Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Лингвистика детской речи 7 pageНе все дети одинаково овладевают звуковой системой речи. И.А.Сикорский (1899) разделил всех детей на «звуковых» и «слоговых». Позднее стали говорить о холистической и аналитической тактике постижения языка, распространяя это противопоставление также на область грамматики. Дети типа «слоговых» (придерживающиеся холистической стратегии) стремятся прежде всего воспроизвести слоговой контур слова, его ритмо-мелодическую структуру, не заботясь о качестве звуков, его составляющих. Например, Саша А. произносил слово чердак как ТИСЯСЬ, книжка как ТИСЯ, самовар как ПАХАХАХ, телефон как ТЯНЯНЯНЬ. Есть запись в материнском дневнике, сделанная, когда ребенку было 1 г. 6 мес. 5 дн.: «Многое произносит невнятно, сохраняя количество слогов и ударение, звуки же употребляет произвольно и на один манер, так что все слова у него похожи одно на другое». Дети, принадлежащие к «звуковому» типу, стремятся не расширять слоговой цепочки до тех пор, пока не добьются определенной точности артикуляции звуков. Эти дети осваивают слово по частям, в то время как дети «слогового типа» сразу же стремятся воспроизвести его как целое. Освоение одного слова занимает иногда у ребенка довольно много времени, особенно если оно многосложно, содержит трудные сочетания согласных или согласные, сложные в артикуляции. Любое слово проходит несколько стадий усвоения, сменяя звуковые оболочки. Например, стадии освоения слова лопата Люба Б. прошла от 1 г. 4 мес. до 2 лет 2 мес.: ПА (иногда БА) - ПАПА-ПАТЯ -ПАПАТЯ — ПАПАТА—ЛОПАТ А. Словом лампа она овладевала от 1 г. 2 мес. до 2 лет: БАБА (чувствуя получившуюся двусмыслен-
ность, ребенок смеется) — АПА — БАПА — АМПА — ЛАМПА. Слово маленький в ее же лексиконе прошло следующие звуковые стадии: МАНЯ - МАНЯКА - МАЛЕНЬКИЙ. Другой ребенок осваивал слово пуговица в течение полутора лет: ПУПУТЯ - ПУГИТЯ - ПУГИТИТЯ - ПУГИТИЦА - ПУГОВИЦА. Вследствие несовершенства артикуляторных навыков ребенка звуковые оболочки разных слов у него могут совпадать. Это детская омофония (омонимия). Ее не следует смешивать с лексико-семантической сверхгенерализацией. На слух ребенок прекрасно различает слова, что часто легко проверить. Допустим, он называет (подобно Саше Менчинскому) словом ДЕ и девочку, и дерево. Реакция на просьбы «Покажи, где дерево», «Покажи, где девочка» помогают убедиться, что в его пассивном лексиконе эти две единицы разграничены. Люба Б. смеялась, когда вместо лампа у нее получалось БАБА, потому что для нее это разные словесные единицы и она чувствует сама комизм ситуации. Совпадение звуковых оболочек разных слов есть следствие многих процессов: субституций согласных, сокращения кластеров, слоговой элизии, дистантной ассимиляции и т. п. УСВОЕНИЕ МОРФОЛОГИИ С появлением первых слов ребенок вступает в новую фазу своего языкового развития. Первое слово есть одновременно и первое высказывание — голофраза. Оно служит для обозначения глобальной, никак еще не структурированной ситуации. Именно из-за глобальности обозначаемого ими эти слова не могут быть разделены на классы, соотносимые с частями речи. Не случайно почти половину начального детского лексикона составляют аморфные звукоподражательные слова (ономатопеи) из так называемого «языка нянь»: АВ-АВ, БАЙ-БАЙ и им подобные. В одних ситуациях они кажутся взрослым, интерпретирующим речь ребенка, названиями предметов, т. е. некими подобиями существительных, в других -названиями признаков, в третьих — действий, но все это — лишь видимость, следствие инертности нашего метаязыкового сознания, обусловленного устоявшимися приемами анализа языковых фактов. На самом деле АВ-АВ — это и собачка, и ее лай, и собачья конура, и собачий ошейник и многое другое, т.