просторечную (исключение: стилистическая нейтральность слова учительница, при том что даже слово преподавательница не вполне нейтрально). В употреблении применительно к лицам мужского пола слов общего рода на -а/-я (зануда, пройдоха, пьяница) при метафорическом использование слов женского рода (шляпа, башка, тетеря, сви- 1 В них в большей мере, чем в русском, сохранился средний род в названиях 2 О статистическом распределении конкурирующих вариантов, их истории, а
нья, размазня, пила), а также слов дура, дурочка применительно к лицам мужского пола дополнительная экспрессия связана с тем, что существительные женского рода звучат более резко, чем формы мужского рода (ср. две реплики Хватит дурочку корчить! и Хватит дурня из себя корчить!). Отрицательные коннотации, как и стилистическая сниженность слов и форм женского рода (в ситуациях выбора), представляют собой языковые следствия древнейшей пралогической бинарной оппозиции 'мужское (маркированное положительно) —- женское (маркировано отрицательно)' (о древних двоичных противопоставлениях см. в пп. 17.2). С вариантами в согласовании по роду связаны авторские комические эффекты, ср. у Гоголя в «Шинели»: Бедное значительное лицо чуть не умер или в «Кавказской пленнице» Л. Гайдая — Чей туфля?— Моё1. Литературоведческая конкретизация: аспекты ■ плана содержания образа «фаталиста» (поручика Вулича) в «Герое нашего времени» М.Ю.Лермонтова. А. Денотативный аспект. Фигура Вулича имеет отношение, во-первых, к исторической реальности и, во-вторых, к литературному процессу в России, частью которого был роман «Герой нашего времени» (1840). В аспекте реальности важны следующие обстоятельства: военные действия русской армии на Кавказе; походный быт офицеров; русские военные поселения («казачья станица» с ее полувоенным-полукрестьянским бытом, что важно для фабулы «Фаталиста»); поручик-серб на русской службе (обычно это были потомки бежавших от турок дворян); дискуссии о свободе, воле и историческом детерминизме в русской философии 1830-х годов и др. В аспекте литературного процесса существенна зависимость «Фаталиста» от «Выстрела» (1831) Пушкина («нерус-скость» с восточным оттенком героев, ср. о Сильвио: он казался русским, а носил иностранное имя; романтическая неполнота предыстории; насильственная смерть в финале: Сильвио был убит во время антитурецкого восстания в Бесарабии; пистолеты и дуэль в «Выстреле», пари и пистолеты в «Фаталисте»), а также связи «Фаталиста» с повестью А.А.Бестужева-Марлинского «Вечер на бивуаке» (1822) и с байронической традицией в целом. Б. Парадигматика. Вулич — еще один «двойник» Печорина (наряду с двойником-соперником Грушницким и двойником-другом — доктором Вернером). Ср. сходство Печорина и Вулича (в изображении Вулича): печальная и холодная улыбка; вид существа 1 Последняя шутка стала крылатой (воспроизводимой) и известна в двух типичных значениях: «1) О чем-либо внезапно обнаруженном. 2) Пародирование чьей-либо неграмотной речи» (Елистратов В. С. Словарь крылатых слов (Русский кинематограф): Около тысячи единиц. — М., 1999. — С. 134). Лекция XI. ПЛАН СОДЕРЖАНИЯ ЗНАКА И ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ 223 особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи; романтическое равнодушие к женщинам и успех у самых заметных из них: за молодыми казачками не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; храбрость; азартность (в игре, погоне, споре). В системе образов романа Вулич — это персонификация фаталистических размышлений автора «Дневника Печорина» и подтверждение его проницательности: Я замечал, и многие старые воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным глазам трудно ошибиться. Двойничество объясняется не столько замыслом автора, сколько лирической (эгоцентрической) природой романтизма Лермонтова. В. Синтагматика. Вулич вначале держится в тени, в уединении, но затем оказывается в центре внимания: В это время один офицер [Вулич. — Я. М.], сидевший в углу комнаты, встал и, медленно подойдя к столу, окинул всех спокойным и торжественным взглядом <...> все замолчали, ожидая от него какой-нибудь оригинальной выходки <...> в эту минуту он приобрел над нами какую-то таинственную власть. В развитии фабулы Вулич больше всех связан с Печориным: именно Печорин предлагает (хотя и шутя) Вуличу провоцирующее пари и затем в «материалистическом» стиле доктора Вернера торопит Вулича: Послушайте, — сказал я, — или застрелитесь, или повесьте пистолет на прежнее место, и пойдемте спать. Вулич именно Печорину предлагает определить момент выстрела (возьмите карту и бросьте вверх); Печорин оказывается тем единственным смельчаком, который сумел схватить вооруженного казака, зарубившего Вулича, и т.д. Для синтагматики романа важно, что «Фаталист» — это его заключительная часть (хотя события «Фаталиста» происходят не менее чем за пять лет до событий в повести «Максим Максимыч»). Таким образом, история смерти Вулича рассказана тогда, когда читатель уже знает о смерти Печорина, в некотором отношении тоже фатальной: хотя и не насильственной, но не от старости, а случайной, во время путешествия. Г. Прагматика. В меру влиятельности образа Печорина на состояние умов в России1 популяризировался и индивидуалистический 1 О влиятельности, а с другой стороны, — о типичности образа Печорина свидетельствуют слова печорин, печоринский, печоринство в русской публицистике и отчасти беллетристике XIX — начала XX в. Ср. иллюстрации, приведенные в ССРЛЯ (IX, 1148): Павел Петрович — человек очень неглупый, и его фигура чрезвычайно любопытна и поучительна, как отживающая тень печоринского типа (Д.Писарев); # провинции печоринство приняло совершенно своеобразные формы (М.Салтыков-Щедрин); Полковые дамы находят во мне что-то печоринское (И.Куприн). Для современного языка эти слова — уже историзмы (характерно их отсутствие в MAC). 224 Часть четвертая. СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРА ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ волюнтаризм и фатализм Вулича (как философский компонент печоринства). Неслучайно в школьном курсе родной литературы «Фаталисту» уделяется минимум времени (по сравнению с другими частями «Героя нашего времени»). Таким образом, представленные в п. 76 — 78 четыре аспекта знака — денотатика, семантика, синтактика, прагматика — не только охватывают все разнообразие отношений, составляющих «жизнь» знака, но и группируют их в четыре блока (или класса), что позволяет различать как основные векторы в функционировании знака, так и боковые, или частные, линии, сопутствующие основным. Об универсальной пригодности и познавательной ценности различения названных аспектов знака свидетельствует то, что в современных исследованиях коммуникации это различение возникает совершенно естественно в силу семиотической логики развертывания темы. Так, в монографии.Ренате Ратмайр «Прагматика извинения» (см.: Ратмайр 2003), несмотря на приоритетность прагматического ракурса (что отражено и в названии книги), систематически представлены все семиотические аспекты речевых актов извинения: синтагматика (раздел «Расположение извинений в контексте диалога») и денотативно-семантический ракурс (различение извинений «метакоммуникативных», «конвенциональных» и «извинений по существу»; типология языковой реализации извинений). Характерно в этом плане также пособие для рекламистов И. Г. Морозовой «Рекламный сталкер» (Морозова 2002): ведя речь о прагматике и технологиях рекламы, автор выдвигает в качестве ключевых категорий в организации рекламного пространства парадигматику и синтагматику (как «горизонтали и вертикали рекламного пространства» в 1-й части книги и как «способы обобщения и систематизации материала» -— во 2-й).
|