О стеснительности высокого положения 8 page

Laudandis pretiosior ruinis. [3045]

Даже в гробнице он сохраняет отличительные черты и облик временимперии. Ut palam sit uno in loco gaudentis opus esse naturae [3046]. Иной мог бы себя обругать и возмутиться собой самим, заметив, чтои он не остается бесчувственным к столь суетным удовольствиям. Но нашисклонности, если они даруют нам приятные ощущения, не так уже суетны. Икакими бы они ни были, если они доставляют удовлетворение человеку, нелишенному здравого смысла, я не стану его жалеть.

Я бесконечно обязан судьбе, до последнего времени не причинившей мнеособенно больших горестей, по крайней мере таких, вынести которые мне былобы не под силу. Не значит ли это, что она оставляет в покое тех, кто ничемей не досаждает?

Quanto quisque sibi plura negaverit

A diis plura feret. Nil cupientium

Nudus castra peto…

…multa petentibus

Desunt multa. [3047]

Если и впредь она будет вести себя не иначе, я уйду из этого миравполне довольным и удовлетворенным,

nihil supra

Deos lacesso. [3048]

Но берегись толчка у причала! Тысячи людей погибают уже по прибытии вгавань.

Я заранее мирюсь со всем, что свершится, когда меня больше не будет;мне хватает забот, причиняемых событиями нашего времени,

fortunae cetera mando. [3049]

И к тому же я свободен от тех прочных уз, которыми, как говорят,человека связывают с будущим дети, наследующие его имя и его честь; ну чтож! Значит, мне тем более не к чему их желать, если они вообще так ужжелательны. Я и через себя самого слишком крепко привязан к этому миру и кэтой жизни. С меня совершенно достаточно, что я в руках у судьбы и моесуществование всецело зависит от обстоятельств, находящихся в ее воле; а разтак, то я не хочу, чтобы она властвовала надо мной и в другом; и я никогдане считал бездетность несчастьем, обязательно лишающим человека радости иполноты жизни. Бесплодие также имеет свои преимущества. Дети — из числа техвещей, которых не приходится так уж пламенно жаждать, и особенно в наши дни,когда столь трудно воспитать их добропорядочными. Bona iam nec nasci licet,ita corrupta sunt semina [3050]; а вот оплакивать их потерю тем, у когоони были, приходится, и даже очень приходится.

Тот, кто оставил на мое попечение дом и поместье, неоднократнопредсказывал, что я доведу их до полного разорения; он исходил из того, чтово мне нет хозяйственной жилки. Он ошибся. Я такой же, каким вступил вовладение ими, если только не стал чуточку побогаче; и это — безгосударственной должности и без сторонних доходов от бенефиция.

Если судьба не обрушила на меня никаких из ряда вон выходящих и особосильных ударов, то вместе с тем она меня и не баловала. У меня нет ничегопо-настоящему значительного и стоящего, за что я должен был бы благодаритьее щедрость. Если я и мои домашние и обласканы иными ее дарами, то все этоприобретено более чем за век до меня. Впрочем, она мне подарила кое-какиелегковесные милости, каковы, например, титулы и почет, не представляющиесобой ничего существенного; да в их, по правде говоря, она мне непожаловала, а всего-навсего предложила; господи боже! — и это мне, человекус головы до пят земному и телесному, находящему для себя удовольствие тольков вещественном и осязаемом, и притом лишь весомом и основательном, исчитающему, если позволительно в этом признаться, жадность не менееизвинительной, чем честолюбие, страх перед физической болью не менееуважительным, чем страх перед позором, здоровье не менее драгоценным, чемученость, и богатство не менее желанным, чем знатность.

Среди ее суетных милостей я могу назвать единственную, которая и впрямьтешит одну из моих нелепых причуд; я говорю о грамоте, жалующей меня римскимгражданством и выданной мне в мое последнее посещение этого города;нарядная, с золотыми печатями и выведенными золотом буквами, она былапожалована мне с милостивейшей щедростью. И так как подобные грамотысоставляются в разном стиле, с выражением большей или меньшейблагосклонности, и так как я сам был очень непрочь ознакомиться с ее текстомпрежде, чем она будет мне вручена, я хочу привести ее здесь слово в слово,чтобы удовлетворить любопытство тех, кто — если такие найдутся — страдаетэтой болезнью не меньше моего:

Quod Horatius Maximus, Martius Cecius, Alexander Mutus, almae urbisconservatores, de Illustrissimo viro Michaele Montano, equite sanctiMichaelis et a Cubiculo Regis Christianissimi, Romana civitate donando, adsenatum retulerunt, S. P. Q. R. de ea re ita fieri censuit: [3051]