е. все ситуации, так или иначе связанные с собакой. Маленькие дети и в перцептивной речи до определенного момента могут не различать предметов, действий и признаков и любой обращенный к ним вопрос понимают как относящийся к ситуации вообще: Ира Л. в 1 г. 3 мес. на вопрос: «Что кукла делает?» отвечает: «КУКЛА» (вместо ожидаемого БАЙ), ала вопрос «А это кто?» отвечает «БАЙ». Большая часть употребляемых ребенком в этот период слов представляет собой ономатопеи, одни из которых являются изначально неизменяемыми, другие — сильно сокращенными и модифицированными вследствие слоговой элизии, упрощения кластеров, субституций и прочих фонетических процессов взрослого языка: ПУ (пуговица), ДИДЯ (дырка) и т. п. Наиболее «узнаваемы» термины родства — МАМА, ПАПА, БАБА; их фонетическая простота и фонемный состав рассчитаны на несовершенные артикуляторные навыки малыша и потому они ему доступны в весьма раннем возрасте.Существует ли какая-либо грамматика в период однословных высказываний? Некоторые современные исследователи (например, известный австрийский ученый В. Дресслер) считают возможным говорить о наличии в этот период (который они называют периодом пре-морфологии) особой грамматики, которая в значительной степени универсальна и не зависит от особенностей усваиваемого ребенком языка. Профессор Дресслер называет эту грамматику экстраграмматикой. Вопрос о том, что представляет собой эта начальная стадия грамматического развития ребенка — некую особую, не зависящую от специфики родного языка грамматику или же некий предельно упрощенный вариант родного языка, — остается дискуссионным. Как обстоит дело с формообразованием в данный период? В отличие от англоговорящего ребенка, русский ребенок не проходит стадии использования «чистых основ» — ономатопеи типаБШЖв принципе неизменяемые, слова типа МАМА, ПАПА сразу получают то же фонетическое оформление, что и в нормативном языке, т. е. включают не только основу, но и окончание. Поэтому и неприменим широко используемый на Западе критерий MLU — mean length of unnerrance — для определения уровня речевого развития русского ребенка. Критерий этот, предложенный в свое время Роджером Брауном, основан на измерении средней длины высказывания в морфемах. Английский ребенок, видя мальчика, играющего с собаками, скажет сначала: BOY PLAY DOG (три морфемы), некоторое время спустя: BOY PLAYING DOG (четыре морфемы), затем: BOY PLAYING DOGS (пять морфем), BOY IS PLAYING WITH DOGS (семь морфем) и т. д., пока не дойдет до нормативного, принятого в языке взрослых варианта. Данный критерий позволяет учесть сразу два параметра — увеличение синтаксической сложности предложения и степень овладения способами морфологической маркировки. На английском материале этот прием результативен, но годится ли он для оценки все усложняющихся речевых умений русского ребенка? Русские слова, употребляемые ребенком, изначально имеют формообразующие аффиксы — значит ли это, что русский ребенок сто- 83
ит на более высокой стадии языкового развития, чем английский? Безусловно, нет. Словоформы являются для него в течение длительного периода «замороженными» (frozen forms). До тех пор, пока не появилось противопоставление хотя бы двух форм (например, МАМА — МАМЕ), форму типа МАМА нельзя считать настоящей формой именительного падежа. То же относится и к словам, обозначающим действия. Соблазнительно принять формы ДАТЬ, ДАЙ, ДИ (ИДИ) за инфинитив и императив глагола — они появляются очень рано, уже в период голофраз, но даже и в этом случае следует говорить скорее о «замороженное™» данных форм, так как они функционально не тождественны соответствующим формам взрослого языка. Форма ДАТЬ и другие ей подобные есть формы не инфинитива, а квазиинфинитива, ибо и в этот и в следующий за ним период двусловных высказываний служат обозначением просто идеи действия, без каких бы то ни было модально-временных конкретизации. Такое вневременное использование инфинитива встречается и на начальных стадиях трехсловного периода — «ПАПА ЯМА КОПАТЬ» (Папа копает яму). Есть, хотя и реже, случаи их неимперативного употребления. Преобладание употребления связано с тем, что в данный период число побудительных высказываний ребенка во много раз превышает число констатирующих, т. е. ребенок чаще требует, чтобы взрослый совершил то или иное действие, чем описывает происходящее действие. Видимо, применительно к онтогенезу разумнее говорить не о появлении морфологических форм как таковых (безотносительно к определенным словам), а о появлении определенных форм вполне конкретных слов — так, глагол ДАТЬ первым расщепляется на две формы и выражает побуждение (интересен вопрос о его конкуренции