ГЛАВА 34. Они заходили ещё куда-то, в какие-то маленькие каби-нетики

Они заходили ещё куда-то, в какие-то маленькие каби-нетики. Шурочка ещё отвечала на вопросы врачей, но уже почти автоматически. Было уже половина четвёртого, и при­ближалось время укола.

И от того, что укола, скорее всего, не будет, Шурочке было страшно. Она слышала, как Машка звонила по теле­фону. Видимо, предупреждала мать, что не вернётся ночью.

Уже были взяты все нужные медикаменты, по списоч­ку, который написала для них врач. Основное покупали в аптеке, но часть — Маша взяла с собой. Оттуда, из цен­тра. Платила за всё мать Юры.

— Куда пойдём? — спросила Машка.

— Можно — ко мне, — сказала мать Юры.

Но Шурочка стала просить, и уговорила пойти к ней.

— Вы идите домой, Наталья Леонидовна, — решила Маша. — Сегодня ночью я буду, а завтра — вы. Это ведь может дня на три растянуться.

Мать Юры взяла адрес, телефон. И ушла от них в мет­ро, перейдя на другую ветку. А Шурочке вдруг захотелось... бросить всё. Машу бросить, и рвануть. Доза была у неё в сумке.

«Поеду, уколюсь. А потом возьму деньги, куплю грам­мов десять... И всё».

Машка, видимо, почувствовала что-то.

— Терпи. Не поворачивай назад, — сказала она.

Придя к Шурочке, сначала попили чаю, почти не разговаривая. Потом Шурочка позвонила в бордель.

— «Приятный отдых» слушает! — раздался в трубке сладкий голосок.

— Это я, — сказала Шурочка. — Старшую позови.

— Алоу!

— Это я, Шура. Стрекоза. Я не приду. Можете моё ме­сто занимать. Я не хочу, чтобы меня оттуда вынесли.

— Ну, и прекрасно, — старшая не была ни удивлена, ни расстроена. — Вынесут, так не от нас. Одним трупом меньше. Только учти — если ты помирать раздумаешь, и на­думаешь вернуться, то я тебя не приму, пусть меня хоть де­сять Вовчиков просят. У меня эти наркоманки, эти инва­лидки долбанные — уже вот где сидят!

— Не надумаю, — ответила «мадаме» Шурочка. Теперь уже все концы были отрублены. Внутри поднималась предательская дрожь, и росло желание уколоться.

Тяжёлое, непреодолимое, липкое желание, захватывающее всю Шурочку, целиком.

— Ставь свою капельницу, — проговорила Шурочка, сцепив зубы. — И возьми там дозу, в моей сумке. Спусти в унитаз. А то — я за себя не отвечаю. Зашибу тебя, Машка. Ночью встану, когда ты заснёшь, и уколюсь. Давай, давай скорее...

Под капельницей возбуждение у Шурочки стало стихать, и он заснула ненадолго. Потом она просыпалась и снова за­сыпала, видя перед собой усталое, но такое простое и спо­койное, лицо Маши.

Под утро Машка сняла капельницу. Шурочка спала.

Маша позвонила Наталье Леонидовне.

— Наталья Леонидовна! — сказала она. — Если може­те, то ещё ровно столько, сколько было. Если не можете, то я вам деньги отдам. Вы приходите, а я пойду домой, по­сплю немного, и приду часа в четыре. Вас сменю. Тогда — вторую капельницу поставлю.

— Успокойся. Спасибо тебе. Я уже иду.

Когда Шурочка очнулась, Маши уже не было. Наталья Леонидовна сидела рядом. Было около двенадцати ча­сов дня.

Тяжело дались Шурочке эти несколько часов, пока не пришла Маша, и не поставила вторую капельницу. Нет, ос­трой боли не было. Так, тошнило, и мышцы болели, но не дёргались. Но как хотелось... Как хотелось уколоться...

От непреодолимого желания Шурочка металась по кро­вати, потом вскочила, начала метаться по квартире. Она вы­ла, как раненый зверь.

Наталья Леонидовна сначала пыталась Шурочку успо­каивать, потом бегала за ней по комнате. Потом она поня­ла, что всё это бесполезно.

Тогда она начала молиться. То про себя, то шёпотом. И, когда Шурочка металась особенно сильно, Наталья Ле­онидовна начинала молиться вслух. Молитва её была не хитра.

«Помилуй, Господи, нас, грешных», — повторяла Ната­лья Леонидовна.

Так они дождались прихода Маши. Маша наладила ка­пельницу быстро, почти не задавая вопросов. Шурочка ус­покоилась и заснула, вымученная и ломкой, и желанием.

— Идите, Наталья Леонидовна, — сказала Маша. •— На вас лица нет.

Наталья Леонидовна медленно встала. И только сейчас, глядя на уснувшую Шурочку, заплакала.

— Как он там... в тюрьме... один всё это мог перенести?

— Может, там врачи помогают?

— Какие там врачи... — устало махнула рукой Наталья Леонидовна. — Да и вообще...

Мне, теперь уже... люди рассказали, что надо было день­ги давать... Что «отмазать» можно было. А я пошла к нему поздно. А потом уже — и давать деньги поздно было...

— Молитесь. Вы вот Шурочке помогаете... Молитесь, и Господь сохранит сына вашего.

— Что мне ещё остаётся. На свидание скоро поеду. Он в Твери сидит.

— Недалеко.

— Ладно, Машенька, пойду я. Если надо — звони. За­втра я приду с утра, часов в десять. Что надо в аптеке купить?

— Купите половину от сегодняшнего. Если ей плохо бу­дет — ещё докупим.

Дверь за матерью Юры захлопнулась.

Тихо капали прозрачные капли. Жидкость проходила по воспалённым Шурочкиным венам. Потом она достигала сердца и разносилась артериями ко всем, даже самым ма­лым и самым далёким клеточкам её тела.

Тело очищалось, но это было только тело.

Нет, было и ещё что-то. Что-то сдвинулось в небесах.

Встали в ряд вооружённые воины в сияющих латах. И про­бежала дрожь в противоположном стане.

Казалось им, противоположным, что эта душа, так низ­ко павшая, навсегда останется там, среди них. Но они ошибались.