Cum veteri more et instituto cupide illi semper studioseque susceptisint, qui, virtute ac nobilitate praestantes, magno Reip. nostrae usui atqueornamento fuissent vel esse aliquando possent. Nos, maiorum nostrorumexemplo atque auctoritate permoti, praeclaram hanc Consuetudinem nobisimitandam ac servandam fore censemus. Quamobrem, cum Illustrissimus MichaelMontanus, Eques sancti Michaelis et a Cubiculo Regis Christianissimi, Romaninominis studiosissimus, et familiae laude atque splendore et propriisvirtutum meritis dignissimus sit, qui summo Senatus Populique Romani iudicioac studio in Romanam Civitatem adsciscatur, placere Senatui P. Q. R.Illustrissimum Michaelem Montanum, rebus omnibus ornatissimum atque huicinclyto populo carissimum, ipsum posterosque in Romanam Civitatem adscribiornarique omnibus et praemiis et honoribus quibus illi fruuntur qui CivesPatriciique Romani nati aut iure optimo facti sunt. In quo censere SenatumP. Q. R. se non tam illi Ius Civitatis largiri quam debitum tribuere, nequemagis beneficium dare quam ab ipso accipere qui, hoc Civitatis munereaccipiendo, singulari Civitatem ipsam ornamento atque honore affecerit. Quamquidem S. C. auctoritatem iidem Conservatores per Senatus P. Q. R. scribasin acta referri atque in Capitolii curia servari, privilegiumque huiusmodifieri, solitoque urbis sigillo communiri curarunt. Anno ab urbe conditaMMCCCXXXI, post Christum natum MDLXXX, III Idus Martii. Horatius Fuscus,sacri S. P. Q. R. scriba. Vincen. Martholus, sacri S. P. Q. R. scriba. [3052]

Не являясь гражданином ни одного города, я был весьма рад сделатьсягражданином самого благородного из всех, какие когда-либо были иликогда-либо будут. Если бы и другие всматривались в себя так же пристально,как это делаю я, то и они нашли бы себя такими же, каков я, то естьзаполненными всякой тщетой и всяким вздором. Избавиться от этого я не могуиначе, как избавившись от себя самого. Все мы проникнуты суетой, но кто эточувствует, тот все же менее заблуждается; впрочем, может быть, я и неправ.

Всеобщее обыкновение и стремление всматриваться во что угодно, нотолько не в самих себя, в высшей степени благодетельно для нашего брата.Ведь мы представляем собой не очень-то приятное зрелище: суетность иубожество — вот и вся наша сущность. Чтобы не отнять у нас бодрости духа,природа направила — и, надо сказать, весьма кстати — деятельность нашегооргана зрения лишь на пребывающее вне нас. Мы плывем по течению, а повернутьв обратную сторону и возвратиться к себе — дело исключительно трудное; ведьи море злится и препятствует себе самому, когда, встретив преграду, отходитназад. Посмотрите, говорит каждый, как разыгрывается ненастье, посмотрите наокружающих, посмотрите на иск, предъявленный тем-то, посмотрите на цвет лицатого-то, на завещание, оставленное таким-то; короче говоря, посмотрите вверхили вниз, или вбок, или перед собой, или оглянитесь назад. Но повелениедельфийского бога, полученное нами от него в стародавние времена,предъявляет нам требования, идущие наперекор всем нашим повадкам:«Всмотритесь в себя, познайте себя, ограничьтесь самими собой; ваш разум ивашу волю, растрачиваемые вами вовне, направьте, наконец, на себя; вырастекаетесь, вы разбрасываетесь; сожмитесь, сосредоточьтесь в себе; васпредают, вас отвлекают, вас похищают у вас самих. Разве ты не видишь, чтоэтот мир устремляет свои взоры внутрь себя и его глаза созерцают лишь себясамого? Суетность — вот твой удел и в тебе самом и вне тебя, но, заключеннаяв тесных границах, она все-таки менее суетна. О, человек, кроме тебя одного, — говорит этот бог, — все сущее прежде всего познает самого себя и всоответствии со своими потребностями устанавливает пределы своим трудам исвоим желаниям. И нет ни одного существа, которое было бы столь же нищим иодолеваемым нуждами, как ты, человек, жаждущий объять всю вселенную. Ты —исследователь без знаний, повелитель без прав и, в конце концов,всего-навсего шут из фарса».

Глава X