с НА). И значение его весьма специфично: думается, что многие дети употребляют его в широком значении «каузирования изменения ситуации». Так, Аня С. кричала матери: «ДАЙ ТЕМНО», требуя, чтобы та выключила свет. Глагол упал обозначает свершившееся действие — в перфектном значении и абсолютно не употребляется в инфинитиве или в будущем времени, а форма прошедшего времени, такая короткая и выразительная, весьма сходна по звучанию со звукоподражательным словом (ономатопеей) БАХ, БАМ (Миша Т. говорил, например, АПАМ). (Самая большая опасность, подстерегающая исследователя, заключается в том, чтобы не перенести механически привычный исследовательский аппарат из сферы нормативного языка в область детской речи; внешнее тождество слов и словоформ часто оказывается иллюзорным — нельзя считать, что языковые единицы используются ребенком непременно в узуальных, привычных значениях и что они имеют те же грамматические характеристики, что и соответствующие формы взрослого языка. Чтобы в этом разобраться, нужно анализировать не только речевую продукцию ребенка, но и сферу восприятия речи (comprehension), что сопряжено со значительными трудностями, так как проводить специальные эксперименты, направленные на проверку понимания лексических единиц и грамматических конструкций, с детьми такого возраста весьма нелегко.) В период однословных высказываний (голофраз) в речи некоторых детей обнаруживаются отдельные явления, напоминающие случаи первых падежных противопоставлений. Например, Паша А. в 1 г. 4 мес., протягивая руки к матери, говорил уже не МАМА (требуя, чтобы его взяли на руки), а МАМИ (что можно трактовать как к маме). Аналогичным образом он выражал свое желание оказаться на руках у бабушки. Такое локативное употребление напоминает использование адвербиальных форм. Не исключено, что в языковом сознании ребенка МАМА и МАМИ — это две не соотнесенные пока одна с другой единицы. Рано появляется и форма МАМИ, БАБИ в посессивном смысле -ребенок указывает на тот или иной предмет и произносит слово, как бы стремясь подчеркнуть, что предмет принадлежит маме или бабушке. До этого он в аналогичных ситуациях говорил МАМА, БАБА. Видно, как формы слов постепенно «размораживаются». С появлением косвенного падежа (можно говорить о складывающейся первой оппозиции прямой—косвенный падеж) начинает осознаваться именительный падеж, т. е. получает некоторую функциональную определенность. Этот начальный косвенный падеж логичнее было бы именовать протопадежом, так как функции его весьма специфичны: они вбирают в себя функции разнообразных падежей нормативного языка. Как правило, начальные двусловные высказывания ребенка включают еще «замороженные» формы наряду с неизменяемыми словами из языка нянь. Вот примеры некоторых двусловных предложений констатирующего характера из дневника родителей Ани С. «ДИДА БАЙ» — говорит она, показывая на спящего деда, перед этим бабушка сказала: «Тише, Аня, дед спит, бай-бай». Анечке было в это время 1 г. 3 мес. 23 дня. Это первое двусловное предложение, зарегистрированное в ее речи, которое можно, правда, трактовать и как отсроченную имитацию. «ПАПА А-А-А, ПАПА А-А-А», - произносит она в 1 г. 5 мес. 26 дн., подойдя к постели, на которой спит отец, А-А-А произносится при этом с «убаюкивающей» интонацией. Эта Фраза сконструирована уже полностью самостоятельно. «НЯМ-НЯМ БАБА», — произносит она чуть позже, увидев, что бабушка ест. «ДЯДЯЛЮ-ЛЮ», — говорит, видя, что мужчина разговаривает по телефону. «ЛЯЛЯКУ-КУ», — произносит она, закрыв рукой картинку, на которой изображен ребенок. Каждое из этих ранних двусловных предложений включает в качестве предиката (сказуемого) неизменяемое слово из языка нянь. Двусловные фразы постепенно усложняются по передаваемому в них смыслу: «БАДЯ СЁ»(Вода все), — говорит девочка, когда вода перестает капать из крана, «ДЯДЯ ГО-ГО», — при виде изображения мужчины, скачущего на лошади. Последний пример особенно характерен. По нему видно, как выручают ребенка слова из языка нянь, которые принципиально не связаны жестко с тем или иным обобщенно-грамматическим значением и не принадлежат ни к одной из имеющихся во взрослом языке частей речи — они находятся вне «частеречных» границ. Итак, на этапе однословных и двусловных высказываний можно отметить первые проявления морфологии: обособление императивной формы глагола в функции побуждения; появление оппозиции прямой падеж — косвенный падеж существительного (у некоторых детей). К концу данного периода функции компонентов высказывания становятся все более разнообразными, назревает необходимость их морфологической дифференциации. Переход к трехсловным высказываниям сопряжен с резкими изменениями в сфере морфологии. Если первые трехсловные комбинации могут еще состоять из «замороженных» форм (МАМА НИСЬ-КА ЦИТАЦЬ), то вскоре наступает резкий взрыв и в области морфологии. Незадолго до этого в речи большинства детей отмечается и лексический взрыв — за короткий период (не более месяца) активный, лексикон может увеличиться почти вдвое. Увеличение активного словаря и появление новых компонентов предложения, первоначально еще не имеющих привычного морфологического оформления, взаимосвязаны — появляется возможность «означивания» новых элементов ситуации, возникают позиции адресата (на дву-словном этапе был представлен только прямой объект направленного на него действия), инструмента и т. д., происходит обозначение пространственных (локативных) положений (разделяются место и направление), выявляется необходимость словесного оформления уже достаточно очевидных для ребенка атрибутивных и посессивных отношений. И здесь можно видеть, как речевое развитие идет вслед за когнитивным, как постепенно вырабатываются способы грамматического выражения все новых и новых осознаваемых ребенком фрагментов картины мира. Линейная цепочка компонентов предложения увеличивается, возникает необходимость маркировки
семантических функций, которая может быть реализована либо особым словорасположением (порядок слов), либо аффиксальным способом, т. е. при опоре на флексии (окончания). Говоря об этих двух возможностях, мы имеем в виду разные языки мира, а не только русский язык. Замечено (см. работы Д. Слобина), что для детей, осваивающих любой язык, в том числе и такой, в котором порядок слов считается свободным (на самом деле эта свобода в значительной степени ограничена), расположение компонентов в предложении особенно значимо в период перехода от доморфологической (преморфоло-гической) стадии к морфологической. В речи ребенка данного периода субъект предшествует предикату, а прямой объект, если он имеется, также ставится перед предикатом: «БАБА КАСА ВАРИТЬ» (о бабушке, которая готовит завтрак). Постепенно появляющиеся в речи флексии, занимая свое место, становятся надежным средством маркировки семантических функций, и необходимость опираться на порядок слов постепенно исчезает. То же можно отметить и в паре предмет + атрибут. Пока ребенок еще не научился ориентироваться в сложном механизме согласования слов, он ставит прилагательное (определение) позади существительного, к которому относится, что логично с точки зрения здравого смысла, так как предмет появляется в нашем сознании раньше своего признака и главенствует в этой паре. Характерно, что такое же расположение наблюдается в жестовой речи глухих. Это, разумеется, не относится к случаям «замороженных» сочетаний типа БЕЯ МИСЬКА (белый мишка). Тут определение занимает свою обычную позицию перед обозначением предмета, но подобные сочетания вообще не членятся языковым сознанием, выступая в функции цельных номинаций предметов. Опережающая тактика возможна, когда формируется механизм согласования слов и формальная опора, соединяющая существительное и зависящее от него прилагательное (определение), становится ясной для ребенка. А для этого необходимо освоить систему надежно-числовых флексий существительных и прилагательных, а также и способы их взаимной координации. За весьма короткий период (всего за два-три месяца) ребенок осваивает все основные морфологические категории (число и падеж существительных, время, число и лицо глагола), т. е. имеет уже в своем распоряжении минимум необходимых средств для соотнесения описываемой ситуации с моментом речи и маркировки основных семантических позиций. Теперь предложение может удлиняться, порядок слов изменяться, и это уже не создает путаницы, так как есть средства морфологической маркировки.
Разумеется, отнюдь не все морфологические категории постигаются в этот краткий период начального штурма морфологии. Самыми первыми из усваиваемых ребенком категорий существительного являются категории числа и падежа, самой последней — категория рода (большинство детей осваивает ее к двум с половиной — трем годам). С трудом усваиваются различия между.одушевленными и неодушевленными существительными. Они не являются столь уж очевидными даже для четырех-пятилетнего ребенка; тем более непонятна для него связь этого различия с системой формообразования, т. е. с выбором формы винительного падежа, тождественного либо с именительным (для неодушевленных), либо с родительным (для одушевленных). Остановимся на тех факторах, которые определяют последовательность усвоения морфологических категорий. Очередность усвоения морфологических категорий и форм, их представляющих, зависит от ряда причин и в первую очередь от их так называемойшрагматической ценности/ а именно от того, насколько смысл, соотнесенный с данной формой или категорией, актуален для практической деятельности ребенка. Так, формы повелительного наклонения усваиваются очень рано, поскольку служат для выражения просьб и требований, играющих в жизни маленького беспомощного существа огромную роль. Что касается форм сослагательного наклонения, то они появляются в речи ребенка гораздо позднее (около 3 лет), несмотря на чрезвычайную простоту и стандартность их формального представления (форма на -Л + БЫ). Это связано с тем, что до определенного времени не возникает потребности в обозначении условных, предполагаемых действий. Каждая морфологическая категория представляет собой неразрывное единство плана содержания и плана выражения, любая морфологическая форма, манифестирующая категорию, предстает как единство означающего и означаемого. Морфологическая форма может быть воспринята и осмыслена только благодаря тому, что она обладает конкретным означающим, представленным как некая звуковая последовательность, доступная для восприятия. Неразрывность означающего и означаемого, формы и содержания языковых единиц обеспечивает возможность их усвоения и систематизации в языковом сознании индивида. Однако при этом план содержания и план выражения морфологической категории характеризуются относительной автономностью, способностью к самостоятельному развитию и изменению. Усвоение плана содержания и плана выражения морфологических единиц и категорий должно последовательно разграничиваться при исследовании проблем речевого онтогенеза. Что является свидетельством усвоения плана содержания той или иной морфологической категории?* Усвоение плана содержания категории заключается в осмыслении тех семантических противопоставлений (оппозиций), которые лежат в ее основе, что выявляется в верном выборе нужного члена оппозиции. Известно, например, что ребенок старше двух с половиной лет не употребляет глаголов совершенного вида вместо глаголов несовершенного вида или наоборот. Уже двухлетние, как правило, не ошибаются в выборе формы падежа существительного или формы глагольного времени и т. п. Это означает, что усвоение плана содержания данных категорий к этому периоду можно считать законченным. Что касается усвоения плана выражения данных и других категорий, заключающегося в правильном выборе одобренного традицией способа представления морфологического значения, то этот процесс может растягиваться на многие годы. Нельзя поэтому говорить, как это иногда делается, об усвоении категории вообще, а следует разграничивать, о чем идет речь — о плане содержания или о плане выражения. Содержание морфологических категорий и форм усваивается раньше, чем их выражение (об этом писал еще А.Н.Гвоздев), но это следует понимать не в том смысле, что содержание какое-то время остается никак не выраженным, а в том, что оно может выражаться неузуальным (необычным), не соответствующим традиции способом. О полном усвоении плана выражения морфологической категории можно говорить только тогда, когда ребенок начинает применять традиционно избранные средства воплощения языкового содержания. Готовность ребенка к усвоению плана содержания морфологической категории определяется в первую очередь уровнем его когнитивного развития. При этом когнитивное развитие является первичным по отношению к развитию языковому. Ребенок не в состоянии усвоить семантической оппозиции, лежащей в основе категории числа, пока он не научится хотя бы начаткам количественных сопоставлений, т. е. сможет разграничивать один — не один предмет. Категория времени усваивается только после того, как ребенок освоил соотношение действия с моментом речи об этом действии, т. е. в его сознании выработалась некая точка отсчета, по отношению к которой в языке разграничены прошлое, настоящее, будущее. Это обычно происходит в 1 г. 10 мес. — 1 г. 11 мес. Категорию лица ребенок осваивает позднее (около двух лет). Овладение ею становится возможным лишь после того, как у него * Мы имеем в виду самый распространенный вид грамматического содержания — с°Держание семантическое (кроме него, существует еще и структурное содержание — см-: Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. — Л., 1976). сформируется умение вычленять себя из социума, осознавать свое «я», противопоставленное как собеседнику, так и лицам, не принимающим участия в речевом акте. Очень трудна для усвоения категория рода существительных; ее понимание тормозит отсутствие представлений о так называемом «естественном» поле живых существ. Можно признать справедливость слов А.Н.Гвоздева о том, что в первую очередь усваиваются категории с отчетливо выраженным конкретным значением. Знаменательно, что в речи ребенка в одно и то же время появляются не только грамматические, но и лексические средства выражения определенного содержания, т. е. речь идет о формировании функционально-семантических (понятийных) полей*. Еще А.Н.Гвоздевым было обнаружено, что формы множественного числа появились у его сына одновременно со словом НЕГА (много). Будущее время усваивается около двух лет, в это же самое время ребенок начинает употреблять слова скоро и сейчас. Для усвоения' морфологической категории существенно количество компонентов, ее образующих. Овладеть многочленными категориями сложнее, чем двучленными. В ряде случаев многочленные категории сводятся первоначально к двучленным. Так, категория падежа в современном русском языке шестичленная, однако многие дети, как уже говорилось, в течение какого-то времени обходятся в своей речевой деятельности противопоставлением прямой падеж — косвенный падеж, и только позднее косвенный падеж расщепляется на ряд других падежей. Важна и связь морфологической категории с лексикой. Чем меньше зависимость от лексики, тем легче и быстрее осваивает ребенок морфологические категории. Если морфологическая категория по-разному выявляется в разных группах лексики, то раньше усваивается ее фукционирование в тех лексико-грамматических разрядах, где она имеет наиболее четкую семантическую мотивировку. Так, по отношению к категории числа существительньм прежде всего усваивается противопоставление форм единственного и множественного числа в сфере конкретно-предметных существительных, значительно позднее — в группе существительных, именующих действия. Легкость или трудность усвоения плана выражения морфол< гической категории зависит, в первую очередь, от стандартности нестандартности формальных средств ее представления. Так, срав * О функционально-семантических категориях и полях см. серию коллективных монографий с общим названием «Теория функциональной грамматики», подготовленных под руководством А. В. Бондарко и увидевших свет в период 1987—1996 гг. нительно раннему усвоению категории глагольного времени способствует четкость и стандартность формальных показателей времени: суффикса -Л прошедшего времени, флексий настоящего и будущего времени. Чем больше выявлены в морфологической форме черты агглютинативности, тем проще ее усвоение, чем выше фузионность формы, чем теснее спаяны основа и формообразующий аффикс, тем труднее поддаются они расчленению в языковом сознании ребенка, тем сложнее протекает их усвоение. Для усвоения плана выражения морфологической категории чрезвычайно существенно то, насколько широко в нем представлена формальная вариативность формообразующих средств. Наличие формальной вариативности, если она не является содержательно обусловленной или содержательные различия еще недоступны ребенку из-за недостаточного уровня его когнитивного развития, существенно замедляет процесс усвоения данной категории. Известно, что ребенок может в течение длительного времени, верно выбирая падеж, неверно конструировать падежную форму, используя флексию, относящуюся к другому типу склонения (КУШАЮ ЛОЖКОМ, КРАШУ КИСТЕМ). Другой пример связан с механизмом образования парных глаголов несовершенного вида с использованием одного из двух возможных суффиксов. Выбрав нужную форму вида, ребенок зачастую выбирает не соответствующий норме суффикс (РАЗРУБ-ЛИВАТЬ вместо разрубать, ОБРУШАТЬ вместо обрушивать). Сложно ребенку разобраться в разноуровневых средствах выражения морфологических значений. В русском языке различия между формами могут быть выражены не только с помощью специализированных, облигаторных средств (формообразующих суффиксов и флексий), но и с помощью средств факультативных (перемещения ударения, чередований, наращений основы, супплетивизма). В течение определенного времени ребенок прибегает к помощи лишь основного, специализированного средства выражения формальных различий — формообразовательных аффиксов. Отсюда формы РОТА вместо рта, КРАСЮ вместо крашу и т.п. Высказывание А.Н.Гвоздева относительно того, что «грамматический строй к трем годам в основном является усвоенным», следует трактовать следующим образом. Да, действительно, к трем го-Дам в основном усвоены план содержания морфологических категорий (не считая некоторых частных подтипов), а также основные стандартные, специализированные средства плана выражения. Окончательное же овладение планом выражения морфологических категорий, предполагающее способность в соответствии с существующей языковой нормой конструировать морфологические формы, Растягивается на ряд последующих лет.
|